XV. Гете и естественнонаучный иллюзионизм

Не следует воспринимать, что данное представление написано /лишь/ для того, чтобы снабдить введением также /гетевское/ учение о цвете, представленное в данном издании /в Кюршнеровском издании национальной немецкой литературы/. Оно проистекает из глубокой духовной потребности издателя этого издания /Р.Ш./, которая, исходя из изучения математики и физики, через множество противоречий, пронизывающих систему наших воззрений на природу, приводит с внутренней необходимостью к критическому рассмотрению их методологических основ. Анализ этих противоречий указал ему на принцип строгого опытного знания, на строгую научную теорию познания. От увлечения чисто гегелевскими понятийными конструкциями он был защищен своим позитивным исходным пунктом. И, наконец, благодаря своим теоретико-познавательным занятиям, он нашел основание многих заблуждений современного естествознания в ложной позиции, которую оно занимает в отношении простого чувственного восприятия. Наша наука все чувственные восприятия (тон, цвет, тепло и т. д.) относит к субъекту и придерживается мнения, что вне субъекта этим качествам соответствуют только процессы движения материи. Эти процессы движения, которые единственно должны существовать в «царстве материи», естественно, не доступны нашему восприятию. Они открываются на основе субъективных качеств. Но в отношении выводов последовательного мышления это представляет собой не что иное как половинчатость. Движение — это, прежде всего, лишь понятие, которое мы черпаем из чувственного мира, поскольку нам являются лишь вещи с чувственными качествами. Мы не знаем другого движения, кроме движения чувственных объектов. Если мы этот предикат переносим на нечувственные существа, каковыми и являются элементы материи (атомы), то нам необходимо ясно осознавать, что в результате этого переноса чувственно-воспринимаемого атрибута появится нечто иное, отличное от чувственно-мыслимой формы бытия. Впадают в противоречие с этим, когда хотят прийти к действительному содержанию для вначале совершенно пустого понятия атома. Тогда его наделяют также чувственными качествами, возможно, сильно сублимированными. Один приписывает атому непроницаемость, силовое воздействие, другой — вращение, и т. д., т. е. каждый вкладывает в него какое-нибудь заимствованное из чувственного мира свойство. Если этого не делать, то атом останется совершенно пустым.

В этом заключается половинчатость. Проводят в чувственно-воспринимаемом линию и одну часть объясняют объективным, другую — субъективным. Последовательно одно: если есть атомы, то эти простые частички материи со свойствами материи невоспринимаемы в силу их недоступной для наших чувств малости.

Но тем самым исчезает возможность искать в движении атомов нечто, что должно быть, как объективное, противопоставлено субъективным качествам тона, цвета и т. д. И, тем самым, исчезает возможность в связи между движением и ощущением, например, «красного» искать чего-либо иного, кроме как связи двух явлений, которые целиком принадлежат чувственному миру.

Для издателя ясно: движения эфира, группирование атомов и т. д. принадлежат тому же плану /в англ.: той же категории/, что и сами чувственные восприятия. Считать последние лишь за субъективные — это результат неясной рефлексии. Если мы чувственные качества считаем субъективными, то мы должны сюда же отнести и движение эфира. Мы не воспринимаем последнее не по какой-то принципиальной причине, а поскольку наши органы недостаточно тонко организованы. Но это чисто случайное обстоятельство. Может оказаться, что при прогрессивном развитии органов чувств человечество придет к тому, чтобы непосредственно воспринимать также движения эфира. И если в том отдаленном будущем человек примет наши субъективистские теории, то он точно так же будет считать субъективными движения эфира, как мы сегодня считаем цвет, тон и т. д.

Итак, очевидно, что эти физические теории ведут к противоречию, которое нельзя устранить.

Второй камень преткновения — это субъективное воззрение при физиологических рассмотрениях. Физиология доказывает, что ощущение происходит лишь как последний результат механического процесса, который, развертываясь в области телесного мира, лежащего вне нашей телесной вещественности, затем в органах чувств передается оконечным органам нашей нервной системы и отсюда сообщается высшим центрам, и только тогда разрешается в ощущение. Противоречия этой физиологической теории изложены в главе «Гете против атомизма» /в англ. — «в главе «прафеномен»»/. В качестве субъективного может быть здесь рассмотрена лишь форма движения мозгового вещества. Как бы далеко мы ни продвигались в исследовании процессов в субъекте, мы всегда на этом пути будем оставаться на позициях механистического. И нигде мы не обнаружим ощущения.

Итак, остается только философское рассуждение, позволяющее нам получить выводы о субъективности и объективности ощущения. Оно сообщает нам следующее: что может быть названо в восприятии «субъективным»? Без точного анализа понятия «субъективное» мы вообще не сдвинемся с места. Естественно, что субъективность вообще не может быть определена ни через что другое, как только через самое себя. Все, что не может быть доказано как обусловленное субъектом, не может быть названо «субъективным». Спросим себя: что можем мы считать собственным человеческого существа? То, что он может узнать о себе посредством внешнего или внутреннего восприятия. Посредством внешнего восприятия мы познаем телесную конституцию, посредством внутреннего восприятия — наши собственные чувства, мышления и волю. Но что здесь мы должны в первую очередь назвать субъективным? Конституцию всего организма, т. е. также органы чувств и мозг, которые, вероятно, у каждого человека проявляются в несколько иной модификации. Но все, что на этом пути может быть доказано /выявлено/, это всего лишь определенная организованность структуры и функционирования вещества, посредством которого сообщается ощущение /восприятие?/. Т. е. субъективным является лишь путь, который проделывает ощущение /восприятие?/, прежде чем оно может быть названо моим ощущением /восприятием?/. Наша организация сообщает нам ощущения /восприятия?/, и этот посредствующий путь субъективен, само же ощущение /восприятие?/ таковым не является.

Итак, остается путь внутреннего опыта. Что испытываю я внутри себя, когда я ощущение /восприятия?/ называю своим? Я испытываю то, что я в своем мышлении устанавливаю отношения к моей индивидуальности, что я область моих знаний распространяю на это ощущение /восприятия?/, но я не сознаю того, что я произвожу содержание ощущений /восприятий?/. Я лишь устанавливаю его отношение ко мне, качество же ощущения /восприятия?/ — это на самом себе основанный факт.

Откуда бы мы ни начали, изнутри или снаружи, мы не находим того места, где мы могли бы сказать: здесь нам дан субъективный характер ощущения /восприятия?/. К содержанию ощущения /восприятия?/ понятие «субъективное» не применимо.

Эти рассуждения вынудили меня к тому, чтобы те теории природы, которые принципиально выходят за рамки воспринимаемого мира, отклонить как неправомерные, и только в чувственном мире искать объект для естествознания. Но тогда я должен также во взаимосвязи фактов чувственного мира искать то, что мы называем законами природы.

И тогда мы приблизимся к тому взгляду на естественнонаучный метод, который лежит в основе гетевского учения о цвете. Тот, кто посчитает эти рассуждения за правильные, тот совсем другими глазами посмотрит на это учение о цвете, чем это делают современные естествоиспытатели. Он увидит, что здесь не гетевская гипотеза противостоит ньютоновой, но здесь во всей полноте встает вопрос: можно ли принять сегодняшнюю теоретическую физику или нет? Если нет, то тогда нам следует отказаться и от того, что эта физика может сказать об учении о цвете. Каковы наши теоретические основания физики, читатель может узнать из последующих глав, чтобы затем на этой основе в правильном свете увидеть гетевские выводы.