Эмоциональные типы, типичность и гармоническое развитие личности

Рассматривая типы общей эмоциональной направленности людей, мы до сих пор избе­гали обсуждения одного вопроса большой теоретической важности, на котором теперь пришло время остановиться.

Как помнит читатель, при исследовании типов ОЭН мы определяем принадлежность индивидуума к тому или иному из них в за­висимости от того, какой категории эмоций он приписывает наибольшую ценность. При этом различия респондентов в оценке всех других переживаний игнорируются. Если, например, испытуемые А и Б, ранжируя разные категории переживаний по степени их притягательности, на первое место ставят, скажем, “гностические” эмоции, а исследуе­мый В отдает предпочтение “праксическим”, то именно первые двое попадают в одну и ту же группу “гностиков”, а последний оказы­вается в другой, “праксической” группе (хо­тя, быть может, по ранжировке всех иных переживаний больше сходства обнаруживает­ся уже между А и В).

При применении типологического подхо­да как приема статистического исследования обстоятельства такого рода не имеют боль­шого значения. Ведь если все испытуемые в репрезентативной группе упорядочены по какой-либо доминирующей черте, то влия­ние их общего фактора на результаты выпол­нения какого-либо задания все же должно сказаться достаточно отчетливо. Каждая “ти­повая группа” в целом ярко выявляла свои особенности, позволяя конструировать мо­дель поведения некоторой типичной лично­сти, принадлежащей к репрезентируемому типу ОЭН. Однако каждый реальный инди­видуум этого типа далеко не во всех случаях вел себя в полном соответствии с этой моде­лью. Иначе говоря, разные исследуемые в разной степени проявляли свое типологиче­ское своеобразие.

Очевидно, степень типичности поведения каждого такого лица должна определяться степенью доминирования у него “типообразующего мотива” над всеми другими моти­вами. Не до конца ясно, однако, чем же эта большая или меньшая степень доминирова­ния конкретно обеспечивается? А это проб­лема, далеко выходящая за рамки решения задач типологии одной лишь эмоциональной направленности людей. Выделение типов по характеру доминирующего мотива или при­чинного поведенческого фактора какого-либо иного порядка — распространенный прием в психологии. Он может рассматриваться и как модель более сложных типологий. По­этому от правильного решения вопроса о том, какова сущность доминантного отношения какой-либо одной “первичной черты” к дру­гим однопорядковым с нею чертам, зависит многое в трактовке типа и типичности вооб­ще, равно как и в более глубоком проникно­вении в проблему гармонического и вместе с тем индивидуально своеобразного развития личности человека.

Всякое доминирование определенного мо­тива или какого-либо другого фактора пове­дения над иными факторами того же поряд­ка несомненно требует, чтобы первый фак­тор превосходил по силе остальные. Отсюда как будто естественно предположить, что и всякое усиление доминирования одного чело­веческого стремления над остальными мо­жет быть достигнуто только за счет дальней­шего разрыва в силе (личностной значимости) доминантного и субдоминантного мотивов(или разрыва в степени развития опреде­ленных “черт” и т. д.). На этом предполо­жении и зиждятся, в сущности, многие типо­логические представления. “Типологический подход использует, по существу, относитель­ную, а не абсолютную систему измерения, — пишет американский психолог А. Анастази... — По мере того как возрастает оценка индивида по одному компоненту, его оценки по другим должны падать”¹.

Первое следствие, которое вытекает из таких представлений, состоит в том, что тип есть не что иное, как идеализированная край­ность. Реальные индивидуумы могут лишь более или менее приближаться к этой край­ности, и чем ближе они к ней подходят, тем одностороннее, дисгармоничнее они стано­вятся. В отличие от этого “средний тип”, “зо­лотая середина” и близко стоящие к нему ре­альные лица характеризуются таким разви­тием своих свойств и побуждений, при кото­ром ни одно из них не может пересилить

другие.

Подобная точка зрения отразилась, в ча­стности, в разных классификациях личности школьника. Так, советский педагог Ю.В.Ша­ров выдвинул следующую типологию стар­шеклассников: 1) “разносторонний” (гармо­ничный тип), 2) “интеллектуалы-теоре­тики”, 3) “практики”, 4) “общественники-

¹ А. Анастази. Дифференциальная психология. Конспекты и комментарии к книге, выполненные В. М. Тепловым.— В сб.: “Проблемы дифференци­альной психофизиологии”, т. VI. М., 1969, стр. 315.

организаторы”, 5) “игровой тип”, 6) “инертный тип”¹

Сама классификация здесь ясно говорит о том, что ни интеллектуал-теоретик, ни об­щественник-организатор, ни практик не мыслятся автором типологии как возможные гар­монически развитые субъекты. Гармоническая личность — это индивидуум, стоящий как бы посредине между этими “крайностями”.

При описании типов высшей нервной дея­тельности психологи нередко подчеркивают преимущества “среднего типа”, как гармо­ничного, над односторонним — “мыслитель­ным” и “художественным”. “Для произ­водственного труда, — пишет, например, Н. Д. Левитов, — вредны крайности как мыс­лительного типа (оторванность от жизни), так и художественного типа (“из-за деревь­ев не видят леса”), но эти крайности у уча­щихся встречаются редко”².

Другим следствием из тех же представле­ний является потеря доверия к типологиче­скому подходу и попытка заменить его так называемым “димензиональным”, при кото­ром личность просто характеризуется дан­ными о степени развития каждого из ее свойств, потребностей и т. д. “Концепция ти­пов, — писал американский философ и пси­холог У. Шелдон, — сыграла свою положи-

¹ См. Ю. В. Шаров. Типы современных старше­классников.— В сб.: “Молодежь и образование”. М., 1972.

² Н. Д. Левитов. Психология. М., 1964, стр. 29.

тельную роль в изучении личности, но сами типы при этом, пожалуй, больше всего напо­минали шесты, поддерживающие бельевую веревку, иными словами, что-то такое, к че­му можно было “подвесить” всю классифика­цию. По мере того как “веревка” заполня­лась, представление о типах отходило на зад­ний план и, наконец, совсем исчезло, усту­пив место представлению о непрерывном рас­пределении” ¹.

Если последовательно придерживаться тех взглядов на тип, о которых мы говорили выше, то очевидно, что типологический под­ход может иметь значение только как опре­деленный прием исследования, но должен быть признан неудовлетворительным для ха­рактеристики конкретных лиц, которые инте­ресны для нас сами по себе. Во всяком слу­чае, если степень доминирования тех или иных мотивов, черт личности определяется всего лишь их, так сказать, количественным, “пропорциональным” преобладанием над ос­тальными мотивами или чертами, то “димензиональные” характеристики людей будут точнее типологических.

Таковы легко напрашивающиеся выводы из того представления о сущности доминиро­вания одних факторов поведения над други­ми, о которых мы говорили выше. Верны ли, однако, сами эти представления? Факты, с которыми мы столкнулись в исследованиях эмоциональной направленности людей, пока-

¹ Цит. по: Дж. Харрисон, Дж. Уайиер, Дж. Тан-нер, Я. Варникот. Биология человека. М., 1968, стр. 306.

зали, что высоко развитые личности чаще всего обнаруживались именно среди тех ис­следуемых, у которых одновременно можно было констатировать наиболее яркую выра­женность типичных для определенного типа ОЭН особенностей. Причем все эти данные были получены не в специальных экспери­ментах, а извлечены из материалов изыска­ний, проведенных для решения других задач.

Для анализа использовались сведения о всех наших исследуемых, отвечавших таким двум требованиям: 1) участие в эксперимен­тах, где со статистической надежностью бы­ли выявлены специфические тенденции “по­ведения” именно тех типов ОЭН, к которым эти исследуемые принадлежали; 2) наличие числовых характеристик общего развития.

Одни из таких испытуемых принимали участие только в одном подходящем экспери­менте, другие — в нескольких. Критерием типичного поведения при этом являлось сле­дование тем тенденциям своего типа, которые в таких испытаниях были обнаружены.

Что же касается оценки уровня всесто­роннего развития, то мы, исходя из допуще­ния, что интеллектуальное раз витие, отзыв­ ч ивость и трудолюбие более или менее удов­летворительно репрезентируют классическую триаду всесторонности — “ ум, сердце и в о­л ю”, установили для нее следующие индикаторы:

1. Высокий уровень развития — по край­ней мере два рейтинговых показателя¹ выше

¹ Рейтинговый показатель (рейтинговая оцен­ка) — величина, полученная в результате усреднения оценок, выставляемых какому-либо индивиду по оцениваемому качеству несколькими экспер­тами, чаще всего его коллегами. Процедура рей­тинговой оценки подразумевает анонимность мне­ний экспертов средних взвешенных оценок данного свойст­ва по всему массиву исследуемых, а третий показатель не ниже соответствующей сред­ней оценки.

2. Низкий уровень — по крайней мере два показателя ниже средних взвешенных, а третий — не выше.

3. Все остальные — категория средних по общему развитию лиц, причем сюда в боль­шом числе попадают и “односторонние” с вы­сокими оценками за одни качества и низки­ми — за другие.

Наш анализ данных с применением ука­занных критериев состоял в том, что, выде­лив во всех способных обеспечить нас нуж­ной информацией опытах группы типичных и нетипичных по их проявлениям исследуе­мых, мы затем определяли процентное соот­ношение в каждой из этих групп лиц с раз­ными уровнями развития.

Результаты такого анализа представлены в таблицах 5, 6 и 7.

Приведенные в таблицах 5—7 данные подтверждают и конкретизируют тезис о свя­зи высокого уровня развития личности с ее типичностью. Мы видим, что лица с высоким и всесторонним развитием во всех случаях значительно чаще встречались среди тех ис­следуемых, кто в рассматриваемом отноше­нии полностью следовал характерным тен-

Таблица 5

Связь уровня развития с типичностью

исследуемых по иерархии личностных свойств (р<0,01) '

 

Проявление ти­пичности по иерархии свойств	Распределение по уровням развития, %
высокий	средний	низкий
Типичные (22 человека)	54,5	40,5	5,0
Нетипичные (53 человека)	24,5	44,7	30,8

Таблица 6

Связь уровня развития с типичностью выбора друга (р<0,1)

 

Проявление ти­пичности по вы­бору друга	Распределение по уровням развития, %
ВЫСОКИЙ	средний	НИЗКИЙ
Типичные (13 человек)	38,5	38,5	23,0
Нетипичные (6 человек)	-	50,0	50,0

¹ Статистическая значимость связи, указания в скобках, разумеется, рассчитывалась по абсолют­ным показателям, причем лица со средним и низ­ким уровнем развития объединялись в одну группу.

 

Таблица 7

Связь уровня развития с типичностью восприятия природы (р<0,01)

Проявление типичности по восприятию природы	Распределение по уровням развития, %
высокий	средний	Низкий
Типичные (15 человек)	66,6	13,3	20,0
Нетипичные (46 человек)	21,1	50,0	23,9

 

денциям своего типа. Подчеркнем, что эти тенденции для разных типов были совершен­но разными, поэтому всякие подозрения, что с общим высоким уровнем развития коррелирует просто определенный шаблон поведе­ния, должны быть исключены¹.

Картину, подобную только что рассмот­ренной, дает, и анализ информации, касаю­щейся “поведения” исследуемых сразу в це­лом ряде опытов.

В данном случае в группу типичных мы объединили всех тех, кто неизменно или поч­ти неизменно² проявлял типологические тен-

¹ Ведь в одну группу “типичных” попадали, например, “гностики”, выбравшие модель “фило­соф”, и лица с пугаической направленностью, ука­завшие на модель “отчаянная голова”. Но стоило им поменяться симпатиями, как те и другие ока­зались бы в группе “нетипичных”.

² При участии в четырех испытаниях допус­калась одна не вполне типичная реакция.

денции на протяжении ряда испытаний (трех-четырех). Допускалось, что для раз­ных исследуемых эти испытания могли быть не всегда одними и теми же, что позволило создать достаточно крупные группы “типич­ных” и “нетипичных” личностей (то есть тех, кто следовал тенденциям своего типа лишь в части опытов).

Всего последовательно типичных у нас набралось 18 человек — немного менее ¹/₄ ча­сти всех лиц, отобранных для анализа на указанном основании. Оказалось, что 10 че­ловек из них — лица с высоким уровнем раз­вития. Это составляет около 56% от их об­щего числа. В то же время среди нетипичных (58 человек) людей с высоким развитием об­наружилось менее 25%.

Эти данные не только находятся в соот­ветствии с данными одноразовых испытаний, но и говорят о том, что последовательно типичная личность отнюдь не такое уж редкое исключение, каким она представля­ется с позиций взгляда на нее как на “крайность”.

Как же можно объяснить представленные выше факты?

Обычно, говоря о типе и типичности, предполагают только одну возможность пре­вращения какого-либо влечения (стремле­ния, потребности и т. д.) личности в доми­нирующее — это подавление, вытеснение им всех остальных. Между тем в реальной дей­ствительности человек может стать типичной личностью, вовсе не обедняя состава своих, чувств, интересов и стремлений. И это потому, что доминирование какого-либо одного определенного влечения индивида отнюдь не обязательно должно осуществляться через подавление остальных. Самое сильное влече­ние человека вместо того, чтобы подавлять другие, нередко своеобразно “проникает” в них, превращаясь из их “конкурента” в их, так сказать, “ведущего”.

Разберемся в этом вопросе подробнее и попытаемся показать, как, с наших позиций, снимается парадокс описанных выше фактов эмпирической сопряженности яркой типич­ности с высоким и всесторонним развитием людей.

Поясним прежде всего, что представляет собой феномен проникновения типового эмо­ционального влечения личности во все дру­гие ее влечения, процитировав для этого сна­чала студентку С. З., поведавшую нам (пись­менно) об одном из многих своих увлечений. Вот как она его описывает.

“...Уходя в поход, обязательно берешь с собой фотоаппарат. Столько вокруг тебя де­ревьев и цветов! Какие красивые берега у ре­ки! Как невиданно красиво заходит солнце... Твоя подруга нашла... (редкий) цветок. И ты, только ты, с фотоаппаратом в руках, можешь запечатлеть ту радость, тот восторг, которы­ми осветилось лицо подруги!

Увиденное один раз своими глазами ты потом можешь показать другим, поделиться с ними прекрасным. Чувство радости оттого, что ты можешь сделать людям добро, появ­ляется в твоей душе... Как это хорошо а как приятно!”

Эти высказывания принадлежат типич­ной представительнице альтруистического типа ОЭН. Речь идет об интересе к фотогра­фии, о радости запечатления того, что вызы­вает чувство прекрасного. Но это эстетиче­ское наслаждение прекрасным, как мы ви­дим, у девушки пронизано стремлением к тому, чтобы поделиться удовольствием с дру­гими. При этом последнее стремление носит у нее не отвлеченный понятийный характер, как это мы наблюдали у исследуемых других типов ОЭН, которые в плане мировоззрения тоже могут считать смыслом своей жизни служение другим людям, обществу. У иссле­дуемой С. 3. своеобразное альтруистической наслаждение стало органической частью эс­тетического.

Мы могли бы привести еще немало рас­сказов студентов о своих увлечениях, столь же ярко демонстрирующих этот феномен проникновения ведущего стремления лично­сти в другие ее побуждения. Но, очевидно, будет достаточным просто напомнить, что с рассматриваемым явлением мы сталкивались уже и раньше, в частности при раскрытии вопроса о влиянии типа ОЭН субъекта на эстетическое восприятие им природы или при компонентном анализе интересов личности. Поэтому нам представляется целесообразным в своих дальнейших иллюстрациях выйти за рамки только собственного материала. Нач­нем с примера из биографических данных об А. Эйнштейне. Хорошо известна его любовь к художественной литературе и музыке. Не было ли это, выражаясь языком известной дискуссии о “физиках и лириках”, своеобраз­ным, “разжижением” его типичности как “физика” (гностика)? Нет, гностическая на­правленность Эйнштейна давала о себе знать и в его эстетических увлечениях. Ведь, по его собственному признанию, художественные произведения, особенно романы Достоевско­го, во многом способствовали возникновению у него его оригинальных физических идей. А это уже результат типично гностического, а не какого-либо иного (альтруистического, романтического, праксического и т. д.) “вчувствования” в эстетический материал. Харак­терно было и его восприятие музыки. “По-видимому, для Эйнштейна, — пишет Б. Г. Куз­нецов в своем исследовании, — самым глав­ным в музыке была объективная логика об­разов и настроений, которая подчиняет себе личность композитора и исполнителя, подоб­но тому как объективная логика бытия под­чиняет себе мысль исследователя. Вероятно, Эйнштейну была близка удивительно глубо­кая, хотя и не исчерпывающая сущности му­зыки формула Лейбница — profession de foi рационалистической эстетики: “Музыка есть радость души, которая вычисляет сама того не сознавая””¹.

Показательны и многие признания “отца кибернетики” Н. Винера. Винер тоже не был односторонним “физиком”. Как и Эйнштейн, он не только не чуждался искусства, но сам написал художественный роман (“Искуси­тель”). При всем том, однако, он обладал на-

¹ В. Г. Кузнецов. Эйнштейн. М., 1962, стр. 94. 248

столько ярко выраженной гностической на­правленностью, что, размышляя о себе, при­шел к выводу, что почти любое его “пережи­вание в какой-то степени всегда символически отражает ту или другую математическую си­туацию, которая... еще не ясна или не успела вылиться в конкретные формулы”¹.

Хорошо виден феномен “проникновения” и в особенностях отношения ученого к при­роде. Винер рассказывает, например, как од­нажды, любуясь из окна института красотой бурной реки, он увидел ее движение выра­женным в формулах и пришел к выводу, что “природа... может и должна служить не толь­ко источником задач, решаемых в... исследо­ваниях, но и подсказывать аппарат, пригод­ный для их решения”².

Мы видим, что истинный “физик” типи­чен не тем, что “лирика”, как иногда оши­бочно считают, ему совершенно чужда, а тем, что он умеет оставаться “физиком”, даже на­ходясь во власти лирических переживаний и дум.

Равным образом, исследуя личность Л. Н. Толстого по его автобиографическим и дневниковым материалам, можно убедиться, что все его многочисленные интересы — ли­тературные, педагогические, философские, хозяйственные и т. д.— были объединены друг с другом посредством во все проникаю­щих “альтруистических программ”, ставших ведущими в структуре его эмоциональной на­правленности. Именно они придавали един-

¹ Н. Винер. Я — математик. М., 1964, стр. 81.

² Там же, стр. 27.

ство личности писателя, несмотря на все ме­таморфозы его гражданского поведения и “кричащие противоречия” в его мировоззре­нии, столь точно раскрытые В. И. Лениным. Итак, типичность есть чаще всего резуль­тат феномена “проникновения”, благодаря которому одно из стремлений личности спла­чивает вокруг себя другие ее стремления, “гася” их конкуренцию и ведя их за собой в своем развитии¹.

С этой точки зрения становится ясным, что ярко выраженная “типичная личность” и есть личность наи6олее внутренне организо­ванная, гармоничная. Такая личность как раз в силу внутреннего единства имеет больше шансов достигнуть общего высокого уровня развития, хотя, конечно, он определя­ется не только одним фактором типичности. Отметим, что при таком понимании ее сущности “типичность” предстает перед на­ми как проявление не столько количествен-

¹ Выдвигая это положение, мы, разумеется, не отрицаем и возможности конфликтного отношения между определенными стремлениями человека. Случаи, когда доминирование одного стремления над другими достигается путем их “вытеснения”, подавления, конечно, тоже возможны. Но если это касается законных человеческих стремлений, то такой путь доминирования может дать лишь ту “дурную типичность”, о которой говорилось выше. К сказанному добавим, что в реальном процессе формирования личности процессы “вытеснения” одними стремлениями других и “проникновения” одного стремления в другие, очевидно, нередко идут бок о бок. Однако для более содержательной характеристики их взаимоотношения мы пока не имеем достаточного фактического материала.

ного, сколько структурного “господства” ос­новного побуждения личности перед всеми другими побуждениями. Не имеет большого значения, что другие влечения человека не столь уж заметно уступают по силе домини­рующему влечению. Важно, что они имеют тенденцию группироваться вокруг него, согласовываться друг с другом через него. Здесь, как и во многих других областях дей­ствительности, незначительное различие в силе причинных факторов имеет своим ре­зультатом весьма значительные последствия; то стремление человека, которое оказывается несколько более выраженным, чем другие, приобретая функцию своеобразного их “ли­дера”, начинает играть гораздо большую роль в жизни личности, чем играло бы при “конф­ликтном строении” ее мотивационной сферы, когда каждое влечение может реализовать себя, лишь “оттесняя” остальные на задний план.

Исходя из изложенного понимания типич­ности, следует раскрыть и понятие психоло­гического типа. Такой тип не есть просто один из полюсов, между которыми “нормаль­но” распределяются реальные индивиды. Тип (по крайней мере в нашем случае) — это определенный вариант объединения стремлений личности вокруг самого сильного из них.

Конечно, степень этого объединения у ре­альных людей может быть разной, и в этом смысле тип и в нашем понимании остается идеальным эталоном, к которому конкретные лица могут только более или менее прибли­жаться. Однако приближение к таким типам

не ставит предела всестороннему развитию человека, а способствует ему. Поэтому типич­ная личность в системе нашей типологии от­нюдь не обречена быть редким исключением в силу самой своей сущности.

Реальному нормальному человеку “ничто человеческое не чуждо”. “Самая-самая” ти­пичная личность, в нашем ее понимании, мо­жет сказать о себе то же самое. Между тем типичная личность, трактуемая как проявле­ние односторонности, безусловно лишена права на такую характеристику.

В свете нашего понимания типа и типич­ного индивида иначе определяется и отноше­ние к типологическому и “димензиональному” подходам в раскрытии особенностей того или иного человека. Исчезает альтернатив­ность этих двух систем оценки. Типологиче­ский и “димензиональный” подходы должны не исключать, а взаимодополнять друг друга. Нет сомнения, что “количественная” харак­теристика разных компонентов структуры личности правомерна и необходима. Но толь­ко типологический подход согласуется с фак­том, что личность человека — это не простая сумма отдельных ее составляющих, а опре­деленная их “конфигурация”. Мерой завер­шенности этой “конфигурации” и является степень типичности индивида, которая не только не противостоит его возможности быть гармоничной личностью, но составляет одно из наиболее необходимых для этого условий.

Действительная гармоничность человека не может быть результатом простого разви­тия всех его свойств, потребностей, “сторон”.

Это бы дало “личностей” без своего лица, по­хожих друг на друга, как медные пятаки. И такие личности оказались бы, вопреки по­верхностным представлениям, как раз страш­но дисгармоничны, ибо неизбежно страдали бы разнонаправленностью своих влечений, заставляющей вспомнить крыловскую басню о Лебеде, Раке и Щуке.

Истинно гармоничной является лишь лич­ность, у которой всесторонность сформирова­лась на основе ярко выраженной направлен­ности — эмоциональной и мировоззренче­ской. Иначе говоря, гармоничность невозможна без типичности.

Гармоничная, а потому и типичная лич­ность аналогична в этом отношении талант­ливому литературному произведению, в со­держание которого могут входить самые раз­ные вещи — бытовые сцены и чрезвычайные происшествия, описания производственного процесса и лирического пейзажа, любовь и ненависть, горе и радость, но которое, одна­ко, при всем том имеет свой “единый тон”, свой “эмоциональный коэффициент” повест­вования. Отсутствие такого “единого тона” в произведении, как это подметили многие пи­сатели и критики, лишает его художествен­ной ценности и права на признание¹. Можно сказать, что у гармоничной личности, ярко воплощающей определенный тип ОЭН, при всем разнообразии ее переживаний тоже есть

¹ См. М. Б. Храпченко. Творческая индивиду­альность писателя и развитие литературы. М., 1970, стр. 120—124.

свой “единый тон” или своеобразный “лейт­мотив” ее эмоциональной жизни.

Все сказанное ведет к выводу, что значе­ние классификации людей по типам их общей эмоциональной направленности выходит за рамки простого исследовательского приема, ибо за понятием типа стоит психологическая реальность, которую нельзя отразить с помо­щью одной психометрии.

Тип есть репрезентант этой реальности как целостности, качества которой не сводимы к сумме ее компонентов. Определение типа ОЭН субъекта (во взаимосвязи с его мировоз­зренческой направленностью) — это тот отп­равной пункт, с которого должно начинаться углубленное изучение его индивидуальности.

Результаты описанного исследования, оче­видно, в самой общей форме можно экстра­полировать и на проблему стратегии воспи­тания гармонического, всесторонне развито­го человека в нашей школе. С изложенных выше позиций следует критически рассмот­реть некоторые тенденции практического ре­шения этой проблемы, зачастую исподволь определяемые все теми же взглядами, кото­рые отразились в приведенных в начале па­раграфа классификациях учащихся.

Поскольку считается, что гармоническое развитие школьников дает о себе знать про­сто в том, что они проявляют себя “почти в одинаковой мере” во всех доступных им ви­дах деятельности¹, то в планах воспитания

¹ См. Б. К. Мазий. К вопросу о потребностях и их роли в системе отношений человека.— В сб.: “Психология”. Л., 1950.

детей и подростков часто не уделяется долж­ного внимания развитию их индивидуальных склонностей (а это, вообще говоря, ключ к решению многих педагогических задач). Б результате нередки случаи, когда выпуск­ники школы не знают толком, куда им по­даться, какую профессию избрать, и долго ходят в пифагоровых штанах своей “многосторонности”, не решаясь сделать выбор делая его в конце концов наобум.

Изменить положение дела можно, лишь осознав, что многосторонность личности не­обходимо развивать не путем преодоления односторонних увлечений и эмоциональных приверженностей индивидуумов, а на основе воспитания и закрепления этих приверженностей (“пламенных страстей” к чему-либо) с последующим превращением их в тот ры­чаг, с помощью которого “подтягивается” к целом, во всем богатстве ее потенциальных возможностей.