Глава вводная. Женя: как зародилось начало.Жизнь – хрень жестокая. Эту простую истину мы с братом поняли после того, как мать в сердцах кричала отцу: «Я подаю на развод!» И что самое интересное, это умозаключение подтверждалось с каждым разом все больше: бракоразводный процесс, вечные ссоры, продажа квартиры, раздел имущества и… детей. Хорошо в таком случае иметь близнецов – один тебе, второй мне, и никому не обидно. Кроме самих детей, конечно... "У Прохоровых дети смышлёные", - как всегда говорила наша бабушка. Поэтому, несмотря на свои переходные тринадцать, мы понимали, что загнанного и серого вида отца и вечного заплаканных глаз мамы и так достаточно. Незачем добавлять лишней нервотрепки. Нам оставалось лишь молча кивать. И когда на суде соглашались разделиться, и когда Ник крепко меня обнимал у машины перед отъездом с мамой к бабушке в пригород, и когда обоим пришлось сменить школу. Мы понимали, что в новой жизни нам будет трудно. Как там говорится в песенке? «Будет трудно - крепись, Дни тянулись сначала бесконечно. Новые города, новые друзья, школа, обстановка - все это заставляло иногда зарыться с головой под одеяло, набрать выученный наизусть номер брата и… плакать. Но это прошло. В школе привыкли, город выучили, друзей, каких-никаких, нашли. С годами слезливые ночи с телефоном в руках канули в лету. Вместо этого на ум пришло осознание того, что жизнь не только жестока, но еще и скучна. Тогда-то и родилась «гениальная» идея, которая заставила всё, хоть немного устоявшееся, перевернуться с ног на голову. Хотя… добавилось много новых красок, ощущений, эмоций, переживаний… В общем, наверное, надо начать сначала… ***
Еще с нашего рождения было понятно ху из ху. Я, как прилежное и уравновешенное дитя, родился первым и заорал без шлепков, и к сиське нормально приложился. А Никита уже тогда делал все через жопу. В прямом смысле этого слова - попой шел вперед. И откачивали долго, так как без дыхания уже был. Слава Богу, обошлось все, теперь, спустя шестнадцать лет, смотря на этого оболтуса, не могу представить, что бы делал без него. Уже в роддоме было видно, что я спокойный и послушный, а Ник вредный и нетерпеливый, и когда чего-то хочет, то добьется либо ором, либо… ором. Это уже потом, когда старше стал, то еще и хитростью обзавелся. Я же еще с детства представлял собой пример равновесия между активностью и умением сдержаться. Всегда был мягким и уступчивым, но умел постоять и за себя, и за близкого мне человека. Брат меня часто называл долбаным аристократом, когда я умудрялся разруливать очередную назревающую драку дружеской беседой. Я же всегда полагал, что в интеллигентной дискуссии рождается истина. - Опять лясы три часа точил, - всегда недовольно бубнил брат, когда драка закончилась, так и не начавшись. – Можно было им навалять и давно дома в гонки рубиться. А что я? Мне было жалко маму, которая со слезами на глазах обрабатывала его ссадины и раны, полученные в очередном «поединке». Он вообще всегда умудрялся нас вляпать во что-то не совсем аппетитное. То захотел на заброшенной стройке поискать щенков, где нас покусала собака, то забраться на дерево, самому соскочить и ждать внизу, пока меня снимают пожарники. Подложить в футбольный мяч камень, притащить в дом белку, купаться в октябре и заработать воспаление, проколоть ухо и получить пилюлей от отца, привести в дом девушку странного поведения и заставить меня караулить в подъезде, за что огребали уже оба. В общем, немудрено, что идея всеобщего «переворота» пришла на ум именно ему, когда мы гостили у папиных родителей. - Меня бабушка опять с тобой перепутала и дала еще один кусок торта, - Ник, довольный и поглаживающий пузо, плюхнулся на мою кровать и блаженно прикрыл глаза. - А ты, конечно же, ей об этом не сказал. Через две минуты Ник стоял довольный и с тарелкой десерта в руке. - Как?! - Я сказал правду, - пожал плечами он и протянул тарелку. - Иногда даже обидно делается. Неужели нас нельзя различить? Мы же разные совершенно. - Это ты так думаешь. А для остальных мы сделаны как на ксероксе. Вздохнули, минуту «погоревали» над такой несправедливостью, и я принялся уничтожать сладость, а Ник слушать музыку. И начал даже дремать этот обормот, так нет же, пришла ему в голову залетная мысль, да так и не вылетела из нее. - А давай меняться! Он даже не спрашивал. Утверждал. - Чем? - Родителями, школами, жизнями. И я, дурень, согласился. От бабушки мы ехали уже по другим домам. Кит к маме, а я к папе в город. - Лоханулся я, по ходу, - печально вздыхал он спустя два дня. – Интернет лагает, девок нормальных нет, а вчера дождь был, так вообще жопа. - А херушки! – съехидничал я. – Терпи теперь все два месяца. Я пойду, там премьера фильма какого-то крутого. Мне, если честно, в городе тоже не особо нравилось, но каждый умудрился что-то для себя найти в этом мнимом отпуске. Я ходил по библиотекам и музеям, кино, театрам, выставкам. Нитка же увлекся плаваньем, рыбалкой и еще чем-то там, что мне нафиг не сдалось. Так проходил год за годом до самого выпускного класса. И, казалось, должно закончиться наше ребячество, но в очередном разговоре по скайпу Нику пришла в голову очередная «гениальная» идея… - Слушай, скучно же… И он отключился. Уже решил все за обоих, как всегда, впрочем. Хотя, чего уж таить, его идея была заманчивой. Наверное, решимость не поровну нам распределилась. Я, хоть и в тайне, восхищался некоторыми Ниткиными выкидонами, в действительности всегда бурчал и находил тысячи всяческих «но», из-за которых его блестящая задумка могла провалиться. Он же только пожимал плечами и с лукавой улыбкой делал свое, а я еще немного ворчал для проформы и шел сзади, уже предвкушая, чем это все закончится. Так было и тогда. И хоть на дворе бушевала только середина мая, мандраж уже начинал бить. Было интересно и… страшно. Второе было хотя бы по той причине, что коммуникабельности нам с братом тоже не поровну досталось.
|
