Постмодернизм

C конца 70-х до начала 90-х гг. на Западе господствовало третье за послевоенный период направление в объяснении хода мирового развития – постмодернизм. Этому виду социально-экономической интерпретации мирового развития не было свойственно антимодернистское самобичевание: постмодернисты не обвиняли Запад во всех бедах мира и старались смотреть на мир под новым углом зрения – менее идеологизированно, более «объективно». В отличие от модернизма постмодернизм не питал футурологических фантазий и не увлекался простыми схемами экономико-технического воспитания человечества, облагодетельствования его чудесами науки. Постмодернизм в отличие от модернизма не делил мир на «современную» и «архаичную» части, не противопоставлял модернизм и традиционализм, настаивая на том, что существуют универсальные ценности, но не сугубо западные, а более общечеловеческие. Запад разделяет их как часть мира, получившая свободу выбора, прелесть локального, частного, особого, незаангажированного, раскрепощенного мира. Таким образом постмодернизм «связал» распадавшийся по социальному признаку мир, отказавшись представлять Запад как особый регион, ведущий остальные страны к переменам.

В отличие от антимодернизма постмодернизм не испытывал иллюзий в отношении радикальных социальных экспериментов, не увлекался критикой буржуазного мира; этот подход был обращен к ценностям, отдаленным от социальных, моральных и прогрессистских. Постмодернисты решительно отказались видеть в незападном пути развития убедительный или достойный подражания пример. В 1980-е гг. призыв использовать все менее привлекательный советский опыт стал казаться идеологам постмодернизма аберрацией мышления. То, что прежде привлекало западных критиков, теперь отталкивало, казалось апофеозом примитивной схоластики. Идеалы левых и либералов просто перестали соответствовать реальности: Запад строил новый технологический мир, а третий и второй миры (во главе с СССР) лишь следовали за технологическим и идейным лидером, роль которого выполнял, безусловно, Запад.

Вождями постмодернизма в экономической теории были С. Лэш, Д. Харви, в теории культурного развития мира – Ж.-Ф. Лиотар, М. Фуко[54]. Постмодернисты считали важнейшим фактором культурной и материальной жизни осуществленный Западом “новый и невообразимый бросок»[55], и пока никто не смог повторить пройденного Западом пути, не смог перекрыть его достижения. Элита западной мысли пришла к выводу, что Россия и социализм не могут дать технологического или социального примера, убедительного для широко критикуемого Запада. Особенно привлекательной в западном мире (как противостоящем России и остальному миру) была возможность для отдельно взятой независимой личности углубиться в частную жизнь, выбрать любой путь, любые, самые оригинальные идеи в качестве заглавных и путеводных.

Именно в этом состоит сердцевина постмодернистского видения мира, его принципиальная особенность в оценке дихотомии Запад - не-Запад. Перенося фокус внимания на личность, постмодернисты (как модернисты до них и вопреки антимодернистам) выдвинули принцип универсальности мира. Этот постулат как бы нивелировал различие между Западом и прочими странами (вторым и третьим мирами). Эти идеологи предпочитали не увлекаться геополитикой, их меньше чем компактные государственные группировки интересовали индивидуальности, персональные судьбы, которые могут быть в принципе схожими у представителей всех трех миров вне зависимости от количества потребленных калорий, имеющихся домов и владеемых автомобилей. В этом смысле постмодернизм снова “замаскировал” революционизирующую сущность 500-летней непрерывной революции Запада, ее научный и силовой бросок к мировому лидерству.

Но постмодернизм не мог ответить на вопросы, возникшие в результате эпохальных мировых сдвигов 1989 - 1991 гг., нарушивших устоявшуюся картину мира, поставивших противостояние Россия-Запад в совершенно иную плоскость, а затем и ликвидировавших это противостояние. Оказалось, что, пока постмодернисты питались своими сомнениями, реальный мир проделал величайший оеволюционный переворот. После феноменальных шагов СССР навстречу Западу ослабла своеобразная изоляция СССР, который после ельцинского бунта обнаружив себя на карте в допетровских пропорциях. Сложившаяся ситуация сближения первого и второго мира дискредитировала постмодернистский нигилизм и потребовала нового осмысления.