ДАТИРОВКА КИРПИЧНЫХ КЛАДОК XVI—XIX вв.

Антония. Я, честно говоря, не разбира­юсь... Да уж наверное, варят... Он такой — ходячие мозги.

Мужчина. Хорошо, когда в семье гений. Большая честь!

Антония. От этой чести нижняя губа у него отвисла на три сантиметра — нервный пара­лич — и висела так три дня.

Мужчина ^в большом смущении). Прости за нескромный вопрос... Вы уже были... вмес­те?.. Я хочу сказать... У вас уже что-то было?

Антония (публике). Мой лишенный пред­рассудков, раскованный муж, "свободный пар", задал этот вопрос, и у него снова нача­лось: пук... пук...

Мужчина (раздраженно). Ну хватит по­дробностей! Отвечай!

Антония. Я бы тебе ответила — "да". Но на самом деле — нет!

Мужчина (с нескрываемым удовлетворени­ем). Никакой любви? Почему? Что-нибудь не так?

Антония. Да нет, вроде, все так... У меня и желание есть, только я не готова. Он все пре­красно понял...

Мужчина. Понял? Что понял?

Антония. Что я не готова. Он сказал: "Эурения..."

Мужчина (с издевательством). Эурения? Разве ты уже не Антония?

Антония. Нет, я еще Антония, пока... Но он зовет меня Эурения... Есть такая частица плутония... Он же физик... Он не станет на­зывать меня "рыбкой", как какой-нибудь во­допроводчик.

Мужчина. А водопроводчики называют тебя рыбкой?!

Антония. Да нет же! Я к тому, что он не говорит банальностей, как ты... Как я... "Эу­рения, наши чувства друг к другу слишком глубоки, чтобы ими бросаться... Нам с тобой нужен размах, нам нужен полет".

Мужчина (подавленно). Значит, у вас серьезно с этим, атомным...

Антония. Выходит, серьезно. А что? По-твоему, лучше хиханьки да хаханьки?

Мужчина (спокойно и рассудительно). Ну почему? Я же сам тебе советовал... сам учил, как поступать. Я тоже просвещенный чело­век с понятием, демократ... (Потеряв самооб­ладание, испускает чудовищный вопль.) А-а-а-а! Да, да, да! Я — ублюдок! Ублюдок! Смотри: вспотел весь! Типичный козел с одной изви­линой!

Антония. Видишь ли... Свободная супру­жеская пара имеет свои неудобства: она должна быть открыта лишь с той стороны, где мужчина! (С трудом сдерживает смех.) Потому что если "свободную пару" открыть с обеих сторон, будет страшный сквозняк! (От души хохочет.)

Мужчина. То-то и оно. Все меня устраи­вает, пока я сам тебя унижаю, оскорбляю, использую и выбрасываю. Но ты никому не должна достаться! И если какой-нибудь мер­завец заметит, что твоя жена, хоть ее и вы­бросили, еще вполне привлекательна, поло­жит на нее глаз и станет искать ее любви, тут можно вообще свихнуться! А если еще ока­жется, что у него награды и премии, что он весел и остроумен, к тому же большой демо­крат...

Антония. Да не убивайся ты...

Мужчина. О Господи! Не хватало только, чтобы он играл на гитаре и пел в стиле "рок"!

Антония (после паузы, ошеломленно). Как, ты его знаешь?!

Мужчина. Кого знаю?

Антония. Профессора... Ты шпионил за мной!

Мужчина. Шпионил? Чего ты болтаешь?

Антония. Откуда же тебе известно, что он играет на гитаре и поет "рок"?

Мужчина (потрясенный). А что... Он играет на гитаре и поет "рок"?

Антония. Ну да. Кто тебе сказал?

Мужчина. Никто. Я сам это сказал, слу­чайно... наугад... И выходит, попал в точку? Но, черт подери! Атомный физик — поет песни! А мне медведь на ухо наступил! (С иро­нией.) Однако... Атомный физик, в солидном возрасте, и подражает Майклу Джексону...

Антония,Что значит — в возрасте? Ему тридцать восемь... На десять лет моложе тебя. И никакому Джексону он не подражает. У него свой собственный стиль... На рояле иг­рает, как ангел, а голосом изображает трубу... И на гитаре может... и бесподобно имитирует американскую речь (напевает, подражая Армстронгу) ай-ю-шану-дан-олд-терл-ай-май-дринк...

М у ж ч и н а. Ах, вот как? Американскую речь имитирует... Доцент, значит... Профес­сор... Компьютер... Атомная частица... Эта-бета!..

Антония. И музыку сочиняет...

Мужчина. А я как раз хотел спросить: может, он еще и музыку сочиняет? А он как раз сочиняет!

Антония. Да. Музыку и слова... У него есть очень известные песни. (Смущаясь.) Одну по­святил мне. Ой, какая песня!.. Я бы спела, но петь мужу песню, которую сочинил в мою честь любовник... Ни за что! Мы лучше по-другому сделаем. (Включает магнитофон.) Мужской голос поет: Не успел набрать я до конца Номер моего желания, Как ослеп от твоего лица — Ты возникла на моем экране. Мои глаза тебя увидели Посреди постели. И все мои предохранители — Oh, yes! К черту полетели!

Мужчина. Хорошая песня. Похоже, ее не профессор написал, а телефонный мастер...

Антония (довольная). Ха-ха-ха! Это потому что номер... и предохранители. Ты Прав. Мне и в голову не приходило. Я ему обязательно скажу, когда увижу!

Мужчина (напряженно). А ты его когда увидишь?

Антония. Скоро уже, за обедом.

М у ж ч и н а. За обедом? Уже? (Нервно грызет ногти.)

Антония. Ага. Мы с ним вместе проводим выходные. Так что, извини, дорогой, у меня всего час на одевание. (Уходит в ванную.)
Мужчина. Вот это да! Но если он тебе так жутко дорог, если тебе с ним так хорошо, чего ж ты не уйдешь к нему насовсем?
Антония (из ванной). Нет, нет, только не это... Снова связать свою жизнь с мужчиной? Никогда больше не повторю такой глупости.
Мужчина. Даже если... Я к слову... Даже если я сам тебе посоветую?
Антония. Никогда! Слишком много муче­ний. (Выглядывает из ванной наполовину оде­тая.) А ты чего нервничаешь? Целый час ногти грызешь. Гляди, полпальца отгрыз, родной ты мой... Выпей водочки, полегчает...
(Возвращается в ванную.)
Мужчина. Гадость. '

Антония (из ванной). Что, водка — гадость?

Мужчина. Нет, водка — хорошая. Гадость — это я про самого себя. (Наливает себе водки.) Сам ведь хотел... Сам предложил тебе жить открытой, свободной парой. Теперь поздно. Не могу же я теперь требовать, чтобы ты пошла на попятную, потому что мне, ви­дите ли, не нравится. Распоряжаться собст­венной жизнью — твое священное право! (Про себя.) Боже, какую чушь я несу! (Обра­щаясь к Антонии.) Но ведь тебя всегда тошни­ло от рок-музыки! Ты же говорила, что эта музыка — для дебилов и психопатов. При первых же звуках — "бум-бам-дрынь-дум-дам-падам-бум"! — у тебя сводило живот! Разве не так?

Антония (выходит из ванной почти одетая. Причесывается. Волосы — торчком, с наче­сом). Конечно. И ничего удивительного. Обычная глупость: встречать в штыки все новое и непонятное... Я была точь-в-точь, как моя бабушка.

Мужчина. А теперь тебе нравится рок, потому что модно... Потому что он греет кровь, молодит и потому что его любит про­фессор. Новое увлечение — постмодернизм! Скажи честно: это он тебя перевоспитал?

Антония. Ну, ясное дело: раз женщина меняется к лучшему, преображается, то обя­зательно благодаря мужчине, очередному Пигмалиону... Что за примитивные понятия! Звонит телефон.

Мужчина. Если кто-нибудь из моих жен­щин, скажи, что меня нет, я ушел.

Антония. Почему?

Мужчина. Так... Не хочу разговаривать.

А н т о н и я. Он отказывается от гарема! (Снимает трубку.) Алло! (С восторгом.) При­вет!.. Здравствуй!.. Боже мой, что случилось? Как ты меня напугал! Я уж думала — опозда­ла... (Мужу, прикрыв рукой трубку.) Это он!

Мужчина. Кто — он?

Антония. Да пошел ты! (В трубку.) Да, почти готова... (Испуганно.) Сам придешь? Сюда, ко мне домой? Когда?.. Через полча­са?.. (Взамешательстве.) Нет, я одна... в пол­ном одиночестве... Скажу. (Совсем смутив­шись.) Очень...

Выпивающий в это время муж фыркает, раз­брызгивая вокруг себя водку. Хорошо, скажу от начала до конца. (Прячет­ся от взоров мужа под низкий стол.) Я тебя очень люблю! Пока!.. Пока!.. (Сладким голо­сом.) Пока!.. (Швыряет трубку на аппарат.) Мог бы и не глазеть на меня, черт подери! На нервы действует! Минотавр какой-то!

Мужчина. А зачем врать, что ты одна? Трудно было сказать, что я тоже дома?

Антония. Нет... Да, мне не хотелось.

Мужчина. Ах, вот оно что! Наш компью­тер, оказывается, ревнивый!

Антония. Ревнивый! Не болтай ерунду! Допивай свою водку и проваливай.

Мужчина. Что? Это еще зачем?

Антония (натягивая на себя юбку). А ты не слышал? Сейчас придет ОН!

Мужчина (запальчиво). Как? Поменялись роли? Теперь муж должен убегать, чтобы его не застал любовник? Значит, он действитель­но ревнует ко мне!

Антония. Ничего он не ревнует. Просто я не хочу, чтобы вы встречались.

Мужчина. Антония, я понимаю... Ты боишься показать мне его. Ведь тогда я увижу, что он совсем не такой "феномен", каким ты его обрисовала. Может, я в нем вообще разочаруюсь: "И это все? (Опускает руку, как бы показывая рост низенького чело­вечка.) Я-то думал"...

Антония. Ты руку-то подними, он не карлик! И по правде говоря, я боюсь, как бы он сам в тебе не разочаровался.

Мужчина (ошарашенно). Что, что?

Антония. Ты пойми правильно... Я, в моем возрасте, нахожу молодого мужчину, кото­рый влюбляется в меня, как сумасшедший! Ученый, атомщик! Пять международных премий! Преподает в Колумбийском универ­ситете, в Нью-Йоркском университете. Не стану же я говорить ему, без пяти минут но­белевскому лауреату... дескать: мой муж, ин­женер Мамбретти. Я изобразила ему твой по­ртрет... ну, может, не слишком близко к ори­гиналу... Сказала, что ты у меня суперумный, суперостроумный, супердобрый...

Мужчина. А я, значит, по-твоему, не...

Антония. Ты?

Муж раздраженно поворачивается к ней спи­ной, идет к столу, наливает себе большую рюмку водки, пьет.

Не надо, мой дорогой... В тебе тоже много хорошего... Я тебя все равно люблю такого... Когда замуж шла, была еще глупой девчон­кой, ничего не замечала... А теперь я другая. И кто знает меня теперешнюю, диву дается, как могла такая женщина, как я, прожить столько лет с таким мужчиной, как ты! Муж снова "фыркает ", забрызгивая водкой изо рта все вокруг. Не брызгайся! Снова, что ли, гладить! (Уходит в ванную.)

Мужчина (потрясенный). Ты понимаешь, как ты меня оскорбила?

Антония (из ванной). Лучше ты пойми, дорогой...

М у ж ч и н а. Да кто ты такая?

Антония (выходя из ванной с парой сапог в руках). Я — другая женщина!

Мужчина (не в силах сдержать ярость). Да, другая, потому что свихнулась! А свихнулась, потому что твои друзья теперь — снобы, рок-гитаристы и всякое дерьмо! Дерьмо в шоко­ладе! ДЕРЬМОООО!

Антония (публике). Как тонко! Настоящий лорд. (Мужу.) Я знала, что ты закатишь скан­дальную сцену, мой дорогой открытый пар! Хотя в таких шарфиках сцен не закатывают. Ты выглядишь — просто смешно. Смешно... (С трудом сдерживая смех.) Как поп на Пасху...

М у ж ч и н а. Ну все! Хватит! Мое терпение лопнуло! Я убью тебя! Задушу!

Мужчина бросается на Антонию и своим белым длинным шарфом пытается задушить ее. В схватке оба валятся на пол. Вдруг Муж в испуге замирает.

Боже мой, что я наделал?!

Антония (в испуге). С ума, что ли, сошел? Увивать меня в моем доме! Мужчина. Вот! Вот что ты наделала!!!

Антония. Я?!

М у ж ч и н а. Ты во всем виновата!

Антония. Как же!

М у ж ч и н а. Ты меня сама подстрекала...

Антония. Я?!

Мужчина. Да, ты! Ведь я хотел тебя убить, понимаешь? (Заметно дрожат ноги.)

Антония. Мне тоже показалось!

Мужчина. Сплошные унижения, оскор­бления, подстрекательство... До ручки меня довела!

Антония. Какое подстрекательство? Что я такого сказала? Ну, сказала.что в этом шарфе ты похож на попа. Обязательно убивать? А если б сказала, что похож на епископа? Смотри, коленки дрожат. Перестань тряс­тись! И живот надувается прямо на глазах... Будь умником: сходи в ванную, облегчись и отправляйся домой. (Высказавшись, натяги­вает сапоги, перепутав в сумятице левый с правым.)

Мужчина ^ ярости). Прекрати!

Антония. Ну, если ванная вызывает такое огорчение, то облегчайся прямо здесь. В конце концов, это обыкновенный воздух! (Указывая на публику.) Их жалко, они с тобой еще не знакомы!.. (С трудом ковыляет к про­игрывателю.) Давай, поставлю что-нибудь медленное, чтобы ты получше расслабился.

Мужчина. Ну, хватит! Мерзавка!

Антония. О, Господи... Что со мной... Я чем-то заболела? Меня как будто наизнанку вывернули. (Заметив, что перепутала сапоги, мгновенно стягивает их с себя и надевает как следует.) Видал, это все из-за тебя!.. А я, зна­чит, мерзавка, потому что терпеть не могу трагедий... Хочешь, честно? Я чуть не умерла от страха. У тебя были глаза... Такие глаза!.. Как у Папы Римского, когда ему докладыва­ют о противозачаточных средствах...

Мужчина. Еще бы, я чуть не задохнулся от мысли, что ты меня бросишь... Антония, я люблю тебя! (Хочет ее обнять.)

Антония. Ты что... Мне пора уходить... Пусти...

Муж ч и н а. Пожалуйста, разденься... Давай поцелуемся...

Антония (стараясь освободиться от объя­тий мужа). Пусти, SfjHeHH свидание.

Мужчина. Я хочу любви, сейчас, здесь... Я сам тебя раздену... (Стягивает с нее юбку, са­поги и, подталкивая, принуждает жену лечь на стол, не заметив звонящего телефона, ко­торый оказывается прямо под спиной Анто­нии.)

Антония (вопит, задыхаясь от поцелуев мужа, который навалился на нее). Телефон!.. Телефон!..

Мужчина (сняв трубку). Алло!.. (Жене.) Никто не отвечает... (Вновь набрасывается на жену, которая успела вскочить на ноги.) Ты должна доказать мне...

Антония. Что доказать? Оба опять вплотную приблизились друг к другу.

Мужчина. Что я для тебя еще что-то значу!

Антония (крепко обняв его). Я поняла... Это самолюбие. Ты хочешь достойно помирить­ся.

Пока Антония говорит, Муж, буквально при­липнув к ней, уже уверенный в своей победе, расстегивает брюки, которые спадают к бо­тинкам.

Да, я тебя люблю! Ты один такой, единствен­ный! Самый большой на свете... Мудак!

Мужчина (отпрянув от Антонии). Совсем, что ли, спятила?! (Берет себя в руки и для со­лидности застегивает свой пиджак, не пони­мая, что остался в трусах.)

Антония. Вот правильно. Застегни пиджа­чок... А теперь посмотри на себя: герой-лю­бовник без штанов,.. Тьфу, срам!

Мужчина (стыдливо одевается). Но я люблю тебя! В конце концов, что я такого сделал? Попросил немного любви!..

Антония (публике). Всего-то!.. Сколько лет тебе уже вообще наплевать, живу я на свете или нет... кто я — блондинка, брюнетка, живая, мертвая... А теперь, когда появился атомный профессор, — атомная угроза! — тебе вдруг понадобилась моя любовь, срочно, прямо здесь, на столе, чтоб телефон под ребра... (Публике.) И он талдычит о свобод­ной паре! (Мужу.) А ведь я поняла: ты хочешь вернуть свое — то, что принадлежит тебе по закону! Ты готов одолжить меня кому-нибудь на время, если вздумается, но не отдать! И если б мог, ты бы выжег мне на заднице рас­каленным тавром клеймо со своими инициа­лами, как корове — частная собственность! (Вновь надевает на себя юбку и сапоги.)

М у ж ч и н а. Эк куда хватила! Точь-в-точь феминистка допотопного образца... Одева­ешься? Значит, не хоч^иь? Значит — все? Кончен бал! (Безапелляционно.) Так. Антония, можно узнать, что с тобой происходит?

Антония. Откуда я знаю, что со мной происходит!

М у ж ч и н а. Ты какая-то не такая... Даже не знаю... Совсем чужая какая-то. Из другого мира, что ли... Но я люблю тебя, как прежде. (Смягчаясь.) Приди в себя. Где ты? Где Антония, которая кричала, ругалась, хотела бро­ситься из окна, стреляла в меня и не попала? Я люблю ее такую!...Приди в себя, Антония! Приди в себя!

Антония. "Приди в себя, Антония! Снова страдай, мучайся... В понедельник стреляйся, в четверг бросайся из окна, в пятницу вешай­ся, но суббота и воскресенье — выходные: в субботу и воскресенье я иду по женщинам. Так что, обрети свое потерянное "я", Антония!" Господи, какая пошлость! Какое убо­жество и примитив! "Антония, обрети свое Я!" Не могу выйти из дома, потому что поте­ряла свое Я! Кто взял мое Я? Вот оно здесь лежало, у телефона... Не пойму, куда оно де­лось?.. Синьора, вы не видели тут поблизости мое Я?" "Как же, припоминаю. Оно ехало на велосипеде с эдиповым комплексом на раме!"

Мужчина. Нет, вы только послушайте! Какой язык, какие красочные обороты, сколько иронии! И она еще злится, когда я говорю, что ее воспитывал профессор.

Антония. Так, мой дорогой, все. Полчаса прошло. Уходи! Освобожусь — сама позво­ню.

Муж направляется к выходу из квартиры. Нет, нет... Пройди через заднюю дверь в кухне. Я же сказала: вам незачем встречаться.

Мужчина (обиженно). Ах, вот как! Выбра­сываешь меня через кухню. Я, значит, уже не муж, а мальчик из колбасной лавки!

Антония. Ладно, если ты такой обидчи­вый, делай как знаешь, только проваливай быстрее.

Мужчина. Нет.

Антония. Что значит — нет?

Мужчина. Я передумал. Я его дождусь и посмотрю ему в глаза!

Антония. Ты же обещал...

Мужчина. Ничего я тебе не обещал! Имею полное право познакомиться с любовником моей жены. Я загляну ему в глаза, и если твой рок-артист поморщится в ответ и забренчит на гитаре, я ему эту гитару на голову надену!

Антония. В последний раз очень серьезно прошу тебя: уйди и не порти мне жизнь.

М у ж ч и н а. Не уйду!

Антония (очень серьезно, с разочарованием и сдержанной яростью). Я так и знала. Я знала... Ты в конце концов уломал меня, за­ставил согласиться на эту гадость — жить как свободная пара. И я чуть не умерла в букваль­ном смысле, чуть не загремела в сумасшед­ший дом... И чтобы не сдохнуть от тоски, от унижения и одиночества, пошла искать себе другого мужчину. Я нашла его. Я его люблю, он любит меня. И вдруг теперь ты хочешь все испортить, хочешь явиться перед ним в своем истинном облике — жалким, грубым, вульгарным... И вдобавок разбить гитару об его голову! Лучше так прямо и скажи: ника­кое светлое будущее мне не светит. Мое дело — сидеть здесь и вилять хвостом при твоем появлении... Но ты ошибся... Я тебя обду­рю... Я покончу с собой... Газ! Я открою газ... (Бросается к кухне.)

Мужчина (удерживая ее). Стой, не надо! Побереги газ. Я сам уйду... Освобожу тебя от досадной необходимости знакомить... Осво­божу навсегда!

Антония. Ты покончишь с собой?

Мужчина (хватая пистолет). Когда ты ломала комедию, он всякий раз оказывался не заряжен, но сейчас я его сам заряжу. (Заряжает пистолет.)

Антония. Ты покончишь с собой?

Мужчина. Конечно. Вот — полный мага­зин патронов.

Антония. Само собой, ты же целиться не умеешь. Тебе же надо раз шесть стрельнуть, пока в сердце попадешь... (Публике.) Неуже­ли я, когда пыталась застрелиться, выглядела так же смешно, как он? (Мужу.) Дай сюда и не сходи с ума. (Хочет разоружить его.)

Мужчина. Пусти! Я застрелюсь!

Антония. Дай пистолет!

Мужчина. Пусти меня!

Антония. Правда? Ты не хочешь, чтобы я тебя удерживала?

М у ж ч и н а. Не хочу!

Антония. Что ж, стреляйся. Умри. Только умри по-настоящему. Не позориться же перед людьми. (Указывает на публику.) Они же деньги платили... Вот ты умрешь, а мне завтра другого актера приглашать... Стреляй­ся, стреляйся. (Прекращая шутить.) Ну, хва­тит! Дай сюда пистолет... Все! (Пытается за­владеть пистолетом, в схватке раздается вы­стрел.) Идиот! Ты выстрелил!

М у ж ч и н а. Я, это... Это ничего... Я не попал...

Антония. Хорошенькое "не попал"... Прямо в ногу!

Мужчина. Честное слово, я не хотел! (Протягивает ей костыль.)

Антония (публике). Что-что, а костыль в этом доме всегда найдется! (Мужу.) Горе ты мое, горе! Ты ни на что не способен! Застре­литься, и то не можешь самостоятельно, без жены! (Садится и стягивает сапог с раненой ноги.)

М у ж ч и н а. Ты права: я — неудачник.

Антония. Слушай, неудачник, здесь кровь. Сбегай в ванную, принеси что-нибудь.

Мужчина. Да, да, сейчас принесу... Это ничего, Антония, там всего-то чуть-чуть за­дело. Ничего! (Скрывается в ванной и тут же возвращается, держа в руках одну из гетр, ко­торые раньше были на Антонии. Принимается обматывать гетрой ногу жены.) Слышен шум воды, льющейся в ванну. Муж во­зится с гетрой.

Антония. Конечно, ничего: нога-то моя. Была бы его нога... Шесть машин скорой по­мощи, восемь докторов, любимая мама... (В изумлении замечает обмотанную вокруг своей ноги гетру.) Боже мой! Уму непостижимо! Грязные шерстяные гетры — на огнестрельную рану Просто слон! Об инфекции только мечтать приходится! Это ты пустил воду в ванной?

Мужчина. Да, я.

Антония. Если невтерпеж помыться, чего бы тебе домой не пойти?

Мужчина (с драматизмом). Дома один душ, а ванны нету, а под душем не получится'.

Антония. Что еще за ребусы? (Срываясь на ярость.) А ну, убирайся вон, костылем убью! (Швыряет в него, костылем.)

Мужчина. Я вам особенных хлопот не доставлю, вот увидишь. Придет твой ком­пьютер — вдвоем вытащите меня из ванны. (Уходит в ванную, по пути начав раздеваться.)

Антония. Л чего это мы вдвоем должны вытаскивать тебя из ванны?

Мужчина (выглянув из ванной, уже разде­тый до пояса). Одна ты с моим трупом не справишься: труп — штука тяжелая! (Скрыва­ется в ванной.)

Антония ("с притворным отчаянием). О-о-о-о-о! Какое несчастье! Какая беда! Какая драма! Мой муж, в моей розовой купальной шапочке с цветочками, кончает жизнь само­убийством в моей ванне! (Меняя тон.) Так вот: чтобы утопиться в моей малюсенькой ванне, нужна сила воли, которой у тебя и в помине нет. Ну сам подумай: зажать нос, по­грузить голову в воду и^ахлебнуться — требу­ет огромной твердости духа! Ты с твоим ха­рактером никогда этого не сделаешь!

Мужчина (высовываясь из ванной с электрофеном в руке). А ты не волнуйся, пуг­ливых нет. Я сяду в ванну, возьму в руки электрический фен, включенный в сеть на двести двадцать, останется только вот этим рычажком щелкнуть — щелк! — БУУУУМ! — треск, огонь и меня нет!

Антония. Насмотрелся американского кино по телевизору...

Мужчина. А я не нуждаюсь в твоем кино, в атомных профессорах и вообще в чужих мыслях. У меня есть собственные мысли!

Антония. Дурак ты и мысли у тебя дурац­кие!

М у ж ч и на. Так. Извини, мне пора гото­виться. (Возвращается в ванную, закрывает за собой дверь.) Раздеться еще надо.

Антония. Голым, что ли, окочуриться решил? (Подходит к двери ванной.)

М у ж ч и н а (из ванной). Конечно. У меня свой стиль! Я же не полезу в ванну в брюках и пиджаке!

Антония (стучится в дверь ванной). Ну ладно, я, может, чего-нибудь не то сделала, может, обидела тебя. Ладно. Выходи! Пого­ворим, как разумные люди. Выходи! (Глядит в замочную скважину.)

Мужчина. Нет, дорогая, поздно... И не подглядывай в замочную скважину! Это не­прилично!

Антония (продолжая подглядывать в замоч­ную скважину). Ненормальный, ненормаль­ный... Он воткнул вилку фена в розетку! Ос­тановись!

Мужчина. Ничего. Поймешь, как унижать меня и оскорблять! (Кричит в отчаянии.) Смерти хочу! (Меняя тон.) Бр-р-р-р! Какая вода холодная! Почему в этом доме вечно от­ключен нагреватель?

Антония. Не надо! Перестань! Это все неправда! Я все сама выдумала. Нет никакого профессора, его в природе не существует!

Мужчина (высовываясь из ванной). Ты выдумала Эту-бету? А как же телефон зво­нил? Тоже сама — голосом начирикала? (Вы­ходит из ванной, кое-как завернутый в поло­тенце, держа в руке фен, которым время от времени тычет в жену.)

Антония. Нет, кто-то чужой позвонил, ошибся номером и повесил трубку. А я даль­ше говорила, притворялась, будто на том конце — профессор.

Мужчина. Поздравляю, вот актриса! Но ты напрасно тянешь время. Ни с места! И не приближайся ко мне — хуже будет! Знаю я вас! Придет профессор, вы оба навалитесь на меня, свяжете.

 

Антония хочет отобрать у него фен, но муж отступает, целясь в нее из фена, словно из пис­толета.

 

Антония fc серьезной озабоченностью). Прошу тебя, не стреляйся из фена. Давай лучше позвоним в университет, ты скажешь: "Позовите профессора с гитарой, любовника моей жены". Вот смеху будет. (В телефонную трубку.) Алло, девушка, дайте, пожалуйста, университет в Пизе!

Муж, нажав на рычаг телефона, разъединяет линию.

Что, уже позвонить нельзя?

Мужчина. Та-а-ак. Значит, все придума­ла? А я, значит, дурак, по-твоему, поверил?

Антония. Ой, мамочки, как же ты меня напугал-то! Знаешь что, давай торжественно поклянемся друг другу: больше никаких самоубийств в нашем доме. Теперь успоко­ился? Да, да, я всю эту историю сама выдума­ла, чтобы ты, наконец, понял, каково мне было страдать и мучиться... А ты и поверил, как дурачок. Но все будет хорошо, и ты на­чнешь новую жизнь, герой моего романа. Новую жизнь!

Мужчина. Сама ты дурочка — поверила в сказку о моем самоубийстве.

Антония. Как, это была сказка?

Мужчина. Видишь выключатель на счет­чике? Он повернут. Я отключил свет во всем доме. Неужто ради удовольствия разыграть сцену я совершил бы самосожжение, как буд­дийский монах? Да будет свет! (Щелкает вы­ключателем.)

Антония. Значит, ты все придумал?!

Мужчина. Да. И большое тебе спасибо, ты меня здорово повеселила! Как в той песенке-то поется? (Куражась, напевает.) "Не успел набрать я до конца номер моего желания..."

Антония. Подлый негодяй! Снова обманул! Ну ты у меня попляшешь! (Публике.) А я-то все пыталась внушить ему, что никакого про­фессора не существует. Подонок, мерзавец!!

Мужчина. Ну, хватит, Эурения, хватит. (Развязно хохочет, продолжая напевать.) Звонят в дверь.

Пойди открой, а то я размяк от хохота...

 

Продолжает издевательски петь в то время, как Антония идет открывать дверь. Появляется мужчина лет сорока — Про­фессор.

 

Профессор. Извини, я немного опоздал...

 

Антония и Профессор обнимаются.

 

Мужчина. Это кто такой? Профессор. А это — твой муж? Мне показалось или он действительно пел мою песню?

Мужчина (оторопело). Я извиняюсь, вы кто?

Антония. Но, дорогой мой, кто же еще — профессор, конечно, рок-гитарист!

Мужчина. Он? А-а-а-а-а!!! Эта-бета! Ком­пьютер! Значит, он существует! Существует! (Схватив фен, сломя голову бросается в ванную комнату и скрывается в ней.) Слышен всплеск воды, раздается треск, видна яркая вспышка.

Антония. Нет! Не-е-е-ет!!!

 

Затемнение. Музыка.

 

Занавес

ДАТИРОВКА КИРПИЧНЫХ КЛАДОК XVI—XIX вв.