Известный английский писатель Джордж Мур* рассказал мне однажды, что,обнаружив в книге американского романиста Генри Джеймса фразу: "Я увидел напляже совершенно раздетую женщину", он спросил: "Почему "раздетую". Генри? Здесь больше подходит слово "голую". Отприроды человек гол, одежда появляется потом". Высокопарный и важный Джеймсненадолго задумался, а затем ответил: "Вы ошибаетесь, Мур. Для жителяцивилизованной страны естественное состояние -- быть одетым. Наготаанормальна". То же самое мнение встретил я и в одном, вероятно, уже позабытом эссеАлен-Фурнье. Привожу его рассуждение: "Ныне женское тело -- уже не тотязыческий кумир, не та нагая гетера, которую Пьер Луи откопал в далекойДревней Греции*". Платье, юбка, корсаж сделались для христианскогомальчугана, о котором говорится в эссе, сутью женского тела. "Мы не узнаемлучше это тело, лишив его всех покровов; вот уже много веков под влияниемклиматических условий нашей страны его укутывали в одежды; с раннегодет-ства*мы привыкли видеть женскую фигуру в одежде". И даже нагое женское тело, по мнению Ален-Фурнье, не воспринимаетсяотдельно от одежды со всеми ее атрибутами. "Целомудренные и строгие покровына средневековых витражах придали женскому телу свою форму; оно выглядит вних скованным, утонченным, почти бесплотным". Это было написано в начале века. С тех пор многое изменилось: пляжиусеялись голыми телами, киноэкран приоткрыл для многих тысяч зрителейкулисы конкурсов красоты, и скульптурная нагота греческих нимф пересталабыть для нашего современника абстракцией. Впрочем, вольность -- это понятиеотносительное. Один народ терпимо относится к обнаженному телу, а другойнет. Андре Бийи опубликовал небольшую книжку, озаглавленную "Стыдливость",в которой собрал различные высказывания, показывающие, как менялось этопонятие. Естественна ли стыдливость? Нет, животным она не свойственна.Многие из них прячутся, предаваясь любви, как прячутся хищные птицы, утоляяжажду, но поступают так потому, что в это время уязвимы для врагов. Стыд засвое тело им чужд. Почему же стыдлив человек? Отчасти потому, что для него не существуетопределенной поры любви, и, будь все нагими, человеческое общество оказалосьбы в затруднительном положении. А какие ужасные отношения царили бы всемьях, не обладай люди чувством стыдливости. Нагота будит неуправляемыеэмоции. Целомудренные одежды их умеряют. -- Не думаете ли вы, что привычка уничтожит соблазн? -- спросят меня.-- Кто, находясь на пляже, обращает внимание на женские бедра и плечи,многие из которых совершенны по форме? -- Пляж -- это место, где можно отдохнуть и почувствовать себяраскованно, там нельзя ни трудиться, ни мыслить. Андре Бийи внушает нам, что причина того, что женщины одеваются, вдругом: это -- их стремление отстоять свой престиж. "Запрет подстегиваетжелание; именно он придает соусу остроту", ~ считает Мон-тень. А вот мнениеСтендаля: "Стыдливость льстит любовнику. Он говорит себе: "Как она любит!Какую стыдливость преодолевает ради меня!" Бийи заключает: "Женщина, вкоторой я угадываю стыдливость, пробуждает во мне интерес, ибо я угадываю,что стыдливость эта -- верный признак натуры романтической имеланхоличной... Женщина, дорожащая тайнами своего тела, не станетразмениваться и в чувствах". Мне по душе эта точка зрения; гораздо приятнеебыть любимым такой дикаркой, как госпожа де Реналь, преодолевающей сильноевнутреннее сопротивление, нежели графиней де Кастильоне, которая охотнопоказывает свое тело друзьям, точно демонстрирует произведение искусства. Другая гипотеза: стыдливость проистекает из боязни обнаружить изъяныфигуры. Верно ли это? Замечали ли вы, сударыня, что хорошо сложенныеженщины менее стыдливы? Мне такая точка зрения кажется узкой инесправедливой. Женщина, остающаяся целомудренной в силу воспитания или изрелигиозных убеждений, пребудет такой, несмотря на совершенство своих форм.Да, действительно, наготу нельзя признать естественным состоянием человека."Невозможно представить себе, -- говорил грозный Свифт, -- парламент, гдезаседают голые депутаты". Не желаю вам лицезреть подобное зрелище. Прощайте.
