Учебное пособие 1 страница

Издательство «Универс-групп»

Печатается по решению Редакционно-издательского совета
Самарского государственного университета

 

УДК 159

ББК 88.3

А 23

 

Агафонов А.Ю., Волчек Е.Е.

А 23 Психология мнемических явлений: Учебное пособие. Самара, 2005. Изд-во «Универс-групп», 2005 – 120 с.

ISBN 5-467-00063-2

 

В учебном пособии рассмотрены философские взгляды на роль памяти в познавательной деятельности, освещены основные подходы к изучению памяти в психологии, показана связь памяти с психическим временем, а также описаны виды мнемических явлений и методы исследования памяти.

Предназначено для студентов психологических специальностей вузов.

Агафонов А.Ю. (Гл. 2, 4, 5, 6)

Волчек Е.Е. (Гл.1, 3, 7, 8)

Рецензенты: канд. пс. наук, доц. К.С.Лисецкий,

канд. пс. наук, доц. Н.В. Зоткин

 

Ответственный редактор канд. пс. наук Е.В.Литягина

 

Исследования роли памяти в познавательной активности сознания поддержаны РФФИ (грант № 04-06-80090а)

 

ISBN 5-467-00063-2

© Агафонов А.Ю., Волчек Е.Е., 2005

Введение

Учебное пособие ориентировано на студентов психологических факультетов вузов и может быть использовано для подготовки к учебным занятиям в рамках курса «Общая психология» (раздел «Познавательные процессы»). В предлагаемом издании кратко рассмотрены философские взгляды на роль памяти в познавательной деятельности, освещены основные подходы к изучению памяти в психологии, показана связь памяти с психическим временем, а также описаны виды мнемических явлений и методы исследования памяти. Для самостоятельного ознакомления с обсуждаемой в работе тематикой читателю рекомендуется обратиться к литературе, список которой помещен в конце пособия.

§1. Философские взгляды на роль памяти в познании

Изучение мнемической деятельности человека имеет многовековую историю, однако «несмотря на пристальный и длительный интерес к исследованию памяти, тайны ее до конца не разгаданы» [77, с.222]. Без преувеличения можно сказать, что во все периоды развития западноевропейской мысли за памятью признавалась исключительная роль в психической жизни человека. «Мать муз – всего причина», – воспевает человеческую память Эсхил в своей бессмертной трагедии. Аристотель пишет труд «О памяти и припоминании», где ставит важнейшие проблемы, до сих пор актуальные для современной психологической науки. Бл. Августин стремится постичь парадоксальное свойство мнемики: неспособность вспомнить то, что наверняка хранится в памяти; иначе как же можно пытаться вспомнить о том, о чем не помнишь, что помнишь. Французский философ А. Бергсон фактически отождествлял память с душой. Он посвятил исследованию природы памяти отдельную работу, итогом которой явилось представление о двух независимых видах памяти – «памяти тела» и «памяти духа». По мнению И.М.Сеченова, именно память занимает главенствующее место в психической жизни. Сквозной характер мнемической функции, ее представленность на всех уровнях психофизиологической организации человека отмечают и современные исследователи [34, 26]. Пронизывая все уровни психического, память участвует в работе всех когнитивных структур, в каждый момент текущего настоящего. Память – стержневое психическое образование. Именно благодаря памяти становится возможным накопление сознательного опыта. Работу механизмов сознания, осознаваемые и неосознаваемые эффекты понимания, осуществление моторных программ, эффекты научения и, в целом, развитие человека в онтогенезе, невозможно адекватно объяснить без учета роли памяти в процессах сознательной деятельности. Сознание работает, опираясь на память в качестве базового условия реализации познавательных актов.

Одним из первых мыслителей, указавшим на главенствующую роль памяти в познавательной активности человека, был Платон (427–347 гг. до н.э.). В диалоге «Менон» Платон изложил свои взгляды относительно природы памяти [78]. Суть его позиции в следующем. Познание человеком окружающего мира проходит несколько этапов: первый этап – наличие некоего заблуждения, в состоянии которого человек «думает, будто знает»; второй этап – наличие верного мнения по поводу собственного незнания; на третьем этапе появляются истинные, но необоснованные воспоминания, которые после установления причинно ‑ следственных связей становятся знаниями. Платон полагает, что знания – это «разбуженные вопросами» истинные мнения, а механизмом порождения знания является припоминание. В соответствии с учением об идеях и бессмертии души Платон отводит припоминанию центральное место в познавательной сфере: «Душа может снова вселиться в человека; но душа, никогда не видавшая истины, не примет такого образа, ведь человек должен постигать ее в соответствии с идеей… А это и есть припоминание того, что некогда видела наша душа, когда она…поднималась до подлинного бытия» [80, c. 158]. Именно с помощью воспоминаний человек актуализирует (возвращает в сознание) необходимые ему для взаимодействия с окружающим миром знания, умения, навыки. «То, что мы теперь припоминаем (то есть, познаем), мы должны были знать в прошлом», – отмечает Платон [79, c. 26].

Иначе понимает связь памяти с познанием Аристотель (384–322 гг. до н.э.). В своем трактате «О памяти и припоминании» он разводит понятия «память» и «воспоминание». «Нельзя помнить будущего, – пишет Аристотель, – … нет памяти и о настоящем… Память же есть память о прошлом, и помнят только те, у которых есть ощущение времени» [14, c. 161]. Память связана с познанием опосредованно, через воображение, а точнее, через продукт воображения – образ представляемого. Вместе с тем, память есть свойство или состояние ощущения. Но если память является свойством ощущения, то как же становится возможным вспомнить то, что в данный момент времени не переживается человеком, но хранится в его памяти? Отвечая на этот вопрос, Аристотель говорит о запечатлении возникающего движения. Но что именно человек вспоминает: отпечаток или то, что его вызвало? Здесь Аристотель указывает на двойственность имеющегося у человека представления: «Взятое само по себе, оно есть предмет созерцания и представление, а как относящееся к другому – есть как бы образ и воспоминание» [14, c.163] Таким образом, воспоминание и память суть свойства представления, взятые как копия этого представления. Поэтому, Аристотель не случайно разделяет память и припоминание. По мнению античного философа, припоминание это не приобретение или возвращение памяти, так как память уже существует в тот момент, когда воздействие находится в душе. Следовательно, пока воздействие длится, память не возникает. Когда человек «возвращает» себе что-либо (например, ощущение), состоянием чего является память, он совершает познавательное усилие или же, другими словами, припоминание. Память появляется после припоминания. Еще одним отличием памяти от припоминания, по Аристотелю, является то, что память есть у всех существ, обладающих ощущением времени, а припоминание присуще только человеку. Так как припоминание есть умозаключение, «припоминающий заключает, что прежде он что-то видел, слышал или как-то иначе испытал, так что его состояние напоминает некий поиск» [14, c. 165]. Связывая припоминание с движением, Аристотель объясняет работу ассоциативного механизма познания, получившего позднее широкое обсуждение в работах Дж. Беркли, Д. Юма и других представителей ассоциативного течения в философии, а затем и психологии.

Иной ракурс рассмотрения проблемы предлагает Плотин (около 204–269 или 270 гг.). Во многом его взгляды совпадают с позицией Платона, однако, в отличие от своего предшественника, он отрицает наличие в душе каких­либо оттисков или отпечатков. Память возникает не благодаря этим отпечаткам. На примере работы зрения Плотин пытается объяснить основной механизм познания следующим образом: мы видим, когда видимое находится на расстоянии. Вступая в полемику с Аристотелем, Плотин отмечает: «Ведь душа не нуждалась бы ни в каком взгляде вовне, если бы в ней уже существовал эйдос видимого, и если бы, проникая туда, она смотрела на этот оттиск» [81, c. 170]. Отрицая наличие отпечатков, Плотин высказывает идею относительно того, что в психике находятся образы предметов, взаимодействие которых обеспечивает, в свою очередь, взаимодействие человека с окружающим миром.

Рассматривая память как способность души, Плотин полагает, что душа есть логос всего. С другой стороны, познание невозможно без «удара извне». И душа мыслит умопостигаемое, вспомнив его, «если окажется при нем». Как и у Аристотеля, познание, согласно Плотину, происходит через воспоминание. Однако воспоминание это уже не возвращение к отпечатку. Воспоминание – это «столкновение» с познаваемым объектом или явлением. И чем чаще такой контакт происходит, тем дольше душа относится к такому явлению как к присутствующему и тем глубже она познает его, «не переселяясь в него, но некоторым образом имея его, видя его и будучи им». Таким образом, память есть такая способность души, которая появляется, когда душа, вспоминая, переходит из пассивного состояния в активное.

Важные идеи для понимания отношения памяти к познанию можно найти в сочинениях Бл. Августина. Будучи богословом, он усматривал свою основную задачу в том, чтобы доказать могущество Бога. Неудивительно, что память рассматривается философом как проявление Божественной благодати. По Августину, в памяти хранится не точный отпечаток внешних воздействий, а определенным образом упорядоченное представление об этих воздействиях. Здесь можно усмотреть некоторое сходство с учением Платона об идеях, так как Августин указывает на то, что в памяти хранятся, естественно, не сами предметы, а их образы-копии. И именно при помощи памяти происходит обдумывание поступившей информации. Поэтому Августин называет память силой ума, прямо указывая на зависимость познавательных способностей человека от работы памяти.Августин также отмечал, что в памяти хранятся все сведения и знания, когда-либо полученные человеком. В своей работе «Исповедь» философ так описывает механизм познавательной деятельности: «Не самые явления впускает в себя память, а овладевает их образами, а воспоминание удивительным образом их вынимает» [1, c. 16–17]. Но как при этом знание оказывается в памяти, если через органы чувств его получить невозможно? Отвечая на этот вопрос, Августин приводит следующие доводы. Познать, – значит подумать, то есть внимательно привести в порядок то, что было в памяти, чтобы это «легко появлялось при обычном усилии ума». И именно в уме происходит процесс собирания разрозненного психического материала воедино. Происходит то, что Августин называет обдумыванием. Можно даже без преувеличения сказать, что мыслитель отождествляет память и познавательную деятельность. «Память и есть душа, ум», – отмечает Августин [1, c.19]. Мы не могли бы познавать окружающий мир, рассуждать о каких бы то ни было предметах или явлениях, если бы в памяти не было их образов или названий.

Хотя сочинения Бл. Августина имеют несколько мистический оттенок, нельзя не признать, что интуитивное понимание неразрывной связи познания и памяти, а также доказательство огромной роли памяти при взаимодействии с окружающим миром, оказали огромное влияние на построение современных теорий.

В философии Нового Времени проблема связи памяти с познавательными способностями человека также не теряет своей актуальности. Так, например, Ф. Бэкон(1561–1626) в сочинении «Разделение наук» дифференцирует все человеческое знание на три вида в соответствии с тремя интеллектуальными способностями – памятью, воображением и рассудком. В основе обоснования Ф. Бэкона лежит следующая логика. Сначала возникает ощущение, причем ощущение от единичного объекта. На втором этапе образы воспринятого закрепляются в памяти в своем первозданном виде. И уже после этого душа перерабатывает их при помощи рассудка [24]. Говоря о памяти, Бэкон вводит в обиход такие понятия, как «предварительное знание» и «эмблема». Под предварительным знанием Бэкон понимает некое ограничение пространства поиска, ограничение бесконечности исследования. Вспомнить что­либо, о чем человек не имеет ни малейшего представления, является сложнейшей задачей для ума. Но при помощи предварительного знания «бесконечность немедленно обрывается, и память действует уже на более знакомом и ограниченном пространстве» [23]. Что касается эмблемы, то ее можно рассматривать как явленный в сознании образ предмета или явления. Таким образом, эмблема сводит «интеллигибильное к чувственному», что, в свою очередь, облегчает запечатление и последующее воспроизведение информации, а, следовательно, и весь процесс познавательной деятельности.

Взаимосвязь памяти и образной сферы стало предметом размышлений Т. Гоббса(1588–1679), который, как и Аристотель, рассматривает проблему памяти через призму категории «движение». Принцип движения внешних объектов распространяется Гоббсом и на движения, происходящие во «внутренних частях человека». Благодаря такому движению у человека остается образ видимой вещи, даже если самой вещи уже нет. Постепенно, под влиянием воздействий других объектов, движение, произведенное при ощущении, не ослабевает, но затемняется. Иллюстрируя этот тезис, Гоббс приводит следующий пример: из­за сияния солнца мы не видим звезд при дневном свете. С другой стороны, ясная представленность образов в сознании (осознанность) зависит от расстояния, или, другими словами, от времени, прошедшего после запечатления какого­либо объекта или явления. Чем больше прошло времени, тем слабее образ.

Развивая свою идею о природе представлений, Гоббс указывает на их тесную связь с познанием. Он выделяет два вида представлений: простые, то есть те, которые мы извлекаем, основываясь на прошлом опыте восприятия объектов; и сложные, – полученные комбинированием образов с целью создания нового. Так получается, например, образ кентавра на основе вспомненных образов человека и лошади. Чем богаче память, считает Гоббс, тем обширнее субъективный опыт взаимодействия с миром, и тем лучше происходит понимание происходящего [36]. По сути, Гоббс отождествляет память и представление, считая, что оба эти понятия обозначают одно и то же явление.

В истории философской мысли существовали и другие варианты решения проблемы отношения памяти к познанию. Так, например, Р. Декарт (1598–1650) упоминает о памяти лишь между прочим, говоря, что для познания необходимо иногда удерживать объекты в памяти, чтобы было удобнее их сравнивать и рассматривать их связи и отношения. Наиболее эффективно это делать можно при помощи разума и метода, предложенного самим Декартом [40]. Г.В. Лейбниц (1646–1716), хотя и отмечает, что душами можно назвать только те монады (субстанции), которые сопровождаются памятью, предлагает все же разделять память и разум. Память дает душе знание временной последовательности. Это знание является эмпирическим. Полагаясь только на эмпирический опыт, люди, по мнению Лейбница, действуют как неразумные животные [65].

Интерес к памяти в контексте изучения познавательных функций проявился и в трудах представителей сенсуализма. Здесь мы снова находим отождествление памяти и представления. Так, Дж. Локк (1632–1704) в «Опыте о человеческом разуме» указывает, что любое природное явление, «способное воздействием на наши чувства породить в душе какое ­ нибудь восприятие, вызывает этим в разуме простую идею» [68, c. 153]. А ум уже в дальнейшем рассматривает и анализирует возникающие идеи. Кроме того, по мнению Локка, ум обладает способностью восстанавливать восприятия из памяти.

Развивая эту концепцию, Дж. Беркли (1684–1753) показывает, что все объекты познания суть идеи, полученные при помощи чувственного восприятия, ума, эмоций, собственно памяти и соединения памяти и воображения [20, с. 152–247]. На первый взгляд, память является лишь одним из способов возникновения идей. Но Беркли описывает еще один вид идей – идеи, возникающие на основе соединения, разделения или представления того, что было первоначально воспринято одним из указанных способов. Беркли, по существу, делает вывод, что память является тем основанием, на котором впоследствии появляются идеи.

Д. Юм (1711–1776) выделяет три основных ассоциативных принципа связи идей друг с другом, три принципа познания:

1) «сходство» – воспринимая один объект, мы мысленно переносимся к другому, похожему;

2) «смежность» – упоминание об одном объекте приводит к воспоминанию других объектов этого же класса;

3) «причина и действие» – думая о причине, мы думаем и о следующем за ней действии [105]. Вне всяких сомнений, во всех этих механизмах задействована память.

Свой взгляд на проблему памяти сформулировал Г.Ф. Гегель (1770–1831). Гегель отмечал, что каждый индивид есть несовершенный дух, в бытии которого доминирует определенность. По мере того как этот дух становится все более развитым, то, что раньше было важным, отходит на второй план, остается только в виде бледного следа и играет роль подготовительных сведений. Эти сведения индивид, по мнению Гегеля, должен вспомнить (хотя бы и без интереса), чтобы перейти на более высокую ступень. Постепенно дух проникает в то, что такое знание. С одной стороны, «надо выдержать длину этого пути», а с другой – задержаться на каждом отдельном моменте. А задержаться мы можем только при помощи памяти. Далее Гегель подчеркивает: «Содержание есть достояние субстанции как нечто, что уже было в мысли; уже нет необходимости обращать наличное бытие в форму в–себе–бытие, а нужно только его, восстановленное в памяти, обратить в форму для – себя – бытия» [35]. При внимательном взгляде нетрудно увидеть описанный Гегелем механизм интериоризации знания, то есть, когнитивный механизм трансформации информации в индивидуальное знание.

Отдельного внимания заслуживает французский философ А. Бергсон (1859–1941), который в своих работах синтезировал идеи многих своих предшественников. Анализируя проблему памяти, Бергсон, вместе с тем, пытается решить вечный вопрос о соотношении материального и идеального, материи и духа. По его мнению, существуют две независимые и самостоятельные формы памяти. Так называемая «память – привычка» возникает посредством повторения одного и того же усилия и включена в замкнутую систему движений, которыепроизводятся всегда в одинаковом порядке и занимают всегда одинаковое время. Так происходит, например, при заучивании стихотворения наизусть. Но существует еще «воображающая память», которая регистрирует в форме образов все происходящее с человеком. И в этом случае, каждое событие жизни снабжается определенной отметкой времени и места. При этом, по мере того, как однажды воспринятые образы закрепляются, сопровождающие их движения преобразуют организм, создавая новые предпосылки к действию. «Мы осознаем эти механизмы, – заметил А. Бергсон, – в тот момент, когда они вступают в действие, и это сознание всех прошлых усилий, скопившихся в настоящем, все еще есть память, но память … всегда устремленная к действию, пребывающая в настоящем и не видящая ничего, кроме будущего» [18, с. 273]. (О связи памяти и движения говорил еще Аристотель.) Но Бергсон рассматривает движение как действие. Второй важный момент: кроме памяти о прошлом, Бергсон выделяет еще память о настоящем. Последняя, по мнению философа, и занимает большинство психологов, хотя основным источником воспоминаний является память биографическая, в которой однажды воспринятый образ остается навсегда. Таким образом, Бергсон считает, что прошлое может накапливаться в двух формах: в виде двигательных механизмов и в виде индивидуальных образов – воспоминаний. Как же связаны между собой эти две памяти? Бергсон говорит, что первая память есть «движущаяся точка, вставленная второй памятью в плоскость опыта» [18, с. 284]. То есть, память на прошлое поставляет двигательным механизмам воспоминания, могущие пригодиться при формировании адекватной реакции на настоящее. С другой стороны, тело, являясь чувственно­дви­га­тель­ным аппаратом, предоставляет возможность бессознательным, неактуальным в данный момент воспоминаниям воплотиться в настоящем. Точность совпадения этих двух форм и являет собой здравый смысл. Человек без памяти о настоящем, наделяя образ местом и датой, видел бы лишь то, чем этот образ отличен от других. Напротив, человек, имеющий лишь память – привычку, умел бы выделить только сходство. Но в нормальной жизни эти состояния тесно вплетены друг в друга, «из столкновения обоих токов возникает общая идея» [18, с. 284].

Вопрос о взаимосвязи памяти и познания не потерял своей актуальности и в современной философии. Так, например, Я. Ассман выделил четыре измерения памяти:

1) миметическая память, связанная с деятельностью. Несмотря на развитие письменности и других способов кодирования информации, существует деятельность, которой мы обучаемся (познаем окружающую реальность) через подражание;

2) предметная память, благодаря которой человек имеет определенное отражение реальности, включая его самого;

3) коммуникативная память, связанная с получением информации через взаимодействие с другими людьми;

4) культурная память как форма передачи и воскрешения так называемого культурного смысла [16, с.19–20].

Краткий анализ философской истории вопроса показал, что со времен античности и до наших дней памяти придается огромное значение в плане изучения познавательной деятельности человека. У Платона припоминание является знанием. Арис­тотель отождествляет воспоминание и умозаключение. Плотин называет память способностью души, которую рассматривает как Логос. Августин говорил об обдумывании, которое невозможно без участия памяти и т.д. Фактически, во всех философских концепциях память рассматривается как фундамент, на котором базируется создание опыта с его когнитивными механизмами.

§2. Подходы к изучению памяти в психологии

Работе механизмов памяти, различным эффектам ее функционирования посвящено огромное количество психологической литературы. И это неудивительно, ведь уже на заре научной психологии мнемические процессы стали предметом многочисленных исследований. Один из пионеров экспериментальной психологии Г. Эббингауз, познакомившись с работой Г.Т. Фехнера «Элементы психофизики», был окрылен идеей использования математического языка для описания психических явлений. Первые успехи психофизики действительно вселяли надежду: открытие законов, которым подчиняется душевная жизнь, более не воспринималось как научная утопия. Более того, именно на поиск закономерного должны быть ориентированы исследователи, придерживающиеся естественнонаучных взглядов. А методологический императив естественной науки требует любые рациональные построения, сколь бы логически состоятельны они ни были, проверять в независимом эксперименте. Г. Эббингауз переносит этот принцип в область психологии памяти и начинает проводить исследования процессов запоминания, узнавания, воспроизведения, разрабатывает методы, обосновывает необходимость применения бессмысленных слогов в качестве стимульного материала. Едва ли именно эта идея Эббингауза обладает наибольшей научной ценностью, хотя, как известно, последователь В. Вундта Э. Тит­че­нер называл применение бессмысленных слогов самым выдающимся изобретением психологии со времен Аристотеля [См. 105, с.135]. В 1885 году выходит в свет работа Г. Эббингауза «О памяти», в которой автор приводит описание предлагаемых методов исследования и результаты собственных экспериментов. Хотя Эббингауз и не предложил собственной теории, его эмпирические исследования стали классическими образцами изучения памяти человека. После Эббингауза в данной области было обнаружено множество разных эффектов, предложены модели строения памяти, разработаны новые методы исследования и различные мнемотехнические приемы, но, бесспорно, именно работы немецкого ученого заложили основу всех научных изысканий в этой сфере. Как справедливо отмечает Т.П. Зинченко, «вопросы психологии памяти, получившие наиболее раннюю в истории развития психологии экспериментальную разработку, долгое время оставались предметом теоретических столкновений разных концепций» [52, с.11].

В предметную область изучения Г. Эббингауза, а также других представителей ассоциативной психологии (Г. Мюллера, А. Пильцекера, Т. Рибо, Т. Цигена) входило изучение ассоциативных связей, их устойчивости, прочности и силы. Сама ассоциативная связь, по мысли этих исследователей, устанавливается по принципу смежности душевных переживаний в пространстве и времени и по принципу сходства содержаний сознания. Ассоциации, образованные по смежности, являются копиями тех последовательностей ощущений, которые имели место в опыте. На основе этих ассоциаций возникают ассоциации по сходству. «Если, – комментирует позицию ассоцианистов Н.Н. Ланге, – некоторое представление А вызывает или внушает нам сходное с ним представление А*, то сходство их состоит в частичном тождестве их содержаний.

А=a+b+c+d.

А*=a+b+k+t.

Каждый из этих комплексов (a+b+c+d) и (a+b+k+t), как уже имеющийся в нашем прежнем опыте, объединен ассоциацией смежности. Поэтому новое появление группы (a+b+c+d) может через посредство признаков a и b вызвать и ассоциированные с ними по смежности признаки k и t» [62, с.76]. Таким образом, все психические образования сводились приверженцами взглядов ассоциативной психологии к ассоциациям ощущений и представлений. Память же трактовалась как «совокупность представлений, ассоциативно возбуждаемых» [62, с.76]. Следует отметить, что хотя в русле ассоциативной психологии и были впервые предприняты попытки объяснить работу механизма запоминания, сторонниками этой школы не была решена, да и, по существу, не была поставлена проблема природы мнемического следа. Каким образом кодируется информация в памяти как психическом хранилище? Как возникают ассоциации по сходству? Ведь ощущение, которое испытывает субъект, не может ассоциироваться с подобным, «частично тождественным», поскольку ощущение, переживаемое в прошлом, не сохраняется в памяти в том же непосредственном качестве, в каком оно дано в момент осознания. На эти вопросы ассоциативная психология не дала ответы. Тем не менее, бесспорным вкладом в психологическую науку стала разработка Эббингаузом и его последователями методов количественного изучения мнемических феноменов. Возможность измерения проявлений работы памяти открыло перспективу построения психологии как естественнонаучной дисциплины. По мнению Т.П. Зинченко, именно экспериментальные работы в ассоциативной психологии «явились основными в развитии психологии как точной экспериментальной науки» [52, с.16].

Г. Эббингауз, создавая методические приемы, рассуждал следующим образом: как правило, в обычной жизни человек не имеет дело с бессмысленным материалом, подлежащим запоминанию. В реальной жизненной практике в процесс запоминания всегда включается мышление, и для того, чтобы исследовать память «в чистом виде», необходимо находить закономерности в работе памяти с бессмысленным стимульным материалом. Кроме этого, Эббингауз не только разрабатывал экспериментальные макеты, но и сам выступал испытуемым в своих исследованиях. Это обстоятельство также побудило его применять для запоминания свободный от семантической нагрузки материал. В качестве такого материала Эббингауз предлагал использовать бессмысленные слоги из трех букв (логотомы). Проведенные Эббингаузом исследования позволили впервые выявить определенные закономерности в функционировании памяти. Например, оказалось, что число предъявлений стимульного набора возрастает существенно быстрее по сравнению с увеличением объема запоминаемого материала. Исследуя динамику забывания, Эббингауз обнаружил, что наибольший процент информации, которую испытуемый теряет после заучивания, приходится на период времени, непосредственно следующий за моментом запоминания. Вместе с тем, при невозможности воспроизведения ранее запомненных стимулов, эти стимулы испытуемым повторно заучиваются значительно быстрее по сравнению с аналогичными. Следовательно, искомый стимульный материал знаком испытуемому, хотя он и не в состоянии его воспроизвести и даже узнать.

Дальнейшее изучение памяти было связано скорее не с поиском новых закономерностей, а с установлением когнитивной роли памяти в жизни человека, «…с переносом на новые области и введением в исследование новых форм памяти» (См.:[ 52, с.16]). Это, во многом, объясняется тем, что в конце XIX – начале XX века в психологии начинают складываться новые теоретические направления со своими собственными научными приоритетами. Кроме того, принцип ассоциации оказался несостоятельным при объяснении многих эмпирических феноменов, в частности, эффектов научения. Ассоциация как объяснительный принцип сама нуждалась в объяснении. «Недостатком ассоциативной психологии, – указывает Р.М. Грановская, – является то, что закономерности научения она сводит только к закономерностям памяти. Она не учитывает зависимости обучения от мотивации, эмоционального фона, установок, то есть не принимает во внимание роль активности субъекта. … Попытки преодоления недостатков ассоциативизма были направлены на то, чтобы найти принцип, управляющий выработкой ассоциации, и на то, чтобы преодолеть пассивное понимание психической жизни. При этом никто не отрицает значения ассоциаций как способа организации материала в памяти» [37, с.219].

После выхода в свет работы Эббингауза У. Джемс публикует классический труд «Принципы психологии» (1890), где впервые дифференцирует виды памяти. Он различал первичную память и вторичную. Первичная, или непосредственная память, по Джемсу, является активным хранилищем следов, доступ к которым открыт для осознания. Первичная память, с некоторыми оговорками, является аналогом кратковременной памяти. (Сам термин «кратковременная память» появился позднее, когда стали возникать первые когнитивные модели памяти). Этот вид памяти хранит информацию о только что происшедших событиях или событиях недавнего прошлого. Вторичная, или косвенная память родственна долговременной памяти в современной терминологии. Это хранилище, где следы могут сохраняться продолжительное время, но доступ сознания к ним не всегда свободен. Сам Джемс так описывал различие между впечатлениями прошлого, которые хранит наша память: «Стоящая перед нами задача касается того, как мы рисуем удаленное прошлое в его естественном облике на холсте нашей памяти. … Некоторые воспоминания не переживут и краткого мгновения встречи с ним. Жизнь других воспоминаний ограничена несколькими моментами, часами, днями. А некоторые оставляют неизгладимый след, благодаря которому они будут вспоминаться, пока длится жизнь. Можем ли мы объяснить такое их различие?» (Цит. по: [91, с.147]). У. Джемса было бы справедливо считать прародителем тех когнитивных подходов, которые связаны с построением блоковых моделей, поскольку разделение памяти по принципу доступности для осознания (воспоминания) явилось первым шагом в создании теоретических конструкций когнитивистов, с их описанием мнемической организации как многофункционального устройства, участвующего в приеме, обработке и хранении информации.