Жизнь на колесах

 

Не следует думать, что Токио единственный в Японии город‑лабиринт. Хаотичная застройка населенных пунктов, узкие улицы и плохие дороги типичны для страны в целом. Это имеет свою историческую подоплеку. Вплоть до 1868 года Япония не ведала колес. Знать передвигалась из города в город на носилках, воины и гонцы – верхом, земледельцы, ремесленники, торговцы, то есть люди низших сословий, могли путешествовать лишь как пешеходы.

Долгое время в Японии вовсе не было дорог, по которым могла бы проехать даже простая повозка, и совершенно отсутствовало пассажирское сообщение. Тем любопытнее, что японцы были одним из первых народов, учредивших правила движения. Врач Самберг, который посетил Страну восходящего солнца в 1770 году, писал:

«Они очень заботятся о порядке на дорогах. Они додумались даже до того, что люди, следующие в столицу, всегда придерживаются левого края дороги, а для тех, кто движется им навстречу, предназначена правая сторона. Вот правило, которое очень пригодилось бы в Европе».

Правда, нынче, то есть двести лет спустя, Японию уже, пожалуй, никто не назовет образцом порядка на дорогах. Если что и соблюдается неукоснительно, так это лишь сама идея левостороннего движения. В остальном же японский водитель настолько привык двигаться в потоке, что обращает очень мало внимания на какие‑либо правила. Когда вместо впереди идущих машин перед ним оказывается пустое пространство, он способен проскочить перекресток не только на желтый, но даже на красный свет.

Полицейские же относятся к нарушителям с совершенно необъяснимой снисходительностью, хотя всего столетие назад любое нарушение дорожных правил немедленно каралось ударом меча. За десять лет до того, как между Токио и Иокогамой была открыта первая в Японии железная дорога, англичанин, ехавший верхом по этому маршруту, был насмерть зарублен за то, что вовремя не сошел с коня при появлении японского вельможи.

Колеса впервые вошли в японский обиход как часть отнюдь не самого славного для мировой цивилизации изобретения: одноосной повозки, в которую впрягался человек. И хотя слово «рикша», так же как слово «кули», привычно ассоциируется с образом старого Китая, обычай ездить на людях отнюдь не относится к числу многочисленных японских заимствований у их азиатского соседа. Сомнительная честь этого изобретения принадлежит американцу Гобле.

Он попал на Японские острова как один из матросов коммодора Перри, «черные корабли» которого были первой попыткой колонизаторов взломать запертые двери феодальной Японии. Ознакомившись со средствами сообщения в Стране восходящего солнца, предприимчивый американец первым наладил производство двухколесных колясок, получивших японское название «дзин‑рики‑ся», что при переводе каждого из трех иероглифов означает «человек‑сила‑повозка». В английском языке слово это трансформировалось в «джин‑рикша» и уже потом вошло в обиход иностранцев не только в Японии, но и в других азиатских Странах просто как «рикша».

История японских железных дорог началась 12 сентября 1872 года, когда из Токио в Иокогаму отправился первый пассажирский поезд. Приглашенные на это торжество высокопоставленные лица поднимались в вагоны так же, как японец привык входить в дом: прежде чем ступить на подножку, каждый из них машинально разувался. Когда через пятьдесят семь минут восхищенные сановники сошли в Иокогаме, они с удивлением и раздражением обнаружили, что никто не позаботился заранее перевезти и расставить на перроне их обувь.

Видимо, именно этот случай на целое столетие вперед отучил японцев отождествлять вагон с жилым помещением. Стоит пассажирам занять свои места, как на пол тут же летят обертки от конфет, кожура мандаринов, газеты, пустые консервные банки…

Железные дороги быстро и прочно вошли в быт японцев. Поезда всегда полны, причем, по крайней мере, треть пассажиров едет не по необходимости, а ради удовольствия. Об утренних приливах рабочей силы из пригородов – разговор особый. Но и в часы затишья циркулируют специальные поезда, битком набитые детворой. Каждая школа организует по две экскурсии в год, планируя их так, чтобы до девятого класса каждый учащийся своими глазами увидел все достопримечательности страны – размеры Японии, а также льготный проезд делают это возможным.

Первое время мне казалось, что, кроме немногочисленных экспрессов со спальными вагонами (расстояния здесь такие, что редко приходится ехать больше восьми часов), ночью в Японии курсируют лишь товарные поезда. Оказалось, что это не так. Пригородные составы, освободившиеся от вечернего «пика», используются в ночные часы, чтобы перевозить крестьянские и студенческие экскурсии по самому низкому тарифу. Осенью, в сезон свадебных путешествий, билеты на скорые поезда можно достать только заранее: их разбирают молодожены.

Куда болезненней входит в жизнь Японии автомобиль. Никому не могло прийти в голову плодить в стране паровозы и вагоны раньше, чем будут проложены рельсы. Между тем с автомашинами получилось именно так: поток их хлынул с конвейера и уперся в бездорожье.

В 1960 году Япония по производству автомашин вышла на пятое место в мире, перегнав Италию, в 1964 году – на четвертое, перегнав Францию, в 1966 году – на третье, перегнав Англию. В 1967 году Япония выпустила три миллиона двести тысяч автомашин, опередив Западную Германию и уступая отныне лишь Соединенным Штатам Америки.

При двадцати миллионах зарегистрированных в стране автомашин иметь на душу населения всего лишь по полметра дорог с покрытием, – такой парадокс не мог остаться безнаказанным. Около пятнадцати тысяч убитых, полмиллиона раненых – вот ежегодный счет жертв уличного движения.

Жизнь на колесах стала нынче уделом народа, который еще столетие назад вовсе не знал колес. Дороговизна жилья вытесняет горожан все дальше в предместья. Если раньше окраины из тесно сгрудившихся деревянных домиков в один‑два этажа тянулись на полчаса, то теперь тянутся на два. Все понимают, что в условиях Японии это вопиющее расточительство земельной площади, что куда целесообразнее было бы строить многоэтажные комплексы – стало бы просторнее жить, легче наладить коммунальное хозяйство. Но из‑за частной собственности на землю, из‑за непрерывного роста цен на нее об этом остается только мечтать.

Японская жизнь издавна подчинялась круговороту четырех времен года. Теперь она пульсирует в суточном цикле приливов к городам.