Студопедия — КАВКАЗСКАЯ НОВЕЛЛА
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

КАВКАЗСКАЯ НОВЕЛЛА

Я хочу быть хорошим актером и просто хорошим человеком. Моя цель в том, чтобы быть тем, кто заботится о других, чтобы, слыша мое имя, люди говорили «Да, это отличный парень». Если я однажды такое услышу, тогда я буду знать, что добился своего. Сейчас я усердно работаю над этим.

КАВКАЗСКАЯ НОВЕЛЛА

КИНОСЦЕНАРИЙ

 

Извилистая гряда в узком горном ущелье, словно волнистая нить с множеством узлов, изгибающейся чертой взобралась ввысь меж огромных скал. По тропинке на склоне горы вдоль еловой рощи едет всадник. Каждый шаг его породистого скакуна, стройного как девица, жилистого как богатырь, изящен и размерен, словно боится он разбудить сидящего на нем дремлющего всадника. Всадник, рослый молодой человек, уронивши голову на грудь, едва покачивается в седле. А, в общем, кажется, что всадник прилеплен к седлу. Как только конь достиг горной речки, небольшой, но бурной, он остановился, ноздри его вздулись, и он стал фыркать. Всадник вдруг вытянул голову, рукоятью плети приподнял овчинную папаху, которая, было, надвинулась ему на глаза, и тогда показалось его загоревшее лицо. Юноша, лет семнадцати, ловко спрыгнул с коня,

 

и подвязал свисающие по конским бокам края сум к лукам седла. Затем заткнул концы подола своей поношенной черкески за узкий пояс, которым был препоясан, потянул коня за узду, и повел скакуна вброд по реке. Конь покорно пошел за своим хозяином через бурлящий поток, и вскоре они оказались на той стороне реки.

* * *

 

В предгорье, на гладкой дороге конь прибавил шаг. На развилке двух дорог всадник попридержал коня. Конь остановился, и всадник спешился. Юноша снял одну из сум, привязанных к спине коня, взвалил ее на себя, ласково провел рукой по чубу коня, и повел его за узду по одной из двух дорог – по той, которая была поуже. Он направился к лесу. Лошадь взметнула головой, направившись за ним, потом сошла с дороги и склонилась за мягкой зеленой травой.

 

* * *

 

Низенький домик с дощатыми стенами, стоящий под сенью нескольких громадных деревьев у опушки леса, даже не был заметен. Только подойдя к нему поближе можно было заметить, что это место не совсем необжитое. Ветка дерева, того, которое поближе к дощатой стене домика, белела как весенний цвет от множества увешанных на ней белых лоскутков материи. Немного дальше лежала куча обгоревших углей. У основания стены, под сенью деревьев, аккуратно были сложены черепа крупного и мелкого скота. По всему было видно, что здесь располагается святилище. Юноша остановился поодаль от святилища, снял ношу со своего плеча, достал из сумы небольшой кувшинчик и рог, ломтик сыра и буханку хлеба.

– Почтение тебе, Святой Покровитель гор! Он взял в руки наполненный рог, преклонил колени, и устремив глаза к небу помолился: – Иду я перед тобою в путь, отдаю себя на твою милость, и дай мне удачи на моем пути…

– А-а-а! - разнесся по ущелью душераздирающий женский крик, – Отпустите меня!.. Прочь!.. Эй, кто-нибудь!.. А-а-а!

– Зачем ты отпустил ее, дурак!- раздался злобный мужской голос.

– Далеко не уйдет, не бойся, – успокаивал его другой мужской голос.

Топот копыт и испуганный женский крик слились в одно.

– Прошу тебя, Святой Покровитель гор, – продолжал всадник, не обращая ни малейшего внимания на странный шум, – мою семью оставляю на тебя: сохрани их от зла.

Юноша пригубил араки, вкусил от хлеба, достал из - за пазухи белый лоскут, и аккуратно завернул в него медную монету. Вдруг из- за святилища послышался шорох листьев, и из- за кустов, как напуганный олень, заливаясь слезами, выбежала совсем юная девушка. Волосы ее были растрепаны. Увидев юношу она слабо взвизгнула, и, остановившись как вкопанная, несколько мгновений смотрела на него широко раскрытыми глазами. Юноша оглянулся на нее. С минуту они пристально смотрели друг на друга, потом он, как ни в чем ни бывало, завернул медную монету в лоскуток, и завязал его в узел.

– Прошу тебя, спаси меня!.. Не предавай меня в лапы этих зверей!.. Спаси меня, и я вечно буду молиться подножию твоих ног!..

Юноша, словно и не слышал ее, благоговейно подошел к святилищу и привязал свое приношение к ветке дерева.

– Не оставляй меня одну, прошу тебя! – попыталась подойти к нему девушка причитая.– Ну, ты же зовешься человеком… Прошу тебя, выведи меня вот за ту гряду, а потом я сама доберусь.

Юноша, не отводя взгляд от святилища, сделал несколько шагов назад, не оборачиваясь.

* * *

Скакун, который до сих пор спокойно щипал зеленую траву, навострил уши, когда услышал знакомый свист хозяина, и с топотом помчался в ту сторону, откуда послышался свист. Как только конь встал перед хозяином, так сразу же всадник оказался на нем верхом.

– Не уходи-и-и!..– завопила опять девушка с растрепанными волосами, и от ужаса упала на колени на зеленую траву.

– Тропинка ведет вон мимо того родника, – пробурчал он себе под нос, стиснув коня по бокам коленями так, как если бы его пырнул ножом. Конь, уловив желание хозяина, метнулся со всех ног. Девушка с трудом встала и попыталась сделать несколько шагов в том направлении, куда ей указал юноша только что, но упала без сознания.

* * *

Вдоль по берегу реки в глубине ущелья медленным шагом едет всадник на коне. Суровый взгляд юноши устремлен куда-то в даль. Конь вдруг зафыркал, и всаднику пришлось оставить свои размышления.

– Замолчи!- вдруг прикрикнул он на своего четвероногого друга.– А что повелишь мне делать? Для семьи хлеб зарабатывать, или в пасть смерти себя отдать? Ну конечно, ты лошадь, тебе то что! А я единственный мужчина в семье.

Скакун прибавил шаг, словно понимал, о чем ему толковал хозяин.

 

* * *

 

Близ святилища, там, где юная девушка лежала без сознания, остановились два всадника. Это были двое мужчин средних лет, безбедно одетых. Один из них поспешно спустился с коня, и как только направился к девушке, другой преградил ему путь.

– Т-с-с, Аузби, – поднес он палец к губам и опустился возле нее на колени.– Устала, бедняжка, наша косуля. Пусть утихнет страх в ее сердце. Вот уж чудесное местечко, – оглянул всю местность мужчина, – укромное. Здесь и расположимся.

– Почтение Богу, мы в святилище, Сабан,- заметил Аузби.

– И что?- бросил резкий взгляд на своего друга Сабан.

– Я говорю о том, чтобы мы грех на душу не взяли,- осторожно ответил Аузби.

– Грех?.. Благодарность Богу, счастье, которого я желал столько лет, попало мне в руки, и теперь я, не то, что греха, даже смерти не боюсь. Распустился цветок, которого я ждал несколько лет. Теперь я сорвал его, вот он! Теперь, если даже бог поразит меня, этот цветок я не отдам никому. У меня дороже этого цветка нет ничего в этом мире. Он мой!

– Может, поговорил бы с ней сперва…

– Э-э, – сказал он, не отводя взгляд от девушки, – знаешь, сколько у меня теперь будет времени говорить с ней. Как буду заглядывать в ее бездонные глаза… Гм… Аузби, – вдруг сменил он тон разговора, – отвел бы ты лошадей на опушку. Пусть пасутся пока.

– Сколько времени?

– Год! – засверкал глазами Сабан, взглянув на спутника злобным взглядом.

– Хорошо, я понял тебя… Только, пожалуйста, не забывай, что здесь святилище, – сказал Аузби, потянув лошадей за уздечки.

– Ты что, совсем озверевшим меня считаешь, что ли?– улыбнулся Сабан, и опять перевел свой взгляд на девушку.

Аузби взял лошадей за поводья, и удалился с поляны святилища.

 

* * *

 

По узкой горной дороге, словно ощущая на себе суровость взгляда своего седока, старается осторожно идти скакун. Всадник блуждает в глубинах своих мыслей, и словно взыскивая с него за какую-нибудь вину, туго натягивает поводья своего скакуна. Конь на миг прибавляет шаг. Юноша вдруг вздрагивает, и тянет уздечку на себя. Конь останавливается, и тут юноша оглядывается назад на седло.

– Мои сумы…

Всадник развернул коня, и поскакал обратно тем же путем.

 

* * *

 

Сабан, мужчина средних лет, рослый, статный. Про таких говорят - стройный как тополь, мужчина, который пригож и приятен наружностью. Только вот взгляд его маленьких голубых холодных глаз производит странное впечатление. Кажется, как будто к этому красивому стану были приложены чьи-то некрасивые глаза. Сабан все еще пристально смотрел на девушку, лежащую без сознания. Он смотрел на нее, сомкнув тонкие губы, и медленно проводя своей грубой рукой по ее лицу.

– А ты красивая, непоседа… Зарифа, Зарифа… Во всей Осетии не будет счастливее тебя… Да что Осетия? Даже во всем мире. Это я тебе говорю, Сабан!

– Извини, добрый человек, ты не видел мои сумы?

Услышав незнакомый мужской голос, Сабан вздрогнул, и резко повернулся к говорящему. Из– за кустов смотрел на него совсем молодой человек. Мужчина хотел было уличить юношу в бестактности, но когда тот с невозмутимостью стал привязывать коня к дереву, то ярость Сабана окончательно вскипела:

– Собачье отродье, ты решил посмеяться надо мной?!

Юноша развернулся к Сабану, погладил чуб своего коня, и обратился к мужчине с упреком:

– В святилище, добрый человек, не следует выражаться неприлично.

Сабан растерялся от дерзких слов юноши. Тем временем юноша взвалил на спину свои сумы, и при этом взглянул на девушку.

– Видно, ты хочешь принять смерть из моих рук, сопляк!

– Я же сказал, добрый человек, что в святилище не полагается вести себя неприлично.

Замечание юноши пронзило Сабана, как горящая стрела, но как только руки его машинально коснулись рукоятки кинжала, виска его коснулось холодное дуло пистолета:

– Ни звука!

Сабан от неожиданности опешил, но потом пришел в себя, и спросил:

– Кто ты?

– Зачем тебе знать мое имя? Мы не знакомы.

– Чего тебе нужно?

– Мне ничего, но ты не похищай того, что тебе не принадлежит. Ты ведь не волк?.. Встань!

Сабан хотел, было вдруг повернуться к своему незнакомому противнику, но глухой щелчок курка образумил его.

– Кажется, ты меня не понял.

– Нарываешься на беду, парень…

– Не нарываюсь, зарыть ее хочу… Вот та тропинка выведет тебя через овраг.

Сабан пристально посмотрел на юношу, и какая-то странная злобная улыбка отразилась на его лице:

– Смелый ты парень.

– Спасибо! Счастливого пути.

Они столкнулись взглядами.

– Как тебе кажется, парень, Сабан Гудзаты после такого оскорбления может ли отправиться домой? Сойди с моего пути, и мы разойдемся.

– Я сказал тебе уже один раз, прощай!

– Жаль… Жаль мне тебя, парень… Ты мне понравился. Перед святилищем ты вынес себе приговор, жестокий приговор, а исполнить его – дело за мной.

Сабан еще раз оглядел юношу и скрылся в зарослях. Молодой человек поднял девушку, которая все еще не пришла в сознание, и осторожно водрузил ее на седло лицом вниз. Всадник взял лошадь за узду, и вскоре они скрылись в чаще леса.

 

* * *

 

В расселине горы, у высокого утеса, на цветущей поляне лежит юная девушка. Под ней разостлана бурка. Недалеко от нее, лицом к дороге в ущелье, отрезок которой виден отсюда, сидит юноша и строгает щепки дров. Чуть дальше на зеленой траве пасется его скакун. Юноша повернулся в сторону девушки, и несколько мгновений внимательно смотрел на нее. Затем отвернулся, достал из сумы небольшую свирель, и негромко стал наигрывать какую-то грустную мелодию.

Девушка медленно открыла глаза. Она с тревогой оглянулась вокруг, и вдруг увидела юношу, сидящего к ней спиной. Она застыла, замерла. Рука машинально пустилась ощупывать траву вокруг. Пальцы ощутили булыжник, величиной в две ладони. Рука беззвучно расшатывает камень. Она вдруг вскочила, схватилась за камень обеими руками, и опустила его на голову юноши. Юноша в начале покачнулся, выронил свирель, затем и сам, как камень со скалы, опрокинулся на землю. Вмиг все тело девушки онемело. Она впилась двумя руками в булыжник, и вытаращив глаза, смотрела на юношу…Она встала, сделала несколько шагов назад, потом порывисто обернулась, бросила камень, и кинулась к коню. Скакун затопал на месте, но когда хозяин не обратил на него никакого внимания, то успокоился и покорно встал. Девушка, закинув седло на спину коня, вскочила на него, опираясь на луку седла:

– Но, но! – хлопнула она по стременам. Конь недолго покружился на месте, затем вскачь миновал скалу, унося всадника.

 

* * *

 

– Сквозь землю, что ли, провалились? - Сабан остановил коня, и стоя на краю обрыва, устремил взгляд в пропасть. Тем временем настиг его Аузби.

– Кроме, как через ущелье, у них дороги нет, – заметил Аузби. – надо здесь устроить им засаду. Появятся рано или поздно.

– Я не могу ждать! – У Сабана словно искры посыпались из глаз. - Как с ребенком со мной… Никогда себе не прощу этого!

Сабан направил коня в сторону оврага:

– Ты погляди на дорогу, а я поищу их глубже.

– Один?

Сабан не ответил на неуместный вопрос своего спутника, только еще раз бросил хмурый взгляд в сторону Аузби и погнал коня вверх по тропинке.

 

* * *

 

Девушка так залегла в седле, и вцепилась в гриву коня, словно приросла к его спине. Мчится конь, уносит странного наездника по узкой тропе, меж деревьев, вдоль оснований острых выступов скал. Конь вспенился от выступившего на его теле пота, капли которого мерцали под желтыми лучами солнца.

– Но, но, но! – выговаривает девушка едва слышные клики ослабевшим голосом, и пытается объять руками мокрую от пота шею коня.

 

* * *

 

Под высоким утесом, на небольшой цветущей поляне лежит юноша лицом вниз. Он еще не пришел в сознание. Сабан смотрит на юношу, не слезая с коня. Мужчина едва заметно улыбается, спускается с коня, и, прикоснувшись к нему носком сапога, переворачивает юношу лицом вверх. По юному лицу стекала кровь, сочившаяся из затылка.

– Дерзкий мальчишка, – выговорил Сабан, как будто сам себе, и тут же стал разглядывать следы, оставленные на траве от конских копыт.

 

* * *

 

Несет скакун юную девушку по узкой тропе меж деревьев вдоль чащи лесной. Только конь достиг берега реки, как вдруг он резко остановился. Девушка не ожидала такой резкой остановки, и тут же слетела на землю через голову коня. Скакун, ощутив отсутствие седока в седле, заржал, и с виноватым видом остановился. Девушка, не раздумывая, собиралась вскочить, но затем, схватившись за колено, в страхе и бессилии опустилась на землю. От сознания собственной беспомощности слезы катились по ее бледному лицу.

 

* * *

 

В расселине горы, под высоким утесом, на цветущей долине лежит в беспамятстве юноша. Поодаль от него у груды камней сидит Аузби. Он что-то напевает себе под нос, при этом ухаживая за своим ружьем. Юноша зашевелился, застонал, и с трудом приподнявшись, сел.

– Добро пожаловать, путешественник ты наш! – заговорил Аузби, почувствовав, как задвигался юноша. – Ну, как? Что нового на том свете?

Держась за голову, юноша подозрительно посмотрел на Аузби:

– Вы кто?

– Я двоюродный брат того человека, у которого ты похитил невесту.

Когда юноша промолчал, то Аузби еще добавил к сказанному: – Видано ли, чтобы человек был так неучтив. Я про Зарифу говорю! Человек вырвал тебя из звериных лап, а ты хоть будь благодарна. Нет, она взяла, и его голову о камень расшибла… Больно?

– Терпеть можно.

– Почему не спрашиваешь про девушку, где она?

– Где мой конь?

Аузби рассмеялся от всей души:

– Твоего коня оседлала Зарифа, и Бог знает, куда она на нем поскакала. Вот так вот! А что, зря наши предки говорили – «Не делай добра, чтобы не воздали тебе злом»? Сабан помчался за девушкой на коне, и если тебе повезет, то он найдет свою будущую жену… Не то – горе… Вот так, братишка мой! Все же садись поближе, вместе уморим червяка куском хлеба.

– Тебе бы впрок, – процедил юноша сквозь зубы. Аузби пристально посмотрел на юношу, и затем добавил:

– Ты гордый! Только мне здесь твоя гордость не нужна ни к чему. Говорят, что для примирения врагов Всевышний ничего лучше хлеба и соли не мог придумать… Слышишь меня, парень?

– Слышу!

– Сколько же тебе лет?

– Семнадцать.

– Да ты же еще совсем дитя…Если ты брезгуешь моим хлебом, то принеси мне хоть ключевой воды, как старшему.

С этими словами Аузби встал и подал ему небольшой кувшинчик. Юноша встал не торопясь, молча взял кувшин и направился к оврагу.

– Парень!

– Что еще?

– Ты про свои сумы не забудь…

Юноша остановился, посмотрел на свои сумы, затем на Аузби. Аузби покачал головой в знак одобрения. Юноша недолго постоял в молчании, потом поспешно скрылся за оврагом. Аузби поглядел ему вслед, а потом пробурчал себе под нос:

–Сума ведь не дороже жизни!

 

* * *

 

– Зарифа, ты… Вот ты где! – Как только девушка собралась омыть в холодной воде пораненную ногу, за ее ухом раздался голос Сабана. Девушка хотела увернуться от него, повернувшись к нему в страхе, но Сабан ловко спрыгнул с коня и преградил ей путь.

– Не приближайся ко мне! – дрожащим голосом проговорила Зарифа, отползая назад на корточках. – Я боюсь тебя… Как же я смогу жить с тобой?

– Что ты боишься меня, Зарифа, я же не волк!

– Волк – безобидное животное, по сравнению с тобой!

– Вижу, ты упрямая девушка, но все же ты дорога мне. – Сабан хотел вытереть своими ладонями ее слезы, застывшие на щеках, но ей удалось уклониться от него.

– Я не хочу быть твоей женой… Отпусти меня!.. Прошу тебя… Отпусти меня…

Сабан наклонился к ней. Своей грубой рукой он взял ее за дрожащий подбородок, привлек к себе и заглянул ей в глаза:

– Слушай меня, Зарифа, слушай внимательно, и помни до самой твоей старости: все, что задумает Сабан, он никогда не оставит незавершенным. Я за тебя, солнышко мое, заплатил. Много заплатил, чтобы твои вечно голодные домочадцы на ноги могли встать… Впрочем, что деньги!.. Вот если бы ты могла заглянуть мне в душу… Зарифа, там для тебя особое место.

С этими словами Сабан вдруг подхватил ее на руки, развернулся, и в мгновение ока они оба оказались на коне.

– Но, дьявол! – прикрикнул он на коня, стиснув коленями его бока.

 

* * *

 

В расселине горы, под высоким утесом, на цветущей поляне возле груды камней сидит Аузби, и утоляет голод тем скудным завтраком, который лежит перед ним. Вдруг он застыл как истукан, поднося очередной кусок хлеба ко рту. Из- за оврага, чуть дальше от него, с кувшином появился юноша, которого он освободил только что. Юноша, не проронив ни слова, подошел близко к Аузби, и положил перед ним небольшой кувшин с водой. Аузби несколько мгновений не нашелся что сказать, но потом, оправившись, проговорил:

– Ты зачем еще вернулся?

– Меня, кажется, за водой посылали?

– И что?

– Ну, вот, я принес.

Аузби пристально посмотрел на юношу:

– Молодой человек, кажется, ты неправильно понял мою мысль…

– Я прекрасно понял вашу мысль.

Аузби начинала наполнять злость:

– Так какого черта ты еще приперся?

Юноша сел поодаль от Аузби, и, немного помолчав, ответил:

– Я думаю дождаться моего коня.

Аузби не ожидал такого ответа, и на мгновение пришел в изумление:

– Много я повидал людей, но такого как ты встречаю впервые. Ты хоть понимаешь, что тебя ждет, когда вернется Сабан?

– Понимаю.

– И что?.. Неужели ты даже смерти не боишься? Ведь ты еще совсем юнец!

– Смерти все боятся!

Аузби долго смотрел на неугомонного юношу, который не сводил глаз с дороги, затем наполнил рог аракой, опрокинул его, и вдруг спросил:

– Ты раньше был знаком с ней?

– Нет.

– Не верю.

Юноша не ответил, только внимательнее стал вглядываться в придорожье.

– Ладно. – Аузби стал убирать остатки еды. – Но чтобы я поверил в правдивость твоих слов – у меня одна просьба. Только ты пообещай, что исполнишь ее.

– Я Вас слушаю.

– Нет, ты пообещай мне.

Юноша замолк. Через некоторое время, глубоко вздохнув, он тихим голосом сказал:

– Обещаю.

Аузби вскочил и подошел к нему поближе:

– Так если ты даже не знаком с ней, какого черта!.. Мой тебе совет, юноша: иди своей дорогой, и побыстрей.

– Я не могу без моего коня.

– Вот, забери моего.

– Мне не нужен чужой конь.

– Уходи, юноша, Богом тебя молю, спасай свою жизнь. А коня твоего, если только появится, я отпущу. Если конь приручен, он сам найдет дорогу.

Юноша заглянул Аузби в глаза, словно хотел увидеть в них правдивость его слов, затем встал, еще раз посмотрев на него испытующе.

– Так будет лучше, поверь мне, – сказал ему Аузби.

И он неторопливыми шагами, как подневольный странник, направился к лесу, и вскоре скрылся за опушкой. Аузби долго смотрел ему вслед, затем, обернувшись, увидел его сумы на поляне.

–Фу ты!.. Опять он их оставил…

 

 

* * *

 

На горном хребте появились два всадника. Они идут по узкой тропинке. Немного впереди на лошади едет Сабан. Правой рукой он держит за уздечку другого коня, идущего с ним. Конь осторожно шагает по каменистой дороге, словно боится уронить сидящую в седле девушку. Сабан то и дело заглядывается на Зарифу, пытаясь нежно ей улыбнуться, но холодный взгляд девушки рождает в его груди тяжкий вздох. Мужчина стискивает бока лошади, и оба всадника прибавляют шаг.

Руки Зарифы впились в луку седла. Невозможно понять, что выражает взгляд девушки, только ее слезы, время от времени стекающие по ее щекам, предательски говорят о ее чувствах.

 

* * *

 

Дошел юноша пешком до развилки горных дорог – до мешковины ущелья. Он встал на распутье, и смотрит то на одну, то на другую тропинку, то оглядывается на тот поворот, который он только что миновал. После недолгих колебаний юноша тяжело опускается на придорожную траву под тень ореховых кустов. Вдруг он злобно дернул ореховую веточку, которая прильнула к его угрюмому лицу. Но ветка оказалась неподатливой. Тогда он подскочил. Блеснуло лезвие его кинжала, и он стал безжалостно рубить ореховые заросли, словно они были виновны во всех его бедах. Вдруг он остановился с таким же порывом, с каким начал рубить орешник. В отчаянии он воткнул изо всех сил свой кинжал в землю, а сам, разгоряченный, опустился на землю. Он склонил голову на колени, и, стиснув ее обеими руками, издал протяжный стон.

 

* * *

 

Расселина горы. Склон высокого утеса.

– Положи ее осторожно, пожалуйста! – Сказал Сабан Аузби, когда тот хотел помочь спуститься Зарифе с коня. – Она как испуганная косуля спрыгнула с коня налету, и вот…

Сабан оглянулся вокруг и добавил:

– А где тот молокосос?

– Сбежал… – Аузби посадил Зарифу на разостланную для нее бурку.

– То есть, как сбежал?! – выпучил глаза Сабан. – А ты куда смотрел?

– Пока я стреножил своего коня, он уже…

Сабан содрогнулся:

– Аузби, Аузби!.. Горе мое и так велико, так еще и ты сыплешь соль мне на рану?! С каким сердцем ты пошел со мной, таковы и твои поступки! Ты сам его и отпустил, родственничек, мне ли тебя не знать!

– Ей богу, я задержался всего на миг и он исчез.

– Раззява! – рявкнул на него Сабан, и в тот же миг его взгляд упал на заплаканные глаза Зарифы: – Иди-ка Аузби, и займись лошадьми, пока я весь свой гнев на тебе не выместил.

Аузби взял лошадей за поводья.

– Поставь треножник коню этого сопляка. Его хотя бы не упусти.

Аузби уже удалился с лошадьми, а Сабан продолжал смотреть ему вслед. По выражению его глаз было ясно, что хоть он и смотрит определенно в ту сторону, но в его мозгу блуждают тайные замыслы. И вот, наконец, он повернулся к Зарифе лицом:

– Зарифа, – заговорил он запинаясь, – надо бы рану твою осмотреть… Потерпи чуть-чуть, я ногу твою сейчас омою холодной водой.

Только Сабан, стоя у груды камней, потянулся за кувшином, тут же раздался душераздирающий крик Зарифы:

– Не подходи ко мне!

Сабан повернулся к ней, и столкнувшись с ее ненавистным взглядом

выронил из рук кувшин. Кувшин упал на груду камней и разбился на мелкие кусочки. Сабан с угрюмым видом присел под боком утеса.

– Я знаю, что ненавистен тебе, – проговорил он, немного помолчав, глухим голосом, и метнул в пасть обрыва мелкий камень, оказавшийся в его руке. – А если бы… Если бы ты могла заглянуть в мою душу… Ты даже не представляешь, что там творится…

Сабан помолчал, опять кинул в пропасть камень, но когда не услышал от нее никакого ответа, то опять угрюмым голосом сказал:

– Зарифа, девочка ты моя … Что случилось, того не изменишь. Ты теперь похищенная девушка, по адату – моя жена… Потерпи немножко… Совсем чуть-чуть… Ты ко мне привыкнешь. И такое время придет, что мы с тобой не сможем жить друг без друга…

Зарифа продолжала молчать. Только временами было слышно ее всхлипывание. Сабан вновь взял в руки обломок камня, но на этот раз он не кинул его в пропасть, а сжал в руках что было сил:

–Ты думаешь, что этого никогда не будет… Это придет, Зарифа. Только ты верь мне. Поверь мне, и я ради тебя готов на все. Я буду молиться подножию твоих ног… Когда я увидел тебя совсем девочкой, ты поселилась в моей душе… Затем ты выросла, расцвела как цветок, а я томился в плену страданий. А вдруг кто-нибудь позарился бы на тебя, или хуже – чей-нибудь взгляд зажег бы огонь в твоем сердце. Теперь вот ты передо мной – яркая и источающая аромат, как роза…

Сабан вдруг прервал свою речь, посмотрел на Зарифу и резко спросил:

– Почему ты молчишь, девочка?

Зарифа опять всхлипнула. Сабан подскочил на месте, подбежал к ней, как безумный, и схватив ее косу, обмотал ее вокруг рукояти плетки:

– У тебя что, девчонка, язык отсох! – привлек ее к себе Сабан: – Как ты горда, однако, необузданная ты моя! Но ничего, этой же ночью ты, омоешь мне ноги своими красивыми ручками, и тогда от твоей гордости не останется и следа! – С этими словами он прижал к себе Зарифу и злорадно ухмыльнулся.

– Сабан! – Вдруг в ушах его зазвенел голос Аузби. Сабан отпустил Зарифу и впился взглядом в своего родственника, словно хотел поглотить его глазами. Аузби не смог противостать злобному взгляду Сабана и упавшим голосом пробурчал:

– Лошади готовы. Можно трогаться в путь.

– Аузби, – не сводя с него глаз, выговорил Сабан: – Мой тебе совет! Когда куда-то заходишь, ты хоть кашляни ради приличия!

– Извини… Но, вести себя недостойно, не полагается даже на расселине гор.

Сабана задели дерзкие слова родственника:

– Не надо, Аузби, не доводи меня, не то я не посмотрю, что ты мне родня по матери!

– А что я? Я ничего… – Аузби сделал вид, что возится с лошадью.

– Оставь свои дурацкие намеки! Сядь на коня и езжай в село! – Сабан посмотрел на Зарифу, и добавил: – А мы тебя нагоним.

Аузби ловко вскочил в седло, еще раз взглянул на Сабана из под папахи и упреждающим тоном сказал:

– Я буду ждать вас у святилища.

Вскоре топот копыт его коня удалился.

И тут Сабан стал снимать с себя черкеску.

– Что ты задумал?! – От ужаса Зарифа прижалась к скале.

– Бог свидетель, я хотел все сделать, как подабает настоящему жениху, но ты сама этого захотела, упрямая.

Сабан распоясался. Он положил пояс вместе с оружием на бурку, и шагнул к девушке. Она тряслась как осиновый лист. От страха перехватило дыхание. И вот когда Сабан прикоснулся рукой к ее щеке, за его спиной раздался выстрел. Сабан вдруг побледнел. Зарифа вырвалась из его объятий, и при этом упав на траву. Сабан обернулся на выстрел. У его бурки, стоял тот самый юноша. В руках он держал револьвер Сабана. Из дула его лениво поднимался дым. От ярости лицо Сабана покрылось пятнами:

– Опять ты?!

Юноша бросил револьвер на бурку и посмотрел на своего противника в упор. Несколько мгновений двое мужчин стояли друг против друга, как будто каждый хотел другого просверлить взглядом. В конце концов, юноша присел, и, повернувшись к Сабану спиной, произнес:

– Отдай моего коня.

Мужчина схватил кинжал, лежащий на разостланной, на траве бурке:

– Бог свидетель, не хотел я греха. Вынь свой кинжал!

Юноша даже не шевельнулся.

– Я не могу отнимать чужую жизнь. Она подарена Богом. Зачем же мне поднимать на кого-то кинжал! И Вам, уважаемый, не следует поступать неразумно – возраст не тот. Отдайте мне моего коня, и каждый пойдет своим путем.

Сабан как-то странно улыбнулся в ответ.

– Ну и хорошо… Уведи его, если ты мужчина.

Юноша встал, стряхнул пыль с подола своей черкески и взглянул на противника:

– И уведу, – сказал он, взваливши сумы на спину, и направившись к дереву, к которому был привязан его конь. Скакун, почуяв хозяина, навострил уши и громко зафыркал. В мгновение ока Сабан очутился на его пути с обнаженным кинжалом:

– Сопляк. Ты шутить со мной вздумал, да?! Обнажи кинжал свой, собачий сын, и тогда поглядим!

Юноша в упор посмотрел на Сабана, затем отвернулся, не говоря ни слова, и медленно опустился на камень.

– Я не буду обнажать свой кинжал в присутствии женщины, – наконец выговорил он, и глядя себе под ноги, добавил: – Если без сражения не обойтись, тогда – в другом месте, в уединении.

Сабан взглянул на Зарифу, скривив губы, затем повернулся к юноше:

– Я согласен. В уединении, так в уединении.

С этими словами, он достал веревку из сумы, привязанной к седлу, но слова юноши остановили его:

– Не бойтесь, не сбежит.

– Ну конечно! Если бы я был уверен в ней, то мне тоже не доставляет удовольствия применять насилие к женщине.

– К женщине?

– А ты что имеешь ввиду? – расхохотался Сабан: – Ты за коня испугался?

– Не связывай ее, она же не животное… Ей некуда бежать. Она даст слово

– Слово женщины – как дуновение ветра. Куда повернет –один Бог знает.

Юноша подошел к Зарифе, посмотрел ей прямо в глаза:

– Поклянись, что ты не уйдешь, пока кто-нибудь из нас не вернется сюда.

Зарифа стояла в оцепенении, и как напуганный олень смотрела то на Сабана, то на незнакомого юношу, словно и не понимала смысла его слов.

– Поклянись, – повторил юноша тихим голосом.

– Кля…нусь.

Сабан улыбнулся с каким-то ехидством, и принялся привязывать своего коня к стволу дерева…

Двое мужчин пошли, поравнявшись по проселочной дорогое. Зарифа до сих пор не совсем понимала происходящее, и теперь в смятении смотрела им вслед.

 

* * *

 

Когда Зарифа стала осознавать произошедшее, то все ее тело было охвачено дрожью. Казалось, в ее сердце исчерпались все чувства, будто она лишилась всяких ощущений, а ум отделился от тела. Она сидела возле груды камней в замирании, поджавши колени, а ее отсутствующий взгляд, лишенный всякого смысла блуждал где-то над проселочной дорогой. Лишь слезы бессилия катились по ее щекам. Но она им не придавала уже никакого значения.

Вдруг из глубины леса послышался шорох листьев. Девушка вздрогнула и обернулась в сторону леса. Птичка вспорхнула с покачнувшейся ветки. Девушка встала. Она подошла к тому месту, где лежали сумы того самого незнакомого юноши. Стала вглядываться в них. Присела на булыжник. Встала, второпях подошла к подножию скалы. Взгляд ее устремился куда-то вдаль. Вернулась. Присела. Опять резко вскочила, поправила шелковую косынку на голове, попыталась приблизиться к коню незнакомого юноши. Скакун резко запрокинул голову, и ноздри его вздулись. Девушка остановилась, медленно опустилась на колени и, скрестив руки на груди, обессилевшим голосом произнесла:

– О всемогущий Бог, молю тебя… Спаси его…

Зарифа несколько мгновений смотрела в небо, затем печально склонила голову на грудь. Вдруг в складках своего платья она заметила маленького, ярко-красного с пятнами жука. Жук все никак не мог выбраться из складок платья на гладкую поверхность, и кружился на одном месте. Девушка все смотрела на него, затем бережно положила себе на ладонь. Жук-красавец на какое-то время замер на ее ладони, затем вновь засуетился. Она улыбнулась, поднесла ладонь ближе к лицу и стала дальше наблюдать за движением жука. Жук пробежал по ее указательному пальцу, но когда дальше пути не оказалось, он остановился под ее ногтем. Зарифа обрадовалась, как какому-то благу, и подставила букашке другую ладонь. Жук побежал по ее ладоням. Зарифа рассмеялась, и осторожно, как бы не вспугнуть жука, встала, и радостно стала приговаривать:

– Сын родится или дочь, сын родится или дочь, сын родится…

Пятнистый жук пополз вверх по ее пальцам, и с самых кончиков взлетел. Ладони девушки соединились от восторга. В это мгновение казалось, что она и не хотела иного счастья. Девушка на радостях собралась побежать вслед за жуком, как вдруг расплывшееся в улыбке лицо Сабана остановило ее. Она встала как вкопанная. Ноги ее стали ватными, она покачнулась.

– Вы!?

– Я, Зарифа, я!

– А… где… Убит!? – Сердце ее сжала горькая скорбь, и она уже не могла произнести ни слова.

– Не убит, – попытался Сабан изобразить улыбку, глядя в ее бледное лицо: - Я отправил его известить… о нашей свадьбе.

Зарифа даже не могла понять его шутку. Она вдруг содрогнулась до глубины души, словно на нее опрокинулся сосуд, переполненный горечью.

– Убийца! – произнесла она, и это слово вышло из самой глубины ее сердца.

Сабан, увидев ярость в глазах Зарифы, прикусил нижнюю губу:

– Идем.

– Убийца! – Пронесся по ущелью причитающий голос.

 

* * *

 

На поляне, в еловой роще, неподвижно лежит юноша. Два черных ворона, словно сговорившись, присели поодаль от него. Один из них вдруг засеменил к нему мелкими шажками, и, приблизившись, заглянул в лицо своей жертвы жадными багровыми глазами. Затем, нехотя, улетел. Вслед за ним последовал и другой ворон.

* * *

 

Сумерки. Горное село. Издали оно кажется безжизненным. Из глубины села изредка доносится лай собак, и тогда ночные сверчки тоже заливаются пением. В окнах домов то там, то здесь мерцает тусклый свет.

В старательно убранной осетинской комнате на кушетке сидит Зарифа. Ее печальный взгляд устремлен сквозь стену дома куда-то вдаль. Пальцы ее равнодушно перебирают края шелковой косынки то в одну, то в другую сторону.

Дверь скрипнула. Вздрогнувши, девушка подскочила в тревоге. В комнату вошла женщина средних лет. Она встретилась взглядом с испуганными глазами Зарифы. Девушка отвернулась к стенке. Женщина положила на стол еду, которую принесла с куском хлеба, постояла в молчании, затем обратилась к девушке:

– Поешь, доченька, пока горячо.

– Не хочу! – резко ответила Зарифа. Женщина посмотрела на нее, глубоко вздохнула, и скрылась за дверью. Зарифа присела на кушетку. Приятный запах похлебки обратил ее к столу. Она встала, почему-то осмотрелась вокруг, затем присела, и жадно принялась за еду. Через мгновенье за дверью послышался шум шагов. Бросив ложку на стол, Зарифа вскочила и быстро встала у кушетки. Присела. В дверь вошел Аузби. Он недолго постоял на пороге, закашлял, затем медленно подошел к девушке и присел рядом на кушетку. В комнате водворилось молчание.

– Присядь, Зарифа… Съешь хотя бы кусчек хлеба – ты же не ела с утра, – невнятно пробормотал Аузби после долгой паузы, пряча свой взгляд от девушки.

– Я не голодна, – с обидой ответила она.

Аузби тяжело вздохнул, и опустил голову.

– Я, конечно, понимаю твое состояние … Но чему суждено быть, того не миновать, девочка моя. Конечно, если бы волю женщины спрашивали, но… Я понимаю тебя… Ой как понимаю. Но перед адатами и я бессилен. Такова женская доля, Зарифа. Что Бог начертал человеку, того не избежать… Надо тебе уже смириться, доченька.

Аузби немного постоял в молчании, затем добавил:

– Что сказать старшим?

Комок подкатил к горлу Зарифы, губы ее задрожали, и она отвернулась к стенке.

– Поплачь, поплачь, девочка моя… Излей свою душу, меня не стесняйся. Может и полегчает.

В ответ на эти слова из груди девушки вырвался тяжкий вопль. Она зарыдала и бросилась в объятия Аузби:

– Аузби!.. Ты, добротой которого восхищаются люди, неужели и ты меня не понимаешь? Как я могу связать жизнь с человеком, один вид которого наводит на меня страх и ужас? Аузби!.. Отпусти меня домой, прошу тебя! Почему же ты так коварно поступил со мной? Я ведь к тебе как отцу относилась!..

Аузби обнял ее, и нежно поглаживая по голове, сказал:

– Дочка, нет тебе пути домой, нет…

– Почему, Аузби?

– Потому что… твой отец о




<== предыдущая лекция | следующая лекция ==>
Ким Ву Бин для @Star1 | МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ. Извилистая гряда в узком горном ущелье, словно волнистая нить с множеством узлов, изгибающейся чертой взобралась ввысь меж огромных скал

Дата добавления: 2015-08-17; просмотров: 315. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Важнейшие способы обработки и анализа рядов динамики Не во всех случаях эмпирические данные рядов динамики позволяют определить тенденцию изменения явления во времени...

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МЕХАНИКА Статика является частью теоретической механики, изучающей условия, при ко­торых тело находится под действием заданной системы сил...

Теория усилителей. Схема Основная масса современных аналоговых и аналого-цифровых электронных устройств выполняется на специализированных микросхемах...

Логические цифровые микросхемы Более сложные элементы цифровой схемотехники (триггеры, мультиплексоры, декодеры и т.д.) не имеют...

Условия приобретения статуса индивидуального предпринимателя. В соответствии с п. 1 ст. 23 ГК РФ гражданин вправе заниматься предпринимательской деятельностью без образования юридического лица с момента государственной регистрации в качестве индивидуального предпринимателя. Каковы же условия такой регистрации и...

Седалищно-прямокишечная ямка Седалищно-прямокишечная (анальная) ямка, fossa ischiorectalis (ischioanalis) – это парное углубление в области промежности, находящееся по бокам от конечного отдела прямой кишки и седалищных бугров, заполненное жировой клетчаткой, сосудами, нервами и...

Основные структурные физиотерапевтические подразделения Физиотерапевтическое подразделение является одним из структурных подразделений лечебно-профилактического учреждения, которое предназначено для оказания физиотерапевтической помощи...

Дренирование желчных протоков Показаниями к дренированию желчных протоков являются декомпрессия на фоне внутрипротоковой гипертензии, интраоперационная холангиография, контроль за динамикой восстановления пассажа желчи в 12-перстную кишку...

Деятельность сестер милосердия общин Красного Креста ярко проявилась в период Тритоны – интервалы, в которых содержится три тона. К тритонам относятся увеличенная кварта (ув.4) и уменьшенная квинта (ум.5). Их можно построить на ступенях натурального и гармонического мажора и минора.  ...

Понятие о синдроме нарушения бронхиальной проходимости и его клинические проявления Синдром нарушения бронхиальной проходимости (бронхообструктивный синдром) – это патологическое состояние...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.012 сек.) русская версия | украинская версия