МАРКСИЗМ ВКУСНЫЙ И НЕВКУСНЫЙ

Не держись Устава ако слепой стенки.

Генералиссимус А.В. Суворов

Л юди - не боги. Никто из смертных в подлунном мире еще не изрекал абсолютных истин, но многие искали дорогу к истине и находили ее крупицы. Наследникам приходится отделять во взглядах предшественников зерна от плевел. Иногда это получается удачно, иногда - не очень. Особенно «не очень», если за дело берутся бестолковые толкователи. Они подгоняют свое изложение взглядов классиков под то, что им «вкусно», то есть, соответствует расхожему мнению и не требует умственного напряжения, а главное приносит прибыль - финансовую или политическую. А то, что не нравится или не укладывается в их понимание, замалчивается или выставляется как нечто случайное в их любимом учении.

Конечно, обожествляющим марксизм ученым не понравится трактовка человеческого общества как Высшего разума и, в какой-то степени, его обожествление. Хотя среди большой части наших граждан, самоназвавшихся коммунистами, сейчас модно кричать о том общем, что есть у марксизма и христианства. Но это именно мода на все придуманное евреями, а не научный анализ. Это шаг на два тысячелетия в прошлое, а надо бы заглянуть на два тысячелетия в будущее. И вот люди, объявляющие себя самыми передовыми учеными в изучении общества, не только отказывают этому обществу в ранге Высшего разума, но с удивительным упорством отрицают, что общество является живой системой, то есть, организмом в широком смысле слова.

Весьма поучительно изложение эпигонами взглядов классиков марксизма на общество. В качестве примера рассмотрим изложенную в БСЭ критику «марксистами» так называемой «Органической школы в социологии»:

«ОРГАНИЧЕСКАЯ ШКОЛА.... - направление в буржуазной социологии конца 19 - начала 20 вв., отождествляющее общество с организмом и пытавшееся объяснить социальную жизнь биологическими закономерностями. Сравнение общества с организмом проводилось многими авторами (Платон, Т. Гоббс, О. Конт, Г. Спенсер).

В отличие от своих предшественников, представители Органической Школы{П.Ф. Лилиенфельд (Россия), А. Шеффле (Германия), Р. Вормс, А. Эспинас (Франция)} утверждали, что «общество и есть организм». Они подыскивали все новые аналогии, доказывая (в различных вариантах) тождество общества и организма.... в целом концепции О.Ш. ненаучны. Их порок в том, что конкретно-историческое изучение социальных явлений заменялось произвольными аналогиями. Вводимые понятия были расплывчатыми, социальные закономерности подменялись биологическими, целый ряд явлений общественной жизни (конфликты, классовая борьба и т.д.) совершенно игнорировался или объявлялся «болезнями общества».... Ссылка на организмическую природу общества часто служила апологии капитализма.

Марксисты употребляют термин «социальный организм». Однако в марксизме эти аналогии не подменяют конкретного изучения специфики и объективных законов обществ. жизни». (везде подчеркнуто мной - М.Б.)

Итак, приглашаю марксистов вместе разобраться в этой мудрости, изложенной их коллегой В.Б. Ольшанским. Простим ввиду истечения срока давности вину Платона, который стоял у истоков буржуазных взглядов. И без этого здесь есть много интересного.

Уже первое обвинение против Органической школы состоит в том, что она пытается «объяснить социальную жизнь закономерностями науки о жизни» (ведь «биология» в русском переводе означает именно «наука о жизни»). То есть, по марксизму, объяснять жизнь с точки зрения науки о ней - это «не научно»? Так выходит по этому толкованию.

Обратимся к обобщениям в БСЭ другого марксиста - И.Е. Амлинского. Он дает определение: «ОРГАНИЗМ - любое живое существо». Тогда выходит, что если рассмотрение общества как организма неверно, то общество не попадает под определение «любое живое существо». Не будем долго спорить, укажем только на очень своеобразное следствие из таких взглядов: если общество - неживое существо, то, значит, и поступать с ним мы можем как с неживым существом. Так, что ли? (Для избежания разнотолков относительно терминов «существо», «организм» раньше мы уже ввели более общее понятие «живая система», которое включает в себя эти понятия).

И почему Ольшанский извиняется за употребление в марксизме термина «социальный организм»? А почему бы толкователю не допустить, что этот термин отражает нечто существенное в марксизме?

Что значит «конкретно-историческое изучение социальных явлений»? То есть, взят небольшой отрезок истории, имеющий отношение к становлению западных цивилизаций, а остальная история человечества объявлена дикостью, так же как и все не западные общества - варварами. И на этой основе выводить закономерности всего человеческого общества? Но это ведь и есть классический случай подгонки целого под часть, типичный западоцентризм.

Почему получаются такие выкрутасы с толкованием марксизма, в общем понятно. Конечно, во многом здесь «виноваты» и представители Органической школы, так как в те времена отсутствовало глубокое понимание сущности и природы жизни, а общепринятым было понятие организма только в суженном смысле. А поэтому защитники «органических» взглядов в основном пользовались поверхностными аналогиями, выставляя физическое сходство между органами и физиологией животных организмов и «общественного организма», а не сравнивая глубинные информационно-причинные свойства столь разных живых систем.

Конечно, «виноваты» и классики марксизма, которые, будучи частью «цивилизованного» западного общества, далеко не всегда были в состоянии выпрыгнуть за рамки западоцентризма. И поэтому «конкретно-исторический подход» зачастую использовался не как необходимое завершение системного подхода, а как его подмена. Тем большая заслуга классиков, что они использовали понятие «социальный организм», как бы ни извинялись за этот грех их последователи.

Можно понять и толкователя: ведь при рассмотрении общества как живого организма многое предстает в совершенно ином свете. А ведь это с точки зрения канонизированного марксизма - ересь, которая грозит отлучением от марксизма и от околонаучной кормушки.

Все станет понятнее, если термины «организм», «существо» заменим термином «живая система». Так давайте с помощью научного любопытства все-таки преодолеем страхи перед всякими «измами» и взглянем по-новому на самые ключевые понятия марксизма: общественно-экономические формации, прогресс, революция, коммунизм, сравнивая общество как живую систему с другой живой системой - организмами-особями.

Главное свойство живых систем, благодаря которому они и живы - это не просто постоянное изменение, а целенаправленные изменения в сторону лучшего противостояния обтекающему их Причинному Хаосу. Отсюда, с одной стороны, постоянное вынужденное усложнение живых систем, с другой стороны - совершенствование отдельных функций за счет отбрасывания лишнего, совершенствование упрощением. Например, потеря глаз у животных, оказавшихся обитателями темных пещер, или хвоста у человека. Особенно существенно упрощение многих паразитов. Здесь мы наблюдаем как бы попятное движение, но вызвано оно оптимизацией по отношению к изменившейся среде. Некоторый возврат к старому мы наблюдаем при возвращении сухопутных животных в водную среду - например, образование плавников у ихтиозавров и китообразных. Но это отнюдь не развитие по спирали, это изгибы, обусловленные изменением среды, и за миллиарды лет развития живых систем не наблюдалось их отступления от поступательного приспособления к окружающей среде.

А вот марксисты любят повторять, что общество развивается по спирали, с восхождением от низших формаций к высшим: первобытнообщинный строй (первобытный коммунизм), рабовладение, феодализм, капитализм, прогнозируемый научный коммунизм. А что после коммунизма? «Научное рабовладение»? Или на коммунизме «спираль» заканчивается?

Если заканчивается, тогда это не виток спирали, а просто петля, отклонение с прямой дороги от первобытного коммунизма к научному коммунизму. И тогда по-русски коммунизм следует называть просто здоровым обществом, развивающимся по всем законам развития живых систем. А петля на эксплуататорские формации - это болезнь, сбившая человечество с прямой дороги от предков к потомкам. Имя этой болезни - злокачественное новообразование на общественном организме, как это показано в данной книге в статье «Мегатонный фугас». Таким образом, общественно-экономические формации не выдуманы Марксом, но они являются формациями прогрессирующей болезни, а не нормального здорового общества.

Представляю, как иронически ухмыльнутся стопроцентные марксисты: если эксплуататорские формации - это болезнь, то как же ты объяснишь такой небывалый прогресс техники при капитализме? Ведь правда же написана в «Манифесте Коммунистической партии»: «Буржуазия менее чем за сто лет своего классового господства создала более многочисленные и более грандиозные производительные силы, чем все предшествовавшие поколения, вместе взятые». Да, это будет правда, если только сказать более осторожно: не «буржуазия за сто лет своего господства создала», а «за сто лет господства буржуазии созданы». Такая осторожность необходима, потому что вывод должен следовать из посылки, а не впереди ее. А тут мы имеем классические грабли, на которые наступают все слишком торопящиеся философы: «одновременно - значит вследствие». Так вот, если отбросить грабли, то все остальное легко объяснимо с помощью самого же марксизма! Ведь не кто иной, как Ф. Энгельс установил закон, по которому приращение знания пропорционально количеству имеющегося знания. Поскольку весь технический прогресс основан на знаниях, то технические достижения должны возрастать по экспоненте. Да, технический прогресс при капитализме внушителен, но именно при капитализме весьма явно его отставание от экспоненты, которая должна бы иметь место для здорового общества. Более того, тот же Энгельс указывал, что современное ему общество вынуждено или отказаться от капиталистических отношений, или оно погибнет. Ничего себе прогресс, который ставит общество на грань смерти! 2)

2. Как-то в разговоре на эту тему я высказал соображение, что в упомянутом утверждении «Манифеста» все-таки отражена наблюдаемая реальность. Ведь, скажем, китайцы изобрели порох за тысячи лет до зачатия капитализма. А вот такое его грандиозное применение как огнестрельное оружие смог сделать только нарождающийся Западный капитализм. Но оказалось, что я был просто не в курсе. Т.А. Айзатулин (автор книги «Теория России») объяснил, как обстояло дело. Изобрел какой-то китайский мудрец огнестрельное применение пороха и приходит к императору в надежде получить огромное вознаграждение за свое выдающееся изобретение. Император выслушал его, все внимательно расспросил и сказал: «Надо же, какая умная голова - такое придумать. Отрубите её и повесьте на кол, чтобы все её видели». Проходила сотня-другая лет, история забывалась, и новый предприимчивый изобретатель бежал к новому императору со своим эпохальным открытием. И всё заканчивалось тем же результатом. И так несколько раз.

Какими же соображениями руководствовались древние, и, следовательно, дико отсталые с точки зрения европейского капитализма китайские императоры? Это нам сейчас нетрудно понять, имея перед глазами плоды успешной капиталистической гонки по созданию атомного оружия. Прогресс в вооружениях, действительно, выдающийся. Но не от ума. И в конечном итоге он совсем не означает прогресс человечества, а, наоборот, его деградацию.

Строительство древних ирригационных сооружений, пирамид, храмов, в том числе и православных, было возможным отнюдь не благодаря капиталистической организации. И если учесть имевшиеся тогда у строителей знания, то скорее надо восхищаться грандиозностью созданного докапиталистическими цивилизациями. Индейские цивилизации, не знавшие капитализма, по развитию сельского хозяйства не уступали старому свету. По-видимому, весьма основательными были их успехи и в астрономии, хотя информация об этом уничтожена европейской цивилизацией. 3)

3. С.Г. Кара-Мурза приводит такой пример: «...была в Южной Америке процветающая (насколько возможно) индейская община. Люди охотно и весело сообща работали, строили дороги, школу, жилища друг другу. Приехали протестантские миссионеры и восхитились. Только, говорят, одно неправильно: нельзя работать бесплатно, каждый труд должен быть оплачен. И убедили! Теперь кассик (староста) получил «бюджет» и, сзывая людей на общие работы, платил им. И люди перестали участвовать в таких работах, всем казалось, что кассик недоплачивает. Социологи, наблюдавшие за этим случаем, были поражены, как быстро все пришло в запустение и как быстро спились жители этих деревенек» (Опять вопросы вождям, «Орияны», 1998, стр. 94).

От себя добавим вопрос: какой процент (или доля процента!) работоспособных работает при капитализме на пользу общества что называется, от души, с полной отдачей сил и способностей? И какой процент работает ради добывания средств к существованию, какой вообще полностью лишен возможности созидательно трудится? По-видимому, не надо называть цифр: каждый, кто вдумается, представит их порядок. На ускорение технического прогресса или на его торможение работают такие проценты? Если требуются этому умозаключению практические доказательства, то вспомним темпы научно-хозяйственного развития СССР и сравним с темпами развития капиталистических стран за тот же период (ссылки на «сталинские методы» не могут быть приняты в расчет: ведь в заслугу капитализму Маркс ставит небывало высокие темпы технического прогресса. И только потом начинает разбирать капиталистические методы и оправдывает их «объективной необходимостью на определенном историческом этапе». А насчет объективной необходимости у сталинских методов гораздо более сильная позиция, чем у капиталистических).

Напомним марксистам, что технический прогресс и прогресс общества - далеко не одно и то же. Ваш прогресс меряется количеством производимых и потребляемых киловатт, которое в принципе может стремиться к бесконечности, а совершенствование общества - жизнеспособностью, которая есть вероятность, величина безразмерная и всегда меньше единицы. Ваш подход напоминает измерение температуры воды в океане количеством этой воды.

Само слово «прогресс» (лат. - движение вперед, успех) не только чужое, но и не очень удачное. Критерии того, где «перед», в каком деле «успех» в нем отсутствуют. Неудивительно, что в свое время пользующиеся этим понятием Хрущев и хрущевоподобные чиновники проводили политику «чем больше, тем лучше». Гораздо более точным является русское понятие совершенствование:

Совершенствование общества - движение по пути увеличения его жизнеспособности, то есть, вероятности оставить жизнеспособное потомство.

Я не встречал ученых, которые бы утверждали, что для капитализированного общества вероятность выжить больше, чем была на предыдущих этапах человеческой истории. Причем существенная часть снижения для человечества вероятности выжить обусловлена техническим «прогрессом» в капиталистических условиях.

Любопытно, что «марксистские» взгляды на прогресс доведены демократами до высшего пилотажа. Так, на беспокойный вопрос сограждан о вымирании российских народов российские же правители дали уверенный ответ: «Все хорошо и правильно, это общее направление прогресса, во всех цивилизованных странах сокращается рождаемость и численность населения уменьшается или поддерживается за счет миграции. Значит, мы идем правильным путем к цивилизованному обществу». Почему снижение численности народа по сравнению с предельно возможной в данных условиях ведет к снижению жизнеспособности, показано в «Мегатонном фугасе». Значит, цивилизованные на западный манер страны совсем не являются образцом прогресса, а как раз наоборот.

Капитализм никогда, даже в своем начале, не был прогрессивным строем. Маркс как ученый дал в главном правильную оценку капитализма, а как гражданин цивилизованного западного общества не смог вынести ему беспощадный окончательный приговор, оставив лазейку «прогрессивный на определенном этапе». Без такой лазейки приговор равнозначен утверждению, что Западная цивилизация сошла с ума!

Итак, дело не в коммунизме, а в здоровом жизнеспособном обществе. 4)

4. Показательны возражения, высказанные одним коммунистом в споре на эту тему: «А если окажется, что самым здоровым и жизнеспособным обществом является фашизм, то я что, должен отказаться от коммунизма в пользу фашизма?». Как видим, фетишем для таких идейных людей является само слово, а стоящая за ним суть - дело второстепенное. Любопытно, что в китайском языке используются не «измы», а названия понятий на собственном языке. В том числе, и для коммунизма. Может, в этой части следует подучиться «китайской грамоте»?

Революционерам, имеющим горячее сердце, я бы посоветовал сохранять холодную голову и рассматривать общество как живую систему. Конечно же, революция - это не болезнь общества, как утверждал сторонник органического подхода Г. Спенсер. Она - один из методов лечения болезней. Если общество - живая система, то самые очевидные и опасные его болезни - эксплуататорские формации. И когда не помогают ни нашептывания, ни примочки, ни пилюли, ни уколы, тогда часто единственным спасением остается хирургическая операция. Для общественного организма она называется революцией.

Трудно назвать операцию, которую можно сделать так, чтобы не резать по живому. Мало того, часто приходится вырезать с запасом, вместе с какой-то частью здоровых тканей. Нередко после операции остается уродство. А уж шрам - наверняка. Никто не любит операцию и соглашается на нее человек только в крайнем случае, оценивая риск погибнуть без операции и риск погибнуть от операции. Революцию, как и операцию, нельзя любить. Но готовность пойти на нее - это нередко единственный путь спасти жизнь. 5)

5. Самый душераздирающий пример операции я услышал во время работ на целине в Булаевсом районе Северо-Казахстанской области. По каким-то срочным делам в пургу и мороз шофер отправился один в дальний рейс по свободной от дорог целине. Нашли его только через много дней. У замерзшего трупа рука была намертво придавлена к земле колесом соскочившей с домкрата машины. Мясо и жилы на руке около придавленной кисти шофер обгрыз начисто, но перегрызть кость так и не смог. Пусть хоть эти строчки останутся памятью о тебе, наш мужественный неизвестный соплеменник. И пусть твой трагичный урок усвоят все революционеры и все враги революции. Революция как улучшение делается праздными любителями - это нечто вроде операции по изменению профиля носа. Но бывают революции, которые встают как железная необходимость, диктуемая выбором между жизнью и смертью.

Показательно, что склонность к революционным действиям свойственна и некоторым высшим жизнелюбивым животным. Попавшие в капкан волк или рысь нередко перегрызают себе лапу ради спасения. Но вот обратный пример. В Африке ловят мартышек следующим способом. В колоде выдалбливают дупло в форме сосуда с узким горлом и кладут в него орешки. Мартышка просовывает руку, берет орешки. В этот момент из засады выскакивает охотник. Но наполненная орешками рука мартышки не пролезает в горловину. А разжать ладонь и бросить орешки то ли жадность не позволяет, то ли отсутствие сообразительности. В общем, неспособны мартышки, в отличие от волков, на революционные решения и поэтому так легко попадают на обеденный стол местных охотников. Отношение к революции, аналогичные отношению к ней мартышек, мы наблюдаем и у части людей и партий, например, у КПРФ.

Сама революция не является «прогрессом», как это утверждают кабинетные ученые во главе с самим Марксом. В ней приходится отказываться от многого ценного и необходимого - лишь бы спасти то, что еще можно спасти. Но удавшаяся революция избавляет общество от болезни, и тогда выздоровевший общественный организм с новыми силами двинется по пути совершенствования.

Страшна не сама революция - страшно её поражение. Жизнь трудно предсказуемая. Но «свободолюбивые» рыночники упорно толкают российское общество на грань именно такой революции. Поэтому созидатели должны готовиться к революции - не из любви к ней, а ради ее победы. Подчеркнем еще раз: страшна не сама революция, страшно её поражение! И еще: не хочешь революции - готовься к ней!

И весьма интересный практический вывод, чрезвычайно невкусный для марксистов: революцию, уж коль она неизбежна, надо делать не просто в белых перчатках, а в стерильных, иначе осложнения неизбежны, и они сведут на нет всю пользу от операции.

Эти взгляды невкусны не только для марксистов, но и для демократов. Если для марксистов отрицание организменной природы общества - заблуждение (причем заблуждение назад от Маркса, а не вперед), то для демократов это единственная точка зрения, не отрицающая их подлую свободу.

Все обоснования демократов, что «советская система - это плохая система» фактически исходят из более общей предпосылки: «живая система - это плохая система». Как ни удивительно, в данном случае демократы имеют «союзников». Живые системы получили название «плохих» даже у математиков - неудобно они для них построены. В.В. Налимов («Теория эксперимента», Наука, М., 1971) назвал свою первую главу «Изучение плохо организованных систем - задача математической статистики и кибернетики». «Плохо организованными системами», «системами с плохой структурой» называют большие, сложно организованные системы, поскольку здесь надо учитывать действие очень многих разнородных факторов, причем протекающие в них элементарные процессы зачастую неизвестны. Для тех, кто обожествил упрощенную проекцию действительности, известную под именем декартовского детерминизма, оправдано название «плохие». Естественно, что в разряд самых «плохих» в первую очередь попадают живые системы.

Но математики пытаются изучать «плохие» системы, а вот демократы видят в этом обоснование необходимости уничтожения живых систем. Говорят, что язык выдает мысли глупца. Стоит только вспомнить самое любимое обвинение демократов против сталинизма, как сразу читаются их сокровенные мысли: «Есть живая Россия - есть проблемы. Нет живой России - нет проблем». Чем более высокоорганизована живая система, тем хуже с их точки зрения (вспомним их мудрость: «динозавры должны вымереть»). Червяк, по их понятиям, более совершенное существо, чем динозавр и тем более чем человек, он более приспособлен: ведь у него не может быть ни сотрясения мозга (ввиду отсутствия такового), ни перелома костей (тоже ввиду отсутствия таковых), да и существуют черви уже гораздо дольше, чем человечество.

Вспомним как американцы возмущаются трудно предсказуемыми обществами и бомбят их. Эту идеологию вырабатывают в их штабах ходячие мертвецы, стремящиеся уничтожить действительную жизнь как непонятное и недоступное им явление. Типичный «Я-центризм», потребительски меряющий все по образцу своего «Я». Непредсказуемость - неотъемлемое свойство живых систем. Даже любящие супруги не могут до конца предсказать поведение друг друга, даже мать не может предсказать поведение своего дитяти. Чего же требовать от не являющихся родней соседей? Да просто сближать свои понятия разумности, а не уничтожать «непредсказуемых».

Но сближение понятий, а, тем более, отказ от своего понятия в пользу общего, не по вкусу «Я-центристам». О вкусах, как говорит пословица, не спорят. А если спорят, то до бесконечности - но никакая истина в таком споре родиться не может. А поэтому скажем кратко: то понимание общества ближе к истине, которое рассматривает общество как живую систему. Причем Высшую живую систему, на много порядков более сильную и разумную, чем любая особь с ее требованиями «свободы от общества». К сожалению, в непонимании общества как живой системы марксисты почти неотличимы от демократов.