Глава 9. Часовня, скрытая глубоко в лесу, располагалась почти в миле от главного здания школы

Часовня, скрытая глубоко в лесу, располагалась почти в миле от главного здания школы. Когда Элли достигла старой церковной стени, то перешла на шаг. Ее сердце забилось быстрее. Она не хотела. Но ей пришлось. Элли хотела увидеть бабушку снова. Хотела попрощаться. И почувствовать хоть что-то. Она долго шла по дорожке, пролегающей у стены, пока не достигла арочных, деревянных ворот.

 

Она отодвинула хорошо смазанную металлическую задвижку.За воротами по-прежнему пахло зеленью и свежестью. Все кусты были аккуратно подстрижены, из-за чего серые, покрытые лишайниками надгробия казались выше. В середине старый тис распростер свои длинные, гладкие ветви над могилами. Его узловатые корни торчали из земли.

 

Дерево было старо как часовня, а часовня стояла более чем девятьсот лет. Сразу за деревом земля была разрыта. Свежая почва лежала аккуратной горкой в конце прямоугольного отверстия. Элли задержалась на секунду, чтобы осознать увиденное. Затем ее легкие сжались, дыхание перехватило.

 

Оторвав взгляд, она проделала последние несколько шагов до дверей церкви. Взявшись двумя руками за металлическое кольцо, которое служило ручкой, ей пришлось толкнуть плечом дверь, чтобы заставить открыться. В часовне электричества не было, и она ожидала, что внутри ее встретит темнота.

 

Вместо этого она встретила теплое, мерцающее свечение. Свечи были зажжены на всех настенных бра, потолочных светильниках, в канделябрах. Они мерцали с амвона, на столах и на подоконниках. Пламя поймало ветерок, проникающий через открытую дверь, и поежилось. Элли поспешила захлопнуть дверь. Помещение было маленьким, скамейки из красного дерева в десять рядов с высокими спинками, аккуратно выстроились по обе стороны от центрального прохода. Простой сосновый гроб с дубовой крышкой. Каждая мышца в ее теле напряглась. Она не хотела находиться здесь. Но ей пришлось пройти через это. В конце концов, так надо. Медленно она спустилась по проходу, ее ноги мягко стучали по каменному полу, глаза были прикованы к сосновой коробке впереди. Элли нервно огляделась– стены были искусно расписаны в стиле средневековья чертями, драконами, деревьями и голубями. В свете свечей изображения, казалось, двигаются.

 

Перья голубей развевались. Чешуя дракона мерцала. К тому времени, как она достигла переднего ряда, сердце Элли бешено колотилось. Она не могла дышать. Все инстинкты говорили ей бежать. Но она с трудом опустилась на жесткую деревянную скамью. Я могу это сделать. Я должна.

 

В помещении было так тихо, что слышалось шипение тающего воска. Сложив руки на коленях, она заставила себя думать о Люсинде. В первый раз она увидела ее, стоящей на лестничной площадке в здании школы, смотревшей на снег. Царственная как королева; изумруд размером с миндальный орех на пальце..И позже, ее спокойный холодный голос в телефоне, раздающий приказы, но и слушающий. Понимающий.Затем на вершине холма, рассматривающей внизу огни Лондона. В последний раз. Гроб был настолько простой, совсем без орнамента.

 

- Это неправильно. Он должен быть украшен.

 

Звук собственного голоса испугал ее и заставил замолчать. Свечи мерцали, заставляя свет танцевать на ярких стенах. Нарисованные глаза дракона, казалось, наблюдают за ней.

 

- Жаль, я не знала тебя, - сказала она. Ее голос звучал тихо и неуверенно. - По-настоящему не знала. Иногда я... - Она замолчала, потом заставила себя продолжить. - Иногда я представляю, как бы росла с тобой. Ты брала бы меня на спектакли.

 

В Парламент. Мы поехали бы в Вашингтон, округ Колумбия, вместе. Я называла тебя “бабушка” и это не казалось странным, просто чувствовала себя... нормальной. Я представляю, что так все и было. Потому что... мне бы это понравилось.

 

Она была потрясена внезапным всепоглощающим чувством утраты. Как будто внезапно дыра разверзлась перед ней неожиданно и она стала падать туда. Горячие слезы жалили глаза. Нахлынули те эмоции, которые она прятала от самой себя. Боль, от которой она увернулась ночью на холме.

 

Она опустила ноги на пол, подавшись вперед, чтобы посмотреть на гроб, давая слезам беспрепятственно стекать.

 

- Знаю, ты думала, что я не всегда прислушиваюсь к тебе. Но нет. Я действительно слушала. И хочу стать, как ты когда-нибудь. Храброй. Чтобы изменить мир к лучшему. Только теперь... - она сделала паузу, ища нужные слова. - Иногда я не верю, что что-то можно сделать лучше. Бывает лучше просто невозможно. Пытаясь улучшить одно, ты портишь другое. О чем, ты никогда не задумывался прежде. Походит, на попытку помочь, вызывая слезы..

 

Я не знаю, что и думать об этом. Потому что не хочу останавливаться в стремлении исправлять мир. - Она посмотрела туда, где лежала бабушка. - Ты всегда старалась. - Элли вытерла рукой мокрую щеку.

 

-Думаю это то, что я хотела тебе сказать. Спасибо за старание.

 

Что-то грохнуло позади нее, и Элли вскочила на ноги волчком, когда дверь распахнулась, ударив стену. Изабелла стояла в дверях, капюшон черного плаща заслонял почти все лицо. Она держала большой букет лилий в руках. Вода струилась с ее одежды. Элли не заметила, что начался дождь. Но теперь она услышала постукивание капель по крыше и витражам. Ветер сотрясал деревья. Директриса закрыла дверь и повернулась кругом, откидывая капюшон и открывая лицо, бледное и суровое.

 

- Что ты здесь делаешь?

 

Почувствовав себя нарушителем Элли утерла слезы.

 

- Прости. Я просто...

 

Лицо Изабелла смягчилось.

 

- Пожалуйста. Не извиняйся. Я была просто удивлена – думала буду одна. Ты имеешь полное право быть здесь. Она прошла в переднюю часть часовни и аккуратно поставила цветы в большую вазу напротив гроба.

 

- Вы зажгли свечи? - спросила Элли нерешительно. Изабелла взглянула на канделябр рядом с ней, расправляя фиолетовый и золотой атлас, который покрывал престол. Перемещая его в одну сторону, затем сдвигая его назад снова. Элли не знала, как выразить словами чувства.

 

- Я здесь, - нашлась Элли, - прощаться.

 

Изабелла перестала дергаться. Когда она подняла глаза, Элли увидела, что они блестят от невыплаканных слезх. Она выглядела настолько убитой горем. Конечно, – она знала Люсинду всю свою жизнь. Люсинда относилась к Изабелле, как к собственной дочери. Точно так Изабелла воспринимала Элли. Реальность застала ее врасплох.

 

Девушка была так сосредоточена на себе, что не подумала о том, как опустошена Изабелла. Между Картером и Люсиндой – вся ее жизнь просто развалилась. Может, она тоже хочет сказать последние слова.

 

- ‘Хотели бы вы... посидеть со мной, а?- Элли протянула руку.

 

- Мы могли проститься вместе.

 

На следующий день начались похороны Люсинды. В то утро Элли распустила волосы, которые плавными волнами легли на плечи и аккуратно нанесла ей макияж. Ее серые глаза смотрели из зеркала серьезно. Нос все еще оставался красным от вчерашних слез, и выдал ее состояние. Она и Изабелла просидели в часовне, разговаривая до рассвета.

 

Разгово, который начался со слезами на глазах, постепенно превратился в рассказ директрисы историй из своего детства, с Люсиндой как де-факто ее мачехой. Вскоре они обе смеялись из-за щенка пекинеса, подаренного Люсинде иностранным послом.

 

- Она не хотела оставлять, но я очень его полюбила,- вспоминала Изабелла. - Я назвала его Носок. Он спал в моей постели, когда я была в школе. Он был такой милый, но очень глупый. Люсинда тогда работала канцлером, так что жила на Даунинг-стрит. Это был ее дом и офис. Однажды премьер-министр приехал на встречу и Носок помочился на его туфли ручной работы из кожи ягненка. Он сказал...

 

Голос Изабеллы стал грубым, пародируя бывшего шотландского премьер-министра.

 

- Люси, или пес, или я, но должен сказать тебе, не думаю, что собака будет выдвигать свой ​​план из восьми пунктов для экономического восстановления.

 

Элли рассмеялась.

 

- Она никогда не думала избавиться от этой собаки, -продолжила Изабелла. - Пес прожил пятнадцать лет. Люсинда всегда говорила, что ненавидит его, но я думаю, что она любила его так же сильно, как и я.

 

- А что насчет Натаниэля? -спросила Элли. - Был ли он близок с Люсиндой тогда? Так же, как ты?

 

Выражение лица Изабеллы сменилось на задумчивое.

 

- Он всегда был странным. Тощий парень с перхотью на плечах. Я думаю наш отец давил на него слишком сильно. Всегда требуя совершенства во всем, и ничего не требовал от меня. И его жизнь была такая трудная - потерять свою мать, будучи еще ребенком. Каждый хотел помочь ему, но... - Она подняла руки.

 

- Он просто сидит со старыми фотографиями... Он ничего не ест.

 

Лицо Изабель помрачнело; она уставилась в темноту в конце часовни.

 

- Отношения Натаниэля и Люсинды были... сложными, - сказала она после паузы. - Я думаю, что он любил ее по-своему. Но оттолкнул ее, потому что... - Она вздохнула. Думаю, потому что хотел доказать ей, что она вернется, всегда будет рядом с ним, чтобы он ни сделал.

 

Мысли Элли переключились к собственным родителям. Она не видела их с Рождества. Они говорили иногда по телефону, но их разговоры были неестественными и короткими. Она обвиняла их во всем из-за груза, который свалился на нее. Они обвиняли ее в том, что она очень трудный ребенок. Это выглядело так, как будто они хотели бы иметь другую дочь.

 

И она хотела других родителей. Может у Натаниэля были такие же отношения с его отцом. Вы не можете выбрать родителей. Но если бы это было возможно... жизнь была бы чертовски проще.

 

Гул моторов и скрип шин по гравию возле школы оторвал Элли от воспоминаний о вечере. Гости прибывали на похороны. Элли встала и направилась к двери. Люсинда никогда не простит за опоздание на ее похороны.

 

Рэйчел, Николь и Лукас стояли группой около входной двери. Элли увидела, что Рэйчел смотрит на часы. Увидев подругу, она не скрывала свое облегчение.

 

-Вот вы где.

 

Все были в черном и сером. Лукас был в элегантном костюме и с уложенными волосами. Черное шелковое платье-футляра и соответствующие аксессуары Изабелла отправила в комнату Элли этим утром. Все подошло идеально.

 

Она понятия не имела, где директриса нашла все это за такой короткий срок.

 

Все вместе они двинулись по лужайке. Воздух был прохладным, пахло чистотой и свежестью. Как будто дождь, прошедший ночью, смыл остатки лета. Шли в полной тишине. Рэйчел держала одну руку Элли, а Николь другую.

 

Едва только приблизились к лесу, их догнала Зои.

 

- Я здесь, - объявила она, - Изабелла помогла мне подготовиться.

 

Ее прямые каштановые волосы были стянуты в глянцевые косы, что удлинило ее гладкое лицо. В сочетании с коротким, серым платьем она выглядела моложе четырнадцати лет. Важность момента отразилась и на ней. Она медленно шла вместе с ними, вместо того, чтобы лихо рвануть вперед, как обычно делала.

 

Никто не пытался завязать разговор. Сегодня всем было не до бесед.

 

Когда они достигли часовни, обнаружили, что она переполнена - там буквально не было свободного места. Люди стояли на голове друг у друга. Охранники переоделись из их обычной черной униформы в темные костюмы и стояли прислонившись к стене. На скамьях, среди преподавателей и учеников Элли узнала известных политиков из нескольких стран, в том числе главу кабинета министров, которые крутились рядом, чтобы увидеть ее. К удивлению, она увидела маму, ее сердце подпрыгнуло. Элли боролась с желанием броситься к ней.

 

- Я пойду,- сообщила она.

 

Рэйчел проследила за ее взглядом - глаза ее расширились.

 

- Боже мой! Это что твои родители?

 

Элли пожала плечами. -Я думаю, Ад замерз.

 

Она уже начала плакать, прокладывая свою путь к алтарю, протискиваясь мимо охранников. Увидев ее, глаза матери тоже наполнились слезами. Она выставила руки вперед, желая обнять Элли.

 

-О, Элисон.

 

И Элли бросилась к ней. Отец стоял рядом с ними, поглаживая ее по плечу.

 

- Это, должно быть, было ужасно, - грубо сказал он. Элли не обратила внимания на его слова, сейчас она была очень рада видеть их.

 

Она вдохнула аромат маминых духов Шанель от Коко, которыми та всегда пользовалась для важных событий.

 

-Я в порядке,- сказала она. - Правда.

 

Так и было.. Сосновый гроб все еще стоял в передней части помещения, как вчера вечером, но теперь его окружали цветы. Сотни белых роз расстелились по полу, охватывая все пространство как белое одеяло.

 

Букеты давили со всех сторон. Цветы покрывали алтарь, пол и даже подоконники, букеты провожающих. Канделябры еще горели, но другие свечи погасили. Они были больше не нужны; свет проникал через витражи, освещая комнату и потоки людей, рассказывающих удивительные вещи о Люсинде.

 

Элли чувствовала себя нормально до того момента, как стали выносить гроб для захоронения. Она не могла смотреть на то, как ее опускают в это углубление в земле.

 

Поэтому девушка выскользнула из толпы. Она стояла в одиночестве у ворот, крепко обхватив себя руками. Глядя на серое небо. Это идеальный день для похорон.

 

- Привет, Элли. - раздался голос позади нее. С французским акцентом.Знакомый. Она обернулась, и встретила взгляд голубых, как море в солнечный день, глаз.

 

- Ох, моя красавица, - сказал Сильвиан. - Мне так жаль.