Это просто разрывает меня изнутри. Разрывает на триллионы кусков, потому что я хочу умереть вместо него, но при этом понимаю, что он сделал бы тоже. Ты никогда не можешь быть уверенным на сто процентов, что человек действительно тебя любит, но сейчас я понимаю, что он любит меня так же, как и я его, если не больше. Я умру в тот день, когда умрет он, и крошусь буквально по крошкам, когда понимаю, что я ничего не смогу сделать с этим, и с тем, что он умирает. Я никогда не думал, что окажусь в такой ситуации, никогда не думал, что проживу с человеком, которого люблю каждой фиброй своей души, так мало. Так ничтожно мало…
Я никогда не держал его, когда он напивался в стельку и ему было плохо. Никогда не обдалбливался с ним в усмерть, никогда не пил с ним до потери пульса, никогда не проводил с ним ночи на пролет рассуждая о планах на будущее, потому что те ночи, которые провели мы за разговорами, мы уже были обречены на провал, так как мы уже знали, что он умирает. У нас никогда не будет свадьбы, и все равно, что он бы не согласился, потому что это пошло и глупо, да и я понимаю, что наша любовь сильнее этого. У нас никогда не было простых и банальных свиданий, как у всех, если что-то с ним вообще может быть банально. У нас никогда не будет общих детей, которых мы могли бы усыновить, что бы дарить им ту любовь, которая есть у нас, потому что ее слишком много, что бы делить ее на двоих. А когда он уйдет, я не смогу дарить ему даже эту любовь, и она убьет меня. Я боюсь этого. Боюсь своей любви настолько, что я даже не могу дышать спокойно, когда знаю, что он задыхается. Когда у него приступы, я начинаю задыхаться сам, потому что это я должен быть на его месте. А сегодня я понял еще одну вещь - я больше никогда не услышу его голос. Он уже не может говорить. Он просто смотрит на меня, когда мы лежим вместе, а парни что-то говорят. Я помню, что они здесь постоянно, но я не с ними. Мой мозг пытается понять, то, о чем думает Луи. И я никогда не узнаю. Кажется, что боль в моей груди не уйдет никогда. Я привык к ней, и теперь она всегда со мной.
Я готов был разрыдаться, но слез просто нет, они стоят комом в горле, глазах, груди, легких, везде, но я не могу выплеснуть их, как бы не хотел. Он попросил, точнее, написал всего одно слово на планшете: «Родители», и Лиам понял, что он имеет в виду - он хочет посмотреть фотки его семьи. Он уже очень плохо видит, и парни устроили проектор дома, на противоположной от его стены кровати. Зейн оцифровал все, и теперь, мы лежали все вместе на огромной кровати, я обнимал Луи, Зейн Лиама, а Найл переключал фотографии, пока слезы текли по щекам Бу. Беззвучно, ни один мускул не дрогнул на его лице, пока мы просто смотрели фотки его детства. Его родителей. И тут он махнул рукой, прося остановиться на одной фотографии - он, Лиам, Зейн и их родители. Мама Зейна, папа и мама Лиама, а фоткал судя по всему отец Зейна. Им лет по 14, может 15. Они такие… Счастливые? Парни еще без единой татуировки, светлая и искренняя улыбка Луи, Зейн, смотрящий на Лиама таким странным взглядом, который ясен только сейчас, и Лиам, прижимающий к себе Зейна. Это было ясно с самого начала, они созданы друг для друга, как Лу был создан для меня. Родители Лу, которые вместе с родителями парней сидят перед ними, а улыбка Лу точная копия улыбки его матери. Они где-то на природе, и от этой фотографии буквально несло за километр счастьем. Кто знал, что вскоре родители Зейна разведутся и разъедутся, предоставив сына самому себе, Лиам поругается с родителями настолько, что съедет от них навсегда, а родители Луи разобьются насмерть. Но в этот момент они счастливы. И теперь я завидую парням, потому что у них была целая жизнь с Луи, которой никогда не будет у меня.
Лу просто закрыл глаза, не в силах смотреть дальше, и Найл выключил все. Я немного испугался, когда Лу резко открыл глаза, и попросил планшет жестом. Лиам сразу протянул его, и Лу долго выводил:
«Комп. Look after you». И снова Лиам понял его. Он принес его ноут, и в поисковике вбил нужные слова, а там… Просто песня. ЕГО песня. Он пел… И это лучшее, что я когда либо слышал в своей жизни.
Пока его голос разливался по всей комнате, я радовался возможности, что теперь всегда смогу услышать его голос, так не похожий на все остальные. А потом Зейн сказал:
-Я рад, что ты решил им сказать.
-Что сказать? – Найл, не понимал ничего так же, как и я, и я был рад, что он спросил, потому что у меня не было сил. Я просто смотрел на Луи, и восхищался тем, что он может быть таким разным. Его образ парня с миллионом татуировок просто не вязался с образом того человека, который мог петь так чувственно и так нежно.
-Он никогда не пел, после того, как умерли родители, потому что в ту ночь он поругался с ними. За то, что он хотел петь, а они считали, что его учеба важнее. Он поругался с ними, и так и не успел помириться. – Лиам, казалось, говорит через силу, словно его слова прожигают ему горло.
А я не мог придумать ничего лучше, чем просто сжать его в своих руках настолько, насколько позволяли его капельницы с обезболивающим.
Я не могу его потерять. И не могу уйти с ним.
POV Louis
Самое тяжелое в воспоминаниях это то, что они есть. Ты никуда не денешься от них, и они словно прожигают твой мозг. А что еще хуже, я бы хотел, что бы Гарри был в каждом из них. Но его уже никогда не будет.
С сегодняшнего вечера, у нас в доме постоянно будет медсестра, которая будет следить за моим состоянием, а это совершенно и окончательно портит мои планы. Я не знаю, откуда я чувствую каждую мысль парней, особенно Гарри. Не знаю, откуда знаю, о чем они думают, откуда знаю, что будет в данный момент. И это пугает меня. Хотя, я еще удивляюсь, как я остаюсь в здравом уме, если так можно выразиться, потому что метастазы проели мое тело, а морфий убивает остатки здравого смысла. Поэтому, я считаю, что это галлюцинации, когда понимаю, что Гарри боится. Боится того, что любит меня, и от этого еще больнее.
Я не хочу спать, потому что у меня осталось всего несколько часов с ними, и от этого мне еще хуже… Потому что они не знают… А я не достаточно сильный, чтобы попрощаться с ними, как надо. Поэтому я засыпаю в объятиях Гарри, и… Просыпаюсь там же. Только без боли. Я здесь.
Я не знаю что со мной, но я начинаю истерить. Как пятнадцатилетняя девчонка, но эта боль сильнее меня. Не физическая, нет. Я вскакиваю с постели, и начинаю крушить все что вижу, срываясь на крик, а Гарри сонно смотрит на меня в ужасе, а потом… Понимает в чем дело, и звонит куда-то. Я сидел на полу, прислонившись к стене, и проклинал все, когда приехали парни и… моя мать. И еще какая-то женщина с мужчиной, которые вкололи мне что-то, я а просто смотрел на парней, и не мог успокоиться. Потом моя мама садится на колени передо мной и с заплаканным лицом смотрит на меня, придерживая голову, и задает всего один вопрос:
-Почему тебе так больно?
Я не мог рассказывать это при всех, потому что они сочли меня психом, но мне все равно. Я и так умру, и вряд ли вернусь сюда, потому что это все всего лишь плод моего воображения….
-Мам, я умираю! Но… Он любит меня, я не могу его оставить! Я бы ушел просто так, без огорчения и боли, потому что у меня нет ничего. Ни тебя, ни папы, никого. А он… Мама, он мое все! И самое худшее даже не моя боль, потому что я справлюсь с этим! Я чувствую все, что чувствует он, чувствую все, что чувствуют парни, я даже знаю, о чем они думают, мам! Лиам и Зейн должны быть вместе, и они будут, потому что они заслужили это, а я нет. Но почему Гарри должен страдать вместе со мной? Почему он должен бояться того, что он любит меня? Почему они все должны умирать с каждой минутой, в течении которой умираю я?
Я просто рыдал, уткнувшись ей в плечо, чувствуя себя таким слабым, таким ничтожным, что хотелось умереть прямо здесь.
-Лу, послушай… - мама поднимает мое лицо, а мне стыдно посмотреть ей в глаза. – Ты любишь его, он любит тебя, это то, что есть здесь! Когда ты умрешь… - она сглотнула и посмотрела на мужчину, стоящего рядом с ней и тот молча кивнул. – Ты окажешься здесь. Все здесь счастливы: ты, он, Найл, Лиам и… может даже Зейн. Но не счастлива я, потому что ты еще мучаешься. Когда ты умрешь, - она снова отвернулась, сглотнув. – Мы все будем вместе и… счастливы.
Я так и не увидел Гарри, перед тем, как отключится, а проснулся, когда уже стояла ночь. Не спал только… Найл, пересматривая фотографии и поедая что-то. Единственное, что я мог сделать- кашлянуть, и он сразу обернулся на меня. Это так ужасно, чувствовать такую немощность, когда ты буквально несколько минут назад имел столько сил, что перевернул всю квартиру. Он подошел ко мне и протянул планшет, а я написал:
«Увези меня. Я скоро умру, не хочу умирать при них».
А Найл просто заплакал, закусив костяшки пальцев, чтоб не издать ни звука, и молча кивнул, с закрытыми глазами.
