Развитие психотехники произвольной организации переживания первого уровня в непосредственном разрешении жизненных задач

Прежде всего, она развивается как культура организации пространства. В одних случаях, стимулируя переживание комфорта, она позволяет человеку отодвинуть момент наступления пресыщения, дольше оставаться на одном месте, сосредоточиваться на определенном деле; в других - прорисовывая структуру силовых линий пространства, облегчает организацию движения, провоцирует совершение действия в нужном направлении.

"Первоначально, - пишет О. Шпенглер (1991), - форма дома всецело вырастает из органического чувства. Ее даже не создают. Она обладает такой же внутренней необходимостью, как раковина моллюска, как пчелиный улей, как птичьи гнезда", "Каждый исконный вид мебели есть слепок с телесной осанки определенной породы людей, каждая рукоятка сосуда продолжает подвижную руку". Но впоследствии, мы знаем, развиваются целые системы, школы осознанных культурных приемов: наука организации входа в дом, культура интерьера, планировки пространства двора; улиц, организующих движение людских потоков. То же происходит и с разработкой формы любой вещи, любого орудия человека: совершенствуется культура дизайна, позволяющая руке оптимально вписаться в движение инструмента, а телу принять удобную форму мебели.

Так же закономерно человек переходит от естественных этологических механизмов установления дистанции в контакте с другими особями и законов иерархической организации стада к разработке правил "хорошего тона" и сложной системе социальных отношений. Требования соблюдения дистанции, рекомендации определенного ракурса "прищуривания" (то есть определение социальных приличий - чего нельзя замечать в обществе, о чем нельзя упоминать), входящие в писаные и неписаные системы этикета, позволяют субъекту сохранить систему отношений в равновесии, самому занять комфортную, удобную позицию в структуре социального пространства и облегчить процесс общения другим людям. Как известно, хорошее воспитание и предполагает прежде всего умение создать комфорт в ситуации общения. Степень и характер "церемонности" обхождения широко варьируется в разных культурных традициях, но ни одна из них не может обойтись без разработки правил общения, дающих комфорт в отношениях с различными людьми.

Наверно, самыми драматичными в истории развития человеческой культуры являются попытки найти психотехнические приемы освобождения интуиции, организации творческих процессов, способов произвольного воспроизведения моментов наития, озарения. Известно, что вдохновение присутствует в науке и практической деятельности не меньше, чем в искусстве. Озарение ученого, предпринимателя, художника качественно отличны друг от друга по смыслу и результату, но, как отмечают многие авторы, психологический процесс здесь один и тот же (Теплов Б. М., 1961; Вебер М., 1991). Прямой пуп" волевого усилия здесь, как известно, неэффективен, и для того, чтобы поймать вдохновение, необходимо, как говорит Ж. Маритен (1991, с. 173), "терпеливое коварство".

Момент наития, инсайта, обязательно связан с потерей старой системы аффективных связей и освобождением базальных аффективных механизмов первого уровня, обеспечивающих непосредственное целостное восприятие происходящего. "Коварство" действительно необходимо для произвольного решения задачи, не решаемой произвольно по определению. Перед каждым человеком, берущим на себя труд творчества, встает вопрос: как загнать себя в угол, где теряют почву под ногами?

Психотехнику аффективной организации творческого процесса разрабатывают в любой человеческой культуре. Как известно, наибольшее развитие методы овладения интуицией получили в восточных культурах, где она традиционно считается не столько частным моментом решения отдельных творческих задач, сколько вопросом общей организации отношений с миром. Наитие признается необходимым при организации ежедневных отношений между людьми, обычного труда ремесленника, тренировки воина.

Овладение интуицией достигается с помощью психотехники управляемой случайности (Watts А., 1957, 1960). Разрабатываются специальные приемы активизации переживания периферического сознания, способы "развинчивания сознания", обучающие, как, "отпустив" свои ум, тело и чувства, человек может достичь состояния спонтанности, не скованной стереотипами творческой интуиции. Это - психотехника введения человека в непосредственное переживание конкретного чувственного момента жизни во всей его полноте и динамической неповторимости, возвращающее субъекту целостное восприятие происходящего, иначе говоря, это - психотехника непосредственной стимуляции переживания первого уровня.

Другой подход к аффективной организации процессов творчества мы видим в более привычной нам западной культуре. Основным его отличием, как нам кажется, является стремление пережить момент освобождения интуиции в рамках частной творческой задачи, сохраняя при этом во всех остальных областях жизненного пространства стабильную аффективную избирательность, устойчивые жизненные стереотипы, личностные установки. Западная традиция разрабатывает психотехнику влияния на механизмы первого уровня посредством их высвобождением в связи с пресыщением смыслов контролирующих их высших уровней.

Если для восточных традиций овладение интуицией означает умение привести себя в состояние покоя, расслабления, слияния с окружающим, то западная - в сущности, предлагает насильственно "вскрыть" себя, как консервную банку. Мы знаем, что как раз западными исследователями в процессе творчества подчеркивается роль дискомфорта, накопления аффективного опыта неудач. Вдохновение в западной культуре всегда является ответом на "страстное вопрошание" (Вебер М., 1991, с. 131), тем более напряженное, что момент, когда "все таково, потому что оно таково, без причин и следствий" когда "нет ни границ, ни пределов, одна упоительная свобода" (Лорка Ф. Г., 1986, с. 258), может и не наступить, вспомним хотя бы отчаяние знаменитого пушкинского Сальери. Отметим также и его неприятие того, что озарение может быть дано даром человеку, который этого не заслужил.

В нашей традиции момент интуиции активно готовится страстным стремлением к цели, тяжелым трудом, физическим напряжением, утомительным самоконтролем, жертвами, лишениями, разочарованиями. А. Ахматова, например, следуя пушкинской традиции, также считала творчество физическим трудом. Л. Я. Гинзбург (1992, с. 329) приводит в своих воспоминаниях такой разговор: "Один из почитателей А. А. как-то зашел к ней, когда она болела, жаловалась на слабость, сказала, что пролежала несколько дней одна в тишине: - В эти дни вы, должно быть, писали, А. А.? - Нет, что вы! Разве можно в таком состоянии писать стихи? Это ведь напряжение всех физических сил".

Казалось бы, в этом случае движение идет в обратном направлении, не к освобождению, а ко все большему ограничению, заковыванию себя рамками контроля и насилия, однако именно эта сверхинтенсивность переживаний запускает, как мы знаем, охранный механизм пресыщения, спасающий от непосильного напряжения и выводящий нас в состояние особой рассеянности, расфокусированности сознания. Таким образом, это обратное движение тоже дает нам возможность озарения и новой кристаллизации, пластичного приятия совершенной формы. Напряжение, дискомфорт нагнетаются в данном случае избирательно, в связи с конкретной творческой задачей, и пресыщение прежде всего касается сложившихся вокруг нее стереотипов и смыслов. Как уже упоминалось, для западного человека важно, что озарение при этом не затрагивает его других, общих, устоев жизни.