…Национально-государственные общества порождают и консервируют в повседневности... квазиэссенциалистские, квазисущностные идентичности, чья естественность, видимо, заложена втавтологических формулировках типа: германцы живут в Германии, японцы в Японии, африканцы в Африке. То, что бывают "черные-евреи" и "греческие немцы" (упоминаем только их, чтобы дать представление о той вполне нормальной неразберихе, которая царит во всем мировом обществе), осознается в этой перспективе и как особый случай, и как исключение, а значит - как угроза [Beck-Gernsheim E. Schwarze Juden und griechische Deutsche, a. a. 0.].
Эта архитектура мышления, поведения и жизни в рамках пространств и идентичностей государственного общества разрушается в ходе экономической, политической, экологической, культурной, биографической глобализации. Мировое общество предполагает возникновение властных возможностей, создание пространств социального для деятельности, жизни и восприятия - возможностей, которые взламывают и разметывают политическую и общественную ортодоксию национального государства.
1. Заметней всего это становится там, где транснациональным предприятиям подкидывают возможность распределять рабочие места и налоги на шахматной доске мирового общества таким образом, что они (как и прежде) максимизируют свои прибыли и в результате этого отнимают у развитых, социально ориентированных государств и государств всеобщего благоденствия властные и организационно-структурные возможности, причем происходит это не обязательно сознательно. Этот пример характерен потому, что он наглядно демонстрирует все признаки новой властной тенденции и нового властного конфликта между акторами национальных государств и мирового общества. Решающий и новый момент заключается не в том, что транснациональные предприятия множатся, что растет их многообразие, а в том, что они в ходе глобализации оказываются в состоянии сталкивать национальные государства друг с другом.
Co стороны кажется, что все осталось по-прежнему. Концерны производят продукцию, рационализируют производство, увольняют и нанимают работников, платят налоги и т. д. Однако главное здесь в том, что они уже давно делают это не по правилам игры национальных государств: продолжая старую игру, они отменяют либо изменяют ее правила. Следовательно, лишь на поверхности ведется старая игра труда и капитала, государства и профсоюзов; она ведется теперь одновременно и в противоположном направлении - одни игроки продолжают ее в рамках национальных государств, другие действуют уже в рамках мирового общества.
…Мы уже давно имеем дело не с политикой, руководствующейся правилами, а с политикой, изменяющей правила, т. е. с политикой политики (метаполитикой), о чем я писал в другом месте [Beck U. Die Erfindung des Politischen, a. a. 0., S. 204 ff.].
Для этой политики характерно, что в костюмах и по правилам хорошо знакомых боев за раздел сфер влияния в рамках индустриального общества разыгрывается битва сил нового типа: акторы национально-государственные versus транснациональные. Иными словами, работодатели, профсоюзы и правительства как бы играют еще в шашки, а транснациональные концерны - уже в шахматы. При этом одна на первый взгляд простая шашка может превратиться в руках концернов в шахматного коня, который внезапно ставит мат застигнутому врасплох национально-государственному королю.
2. С появлением символических миров глобальных культурных индустрий, как показывает Аппадураи, тождество государства, общества и национальной идентичности упраздняется: представление о возможных жизнях уже нельзя понимать в национальном или этническом плане или в рамках оппозиций "бедные - богатые", оно мыслится только на фоне мирового общества. О чем бы люди ни мечтали, какими бы они ни хотели быть, их повседневные утопии счастья уже не связаны с данным геополитическим пространством и его культурными идентичностями. Даже мусорщики живут в мусоре мирового общества и благодаря этому мусору, оставаясь при этом включенными в круговорот символов глобальной культурной индустрии.
В этом смысле крах Восточного блока был также событием культурной глобализации. "Железный занавес" и военная контрразведка в век телевидения ушли в небытие. К примеру, рекламные телепередачи, которые на Западе столь часто подвергались критике с позиций культуры, в среде дефицита и регламентированного распределения потребительских товаров превращались в некое обетование, в котором сливались потребление и политическая свобода [Возможна и обратная аналогия: ретрадиционализация израильского общества и политики после 1996 может пониматься как ре-акция на "пацифистски разлагающее западное общество потребление"; см. об этом: Sznaider N. From "Citizen-Warrior" to "Citizen Shopper": Consumption and War in Israel, The Academic College of Tel-Aviv, Paper, August 1997.].
3. Это станет понятным, только если четко различать две концепции культуры, которые обыкновенно путают: "Одна концепция (культура 1) привязывает культуру к определенной территории, она исходит из допущения, что культура является результатом преимущественно местных процессов обучения. В этом смысле общество или социальная группа обладает своей "собственной", отграниченной от других культурой. Это представление восходит к романтизму XIX века и в нашем столетии продолжало развиваться в рамках антропологии, прежде всего как культурный релятивизм, который рассматривает культуры как целостные образования, как форму или конфигурацию... Другая, более широкая концепция культуры (культура 2) рассматривает культуру как общечеловеческую software. Она лежит в основе теорий развития и распространения культуры и определяется как транслокальный, по сути, процесс обучения". Культура 2 с необходимостью подразумевает культуры во множественном числе. Они мыслятся как не-интегрированное, не-отграниченное многообразие без единства, в принятом мной смысле - как инклюзивные различения.
"Обе концепции вполне можно совместить друг с другом: культура 2 артикулируется в культуре 1, поскольку культуры являются посредниками-распространителями культуры. Тем не менее эти концепции подчеркивают различные аспекты в ходе исторического развития отношений между культурами... Культура 2, т. е. транслокальные культуры, не безместна (культуры, не связанные с определенным местоположением, немыслимы), но она рассматривает местоположение как открытое вовне, тогда как для культуры 1 оно закрыто в себе. Культура 2 обладает "пониманием глобального в данном местоположении" (Д. Масси): в соответствии с этим особенность того или иного места обусловлена тем фактом, что оно находится в точке пересечения перемешанных транснациональных и локальных общественных отношений. Когда рассуждают о культурном плюрализме, мультикультурном обществе, межкультурных отношениях и т. п., как правило, неясно, имеется ли при этом в виду некая замкнутая культура (1) или открытые культуры. Аналогичным образом подход к исследованию отношений между культурами может быть статическим (при этом культуры в контакте друг с другом сохраняют свои особенности) или динамическим (при этом культуры взаимопроникают друг в друга)" [Pieterse J.N. Der Melange-Effekt, a. a. 0]. <…>
4. Отсюда вытекает центральная проблема локализации, на которую указывает Бауман: бедные и богатые уже не сидят за общим столом (для переговоров) национального государства. Почему те, кто выигрывает от глобализации (если предположить, что они мучаются угрызениями совести), обязаны осыпать из своего социального рога изобилия именно богатые страны Европы? Почему бы не поддерживать демократические организации и организации самопомощи в Африке и Южной Америке? Подобно бедности и прибылям, милосердие также становится глобальным. Если citoyen (гражданин) еще зажат рамками национального государства, то буржуа уже действует как космополит; это значит, что, если в его душе шевельнутся демократические побуждения, действия его уже не должны подчиняться императивам национальной лояльности.
5. Многозначность глобализации во множественном числе приводит к тому, что в результате эффекта "маятника" возникают наднациональные и субнациональные регионализмы. Хорошим примером этого служит Европейский Союз. Возникнув как ответ на конкуренцию на мировом рынке с Соединенными Штатами и Японией, самоформирующаяся институциональная структура Европы оказывается уже не просто внутренним рынком. С введением евро не только открывается общее валютное пространство, результатом этого становится также политически-административная необходимость решать проблемы согласования всего, что с этим связано, политическим путем. Таким образом, все еще отгороженные друг от друга страны и культуры - Франция, Германия, Испания и др. - как бы изнутри раскрываются и принудительно объединяются. Становится зримым то, что прежде было скрыто: существует не одна Европа, а много Европ:Европа государств, Европа регионов, Европа цивилизаций, Европа христианств и т. д.
"Диалектика процесса европейской интеграции подразумевает, к примеру, что гражданин Северной Ирландии может оспорить приговоры британских судов в Европейском суде по правам человека в Страсбурге, Каталония может обойти Мадрид, Великобритания может оттеснить Париж, обратившись в Брюссель или заключив союзы с другими регионами (например, между Каталонией и Рурской областью). И здесь становится заметным самоформирующийся поток, даже водопад: глобализация - регионализм - субрегионализм. "Глобализация, - пишет Р.У. Кокс, - поощряет макрорегионализм, который, в свою очередь, поощряет микрорегионализм. Для бедных регионов микрорегионализм не только является средством утверждения культурной идентичности, но и позволяет требовать денег от институтов на макрорегиональном уровне для укрепления политической стабильности и экономического благосостояния. Решения о подобных перераспределениях принимаются уже на макрорегиональном уровне, а не на уровне национального государства, тогда как решения об использовании перераспределенных финансов принимаются децентрализованно". Итак, глобализация социальной структуры приводит к появлению дополнительных вариантов организации, выходящей за свои собственные границы: транснациональный, интернациональный, макрорегиональный, внутринациональный, микрорегиональный, городской, местный. Эта административная лестница оплетается и пронизывается функциональными сетями союзов, международных организаций, неправительственных организаций, но также экспертами-специалистами (например, пользователями Интернета)" [Там же. Цитата Кокса Р.У. взята из: Global Perestroika, in: Milibrand R., Panitodes J. (Ed.), New World Order?, Socialist Register 1992, p. 34 f.]. <…>
