Глава 8. Женя: Идеальная деталь.

- Повтори… - сиплым голосом переспросил брат.

Повторил.

- Я с Орловым переспал...

Ник пару раз похлопал глазами, и понеслось.

Мат - защитная реакция на поимевшие нас вдруг обстоятельства. У Кита же матершиные слова были вообще на первом месте в его словарном запасе, поэтому я не особо удивился, когда услышал его тираду.

- Ты чем думал вообще? - когда немного пришел в себя, начал задавать вопросы.

- Не знаю, - признался я. - Так получилось?

- ЭТО так просто не получается! Он тебя принудил? Чем-то опоил? Ты курил что-то?

- Да почему сразу курил или пил? Не допускаешь мысли, что я уже достаточно взрослый и сознательный для таких решений?

- Прилипшие к заднице перья не делают тебя орлом!

- Ишь каким умным стал. А кто пару недель назад к Минаеву лез целоваться?

- Я защищался. И не поцелуй это был, а так... Не меняй тему! Даже если и лез, то это сравниться не может с тем, что сделал ты!

Мы пару минут помолчали. Я все еще обдумывал произошедшее, Ник метался по комнате и пинал все, что под ногу попадалось.

- Умоляю, скажи хотя бы, что ты был сверху, - взмолился он, когда, целясь в подушку, напоролся мизинцем на ножку кровати.

Я молчал. Он опять выматерился и отключился. Обиды не было. Ему просто надо подумать, все переосмыслить. Как и мне, наверное.

Как это все случилось? Как так получилось? Наверное, виновата во всем осень? Или Ник, рассказавший мне маленькую тайну Тёмки? Или сам Орлов, который с каждым днем занимал все больше места в моих мыслях?
Хотя, скорее всего, виноват я. Но, чтобы совесть меньше мучила, нужно найти кого-то крайнего. Ведь так?
Я закрыл глаза и попытался вспомнить, как все началось...

***

 

- Надеюсь, вы помните, что через неделю день основания нашей школы, - классная даже пожертвовала несколькими минутами своего урока, чтобы напомнить нам о столь важном мероприятии. - Надо два номера от класса. Приедут спонсоры и некоторые люди из отдела образования, поэтому готовиться надо усердно. Даю время до завтра и жду ваших предложений. А сейчас открываем тетради, записываем новую тему...

За неполных два месяца класс немного поутих, летняя обида забылась, и ко мне относились почти так же, как и раньше к Нику. Косо смотрел только Максим. Но я все чаще ловил на себе его взгляды. Вместе с братом решили, что действовать первым должен именно Макс. Да, принципиально. Некрасиво он сделал.

Долго ждать не пришлось. После урока, когда я по привычке сидел и слушал музыку на полюбившемся подоконнике, он начал разговор с того, что плюхнулся рядом, вырвал один наушник и вставил себе в ухо. Поморщился.

- Что за хрень ты начал слушать?

- С каких пор тебе стало это интересно?

- Я пришел извиниться.

- Молодец. Извиняю.

- Я был не прав, Кит. Ну ступил, с кем не бывает.

- С лучшим другом?

- Ой, только не надо этого сарказма!

- Макс, нет сарказма. Есть правда, которая, по ходу, тебе уши режет. Ты променял друга на мотоцикл. Самому не противно?

- Да пошел ты, - он соскочил с места и пошел куда-то в сторону лестницы.
Вечером я обрадовал Ника, что друга у него теперь нет окончательно и бесповоротно.

***

 

- Ну и? Какие у кого фантазии? – староста стояла за учительским столом и притопывала ногой. Ей этот праздник так же нахрен сдался, как и всем остальным.

- У меня только эротические, - выкрикнул Витька.

- Я тебя и не спрашиваю, - отмахнулась Ленка. – У кого есть нормальные идеи?

- Да чего там думать? Пусть споет кто-то, и дело с концом, - подключился Осипов.

- Да? И кто петь будет? Ты?

- Не, я не могу, у меня слуха нет.

- И мозгов, - добавил кто-то из девчонок, и остальные заржали.

- Так, умники, мне надо на курсы бежать подготовительные, так что включили мозги, у кого они есть, конечно, и генерируем идеи.

- Пусть Катька станцует танец живота!

- Нет, лучше стриптиз!

- Я сказала, у кого ЕСТЬ мозги идеи подавать! – рявкнула Лена. – Кать, а реально, можешь? Танец живота в смысле. Что-то, что можно перед учителями показать.

- Я другого не танцую, - обиделась Катя. – Могу с подсвечниками. Выучила недавно.

- О, круто! – Ленка хлопнула в ладоши от радостной перспективы поскорее слинять. – Еще идеи?

- Народ! А Орлов же поет, вроде, - голос подал тот самый Сашка, что без мозгов...
Артём, который до сих пор делал видимость присутствия, вздрогнул и резко поднял взгляд на хищно улыбающуюся Лену.

- Тёмочка, а ведь точно. И как я могла забыть?

- Нет…

- Тёма!

- Нет.

- Я не буду больше прикрывать тебя, если захочешь слинять с уроков.

- Я и не сбегаю. Не буду петь.

- А еще расскажу всем… - парень поднял на нее слегка испуганный взгляд.
«Неужели и она знает?» - словно лампочка, в моей голове загорелся вопрос, и я уставился на девушку.

- … что ты куришь, - Тёмка пробубнил себе под нос что-то типа: «дура очкастая» и согласился.

- Здорово! Песню выберешь сам, – воскликнула Ленка и первой выбежала из класса, бросив уже у двери, кто завтра дежурный, и предупредила, чтобы дверь не забыли на ключ закрыть.

Сказать, что Орлов был «вне себя от счастья», - ничего не сказать. Мы вышли из класса последние, я закрыл аудиторию, а он, даже не дождавшись меня, поплелся вперед, опустив голову.

Догнал я его уже у выхода.

- Эй, ну ты чего? Подумаешь, спеть надо.

- Не хочу я петь.

- Она же не отстанет от тебя. И… ты правда куришь?

- Нет.

- Не понял. Так чего боишься? Откажись. У нее на тебя ничего нет.

- Да есть кое-что, - усмехнулся он. Но продолжать не стал. - Давай в книжный зайдем? Там завоз новый.

До книжного мы не дошли. Остановились у кондитерской лавки и, не удержавшись, зашли, по дороге доказывая друг другу, что малиновые пирожные вкуснее, чем миндальные.

***

 

- Уже придумал, что будешь петь? - мы с Артёмом шли домой после уроков. Пятница. Спешить не надо было, уроки сделать еще успеется, поэтому мы, забросив портфели на плечи, плелись парком, пиная жестяную банку из-под пепси.

- Еще не знаю точно.

- Три дня осталось, чудик, - я засмеялся. - Решил импровизировать?

- Нет конечно. Есть парочка, не могу еще определиться.

- Я хочу послушать, - неожиданно и для себя, и для парня выдал я.

- Ну... У меня есть на телефоне они...

- Не, я хочу услышать, как ты поешь!
Мне показалось, что он замялся, но уже через пару минут мы шли к нему домой.

***

 

- Уютно.

- Всё мама.

- А где она, кстати?

- Бабушка заболела. Ничего серьезного, но ей в деревне помощь нужна. Вот она и за свой счет взяла.

- Ясно, - подытожил я и хлопнул в ладоши. - Так где мой персональный концерт?

Я был заботливо усажен на диван в гостиной и принялся ждать новоиспеченного певца.
Ждал минут десять. Пока не надоело.

- Эй, звезда будущая, может, мне тебя представить надо? Или как, чтобы ты явился наконец?

- Да иду я, - он стоял в дверях с гитарой и уже переодетый. В простую борцовку, слегка ему маловатую, обтягивающую грудные мышцы, подтянутый пресс, оголяя плечи... шею...

Я мотнул головой. Вообще не в ту степь мысли побрели.

- Готов? - мой кивок, и он заиграл... Длинные тонкие пальцы скользили по струнам так, будто были с ними одним целым. Аккорды сменяли друг друга плавно, заставляя разливаться внутри что-то теплое.

А потом... он запел.

Этот парень был из тех, кто просто любит жизнь,
Любит праздники и громкий смех, пыль дорог и ветра свист.
Он был везде и всегда своим,
Влюблял в себя целый свет,
И гнал свой байк, а не лимузин,
Таких друзей больше нет.

Его глаза были прикрыты. Он пел ее уже сто раз. Это было видно по той легкости и блаженному выражению лица, с которыми он пел.

И в гостиной при свечах он танцевал, как Бог,
Но зато менялся на глазах, только вспомнит шум дорог.
Всё, что имел, тут же тратил,
И за порог сделав шаг,
Мой друг давал команду братьям,
Вверх поднимая кулак.

У него очень красивый... голос. И ресницы... длинные, пушистые. А еще губы... которые он постоянно облизывал и которые хотелось... поцеловать.

Ты — летящий вдаль, вдаль ангел,
Ты — летящий вдаль, вдаль ангел,
Ты один только друг, друг на все времена,
Не много таких среди нас,
Ты — летящий вдаль беспечный ангел.

Он заиграл припев, а я завис. От самой мысли о пробудившемся странном желании обнять и быть обнятым.

- Никит, эй, - перед глазами пощелкали пальцами. Даже не заметил, как песня закончилась и как Тёмыч, поднявшись со стула, встал напротив меня. Я продолжал пялиться на его губы и, поняв это, резко отстранился. Нахлынувшее осознание того, что именно мне захотелось сделать, до чертиков пугало.

- Хорошая песенка. Ну, мне пора, - и было бы все хорошо, я бы убежал, не спал всю ночь и все выходные занимался самокопанием, а в понедельник пришел бы в школу как ни в чем не бывало. Только это же я...
Попытка резко встать с позы "по-турецки" закончилась плачевно. Ноги затекли, и я с грохотом повалился на что-то... кого-то...

- Опять как в мелодраме, - ляпнул я, когда смотрел в ошарашенные глаза Артёма, лежащего подо мной. Его щеки немного румяные, дыхание сбитое, волосы разметались по полу, а руки на моей груди точно чувствовали, как бешено стучит сердце.

- Я пойду, - нельзя было оставаться дольше. Разум вопил, чтобы я бежал как можно быстрее, а любопытство, подогреваемое чем-то приторно-сладким, разливающимся внутри, подталкивало-таки сделать этот мизерный рывок и коснуться их. Почувствовать вкус. Какие они? Мягкие? Теплые?

Отстраниться мне не дали.

- Ник... Подожди... - прошептал он, переместив руки с моей груди на плечи, не давая отстраниться.
Он боялся. Боялся что-то сказать или сделать. Это было видно по сузившимся зрачкам, по тому, как тяжело он сглотнул и как дернулся кадык.

Расстояние опасное, время словно остановилось, а напряжение можно было резать ножом.
Он опять облизал эти чертовы губы, на секунду зажмурился и подался вперед.

«Теплые… Мягкие…», - пришло первым в голову. Не было банальных: «он же парень!», «меня целует парень!». Нет, мне нравилось. Нравилось, как он проводит по моим губам языком, оставляя влажный след. И я ответил. Так, как мне хотелось. Изучая, сминая, немного неуклюже…

У меня, кажись, рассудок помутился. Так все было нереально. Эта песня, поцелуй, руки эти… шарившие у меня под футболкой…

Нагло вывел из ступора стон Артёма и то, как он резко прижал меня к себе сильнее и перевернул, меняя положение.

Теперь целовали не только мои губы. Движения его стали хаотичными и резкими. Он вылизывал шею, сминал бока, прижимал настолько сильно, что вырывались непроизвольные ахи.

Во всем этом безумии я растворился, расплавился, растекся, как угодно. Не соображал. Зажмурил глаза и наслаждался, пока не почувствовал... как мне в бедро упирается уж точно не телефон или фонарик.
По тому, как быстро и широко распахнулись мои глаза, Артём понял, что состояние эйфории закончилось. Вместо нее пришло осознание произошедшего, реальность, неправильность, и он испуганно на меня посмотрел, немного отстранившись, но не отпуская. Ждал. Ждал, когда в моей голове назреет вопрос «что я сделал?».

- Прости… - почти неслышно прошептал он. – Я… я не хотел… Забудь, пожалуйста, забудь.

Я отчетливо видел, как в глазах человека зарождается паника. Наверное, он тоже не планировал ничего такого, наверное, инстинкты берут свое, и рано или поздно набрасываешься на давно нравившийся тебе объект, сам того не понимая.

Вот именно по этому невнятному бормотанию, бегающему взгляду, колотящемуся сердцу у него в груди я сообразил, что, чёрт, Я же и был этим объектом. Слепой дурак...

- Ты гей… - неуместно подметил я с каменным выражением лица. Артём был немного обескуражен. Не того ждал.

- Вроде того, - хрипло подтвердил он.

- И я, получается… тоже?

- Нет… это не…

- Потому что мне понравилось?

- А?!

- И ты мне нравишься.

Спроси меня кто-то, откуда я столько храбрости набрался, я не отвечу. Сам не понимаю, но в следующую минуту уже я целовал Тёмку. Где-то на периферии заметил, как округлились от моего внезапного напора его глаза, но потом он расслабился и стал отвечать.

Странное безумие. Вот что творилось тогда. Я читал до этого книги, в которых описывались постельные сцены. В них все так просто, так естественно. Без стеснения, недопонимания. У нас так не было. Начиная хотя бы с того, что, когда поцелуи достигали своего апогея по сумасшествию, мы могли больно стукнуться зубами и начинали ржать, а потом зализывали опухшие губы друг друга, чем делали только хуже, ибо каждый раз повторялись.
Только поцелуев было мало. Хотелось большего. Да, хотелось. До ломоты в теле, до болезненного стояка в штанах и скрежета зубов.

Артём не спешил делать первый шаг, боялся спугнуть, все еще не верил, наверное. Да я и сам не верил, но руки упрямо тянулись к краю его майки с намерением стянуть ненужную тряпку. Опять же, как в кино не получилось. Кто сказал, что в состоянии возбуждения, с трясущимися руками легко сделать такое, казалось, плевое дело? После второго рывка Тёме надоели мои потуги, и он с улыбкой на лице выпрямился и снял ее сам. Красиво, двумя руками и по лучшему сценарию мотнул головой, чтобы растрепать волосы.

- Соблазняешь?

- Очень стараюсь, - бросил он и опять склонился, целуя куда-то в скулу.

Я решил больше не проделывать финты, списанные с шедевров кинематографа или с прочитанных книг. Разделись нормально. Каждый снимал свои вещи, урывая на пути в спальню мимолетные поцелуи. Не было разбитых по пути ваз и брошенных вазонов, страстного прижимания к стенке тоже. Я медленно опустился на кровать и потянул за собой Артёма. По какому-то негласному соглашению мы решили не думать. Хотя бы в данный момент.

- Ты точно этого хочешь?

Хотел. Очень. И плевать, что могу потом жалеть.
Я зарылся рукой в волосы на его затылке, несмело положил руку Тёме на поясницу, поглаживая. Посмотрел в глаза, кивнул. Дал понять, что назад уже не отступлю.

Он медленно меня целовал, дразнил, прижимался таким же обнаженным разгорячённым телом к моему и явно давал почувствовать, как сильно хочет всего происходящего.

Когда поглаживания стали откровеннее, я слегка занервничал. Нет, было приятно. Даже очень. Просто ощущать чужую руку у себя на члене оказалось не только приятно, но и волнительно. Артём явно знал, что делает. Мне не хотелось знать как, где и с кем он этому научился, но сама мысль об этом была неприятной. Думать разную чепуху и дальше мне не дали. Тёма приступил к решительным действиям.

Движения рукой стали быстрее, в голове моей плавились мозги, а шею все так же выцеловывали, заставляя кучи мурашек бегать по телу.

А еще в нашем первом сексе не было длинных марафонов. Спустя минуту я кончил, отстранив перед этим Тёмку.

- Понравилось? – глупый вопрос, учитывая тот факт, что на животе моя сперма, а на лице дебильная улыбка.

- Очень.

- Если хочешь, можем прекратить…

- Не хочу.

Мы пару минут дали себе на передых, а потом, вновь начав с неспешных поцелуев, бросились в сумасшествие, во время которого не переставали биться зубами и кусать друг друга. Но и целоваться тоже не прекращали.
Орлов не спешил.

Будь на моем месте Ник, он бы, наверное, возмущался, что он не баба и нежничать с ним не надо, но я-то не он. Мне откровенно нравилась эта нежность. Нравилось, как Тёма подходил к самому главному. Как пытался меня расслабить, неспешно массировал спину и плечи, целовал лопатки, что-то шептал на ухо. Я слышал, как он зашуршал упаковкой от презерватива и как наклонился к прикроватной тумбочке за кремом, скорее всего.
Тогда я был несказанно рад, что поставили меня именно в такую позу.

- Так легче всего для тебя, - с извиняющимся взглядом шептал мне парень и переворачивал на живот.

Радовался я такому положению потому, что стыдно было неимоверно. И это после того, что происходило несколько минут назад.

Рядом с моей головой на кровать упал тюбик с вазелином. На лицо выступила улыбка.

«Как в анекдотах», - подумалось, но спустя пару секунд выветрилось. Холодная мазь заставила вздрогнуть. Теплая рука погладила по левому боку, а поцелуй в поясницу должен был расслабить. Не совсем получалось.
А уж когда почувствовал палец у себя в… то и совсем зажался. Только спрятал получше голову в подушку.

- Давай иначе, - решил Тёма, плюхнулся рядом и обратно меня перевернул.

- Что ты делаешь?

- Отвлекающий манёвр, - он склонился надо мной, опираясь на левую руку и опять поцеловал. Так, до головокружения, до приятного тепла, разливающегося в паху.

Манёвр удался. Не думать о стыде гораздо проще, когда ты занят.

Немного больно было, когда добавился второй палец. Зашипел. Получил поцелуй в висок, в скулу, в губы. Забылся. Наверное, я никогда не привыкну с ним целоваться.

Странно, но третий палец вошел почти без боли. Может, из-за того, что я расслабился, а может, из-за того, что Тёмыч выдавил почти пол тюбика вазелина. Но было никак. Если говорить, то честно. Просто странно. Тогда я уже подумал, что, может быть, и зря все это. Может, не каждый способен быть геем? Не каждому такой секс должен нравиться. Но Орлов словно читал все мои идиотские мысли, и в следующий миг я обалдело распахнул глаза.

- Ого…

- Как понимать? - мне на ухо откровенно потешались.

- Понимать как «еще».

И мне дали еще. И еще. Потом все-таки перевернули и вознаградили по полной. Видимо, я получился неправильным геем. Было не больно. Поначалу странно и непривычно, но потом Артём поменял угол и было уже все равно, будь то потоп или пожар, главное - чтобы не остановился.

В который раз понял, что мы не герои женских романов и сопливых мелодрам. Кончил Орлов спустя минуты три. А чего вы хотели? Нам по шестнадцать. Гормоны и все такое. Плюс желаемое тело под тобой. Странно, что оба еще во время прелюдий не обкончались.

Тёмка упал рядом со мной с закрытыми глазами и тяжелым дыханием. Я перевернулся, проанализировал свое состояние и ощущения и понял, что не так все страшно, как говорят. И не против повторить. Потом соскрёб со всех закоулков остатки храбрости и, схватив руку парня, положил на свой стоящий член. Тёмка хихикнул и открыл глаза.

- Прости… Просто терпеть сил не было.

Через минут пять я с громким мычанием опять кончил. Я уже говорил про возраст?

Мы лежали на постели молча. Не потому, что неловко говорить. Потому, что не знали, с чего начать.

- Поговорить бы надо, - начал Артём.

- Надо. Только не хочется.

- Не жалеешь?

- Ничуть.

***

 

Воспоминания вызвали на лице мечтательную улыбку. В тот вечер мы еще долго валялись в постели, ограничиваясь только ласками и поцелуями. Артём еще битый час не хотел разжимать объятья, когда я уходил, и шептал что-то о том, что это сон и он не хочет просыпаться.

Несмотря на то, что Никита психанул, я был счастлив. Казалось бы, отчего? Придурок. Ориентацию сменил. Тут плакать вроде положено. Биться в истерике, психологов терроризировать и вены резать. А мне не хотелось. Происходящее идеальной деталью вписалось в паззл моей жизни. И кроме того, как оказаться вновь в Тёмкиных теплых объятиях, ничего не хотелось.