ПЕРИОД УЧЕНИЧЕСТВА В ОБЛАСТИ ИНТУИЦИИ

 

Оглядываясь на прошедшие четырнадцать лет, я понимаю, что был организован специальный график для обучения меня языку энергии и интуитивной диагностике. С 1983 по 1989 годы, пока я "ходила в подмастерьях", удивительные совпадения помогали мне научиться именно тому, чему мне было необходимо научиться.

Прежде всего, я заметила, что люди, страдающие одним и тем же расстройством, стали попадаться мне "гроздьями". В течение одной недели ко мне обратились три человека с одним и тем же типом рака. Через несколько недель мне позвонили трое других людей, и все они страдали от мигрени. В конечном итоге ко мне стали обращаться группы больных диабетом, раком груди, с нарушением работы толстого кишечника, раком простаты, западением митрального клапана, депрессией и другими многочисленными болезнями. Прежде чем я приняла свою способность к интуиции, люди не приходили ко мне в такой определенной последовательности.

Одновременно количество информации, которую я могла воспринимать, увеличилось. Я получала сведения о том, как эмоциональный, психологический и физический стресс способствует развитию болезней. Сначала я просто записывала впечатления, которые я получала от людей, даже не думая сравнивать модель стресса одного человека с моделью другого. Однако, в конце концов, я начала видеть, что ни одна болезнь не появляется случайно, и я пересмотрела свои предыдущие записи, чтобы отыскать эмоциональные и психологические образцы, предшествующие определенным болезням. К 1988 году я могла моделировать эмоциональные, психологические и физические стрессы являющиеся причиной почти сотни разных болезней. Теперь эти модели уже проверены многимн терапевтами и другими специалистами, которых я

обучала.

Другим экстраординарным событием стало знакомство с Норманом Шили. Он был не только нейрохирургом, но также и основателем Американской Холлистической Медицинской Ассоциации и ведущим специалистом в Америке по управлению болью. С 1972 года он также интересовался метафизическими дисциплинами.

Весной 1984 года я была приглашена на эксклюзивную конференцию на Средний Запад -- не из-за моих способностей к интуиции, а как издатель, что еще оставалось моей основной деятельностью. Во время конференции я познакомилась с психологом, который указал мне на Нормана Шили. Без всякой видимой причины он сказал: "Видите вон того человека? Это терапевт, интересующийся людьми, обладающими медицинской интуицией". Я сильно занервничала, но решила подойти к доктору Шили и рассказать ему о своих способностях.

Однажды за ланчем, когда я сидела рядом с ним, я сказала ему, что могу поставить диагноз людям на расстоянии. Казалось, это его нисколько не удивило. Напротив, он почистил яблоко и потом спросил: "Насколько хорошо вы в этом разбираетесь?" Я сказала, что я не уверена в своих силах. Затем он спросил: "Вы сможете определить опухоль мозга? Можете ли вы увидеть болезнь, развивающуюся в человеческом теле? Мне не нужен человек, который может сказать, что чья-то "энергия" находится на низком уровне, это я могу увидеть и сам. Мне нужен некто, кто может сканировать человека как рентгеновская установка".

Я сказала доктору Шили, что я не уверена в точности своих прогнозов, потому что эта область для меня относительно нова. Он пообещал позвонить мне как-нибудь, если у него будет пациент, которому, по его мнению, могло бы помочь мое умение.

В следующем месяце - мае 1984 года - он позвонил мне в издательство. У него в офисе был пациент, он дал мне имя и возраст больного и ждал моего ответа. Я отчетливо помню ту оценку, которую я дала для того человека, так как я тогда сильно нервничала; я говорила о своем впечатлении больше образами, чем физиологическими терминами, Я сказала доктору Шили, что чувстную, как будто что-то тенет по горлу пациента. Затем я прокомментировала эмоциональный стресс, который, с моей точки зрения, явился причиной его теперешнего состояния. Пациент так боялся признаться в том, что он наркоман, что он физически не мог сказать правду об этом. Слова застревали у него в горле.

Когда я закончила, доктор Шили поблагодарил меня и повесил трубку, Я не имела ни малейшего понятия, адекватную ли я проделала работу или нет; позже он рассказал мне, что у человека был рак пищевода.

Это было начало моей работы с Норманом Шили. Его спокойная реакция на мою работу оказалась огромным благословением. Если бы он разглагольствовал о моем умении в тс дни, я бы стала стесняться и, возможно, попыталась бы произвести на него впечатление, что, без сомнения, помешало бы моей точности видения. Его спокойствие поддерживало меня в состоянии объективности и ясности. Поэтому, как меня учила преподаватель журналистики, и как я сейчас учу других, отстраненность важна, чтобы достичь точности оценки. Ничто так не мешает, как необходимость быть "правой" или доказывать, что ты можешь заниматься этим вообще.

В течение следующего года Норман помогал мне изучать человеческую анатомию, и он звонил мне еще несколько раз, чтобы я определила состояние его пациентов. С каждым новым пациентом мои оценки становились вес более и более технически точными. Вместо смутных образов органов тела я вскоре могла узнавать и различать точные вибрации определенных болезней и их местонахождение на физиологии человека. Каждая болезнь и каждый орган человеческого тела, как я узнала, имеют свою собственную частоту или узор вибрации.

Мне никогда не приходило в голову, что Норман и я однажды станем единой командой. В то время, как я уже согласилась работать со своим умением, я все еще вкладывала большую часть своей энергии в продвижение издательства. Затем, в марте 1985 года, я познакомилась с молодым человеком, чья смелость в столкновении с собственной болезнью и в процессе исцеления придала мне мужество взглянуть на свои способности к интуиции по новому.

Работая с Норманом, я стала более уверенно определять болезнь по имени человека, а также энергетические предпосылки заболеваний. Я избегала, однако, рекомендовать определенные курсы лечения, оставляя это Норману. Те немногие сведения о лечении, которые у меня были, я черпала из документов и разговоров с коллегами.

Субботним утром марта 1985 года мне позвонил человек по имени Джои, с которым я мимоходом познакомилась после лекции в Канзас-Сити. Он сказал, что чувствует, что с его сыном происходит что-то странное и спросил, могу ли я оценить состояние здоровья его сына Питера. Поскольку Питер был совершеннолетним, я попросила Джоя связаться с ним и получить его разрешение на диагностику. Через 10 минут отец перезвонил мне, чтобы сказать, что Питер открыт для любой помощи, которую я могу ему оказать. Я спросила о возрасте сына и как только получила все данные, меня мгновенно накрыло ощущение, что у Питера лейкемия. Я не сказала об этом Джою, но попросила телефон сына, чтобы самой поговорить с ним.

Пока я делала записи об этом случае, я вдруг поняла, что вибрации, которые я чувствовала, не были вибрациями лейкемии. Я не могла определить частоту болезни, так как я не встречалась с ней раньше. Вдруг я поняла, что Питер ВИЧ-инфицирован. Разговор с ним остается ярким в моей памяти, и я знаю, что сама почувствовала бы себя странно, если бы мне позвонила незнакомая женщина с другого конца страны и сказала: "Привет, я только что посмотрела твою энергетическую систему и хочу вам сказать, что вы не только В ИЧ-инфицирован-ны, но у вас уже начал развиваться СПИД". В теле Питера, фактически, стали проявляться симптомы пневмонии Рпеитосу&ёз саппп, самого обычного спутника ВИЧ-инфекции.

На самом деле, тем утром я сказала Питеру: "Питер, я - друг твоего отца. Я обладаю медицинской интуицией", - и я попыталась объяснить, что я сделала. В конце концов я сказала: "Я посмотрела твою энергию, и у тебя СПИД". "Господи Иисусе, Кэролайн,- сказал он.- I так напуган. Я сделал два теста на ВИЧ-инфекцию, и оба оказались положительными".

Звук его голоса, его мгновенно возникшее доверие вызвало во мне поток эмоций, и мы поговорили о том, что ему следует делать дальше. Питер сказал мне, что его отец не подозревает, что он гомосексуалист, не говоря уже о СПИДе. Я пообещала, что ничего не скажу его отцу, но я воодушевила его на откровенность в отношении собственной жизни и здоровья. Разговор длился около получаса. Едва я повесила трубку, как позвонил его отеи и поинтересовался результатом обследования. Я сказала Джою, что Питеру нужно поговорить с ним, и что я не считаю правильным разглашать содержание нашего с Питером разговора. Джой сказал, что догадывается, в чем проблема сына: "Он хочет бросить юридическую школу и боится сказать мне об этом". Я ничего не ответила, и мы закончили разговор.

Двадцать минут спустя Джой снова позвонил мне. "Я думал о том, какая самая плохая ситуация может случиться с моим сыном", - сказал он, - "И если вдруг мои сын позвонит мне и скажет: "Папа, у меня СПИД, я все равно буду любить его". Я ответила: "Надеюсь, вы действительно имеете это в виду, поскольку это как раз то, что вы услышите".

Прошло еще тридцать минут, и Джой снова перезвонил мне, чтобы сказать, что Питер едет домой, и к полудню следующего дня они оба будут у меня в гостиной в Нью-Хемпшире. Я покрылась пятнами и немедленно позвонила Норману.

Вместе мы придумали курс лечения для Питера, включавший в себя переход на здоровую, почти вегетарианскую диету, аэробику, отказ от курения, компрессы с касторовым маслом на живот по 45 минут в день и психотерапию, которая поможет ему освободиться от утаивания факта, что он ген. Питер делал вес, что мы считали необходимым для выздоровления, не жалуясь и не надеясь на то, что лечение возымеет эффект. Фактически, у него было такое отношение: и это все?

Многие люди, могу отметить, относились к курсу лечения, как к наказанию. С тех пор мы с Норманом работали с бесчисленным множеством пациентов, включая женщину, страдающую чрезмерной тучностью, диабетом и хроническими болями. Мы говорили с ней о том, как она может мгновенно изменить свое состояние, сменив систему питания и выполняя физические упражнения. Ее ответ был: "Конечно, нет. Я не буду этого делать. У меня нет никакой силы воли. Что еще вы можете мне предложить?" Питер, напротив, принял ответственность за собственное исцеление с благодарностью и воспринимал все требования курса лечения как минимальные. Шесть недель спустя анализ крови на ВИЧ-инфекцию был отрицательным. Сейчас Питер - практикующий адвокат, и по сей день остается здоровым. Впоследствии мы с Норманом описали этот случай в книге "СПИД. Коридор к трансформации" (51Шрош1, 1987). В результате работы с Питером мы стали проводить семинары для ВИЧ-инфицированных и больных СПИДом, будучи глубоко убежденными в том, что если один человек смог вылечить самого себя, то и другие смогут.