НОВЫЕ ЦЕНТУРИОНЫИз первых опытов были быстро сделаны должные выводы: может быть, бардачность и хороша на сцене (маэстро видней), но не вокруг. Между тем, большинство московских музыкантов и стоящие за ними менеджеры отнеслись к нахлынувшему с Невы поветрию с достойным пренебрежением. "Не умеют играть... поют всякую ерунду..." — вот типичное клише обвинений в адрес "новой волны". Волей-неволей "новые люди" в Москве вынуждены были вырабатывать собственные принципы организации музыкальной жизни — как говорят, свою "систему". И надо признать, что изобретения оказались весьма эффективными. Во-первых, полностью отказались от всякой коммерции при организации концертов. Делать деньги на этом было запрещено, и невыполнение закона немедленно изгонялись из коллектива — даже за 50 копеек, если кто-то старался приплюсовать их к установленной цене формально бесплатного "пригласительного билета". На чем же держался этот коллектив? На принципе соучастия, согласно которому каждый, кто вносит какой-либо вклад в концертную деятельность, в звукозапись, вообще как-либо помогает музыкантам, сташовится членом никак формально не определяемой, но весьма реальной в своих проявлениях общности. Он приобретает права: посещать все "сейшена", бесплатно получать новые записи, влиять на составление программы. Весной 1983 года этот принцип сформулирует новый рок-журнал "Ухо" таким примерно образом: "Музыка, которую делают музыканты, — это не только их произведение. Так же, как творческим лицом, соавтором признается оператор ансамбля, так же им должен быть признан и устроитель, и организатор, и любой помощник". Эта концепция отдает Северной Кореей, где автором романа мог выступить "коллектив писателей имени 13 марта", о чем и сообщалось на обложке. Однако, для наших рокеров подобная концепция являлась залогом огромной жизненной силы. В самом деле, старая система 70-х гг. строилась по чисто коммерческим законам. Считалось, что с уплатой установленной суммы за билет все обязательства, связывающие слушателей с группой и ее менеджерами, заканчиваются, а если есть возможность пройти на концерт и не платя этой суммы (скажем, через окно), то это не более безнравственно, чем, например, проехать без билета а автобусе — вопрос не этики, а удачи. И если кто-то в штатском возле Дома культуры спросит, у кого и почем ты купил билеты, почему бы не ответить? А ответ может дорого стоить. В противоположность этой аморфной толпе была создана общность, сплоченная и дисциплинированная, насколько это вообще возможно для объединений, не имеющих структуры и иерархического соподчинения. Устранив из своих отношений элемент наживы ("на своих ребятах не наживаются!"), мы, конечно, не исключали вовсе из обихода денежных знаков, которые были нужны и для аренды аппаратуры, и для ее перевозки, и на оплату музыкантов по вполне "божеским" тарифам. Но производимые калькуляции оказывались ближе не к коммерции (когда одни люди для других делают что-то за деньги), а к кооперации в изначальном нормальном смысле этого слова. Например, отправляясь в байдарочный поход, все участники совместно закупают продукты и снаряжение, складываясь по столько-то рублей столько-то копеек, и никому не придет в голову, если он хочет остаться членом коллектива, запустить лапу в общую казну. Так же рассуждали и мы: "Мы все любим нашу музыку. Слушать ее — наша потребность. Давайте же объединимся для удовлетворения этой потребности, кто может, принесет гитару, кто может — магнитофон, все остальные сдадут деньги". И происходили удивительные явления: вот двери клуба, у дверей толпа, концерт по обычным обстоятельствам отменяется в последнюю минуту. "Пипл!" — объявляют устроители. — За вычетом того, что потрачено на перевозку аппарата, вы получите в ближайшие дни обратно по 1 рублю 37 копеек". Ни протеста, ни сомнений в честности произведенного расчета — сотни людей спокойно расходятся по домам. И когда осенью 1983 г. началась кампания решительной борьбы с рок-музыкой, "нововолновая система" вышла из нее победительницей. "Опрашивая" в участках иногда целые аудитории концертов, интересующиеся должностные лица не получили ни одного ответа о том, где люди брали билет. Однако, не кажется ли вам, что оргпринципы, столь чуждые сформировавшейся в советском, да и не только в советском роке традиции, поразительно напоминают что-то другое, тоже очень gm`jnlne? Да, совершенно верно, первоначальную структуру бардовского движения, КСП 70-х годов: лесные праздники песни не для коммерции, а "для своих". Мало того. Возьмем все то же "Зеркало". Безудержные похвалы в адрес АКВАРИУМА сочетаются здесь с такими программными заявлениями: предшественники рока 80-х в СССР — не столько английские панки, сколько прежде всего B.C. Высоцкий, и этот новый рок есть не что иное, как современное народное искусство. Тезисы достойны внимания хотя бы потому, что будучи высказаны впервые в 1981 году, они только к концу десятилетия дошли до официальных "специалистов". Между тем, наш рок 80-х с самого начала стал осознавать себя как движение, принявшее наследие обеих песенных культур: бардовской и роковой. Также с 1981 г. мы прослеживаем титанические усилия расширить возможности воздействия на аудиторию. Редкие концерты явно не могли удовлетворить ни аудиторию, ни самих музыкантов. Отсюда — те "посиделки" под акустическую гитару, о которых говорилось выше. Практически все уважающие себя группы создают "параллельную" акустическую программу, и она скоро становится основной (КИНО дает в Москве 8 концертов — из них только один в электрическом варианте). "Квартирники" импонировали нам именно тем, что здесь не нужно было оглядываться на администрацию, возиться с бумажками и кастрировать репертуар. Впрочем, разрешения на концерт — "литовки" — мы научились довольно нагло подделывать или оформляли их на мифический репертуар из "песен С. Туликова в исполнении С. Рыженко" и т.п. Даже в больших залах находились обходные пути. Перед первым выступлением электрического ЗООПАРКА в ДК "Москворечье" замдиректора, приставленного следить за порядком, упоили до такого состояния, что он не отличил бы песни Майка от речи Брежнева. Отвлекаясь от темы, замечу, что Майка приняли в столице хуже, чем Б Г, так что его "Московский блюз", проникнутый самым злобным питерским шовинизмом: Я не люблю Таганку, ненавижу Арбат, Еще по одной — наливай! — и пора назад. имеет под собой некоторые личные основания. Что касается москвичей в ДК "Москворечье", то как раз электрическая музыка ЗООПАРКА — которую многие называли "примитивной" — помешала им воспринять главное в Майке. То, что сформулировал после концерта один из слушателей старшего поколения: давненько в России не появлялось таких лирических поэтов. Ибо на самом деле и "Сладкая Н", и "Дрянь" — повсе не о "дряни", не о пьянке и разных безобразиях. Это произведения о любви, хоть слово это Майку так же чуждо, как и его другу БГ ("я не терплю слова "любовь", я не терплю слова "всегда", я не терплю слов"); 90 % написанного Майком — поэма трагической любви. И тема эта прорастает сквозь любые сплетения сюжета. I Кто-то как всегда гнал мне чушь о тарелках Кто-то как всегда проповедовал дзен А я сидел и тупо думал: С кем и где ты провела эту ночь, моя сладкая Н? "Дрянь" представляет собой череду обвинений,в адрес женщины, переходящих в оскорбления и проклятия ("твое красивое лицо катится ко всем чертям") с постоянным рефреном "ты дрянь". Как тут не вспомнить героиню "Обыкновенного чуда": "Я скакала три дня и три ночи, чтобы сказать вам, как вы мне безразличны". Однако вернемся от лирики к истории. В свое время МАШИНА и ВОСКРЕСЕНИЕ уже достаточно широко распространили студийные записи своих программ, однако для них это занятие всегда служило побочным промыслом — дополнением к концертной деятельности. Только АКВАРИУМ и ЗООПАРК, опять-таки не от хорошей жизни, отнеслись к работе с магнитофоном с должным вниманием — как к важнейшей форме обшения со слушателем. Постепенно эта форма становилась для многих групп и единственно возможной, не считая "квартирников". С легкой руки АКВАРИУМА вошли в традицию т.н. "советские LP" — оформленные катушки с записями, соответствующие по времени звучания западным "лонг-плеям". Качество их, поначалу не очень высокое, к 1982 году поднялось до уровня фонограмм официальных эстрадных ансамблей, а в 1983 г., когда появился знаменитый ПРИМУС № 1, превысило этот уровень. Что касается художественного оформления, некоторые из наших эрзац-LP являют собою образцы высокого графического искусства, вполне достойные самого модного тогда живописного салона на Малой Грузинской: "Уездный город Н" ЗООПАРКА, "Песни на бытовой сюжет" — С. Рыженко, ФУТБОЛ, или бутлеги АКВАРИУМА "Рыбный день" и "Сроки и цены". Интересно, что наиболее запомнившиеся публике акустические программы также получили широкое распространение, в том числе и в оформленном виде. Итак, нам не приходится удивляться, услышав среди молодежи такие разговоры: "Хипаны" — это с какого диска ДДТ? — Да с "Периферии"..." Не раз уже в этой истории откровенно заимствованная форма скрывает родное, почвенное содержание. Другое интересное изобретение из того же арсенала — собственная периодическая печать. Еще в конце 70-х в Ленинграде при деятельном участии БГ, Михаила Брука (известного как барабанщик группы ВЫХОД) и идеолога невских "хипанов" Гены Зайцева (который вовсе не походил образом жизни на московского коллегу Солнышко)начал выходить журнал "Рокси". Соответственно названию, он был чисто музыкальный. В начале 80-х к нему добавилось столичное "Зеркало", после уничтожения клуба "Рокуэлл Кент" переименованное в "Ухо"* (* На всякий случай, редакция "Зеркала" ("Уха"): Е. Матусов, В. Литовка, А. Троицкий (до 83-го года), А. Филин, И. Кричевский "Уайт", Ю. Непахарев (художник) и ваш покорный слуга. Плюс позднее — Мих. Сигалов и Вл. Иванов.). Таким образом, возводимое здание обрастало флигелями. "ОЛЕСЯ, УБЕЙ НАС!"; Старшие товарищи из "Тониной бригады", как я уже говорил, поглядывали с нескрываемым презрением на нашу возню с акустическими концертами. Они наращивали объемы залов под грандиозные праздники песни ВОСКРЕСЕНИЯ (с этой группой, впрочем, мы тоже довольно быстро установили контакт) и "тяжелых" групп. Из них в начале 80-х особенно выделялись ленинградские РОССИЯНЕ Георгия Ордановского и московское СМЕЩЕНИЕ. От СМЕЩЕНИЯ практически не осталось записей: об этом никто не позаботился, предпочитая непосредственное общение с публикой. Слишком непосредственное, надо сказать: на концерте в городе Ивантеевка, барабанщик С. Шелудченко был серьезно ранен брошенной из зала бутылкой. Вот как концерт СМЕЩЕНИЯ выглядит на пленке: рев киловатта аппаратуры, начисто заглушающий слова песен, рев зала: "О-ле-ся! О-ле-ся!" — и потом одинокий, покрывающий все визг: "Олеся, убей нас!!". В нашей бедной женским вокалом рок-культуре солистка СМЕЩЕНИЯ Олеся Троянская представляет явление уникальное. Вот как она сама определяет свой путь в искусстве: "С хиппи я osrexeqrbs~ с 14 лет. Сначала пела просто под гитару, для себя, а еще раньше занималась балетом: потом в "Смещении" все это совместилось. В группе собрались музыканты очень высокого класса, взять хотя бы Алика Грановского (впоследствие — АРИЯ и МАСТЕР), но они оказались и настолько же сложными в общении людьми, поэтому идиллия была недолговечной"* (*"Ухо", Москва, 1983. № 5.). РОССИЯНЕ принадлежали к самому старшему поколению (основаны в 69) и хранили верность хиппистскому братству, игнорируя государственные учреждения типа Ленконцерта. Впрочем, их туда никто и не приглашал — несколько прямолинейные хард-гимны "цветочного поколения", которые писал Ордановский: "Да поможет нам рок!" или "Кто не с нами — тот против нас!" — равно как и сам Жора, бешено несущийся по сцене с развевающимся хаэром, — вряд ли подошли бы для официальной эстрады. Между тем, РОССИЯНЕ были популярны по всей стране (автор этих строк впервые услышал их в Архипо-Осиповке Краснодарского края), они непрерывно гастролировали, и независимый рок-менеджмент Ленинграда опирался прежде всего на них. Эта была едва ли не единственная в городе команда с приличным комплектом аппаратуры (за что персональное спасибо их гитаристу и звукоинженеру Евгению Мочулову, нынешнему звукорежиссеру ДДТ). Хиппистский хард-сэйшен был ближе всего к хэппенингу. Фанатичная искренность исполнителей гарантированно "заводила" любую аудиторию. Поэтому слова оказывались не так уж важны (да их часто и не слышно было). Впоследствие подобные "праздники народной свободы" повторятся на концертах филармонических "металлистов" (после того как в 1986 году стиль "хэви метал" будет легализован и официальные группы типа КРУИЗа легко и непринужденно перейдут от дискотечных попевок "Крутится волчок" к "забою"). Разница заключалась в том, что и РОССИЯНЕ, и СМЕЩЕНЦЫ действительно жили тем, что они делали. Для искусства это разница немаловажная. "НА РУБИНШТЕЙНА МУЗЫКА ИГРАЛА"; Ленинградский рок-клуб был организован в январе 1981 года при Межсоюзном Доме Самодеятельного Творчества (ЛМДСТ). Эта контора надзирала за многострадальным "самодеятельным творчеством" со стороны профсоюзов и размещалась в красивом доме с залом на ул. Рубинштейна. Относительно основания рок-клуба существуют две, на первый взгляд, взаимоисключающие версии. Будущий демократ, а тогда зам. начальника Ленинградского Управления КГБ О.Д. Калугин вспоминает: "Когда в начале 80-х годов любители рока заполнили ленинградскую эстраду, по инициативе КГБ в городе был создан рок-клуб. С единственной целью: держать это движение под контролем, сделать его. управляемым"* (*Интервью с ген. Калугиным. Комсомольская правда, 20.06.90.). Противоположная точка зрения изложена в книге "Рок-музыка в СССР" самими рок-клубовскими администраторами. "Начало 80-х принято называть кульминацией застоя, но именно тогда робко, пунктирно наметились новые возможности, одной из которых был рок- клуб — государство в государстве"* (* Рок музыка в СССР. М., 1990, с. 186.). Соответственно, встает вопрос об авторстве: кто основал знаменитый храм муз? Рокеры или сослуживцы генерала Калугина? Кого за это благодарить? Как заметил в свое время Башлачев, "из двух противоположных истин каждая абсолютно верна по-своему... Как только ты решаешь проблему, эти две истины примиряются естественным путем". Генерал, безусловно, прав в том, что органы (не только КГБ, но и романовский обком КПСС), принимавшие решения о создании рок- клуба и определявшие его статус, меньше всего заботились о прогрессе какой-то там музыки. Аккурат наоборот. Им нужна была резервация для музыкантов, где те помаленьку загнивали бы в замкнутой среде под надежным контролем, в том числе и со стороны собственных маленьких рок-чиновников (вся история СССР учит, что при осуществении подобных экспериментов таковые появляются в любой среде очень быстро). Одновременно получалась и неплохая витрина для доверчивых иностранцев: "Смотрите, у нас даже такую дрянную и не нужную народу музыку никто не преследует!". А "ненужной народу" она могла стать довольно быстро, поскольку модель рок-клуба по Калугину предусматривает всемерное препятствование выходу музыкантов на массовую аудиторию. Это и есть принцип резервации. Однако открыто он, по понятным причинам, поначалу не провозглашался. И те ленинградские рокеры (РОССИЯНЕ, АРГОНАВТЫ, вышеупомянутый Гена Зайцев), которые выступили с рок-клубовской инициативой, неожиданно поддержанной властями, совершенно искренне считали, что организуют именно клуб для музыкантов — для облегчения их непростого бытия. В дальнейшем эти полярные позиции переплетаются и уживаются под одной крышей. Жизнь — вообще противоречивая штука. В известные периоды то одна, то другая позиция получала преобладание — соответственно общему направлению политических ветров. Кстати сказать, несмотря на переплетение, на практике различить их было довольно просто — руководствуясь здравым смыслом и евангельским принципом: "по плодам узнаете их". Еще Винни-Пух понимал, что, например, улей — это место, откуда вылетают пчелы. Соответственно, рок-клуб — это, по логике вещей, место, откуда исходит рок-музыка. Так на первых порах и было. Менеджеры из разных городов могли обращаться на ул. Рубинштейна с официальными запросами, и по этим запросам к ним выезжали группы с "литовками" на руках. Вскоре после смерти Брежнева ассортимент расширился: вместе с группой появлялась бригада сотрудников МВД И КГБ для выяснения — кто и с какой целью занимается организацией идейно вредных концертов. К концу 1983 года группы перестали выезжать вовсе, и по запросам, адресованным в Ленинградский рок-клуб, прибывали только сотрудники карательных органов. Такимобразом, практика, которая является критерием истины, подсказывала, что на ул. Рубинштейна работает уже не рок-клуб, а нечто иное. Что — догадайтесь сами. "В Ленинграде не стало левых концертов, за участие в таковых группу исключают из рок-клуба", — радостно отмечала "Комсомольская правда"* (* Троицкий А. Ансамбль играет и надеется. Комсомольская правда, 11.03.84.). К тому времени идеалисты, стоявшие у истоков предприятия, были отстранены от руководства и заменены-теми самыми маленькими чиновниками, для которых (цитирую "Рок-музыку в СССР"): "чем более совершенной становилась клубная система, тем чаще приходилось попадать в ситуацию компромисса, фактически он стал формой борьбы". "Борьба" происходила следующим образом: чтобы вышестоящим инстанциям не пачкать рук, решения о запрете на выступления своих товарищей (подчеркиваю: не о запрете конкретного концерта, а о том, что людям просто запрещается играть где бы то ни было) принимал сам же Совет рок-клуба. Жертвами становились первые группы города: АКВАРИУМ, ЗООПАРК. На "закрытых" концертах и фестивалях рок-клуба происходили интересные вещи. Вот пример: замаскированные под дружинников профессионалы хватают лидер- гитариста АКВАРИУМА Александра Лялина, который только что завоевал звание лауреата, и волокут в каталажку, а вместе с ним — и Гаккеля, осмелившегося вступиться за товарища; фестиваль тем временем продолжается как ни в чем не бывало. Другие музыканты на qveme продолжают играть, а "мажорская тусовка" в зале "оттягиваться"** (** Слово "мажор" в его особом смысле объясняется чуть ниже.). Этим "формам борьбы" трудно было противостоять, и даже конспирироваться от них — и не только потому, что к каждой известной группе был приставлен куратор от органов, но прежде всего потому, что "новый порядок" помаленьку утверждался в самой рокерской среде. Как спрячешься от "своих"? И если раньше, планируя гастроли ЗООПАРКА, мы просто наплевали бы на запрет, или переименовали группу в какое-нибудь "ВИА завода "Закат Европы" им. Шпенглера", то летом 83-го приходилось изобретать головоломные варианты типа: Майк приезжает один, благо ездить на поезде ему пока еще не запретили, и выступает с инструментальным составом нашей московской группы ДК, которая наскоро разучивает его песни. Меняется и аудитория рок-клуба: она становится все более "мажорской" (слово "мажор", первоначально обозначавшее "фарцовщика", "утюга", с легкой руки Ю. Шевчука — "Мальчики- мажоры" — стало применяться к "золотой молодежи", богатым и самодовольным "сынкам"). Между тем, аудитория — это и есть та референтная группа, на которую ориентирован музыкант. Словно бы в насмешку над здравым смыслом на майском 1983 года фестивале рок- клуба первое место присуждается чисто-эстрадной группе МАНУФАКТУРА (примодненному варианту ВИА), а АКВАРИУМУ и МИФАМ — только второе. Мальчики-мажоры постепенно формируют собственную рок-эстетику. Самое противное, что эта эстетика начинает воздействовать и на талантливых музыкантов... За пределами рок-клуба остались немногие. Скажем, ТРУБНЫЙ ЗОВ, основанный Валерием Бариновым и Сергеем Тимохиным, глубоко верующими христианами. Композиции ЗОВА очень похожи на то, что звучит на молитвенных собраниях баптистов — только не под орган, а в хард-роковой стилистике. Понятно, что Баринову и его товарищам нечего было делать в рок-клубе. Так же жестко определил свою позицию один из талантливейших авторов города на Неве (ничем не уступающий БГ и Майку) — Сергей Селюнин ("Силя"), лидер группы ВЫХОД. "Это едва ли не самый рок-н-ролльный человек нашей необъятной Родины. Он музыкален так, как бывают музыкальны разве что чернокожие исполнители"* (* Тимашева М. Ракушка-жемчуг. Экран и сцена, 1990, № 5.). Создатель прекрасных образцов интеллигентнейшей философской лирики (альбом 1982 г. "Брат Исайя"), Силя умел быть жестким и непримиримым. В его "Городе кастрированных поэтов" не названы никакие конкретные организации, но ассоциации у слушателей возникали не случайно. Педерасты слагают мадригалы Своим фригидным дамам, А импотенты иды во славу скальпелей, В сильных добрых руках врачей, Что создали этот рай для творческих людей. Наконец, вне рок-клуба оказались и питерские панки, они же "звери" во главе с сыном американского миллионера (он же бывшая звезда советского балета В. Панов) — Андреем Пановым ("Свиньей"). ЗВЕРИ Это место на Самотеке старались обходить: над дверью полужилого помещения краской было выведено "Салун Калифорния", пахло "портвейным вином". Молодой ковбой в желтом — когда-то —пиджаке и кожаных штанах распахнул дверь ногой и сказал: "Ну вы,..., я Свинья, мы на гастроли приехали". "А я Лелик, — отвечал хозяин салуна, выпрямляясь во весь двухметровый рост. — Но ты,..., можешь называть меня просто: Хозяин." Так в Москву пришел панк-рок. С Николаевского вокзала. Впрочем, главный авторитет в этой области, мой коллега по "Урлайту" Д. Морозов считает, что панка у нас практически нет. Я не спорю, пусть будет "анархический рок", но речь пойдет о том, что у нас повелось называть панком. А между тем было время, когда панками называли всех, кто пел не о БАМе и не о замках со свечами (парусниках в океане). Да и сами певцы от Такого титула не отказывались. "Барышни в столице милы, но не для нас, они не любят звезд панк-рока, идут в сплошной отказ", — пел Майк явно о собственных злоключениях. Но безусловно, куда большее право назваться панками имели АВТОУДОВЛЕТВОРИТЕЛИ — "творческая" фракция неформального, как сказали бы сейчас, объединения "зверей", агрессивно настроенных питерских пэтэушников и бездельников. У зверей (снимем кавычки) выработались свои небезобидные и небезопасные для них же ритуалы, например, "День аптеки" ("Сегодня пьем только то, что продается в аптеке!"). Они носили гордые имена "Зверский", "Оголтелый", "Нехороший" и — даже — Пиночет, ласкательно — Пиня. Свинья жил в комнате, где не было ничего, кроме дерюги на полу, плаката SEX PISTOLS и колонки с проводом, уходящим через дыру в стене к магнитофону уже в комнате матери. Так хозяин оберегал самую уязвимую часть звукосистемы от неосторожных действий гостей — а, может, и своих. АВТОУДОВЛЕТВОРИТЕЛИ вознамерились познакомить нашу аудиторию с SEX PISTOLS так же грамотно, как БГ познакомил ее с DOORS. Отсюда название группы — вольный перевод с английского. Но в минуту откровенности Свинья признавался, что никакой он не панк, а "просто шалопай такой веселый". Или (другой вариант) — "ковбой в смысле рожу начистить". Звери интересовались не только музыкой. Случалось им бывать и актерами. "Юфа", известный ныне режиссер, о котором пишут умные статьи "параллельные" кинокритики, снимал с их участием всякую гадость на улицах города. Тогда его кинозарисовки "Вести из леса" обсуждались в более простых выражениях — и, по-моему, толку было больше. В 1982-ом году в "могиканских" прическах можно было идти, как и в подштанниках в булгаковские времена, только в одно место — в отделение милиции. Поэтому во внешнем облике и в одежде зверей доминировал "почвенный" стиль "рашен бич" (тоже забирали, но не так скоро и не с такой энергией). Сложнее всех приходилось самому Свинье. Советскую одежду покупать ему было решительно не на что, поэтому волей-неволей приходилось носить то, что присылал из-за границы папа. Но, надо признать, Андрей довольно быстро и успешно приводил буржуазные шмотки в соответствие с "почвенным" идеалом "я ночую на вокзалах". Тет-а-тет Свинья был вполне разумным и даже приятным собеседником, но если аудитория расширялась хотя бы до двух человек, он (как настоящий потомственный артист) преображался до полной неузнаваемости/невменяемости. Особенно непримирим он был ко всякого рода "мажорству". Однажды, оказавшись гостем подобного рода престижного застолья, он долго слушал разговоры о бабках и тачках, затем удалился на несколько минут и вернулся с тарелочкой, на которой лежало нечто вроде кабачковой икры. Но не икра... Сел за стол и стал есть это 6людо ложечкой, пока окружающие не были отвлечены от солидного разговора странным запахом. Финал застолья можете нарисовать сами. Деятельность зверей оказалась настолько экзотична для pnl`mnbqjncn Питера, что отразилась не только в периодике, но даже в монографической литературе. Крупный специалист по коммунистическому воспитанию студенчества профессор В.Т. Лисовский заработал на разоблачениях зверей больше, чем сам Свинья панк- музыкой за всю свою жизнь. (Любопытствующих отсылаю к труду В.Т. Лисовского "Что значит быть современным" — Ленинград, 1984, а также последующие издания). По свидетельству Лисовского, знакомство уважаемого профессора с питерским зверьем состоялось в лектории, где неопрятный молодой человек прервал специалиста по коммунистической морали выкриком: "неправда, панки хорошие!" Поскольку такая формулировка для Свиньи абсолютно нехарактерна, я склонен более доверять его собственной версии: после того как Лисовский сообщил, что Роттен умер от наркотиков (перепутав его с Вишисом), главный панк города и страны вежливо прервал его словами "Не п....!" Активно рекламируемый ЗООПАРКОМ и КИНО, Свинья стал следующим кандидатом на импорт из Ленинграда. Однако, столь деликатный товар требовал особого обращения — как взрывчатка. Я обратился за помощью к старому товарищу по анархическому движению — вышеупомянутому Лелику, который неосознанно воспроизводил в новой советской действительности яркий аксеновский образ "Васи- англичанина" из "Любви к электричеству". (Впоследствии мой товарищ не раз спасал московское рок-движение в критических ситуациях). Местом отдыха для Лелика служил тот самый "Салун Калифорния", что занимал половину первого этажа наполовину брошенного дома. На всякий случай салун имел два выхода на разные улицы, не считая окон да еще дырок в полу. Салун, словно замок с привидениями, пугал новичка сюрпризами. При попытке спустить воду в сортире на голову неосторожного гостя падал навесной чугунный бачок. Именно сюда бьша завезена аппаратура наших друзей из Люберецкого дворца культуры и приглашено множество меломанов из разных социальных слоев. Надо сказать, что Лелик и его друзья быстро установили в рядах АВТОУДОВЛЕТВОРИТЕЛЕЙ строгую военную дисциплину: концерт те начали почти трезвыми. Впрочем, на качестве игры это отразилось мало. Играть никто не умел. И весь интерес заключался не в музыке а ля ПИСТОЛЗ, а в экзотическом артистизме и феерической наглости главного героя. Я вчера подумал о весне — ха-ха! Вспомнил, что ботинки все в говне. Пива бы попил, да денег нет. П... пока еще нет, но есть большой минет. Репризы между песнями были еще веселее текстов. — Андреи, есть в зале Андреи? — кричал Свинья. — Есть! — Ну так держите... бодрее! В конце представления, от которого старенький дом вибрировал, как стиральная машина, появились люди в форме. Одновременно через выход № 2 быстро испарялась аудитория, согласно пожарному расписанию. — Что здесь происходит? — спросил старший в патруле. — День рождения, начальник, — спокойно отвечал хозяин: в его мозолистой руке уже появилась чья-то ксива с днем рождения аккурат в эти дни. — Какой-такой день рождения, когда здесь одни евреи? — удивился начальник и, приглядевшись к кубинскому студенту Мануэлю, добавил: — И негры. К счастью, стража порядка предпочла взять с собой из салуна в качестве трофеев не пьяных ленинградцев, а несколько бутылок onprbeim`. С тех пор у нас со Свином и его поросятами установились дружеские отношения. Даже сердечные. Периодически ' они наезжали с концертами, вплоть до того, что 1 мая (!) 1983-го года играли в Люберецком Дворце культуры. В течение этих двух лет с АВТОУДОВЛЕТВОРИТЕЛЯМИ происходила, простите за каламбур, творческая эрекция. От примитивных подражаний группа постепенно переходила к самостоятельным работам, чему мы все радовались. В фольклорной манере бьша выдержана песня "Батька Атаман", которую позже пели не только другие рок-музыкан ты вплоть до АЛИСЫ, но и простые советские люди в застолье. Без одной ноги я пришел с войны, Привязал коня на дворе жены, Вскорости ко мне комиссар пришел, Отвязал коня, да жену увел... Слова "Атамана" написали панк-интеллигенты — бывший студент ЛГУ Игорь "Нехороший" и Михаил «Солидный». Первый известен был еще и тем, что написал такой ленинградский шедевр как "Катькин садик": Имея задик, на Катькин садик Любой спокойно шел год тому назад... Далее разрешите не цитировать. Свинья, как и Аркаша Северный, спокойно относился к использованию чужого творчества. Мотивы, находки шли к нему и от него без таможенных ограничений, без дискуссий по поводу интеллектуальной собственности. Вот в таком фольклорно-северном направлении и должна была развиваться группа "веселых шалопаев" по творческой программе, которая наметилась в 1983-м-году. Но... То ли общественные условия, то ли неумеренное употребление того, чего не следует употреблять неумеренно, прервало этот процесс на полуслове.
|
