Общая критика глобализации

Основной критический тезис в отношении глобализации – определение тяжести цены ее принятия. Жестокость рекультуризации огромных народов, питающих уважение к своему прошлому, но одновременно видящих губительность отставания от первого эшелона стран мира – чрезвычайно мучительна. Эта мука заставляет самых разумных людей обратить негативную, критическую сторону своего темперамента не к цене подключения к глобализационным процессам, а к процессу глобализации как таковому.

Гораздо проще, чем выработать действенную стратегию, наименее болезненный путь мучительных перемен - обличить саму цель (модернизацию) и путь к ней ведущий (отказ от автохтонных правил в пользу оптимизации материального производства на основе конкуренции с мировыми чемпионами эффективности). Итак, мишенью критики становится не собственная отсталость и недостаточные усилия по преодолению отставания, а сама система открытой конкуренции, выгодная на текущем этапе западному блоку индустриальных наций во главе с США, уже прошедших процесс отбора «олимпийских чемпионов» производительности труда. В результате создана целая литература обличения глобализации как способа мировых лидеров навечно закрепить свое лидерство посредством вовлечения всех остальных стран в систему их (лидеров) преобладания.

В результате многие в мире видят в «глобализации-американизации непрошеного гостя: ты выставляешь его за дверь, а он лезет в окно. Ты стараешься закрыть перед ним окно, а он проникает посредством проведенного тебе кабеля. Ты обрезаешь кабель, а этот гость вместе с Интернетом возникает на экране благодаря телефонному проводу. Ты рвешь телефонный провод, а он входит в дом посредством спутниковой связи. Ты выбрасываешь сотовый телефон, а он уже на экране телевизора или компьютера. Ты отключаешь экран, а непрошенный гость уже на твоем рабочем месте и в дверях фабрики. Эта глобализация-американизация находится не только рядом с тобой в комнате. Она проникает в собственно твой организм. Ты ешь ее. Она внутри тебя. Она порождает разрыв между отцами и сыновьями, матерями и дочерьми, дедушками и внуками. Она создает ситуацию, когда одно поколение видит мир радикально отлично от другого и во всем этом усматривает вину Америки»[125].

Примерно такую точку зрения – или ее вариации – выажают жертвы жестокого дарвиновского отбора наиболее приспособленныз, отбора сильнейших буквально повсюду в мире. И усомниться в искренности испытываемых мучений попросту невозможно. Собрание иезуитов Мексики приняло документ, в котором утверждается, что неолиберализм и структурная оптимизация «являются не только антихристианскими, но и антигуманными» [126]. На революционных митингах движения сапатистов в Южной Мексике самым большим врагом человечества объявляется Всемирная торговая организация как наиболее наглядный символ глобализации - явления, которому сапатисты объявили войну. Было бы высшей степенью игнорирования самого важного процесса современности сведением неприятия глобализации к недостаточной информированности или излишне импульсивному восприятию реального – жестокого в своей исторической-модернизационной основе мира.

Негативное отношение к процессу глобализации выражают отнюдь не только малограмотные мексиканские крестьяне и затерянные в джунглях индейцы. Истовую ненависть к процессу, крушащему все основы, выражают люди, чье знакомство с Западом, с предпосылками одернизации и даже частично успешное вхождение в которую не вызывает сомнения. Среди политиков-критиков глобализации последних десятилетий наиболее убедительными выглядели Махатхир в Малайзии, Сухарто в Индонезии, Цедильо в Мексике – и это при том, что статистика фиксирует несоиненные успехи части населения этих стран на глобализационном пути.

Противниками глобализации стали те ее жертвы, чье знакомство с процессом не вызывает сомнений. Эти жертвы используют технические средства глобализации. Шах Ирана был свергнут аятоллой Хомейни посредством своего рода «электронной революции» - массовым выбросом на иранские базары проповедей на электромагнитных кассетах: иранская теократия не только не отвергала, но широко использовала современные средства массовой коммуникации. Исламисты в Турции используют все возможное знакомство в современной техникой своих соратников, побывавших «гастарбайтерами» в Германии. Рамзи Юсеф, попытавшийся взорвать Международный торговый центр в Нью Йорке, был достаточно высоко ценимым специалистом на американской химической фирме - Рамзи Юсеф был примерным экземпляром успешного представителя американского среднего класса, Америка открылась к нему благополучной своей стороной. Что не помешало этому спокойному, внешне уравновешенному человеку смертельно ненавидеть процесс мирового переустройства, овершаемый по американским канонам.

Софистичность антиглобализма растет. Министр экономики Египта Юзеф Бутрос-Гали утверждает, что «процесс глобализации легко поддается демагогической обработке. Противники перемен характеризуют всякого, кто желает открыть экономику иностранным инвестициям следующим образом: вот предатель нашего дела - он открывает дорогу иностранцам». Тот отвечает: «Да, но рынки более эффективно определяют цены на производимые товары». В ответ звучит: «Вы что, с ума сошли? Цены определяются иностранцами. Как вы можете счтать рынки справедливыми определителями цен, если рынки принадлежат иностранцам?»[127].

Социальная критика глобализации приобретает новую весомость. Немалая часть критиков видит в глобализации маску, используемую определенными экономическими кругами для заглушения голоса отдельно взятого гражданина, становящегося жертвой навязанных ему правил. Социальные критики указывают на то, что проводники глобализации в каждом отдельно взятом обществе первым делом покупают средства массовой коммуникации, потому что хотят обратить озлобленного и настаивающего на своих правах гражданина в стерилизованного потребителя-конформиста. Превращение политики в спектакль и спорт является одним из важнейших процессов, содействующих глобализации. Потеря гражданином ипостаси участника исторического процесса и превращение его в отстраненного наблюдателя содействует иллюзии причастности даже в том случае, когда фиктивность причастности становится очевидной.

В развитых странах глобализация встречает противодействие как со стороны левой части политического спектра, так и на его правом фланге. Левые видят страдания миллионов и сверхобогащение билов гейтсов, удовлетворенность Америки поворотом модернизационного развития, несправедливостью материального наказания миллионов труженников только за то, что их процесс производства не оказался самым эффективным в мире. Самодовольство удовлетворенного лидера, отсутствие солидарности в менее счастливыми партнерами в мировом производстве рекрутирует массовый протест глобализации на левом фланге потрясенной после краха восточной системы социал-дамократии. Словами премьерминистра Франции Л.Жоспена и всех, кто стоит идейно вокруг левого центра: «Жестокость неолиберализма означает измену гуманисической сущности цивилизации как таковой».

Помимо социальной критики активно проявляет себя культурное противодействие, национализм, самоутверждение правых. В Европе противниками глобализационных процессов стали (на фоне ослабления левых, даже параллельно этому ослаблению) правые партии - германская Народная партия, австрийская партия Народной свободы, австралийская партия Единой нации. Их радикальными антиподами в среде развивающихся государств выступают такие партии как Джаната парти в Индии. А союзниками - профсоюзы развитых стран, теряющие в процессе создания заграничных филиалов МНК рабочие места.

Тот, кто придаст жертвам рынка чувство необходимости их жертвы, совершит нечто экстраординарное – в истории ХХ века такое было возможно прежде всего на основе цельной философии, призывавшей к жертве сегодня ради великого завтра. Но создание такой цельной идеологии вовсе не просто, это один из самых больших вызовов политико-экономической теории, требующей определенного рода манипулирования массами. Согласие на жертвы массы «дают» обычно после крупных кризисов в национальной жизни, после унизительных поражений, как альтернатива безысходности. В обычной же жизни, в нормальных условиях общественное благо и мертвая хватка рынка - это нечто очень различное. Ведь так меняющие жизнь средства массовой информации убедительно показывают на того, кто приносит жертвы, а кто подсчитывает доходы. Что бы ни говорили о «безличии» рынка, у этого безличия есть свои совершенно определенные характеристики: «Супермаркетами глобализации являются Токио, Франкфурт, Сидней, Чикаго, Лондон и Нью-Йорк... В конце 1997 года в двадцати пяти супермаркетах глобализации концентрировалось 83 процента мировых ценных бумаг, что составляет половину глобального рынка - примерно 20, 9 триллионов долларов»[128]. В трех городах - Нью-Йорке, Лондоне и Токио находится треть мировых ценных бумаг и 58 процентов глобального международного обмена.

А противоположный полюс, четыре пятых мирового населения? Этот же рынок, благодетельный для немногочисленных владельцев ценных бумаг, очень дорого обходится огромны массам земного населения. Согласно «Мировому докладу о занятости, 1998-99», созданному Международной организацией труда (при ООН), от 25 до 30 процентов рабочей силы в мире являются безработными. 140 миллионов рабочих являются полностью безработными. [129]

Симметричны ли доходы от глобализации, ради участия в которой лгромным массам земного населения предлагается «потерпеть»? Выше уже приводилось достаточно цифр, говорящих о пропасти между двумя полюсами. Приведем лишь один пример. Стоимость компании «Майкрософт» в конце 1999 года составила 600 миллиардов долларов - больше, чем стоимость всех «растущих» рынков мира, вместе взятых. Мировые специалисты по глобализации выражают сомнения относительно шансов отдельных стран стать участниками мирового разделения труда в условиях глобализации. Относительно некоторых стран скепсис почти повсеместен. Подключение к «глобализации России и Албании, - по мнению американских специалистов, - было преждевременным» [130].