Творческое и теоретическое наследие Уильяма Морриса.

Уильям Моррис родился в 1834 г. Его семья, имевшая уэльское происхождение, не только обеспечила богатое викторианское окружение, в котором Уильям развивался и рос, но и поддерживала многие его художественные предприятия на протяжении всей его жизни. Идиллическое детство Морриса в Вудфорд Холле оказало огромное влияние на его жизнь. Дом располагался в наиболее живописном и зеленом пригороде Лондона, и в детстве Уильям провел много часов, созерцая окрестные красоты. Он унаследовал восхищение своего отца перед Средневековьем, которым они наслаждались, посещая церкви в Эссексе, Кентерберийский кафедральный собор. Визиты в охотничий замок королевы Елизаветы I в Чингфорд Хатч пробудили в молодом Уильяме интерес к традиционному английскому убранству интерьера. Учился в Мальборском и Экзетерском колледжах (последний является подразделением Оксфордского университета). Там познакомился и подружился с Бёрн-Джонсом. Молодых людей объединила любовь к средневековью и интерес к движению трактарианцев. Летом 1856 года познакомился с Россетти, которого Моррис и Бёрн-Джонс считали «главной фигурой прерафаэлитского движения». Прерафаэлитизм (Pre-Raphaelitism)- направление в английской поэзии и живописи второй половины XIX века, образовавшееся в конце 40-начале 50-х годов с целью борьбы против условностей викторианской эпохи, академических традиций и слепого подражания классическим образцам. Название «прерафаэлиты»

должно было обозначать духовное родство с флорентийскими художниками эпохи раннего Возрождения, то есть художниками «до Рафаэля» и Микеланджело: Перуджино, Фра Анжелико, Джованни Беллини etc. "Искусство было чисто только до Рафаэля. Рафаэль сам был чист только в первую половину своей деятельности. Потом, когда он получил первые ватиканские заказы, он впал в манерничанье, создал стереотип, за которым устремились все остальные".Трое молодых прерафаэлитов сознательно бросили вызов общепринятым взглядам; они создали свой манифест и опубликовали его в четырех выпусках собственного издания, названного ими "Росток". Само слово "братство прерафаэлитов " передавало идею закрытого, тайного сообщества, подобного средневековым монашеским орденам. Стремление к правде и простоте, романтическое неприятие действительности сочеталось с уходом в более привлекательное, по их мнению, прошлое, в мир фантазий.
М олодых художников-прерафаэлитов поддержал знаменитый литературный и художественный критик, поэт, историк и теоретик искусства, художник и социальный реформатор Джон Рёскин. Он увидел важное открытие в их искусстве (правду и простоту). Джон Рёскин предложил свод незыблемых правил с призывом изучать природу, использовать достижения науки и подражать мастерам треченто.

Благодаря его поддержке,"Братство прерафаэлитов" быстро получило признание. Прерафаэлиты, просуществовав всего 10 лет, подняли планку качества живописи, перешагнув через академические традиции викторианской эпохи, вернувшись к природе, истинному и простому критерию прекрасного.

В 1859 году Моррис женился на Джейн Бёрден.

Генри Джеймс(американский писатель, драматург), впервые посетивший Моррисов в 1869 году, так писал о Джейн своей сестре:"О, моя дорогая, что это за женщина! Она прекрасна во всём. Представь себе высокую, худощавую женщину, в длинном платье из ткани цвета приглушённого пурпура, из натуральной материи до последнего шнурка, с копной вьющихся чёрных волос, ниспадающих крупными волнами по вискам, маленькое и бледное лицо, большие тёмные глаза, глубокие и совсем суинберновские, с густыми чёрными и изогнутыми бровями, рот как у «Орианы» в нашем иллюстрированном Теннисоне, высокая открытая шея в жемчугах, и в итоге — само совершенство".

В начале 1860-х годов Моррис был поглощён строительством и оформлением Красного дома (Red House) в Бексли-Хис для своей семьи и созданием фирмы по производству декоративных предметов. Красный дом стал воплощением идеи о соединении высокого искусства с повседневной жизнью. Он был построен по проекту Филиппа Вебба с участием самого Морриса. Над оформлением интерьеров работали Бёрн-Джонс, Россетти, Элизабет Сиддал и сам Моррис с женой. КРАСНЫЙ ДОМ своими пропорциями и планом напоминало английский дом времен королевы Анны, но не было рабской копией. Здание легко входило в окружающий пейзаж, составляя с ним одно целое.

Засилью эклектики, тяжеловесной пышности и вычурного украшательства Моррис противопоставлял целесообразность простых форм, чистоту цвета, изысканно-стилизованные мотивы растительного и животного мира в строго сообразованном с поверхностью предмета декоре. Моррис и его единомышленники пытались вернуться к великолепию средних веков и выпускали обои, ткани, витражи, шпалеры и мебель ручной работы. Использовавшая только квалифицированный ручной труд фирма имела успех; продукция ее хорошо раскупалась, но те, кто видел дизайнерские работы фирмы, замечали, что, "если хочешь соответствовать стандартам Морриса, имей толстый кошелек". Позднее фирма старалась выпускать вещи для людей со скромным достатком. Самым знаменитыми образцами мебели простых форм, выпускавшейся "Моррисом и К", стала серия «сассекских» стульев. "Мебель добрых горожан", как ее называли, создавалась на основе народной традиции английских сельских домов, восходящей к 18 веку. "Сассекские" стулья продавались намного дешевле других изделий фирмы - от 7 до 35 шиллингов - и были, безусловно, по карману со скромными средствами. Вслед за Рёскиным Моррис отвергал машинное производство. Он мечтал о гармонии двух видов труда — физического и интеллектуального. Свой идеал видел в средневековье. По его мнению, только тогда ремесленник поднимался до уровня творца, когда совмещал в одном лице технолога, конструктора и художника. В мастерских Морриса всё производилось вручную. Поскольку искусные ремесленники к тому времени либо совсем исчезли, либо находились на грани вымирания, Моррис принялся разыскивать и реконструировать вымирающие ремесла и их полузабытые секреты. А иной раз начинал сам восполнять утраты. В своей спальне он водрузил ткацкий станок и упражнялся в искусстве ковроткачества, покуда не сделался отменным специалистом. Он овладел обжигом стекла, резьбой по дереву, глазировкой черепицы, искусством гравера, гончара и переплетчика, не говоря уже о профессии книжного иллюстратора.
Моррис стоял у истоков современной таписерии. (ТАПИСЕРИЯ фр. - обивка стены) - ковровые изделия, гобелены, ковры. Внимательный наблюдатель природы с детских лет, Моррис, умело применяя средневековое открытие: принцип непрерывного роста кривой линии, используя методы построения композиции с помощью ромбической сетки и диагональной ветви, создавал растительные орнаменты для тканей, ковров, фонов и бордюров шпалер, кажущиеся естественными, но на самом деле продуманные до мелочей.Вышивки, настенная живопись, витражи в стиле прерафаэлитов и мебель, декорированная растительными мотивами. Именно в студии Морриса зародилось понятие «тотальной среды» - дома как завершенного произведения искусства, где все объекты и элементы интерьера созданы одним дизайнером. Главный социальный порок машинного века Моррис видел не в развитии капиталистической собственности, а в гибели ручного труда, в отделении труда от радости творчества, искусства от ремесла, в лишении искусства его социальных и индивидуальных основ.

Его, как и Рёскина, оскорбляли вульгарные в своей попытке выглядеть роскошно дешевые фабричные товары, лавиной затопившие рынок. Моррис с друзьями-художниками пытался превратить дом и все, что его окружало в совокупное произведение пространственных искусств, гармоничную среду, которая послужит матрицей идеальных человеческих отношений, облагороженного искусством образа жизни.
В профессиональном плане цель была достигнута. Осуществляя утопии Рескина с ее идеалами простоты и справедливости, ансамбль дома следует традициям добротного средневекового ремесленничества. Он прост и естественен в сравнении с неоготическими постройками своего времени. Таким же сдержанным было и внутренне оформление дома. Общая простота внутренних помещений со стенами белого цвета оттенялась художественно-выразительными предметами мебели, витражами, фресками, выполненными усилиями художников и ремесленников, связанных с прерафаэлитами.
Выполненная Моррисом и его товарищами работа была неординарной и впечатляющей, но в ней ощутим все же сильный романтический настрой. Ред-хауз служил только созданию замкнутой коммуны художников и средством бегства от господствующих эстетических норм. Фирма Морриса набирала силу, получала награды на выставках, входила в моду, и ее уже единственный владелец мог бы сделаться ну очень богатым человеком, если бы захотел. Но он хотел совсем другого - создать образец гармонии. Союз труда и красоты. Для этого рабочие должны были не просто получать хороший заработок, но и проявлять творческое начало. Поэтому дизайнер должен был разрабатывать такие модели, которые бы требовали творческих решений. А потому и изделия, воплощающие общий замысел, не становились фабричным товаром, но оставались штучными.

Сам Моррис разрабатывал модели своей фирмы сотнями, а в мастерстве орнаменталиста сделался поистине виртуозом. Казалось, что его орнаменты не выдуманы, а рождаются и вырастают естественным путем, как деревья, цветы и соловьи.

Итог его бешеных усилий был совершенно плачевен - изделия фирмы Морриса стали популярны и продавались так дорого, что были абсолютно не по карману тем, кто их изготавливал. А если продавать дешевле - фирма быстро вылетела бы в трубу. Моррис получил наглядное доказательство того, что уже знал и предчувствовал, - чтобы превратить труд из проклятия в радость, нужно перевернуть всю цивилизацию, производящую вещи не для наслаждения, а для продажи.

В 1890 году Моррис основал свое последнее предприятие, знаменитую типографию "Кельмскотт Пресс", в которой занялся дизайном шрифтов, переплетов и виньеток. В августе 1895 года, за год до смерти, у Морриса вырвалось то самое, почти пушкинское: «Теперь, когда я состарился и понял, что ничего нельзя сделать, я почти жалею, что появился на свет с чувством романтики и красоты в этот проклятый век...»

Почему, спрашивается, собственная успешная судьба представлялась Моррису поражением? Да потому, что поражение терпят все, кто хочет радикально изменить мир, а не устроиться в нем поудобней. Это и есть высокая трагедия - столкновение личности и рока. Рок сильнее, но человек красивее. Уильям Моррис сумел украсить мир необыкновенными вещами, но гораздо более он украсил его собственной судьбой. Ибо лучше всех миру служит тот, кто увеличивает в людях восхищение человеком. А вот свидетельство современника: «Вчерашний день, дорогая моя сестра, был для меня своего рода апофеозом, поскольку я провел большую часть этого дня в доме г-на У. Морриса, поэта. Моррис живет в том же самом доме, где открыл свой магазин, в Блумсбери... Видишь ли, поэзия для Морриса является второстепенным занятием. Прежде всего, он производитель витражей, фаянсовой плитки, средневековых гобеленов и церковного шитья - в общем, всего прерафаэлитского, старинного, необычного и, должен добавить, бесподобного. Конечно, все это делается в скромных масштабах и может производиться в домашней обстановке. Вещи, которые он делает, необыкновенно изящны, драгоценны и дороги (они превосходят по цене предметы самой большой роскоши), а потому его фабрика не может иметь слишком большого значения. Но все, что он сотворил, восхитительно и превосходно...»

На вопрос о причине смерти Уильяма Морриса лечащий врач ответил так: «Он был Уильям Моррис». И после паузы добавил: «Один человек не может делать работу десяти».