ГЛАВА I. Заседание всемирных заговорщиков
Поднявшись с места, лорд Дженнер начал говорить спокойным и ровным голосом: — Здесь собраны высшие посвящённые международного масонства и его побочных организаций, временами меняющих свои названия, но никогда не меняющих своего смысла, то есть своей цели и своих средств. И само масонство не вечно в ныне существующей форме... Формы и имена обновляются, но цели и средства остаются одинаковыми с отдалённейших времён и останутся таковыми до того, уже близкого, будущего, которое увидит триумф народа израильского над символом Распятого... Для подготовки этого триумфа работали сотни поколений и пролились реки золота, слез и крови... И тем отрадней нам предвидеть полную победу в близком будущем, настолько близком, что мы все, собранные здесь, ещё можем дожить до радостного дня, когда враг наш упадёт в прах перед великим изгнанником, перед оклеветанным “царём познанья и свободы”... Все глаза обратились, и все руки протянулись к чёрному занавесу, усеянному зелёными треугольниками. Но достаточно было жеста оратора, чтобы все присутствующие снова замерли в полном внимании. — Посвящённые, уполномоченные от государств, находящихся ныне более или менее открыто в сфере нашего влияния... Меня прислал великий синедрион, имеющий своё пребывание в Лондоне, так же как и блюститель престола израильского, избравший своей резиденцией Париж. По дороге из Лондона сюда я заезжал к великим мастерам масонства — явному и тайному, — живущим в вечном городе Риме... Все три инстанции тайного правления израильского народа поручили мне председательствовать на нынешнем очередном международном съезде, носящем священное название Бет-Дина, судилища израильского, потому что на нём израильтянами обсуждается судьба народов и государств... Вторично одобрительный шёпот раздался в зале... Лорд Дженнер продолжал: — Семь лет назад последнее очередное собрание великого Бет-Дина созвано было в Стокгольме под предлогом съезда гимнастических союзов. Четырнадцать лет назад собрание “судей Израиля” было в Эрфурте, под прикрытием съезда социал-демократов. Но в последнее время европейские правительства стали слишком внимательно следить за участниками подобных съездов, так что найдено было более безопасным для нынешнего очередного собрания Бет-Дина избрать отдалённую французскую колонию. В полной безопасности мы можем чувствовать себя только здесь. И эта безопасность искупает невозможность присутствия некоторых ревностных деятелей, — между прочим, супруга графини Малки, — не могущего, в виду занимаемого им положения, исчезнуть на две недели, не возбуждая опасных подозрений против себя и... нас... Впрочем, граф Помпеи[11] прислал вместо себя свою супругу...
— Этого достаточно, — перебил старый раввин Гершель. — Мы все, работавшие в России, знаем, каким надёжным помощником своего мужа была наша графиня. Её следовало бы назвать Юдифь или Эсфирь... Некоторые из сидящих одобрительно кивнули головой. — Отчёты о деятельности каждого из наших союзов, обществ или кружков присылаются ежегодно с верными людьми в центральное управление в Лондоне, откуда идут для просмотра и утверждения в Рим и Париж. Все уполномоченные получают своевременно, для ознакомления, копии с этих донесений... Поэтому Бет-Дин собирается не ради обычных, регулярных сведений и отчётов о росте нашего верховного синедриона. Таково и моё полномочие. Но, прежде чем приступить к изложению того, что поручено мне передать великому Бет-Дину, я спрашиваю членов его, имеет ли кто-либо сообщить что-либо особенное, не вошедшее в ежегодный доклад, отосланный семь месяцев назад? А потому говорите, посвящённые... Великий Бет-Дин вас слушает. Первым поднялся желтолицый человек, назвавший себя уполномоченным от Китая. Он был действительно китаец по рождению, сохранивший свою национальную косу и свой китайский костюм под длинным тёмным плащом, скрывавшим его на улице, теперь же откинутым на спинку кресла. Но, оставаясь китайцем по облику, Ли-Ки-Чанг был давно уже обращён в жидовство одним из проповедников, рассылаемых “воинствующим Израилем” под маркой международного благотворительного еврейского союза. Эти агенты знаменитой “Алитэ” (Aliance Israelite Inernationale) по всему свету умеют приноравливаться к нравам и обычаям стран, понимая все языки и все наречия. Обращённый в жидовство Ли-Ки-Чанг стал, в свою очередь, ревностным агентом международного жидовства, пока ещё отчасти скрывающегося за “всемирным масонством”. Теряя веру своих предков, увлекаясь кажущейся возвышенной моралью масонства, с его “единобожием” (имя масонского “единого бога” искусно скрывалось под названием “великий архитектор природы”) — молодой китаец постепенно втягивался в тайны свободных каменщиков, проникая в их связь с жидовством и в заветную цель “великого” международного союза, поставившего своей задачей покорение всех народов одной воле и одной религии, точное обозначение которой опять-таки осторожно избегалось. Только после долгих наблюдений масоны своим “посвящённым” открывали имя того “великого изгнанника”, того “безвинно оклеветанного защитника свободной воли и мысли”, того “истинного друга человечества”, который стремится создать “царство своё здесь на земле”, создавая блаженство человечества при жизни в противовес Тому, Кто говорил: “Царство моё не от мира сего”, Кто обещал человечеству царство небесное, недосягаемое и невидимое. Эти лукавые речи, эти гнусные лжеучения отравляли душу китайца, бывшего ещё так недавно идолопоклонником. Сам того не замечая, Ли-Ки-Чанг превращался в убеждённого люциферианина, в обожателя сатаны, которому — по уверению его масонских “руководителей” — поклонялись все древние народы под именем Прометея, укравшего для человека небесный огонь; которого боготворили древнейшие восточные религии, как “всеоживляющее начало”, как “источник знания и свободы”, которого признавали “необходимым соправителем вселенной”, — под именем Аримана в Персии, Локи — в Германии, Чернобога — в Славянских землях. Поклонение сатане, увы, не ново. В Библии постоянно находятся следы уклонения “жестоковыйного” народа в грубейшее кровавое язычество. Дагон и Ваал не раз оскверняли храм Соломона своим присутствием. Невинные жертвы Молоха, дети израильские, не раз сжигались на раскалённых руках гнусного карфагенского идола. От Молоха, Ваала и Дагона до сатаны-Люцифера путь прямой. Изменилось только имя, но ритуал кровавых жертвоприношений остался почти неизменным. Христианский мир только начинает понимать это и ужасаться, не веря глазам своим и не решаясь допустить возможность столь чудовищного идолослужения чуть не две тысячи лет после Рождества Христова. Но пророчества должны сбыться. Времена антихристовы, предсказанные в Откровении, близятся, и первые предвестники его, слуги антихриста, уже народились, они уже бродят между нами. Несчастный Ли-Ки-Чанг со временем стал искренним поклонником сатаны, перенося на этого “великого изгнанника” горячность обожания, естественную у бывшего язычника, привыкшего поклоняться идолам. (прототипы Ли-Ки-Чанга:
Кстати, опиумной экспансии, развернутой жидо-масонами из Сити во главе с Ротшильдами, Сазерлендами, Матисонами противостояли и западные христиане – американский офицер Фредерик Т.Уорд (Frederick T. Ward), и позже британский офицер Чарльз Гордон (Charles G. Gordon)) Таким образом, результатом масонского воспитания оказалось весьма сложное существо: китаец по внешности, жид в душе, образованный по-европейски, но сохранивший мышление и логику восточного дикаря вместе с хитростью и пронырливостью своих соплеменников, на которых он влиял необычайно сильно, зная до тонкости их душу, взгляды и характер. Одним словом, Ли-Ки-Чанг был человеком чрезвычайно опасным, влияние которого успешно боролось с христианскими миссионерами в Китае. И теперь, впервые появляясь перед верховным Бет-Дином, собранием вождей того жидомасонства, которое китаец считал своей религией, Ли-Ки-Чанг заговорил глухим от волнения голосом: — Великие посвящённые! Впервые приходится мне видеть столь высокое собрание и говорить о своих скромных заслугах перед вами, заслуги которых затмевают свет солнечный. Не сочтите дерзостью, если мне придётся упоминать о своих трудах, но иначе я не мог бы дать отчёта в своей деятельности во славу нашего великого ордена... Вот уже 12 лет я работаю в Поднебесной империи, составляя армию свободы из моих братьев-китайцев, преимущественно молодёжи, знакомой с Европой и понимающей необходимость великих реформ на моей несчастной родине, коснеющей в том невежестве, которое умышленно поддерживается тиранами маньчжурской династии. В настоящее время партия сторонников реформ, жаждущих свободы и европейской конституции, так велика, что мы могли бы, может быть, свергнуть тиранов... Но, уважая решение прошлого Бет-Дина — не начинать ничего решительного без указания сверху, — я сдерживал горячие головы и жду. Хотя ждать становится трудно. Возмущение против иностранцев растёт в народе, и, если наши тираны открыто призовут народ к истреблению этих иностранцев, то популярность династии быстро подымется. Тогда плоды наших трудов сведутся на нет. Почему я и повторяю здесь мою просьбу, выраженную в моем отчёте, просьбу об инструкциях. Лорд Дженнер внимательно выслушал слова китайца и, вынув из того же портфеля небольшую тетрадку, передал её Ли-Ки-Чангу.
— Война глиняного горшка с железным, — насмешливо заметил он. — При всём уважении к нашим вождям, мне кажется, они напрасно возлагают столько надежд на эту войну, которая только усилит могущество России. Гершуни молча улыбнулся, а лорд Дженнер обратился к красавице, сидящей возле него: — Графиня Малка объяснит, быть может, нашему уважаемому Садок Кану, что история Давида и Голиафа повторяется... Глаза графини вспыхнули недобрым огоньком, она произнесла медленно и отчётливо: — Война России и Японии окончится полным поражением России... Об этом заранее позаботятся... многие. Мой муж прежде и больше всего... Россия велика, да, конечно. Но она не подготовлена и не верит в возможность объявления Японией войны, которая захватит Россию врасплох так, что против японской дивизии придётся бороться русскому полку... Сибирская железная дорога ещё далеко не окончена, и постройку её задерживают умные люди. Эта же дорога — единственный путь для подкреплений. Посылать войска чуть не за 12 тысяч вёрст при таких условиях будет не очень удобно. Кроме того, внутри России подготовляются беспорядки. Они начнутся при первых поражениях, которые неизбежны в данных обстоятельствах... Как давно подготовляются эти беспорядки, вам, посвящённым, отчасти уже известно. Кроме того, о них расскажут вам другие. Я же утверждаю только то, что история Давида повторится с маленькой Японией... И великой России придётся либо смириться и признать евреев высшим народом, либо погибать от внутренней смуты... Изящный «французский джентльмен» любезно поклонился в её сторону и промолвил почтительно: — Склоняю оружие перед такой соперницей... Но всё же, позвольте спросить, какая нам польза от этого поражения? Какой нам расчёт возвеличивать Японию? Какой расчёт умножать силу этой островной империи, обожающей своего монарха и поставившей первым параграфом своей конституции божественное происхождение своего императора, которого японские законы признают “сыном солнца, внуком луны и кузеном главных звёзд”? Мы — враги всех монархов. Они должны исчезнуть и уступить свои троны нашему королю, монарху священной еврейской крови, который будет в то же время мессией Израиля и воплощением Будды и Брамы и победителем Распятого... Но Япония, в сущности, признаёт одно божество — своего Микадо, и этим самым ускользает от нашего влияния. Какой же нам расчёт усиливать эту империю? — Империя эта не христианская, — раздался глухой голос еврейского цадика. — Этого одного уже достаточно для того, чтобы доставить ей наши симпатии, а именно с Россией будет наша последняя и решительная борьба. Либо мы, либо она — вместе мы жить не можем! — Однако же живёте, — возразил белокурый анархист Олар. — И даже, очевидно, вполне довольны этим сожительством. По крайней мере, евреи прилагают все старания, чтобы получить право и возможность всё более наполнять Россию. Австрийский банкир взглянул на говорящего, прищурив свои заплывшие жиром глазки, и произнёс с любезной улыбкой: — Это доказывает только одно, досточтимый коллега, что желающие завоевать какую-либо страну наводняют её заранее своими войсками. Вам же должно быть известно, что каждый еврей с рождения и до могилы числится в рядах великой завоевательной армии Израиля, а следовательно... — Если евреи до сих пор не смогли завоевать Россию, то вряд ли им удастся и в будущем, — резко вымолвил армянин Эмзели-Оглы. — По счастью, мы, армяне, поможем разделению России. Об этом позаботится наш дашнак-цутюн. — Наша “война” заботится о том же, — все так же холодно добавил Олар. — И мне кажется, этих двух чисто военных организаций, с прибавкой, пожалуй, еврейского “бунда”, приславшего нам такую прекрасную представительницу, и, конечно, воинствующего масонства (перед гениальным представителем которого, Феррарой, я давно уже преклоняюсь), достаточно будет для расчленения России, не прибегая к иностранному вмешательству, всегда опасному. Счастливая случайность может дать победу России, и тогда в империи неизбежен подъём веры, патриотизма и монархизма, крайне опасных для наших планов. Лорд Дженнер, внимательно слушавший всех говоривших, обратился к своему соседу: — Мне приходится просить вас, досточтимый уполномоченный восточного масонства, отвечать на соображения, высказанные нашими товарищами. Русский вопрос не моя специальность, а ваша. Вам и подобает разъяснить положение этого вопроса, поскольку он интересует присутствующих. Гершуни заговорил серьёзно и уверенно: — Было бы опасно и ошибочно умалять значение врага, против которого составляешь план кампании. Россия — одна из стран, которые обманывают поверхностных наблюдателей... Бывают трости, окрашенные под железо, но бывают и железные палки, имеющие внешность бамбука. Такова и Россия... Спросите нас с графиней. Мы оба родились и воспитывались в России, в одной и той же Одессе, где детьми вместе бегали по улице босые и голодные. Путём бесконечного упорства и долгих лишений добились мы независимости, а с ней вместе и знания русского характера и русской жизни... Я провел пятнадцать лет среди русской молодёжи — в гимназиях сначала, затем в высших школах. Графиня Малка отдала нашему делу свою молодость и красоту. Она изучила ту часть русского общества, которая оставалась недоступной всем моим стараниям — военную молодёжь, офицерство вообще и гвардейское в особенности... Спросите, что скажет графиня о русском офицерстве, и не забудьте, что солдат всюду, а в России в особенности, таков, каким делают его офицеры. Вопросительные взгляды обратились на графиню, лицо которой слегка омрачилось. — Я должна признаться, — начала она, заметно волнуясь, — что русское офицерство, действительно, напоминает железные палки, выкрашенные под тростник. Для поверхностного наблюдателя русская военная молодёжь — собрание кутил, картёжников, либеральных болтунов. Но я знаю, что наносное легкомыслие смоется первым же патриотическим порывом. А способность жертвовать собой присуща славянской расе вообще и русскому народу в особенности... Поэтому нам и необходим быстрый и решительный неуспех русской армии в далёкой войне, чтобы порыв народного воодушевления не смог докатиться до угрожаемого места. Вот почему, по зрелом обсуждении, избрана была для войны Япония, вместо европейской коалиции — Англии, Австрии и Турции, которую также легко было бы создать против России. Шёпот одобрения ответил на слова графини. Столетний цадик, ребе Гершель, с трудом поднявшийся со своего кресла, опираясь на стол дрожащими костлявыми руками, заговорил: — Графиня Малка права, — начал он, постепенно оживляясь и возвышая свой глухой голос. — Она, как и мой ученик Борух, правильно понимает Россию, опаснейшего врага Израиля... Но они знают только то, что доступно разуму и глазу человеческому. Я же знаю больше того. Я вижу духовную мощь врага, вижу неземные силы, помогающие ему... Враги невидимые несравненно опасней. И враги эти для нас недосягаемы... Россия же находится под их защитой. Из всех стран, склонившихся перед символом Распятого, Россия сохранила наиболее горячую любовь к нашему вечному Врагу, и Он, имя Которого я не хочу называть, Он вышлет полчища своих невидимых сил на защиту народа русского. Я с ужасом спрашиваю вас, товарищи посвящённые, чем оградим мы себя от поражения, чем добьёмся победы над русскими?.. — Неверием! — спокойно ответил Гершуни. — Всё, что провидит духовным зрением ребе Гершель, я уже слышал от наших великих мудрецов: Папюса и Филиппа. Оба они дали верховному синедриону совет: сеять в России разврат и неверие всеми средствами. Соблазнительные романы, сладострастные картины, чувственные пьесы, — все виды развращения должны широкой волной разлиться по России и затопить все классы общества, все слои народные.
внизу: характерные опусы Папюса
— Со своей стороны я могу прибавить, что эта же теория широко применяется мною в Испании и Португалии и приносит блестящие плоды, — подтвердил Ферреро. — И эта же мера отдала в нашу власть Францию, ныне связанную по рукам и ногам волей масонства, — улыбаясь, добавил Садок Кан. — Благодаря разврату, создающему страстную жажду наслаждений, то есть богатства, и убивающему вместе с семейной жизнью и семейными добродетелями гражданскую доблесть, патриотизм и даже честность, — влияние наше во Франции настолько укрепилось, что я смею поручиться за то, что французы пальцем не шевельнут в помощь своей союзнице, несмотря на громкое братание. Мы сумеем сдержать и охладить своевременно народное чувство. — А мой муж сумеет обеспечить победу Японии, — объявила графиня Малка. — В таком случае я должен буду сейчас же вернуться в Китай, чтобы подготовить моих соотечественников к этой войне, — заметил Ли-Ки-Чанг. — Не скрою, что китайцы, в общем, расположены к России, с которой жили тысячу лет добрыми соседями в дружбе и согласии. К России имеет симпатию и Далай-Лама, и парализовать его влияние не так-то легко. — Об этом позаботится Англия, — спокойно заметил лорд Дженнер. — Нам давно известны симпатии к русским со стороны Тибета и Индии. Но политические вопросы мы ещё должны будем обсуждать завтра, на последнем заседании Бет-Дина, к которому каждый может приготовить свои вопросы или возражения. Сегодня же я должен сообщить вам два чрезвычайно важных сведения, касающиеся всего Израиля и всего масонства... Все встрепенулись, со страстным любопытством устремив взгляды на председателя.
— Не стану распространяться о наших верованиях, — начал лорд Дженнер. — Все мы знаем, почему отреклись от наших старых религий, почему возненавидели ту из них, которая основана на обожании Распятого. Отвергая и преследуя ненавистное нам учение христиан, мы только ограждаем свободу человечества, ибо христианство является ужаснейшим насилием над человеческой мыслью и природой. Земное творение жаждет свободы и счастья, а слуги Распятого заставляют отрекаться от земных радостей ради будущего блаженства. Люцифер же обещает своим исповедникам царство земное. Здесь, на земле, победа зла неизбежна, ибо она очевидна и с каждым днём становится все очевидней... А, следовательно, вполне понятно, что мы остаёмся на стороне сильнейшего, на стороне будущего победителя, торжество которого превратит землю в страну беспрерывных наслаждений — наслаждений без греха и раскаяния. Для достижения этого блаженного состояния человечеству нужно одно: полная победа Люцифера, ибо, пока длится борьба, нет и быть не может спокойствия на земле, а уж особенно для нас, составляющих боевую силу сатаны... Только когда владыка зла окончательно победит своего извечного Противника и воцарится на земле, — только тогда наступит земное царство Люцифера, а с ним и всеобщее счастье. Тогда не будет ни горя, ни греха, ибо ничто уже не будет считаться грехом. Потому-то мы и стараемся доставить возможно скорую победу нашему господину, дабы успеть воспользоваться плодами этой победы. А так как победа Люцифера возможна только тогда, когда все, или, по крайней мере, громадное большинство людей превратятся в поклонников его, то и необходимо повсюду сеять зло с неустанным усердием. Усилия наши в этом направлении имеют уже значительный успех повсюду. Мы ясно видим, как зло побеждает то, что называют добром; наши противники принуждены будут либо слиться с нами, либо исчезнуть с лица земли... Тогда настанет торжество сатаны. На земле воцарится тот наместник господина нашего, которого Люцифер избрал нам в вожди для последней и решительной победы. Так близок этот счастливый день, что будущий мессия Израиля, новый пророк, тот, кого враги называют антихристом, уже родился... Всеобщее волнение было так сильно, что никто не решился произнести хотя бы одно слово. Только столетний ребе Гершель пошептал чуть слышно, не обращаясь ни к кому в особенности: — Я это знал, прочтя письмена, начертанные кровавой кометой на чёрном поле ночного неба. Лорд Дженнер торжественно склонил голову. — Поистине беспредельна учёность твоя, великий посвящённый. Слава твоя не даром гремит во Израиле. Комета не обманула тебя. Будущий победитель христианства, тот, чье появление предвидел Даниил, уже родился от дочери племени Иудина. Девушка вдвойне согрешила. Зачатием сына своего она нарушила законы своего племени, так же, как и законы гоимов, ибо тот, кто считает себя отцом дивного младенца, был одним из сановников римской церкви, украшенный кардинальским пурпуром и давший страшный обет безбрачия и целомудрия. Родившийся для зла зачат в грехе клятвопреступлении и святотатстве, как это и должно быть. — И как всё это было предсказано учёными талмуда, — снова раздался голос старого цадика. — Антихрист, зачатый в грехе, уничтожит на земле грех, возвращая свободу людям, скованным хитроумной выдумкой Распятого — совестью. Графиня Малка подняла голову. — Где же этот дивный младенец? — спросила она дрожащим от волнения голосом. — Где же он, где? — раздались голоса. Лорд Дженнер, сложив руки на груди, гордо поднял голову. — Будущий царь царей отдан властями Израиля на хранение мне. Мне поручено блюсти его хрупкое детство и оберегать его от опасностей, окружающих его на каждом шагу. И господин наш явно помогает мне в этом. С его помощью удалось мне уберечь драгоценного младенца от того сановника римской церкви, который считает его своим сыном, и потому всенепременно хотел окрестить ребёнка. — Какой ужас! — крикнули все присутствующие. Лорд Дженнер улыбнулся. — Не бойтесь, посвящённые. Великие вожди наши сумели предотвратить эту грозную опасность. Ныне же под именем моего сына я увёз великого ребёнка сюда, где он в большей безопасности, чем в каком-либо другом месте. — А где же его мать? — снова спросила графиня Малка, будучи не в силах сдержать своё любопытство. Жестокая усмешка раздвинула пурпурные губы красивого англичанина. — Её унесла... внезапная смерть, как раз вовремя. Я заметил, что девушка начинает увлекаться проповедью католического миссионера, и это стало опасно... Тело её опущено в море. Ребёнок же, переданный надёжной кормилице, верной люциферианке, растёт и крепнет в здешнем дивном климате, вдали от врагов, потерявших его следы. Великий синедрион поручил мне охранять его до семилетнего возраста, когда его введут в храм Соломона для церковного посвящения... — Если я правильно понял слова нашего досточтимого председателя, — внезапно заговорил мулат Теолад, представитель цветного населения Мартиники, — то будущий царь царей должен до семилетнего возраста находиться у лорда Дженнера под именем его сына? — Совершенно верно, дорогой товарищ... Таково было решение, принятое на совете великого синедриона, с главными мастерами международного масонства, и скреплённое блюстителем престола израильского. — Я не сомневаюсь в том, что решение судьбы великого младенца было обдумано лицами, имеющими на это право. Но ошибиться может всякий... И каждый член Бет-Дина имеет право указать на ошибку, — случившуюся или только возможную... Поэтому я указываю на опасность, на которую, по-видимому, не обратили должного внимания те, кто предписали досточтимому лорду Дженнеру выдавать ребёнка за своего... Опасность же эта очевидна: я знаю характер и образ жизни семейства бывшей супруги Дженнера. Старую маркизу Маргариту в городе называют “святой” не одни белые... Среди чёрных рабочих, на плантации и фабрике своего мужа и сына, она обладает громадным числом приверженцев, настолько горячих и искренних, что дважды во время избирательных кампаний последних лет все эти рабочие по просьбе старой маркизы голосовали за белых кандидатов в парижский парламент. В своей семье она пользуется таким же значением, как и в обществе Сен-Пьера. Благодаря ей молодой маркиз получил разрешение жениться на американке, правнучке квартерона. Когда по Сен-Пьеру разнеслась весть, что маркиз Бессон-де-Риб сватается к дочери американского купца, в жилах которой течет цветная кровь, то в белой колонии поднялась страшная тревога. Но маркизе Маргарите удалось добиться не только разрешения сына на брак своего внука, но даже вполне приличного приёма для молодой маркизы в “белом” обществе. Для знающих нравы колонии этот факт достаточно обрисовывает громадное влияние старой маркизы Бессон-де-Риб... И вот в доме этой-то женщины, которую называют святой, лорд Дженнер поместил драгоценного младенца, надежду Израиля, будущего победителя христианства. Подумал ли наш уважаемый председатель о том, что будет видеть и слышать ребёнок в таком доме, и чему он там научится? Маркиза и маркиз Бессон-де-Риб захотят иметь влияние на воспитание мальчика, которого считают сыном своей дочери, и, конечно, постараются придать этому воспитанию чисто христианский характер... Мне кажется, здесь скрывается громадная опасность для малютки, который должен будет сделаться вождём победоносной армии Люцифера... Возгласы одобрения раздались с разных сторон. Слова Теолада произвели сильное впечатление. Но лорд Дженнер ответил с самоуверенной улыбкой: — Наш уважаемый товарищ был бы прав, если б маркизе Маргарите суждено было прожить достаточно долго... Но... так как этого не предвидится, то и влияние её значения иметь не может. Молчание последовало за этими многозначительными словами. Англичанин продолжал: — Относительно драгоценного ребёнка посвящённые могут быть совершенно спокойны. Большинству из них, конечно, известно: как ни возвышенны дух или душа, избранная нашим великим повелителем для роли царя царей, властителя над всей землёй, дух этот должен подчиняться законам человеческой земной природы, дабы иметь возможность жить в условиях земного существования. Поэтому будущий мессия, называемый нашими врагами антихристом, остаётся в первые годы своего воплощения таким же ребёнком, как и все человеческие младенцы. До двух лет ему не опасны никакие влияния, ибо разум его, скованный детским телом, ещё недоступен влияниям. Только на третьем году начнёт пробуждаться сознание в этом высшем существе, а до тех пор... случится многое, что изменит положение семьи Бессон-де-Риб... Лорд Дженнер замолчал. Глубокая морщина перерезала его высокий лоб, и лёгкая судорога на мгновение искривила красиво очерченные губы.
— Мы понимаем вас, досточтимый товарищ, и сочувствуем вашему положению. В Лондоне я слышал от членов великого синедриона о том, что вам поручена не только почётная охрана священного ребёнка, но и упрочение обширных владений маркизов Бессон-де-Риб за нашим братством при помощи вашего брака с его второй дочерью. Владения эти необычайно важны. Нашим агентам удалось узнать с полной достоверностью о присутствии золота по берегам Роксаланы, пробегающей верхней частью своею по плантациям маркиза Рауля. Об этом открытии никто не имеет ни малейшего подозрения, и каждый из посвящённых поймёт важность сохранения этой тайны. Немудрено поэтому, что наши вожди нашли нужным обеспечить за собой собственность будущих золотых приисков, хотя бы даже ценой тяжелой жертвы для одного из виднейших членов братства. — Великий синедрион, — сказал лорд Дженнер, — нашёл возможным освободить меня от предполагаемого брака ввиду выяснившихся особых обстоятельств... Предписывая мне брак с сестрой Рауля, руководители нашего союза желали упрочить за мной нераздельное наследство владений Бессон-де-Риб, которое переходило к сестрам маркиза Рауля в случае его смерти. Но юная супруга маркиза Рауля готовится быть матерью, и, следовательно, это делает мой брак бесполезным... А так как в случае смерти её брата и племянника мой сын остаётся наследником родовых имений Бессон-де-Риб, следовательно... — Да, в таком случае смерть молодого поколения маркизов Бессон-де-Риб действительно необходима, — задумчиво, как бы про себя, заметил великий раввин Франции. — Смерть или... исчезновение, — поправил лорд Дженнер. — Я нахожу, что жизнь Матильды может нам быть полезнее её смерти. Первые мои наблюдения уже выяснили мне, что эта молодая девушка обладает драгоценными качествами духа, о которых не имеют понятия ни она сама, ни её родные. Она легко может стать ясновидящей, если только нам удастся найти волю, способную подчинить себе эту душу... Быть может, товарищ Гершуни обратит своё внимание на эту задачу, если время позволит ему заняться этим делом. Второй председательствующий улыбнулся.
— И теперь уже влюблённой в своего зятя. — насмешливо добавил мулат Теолад. Лорд Дженнер поморщился. — Всё это вопросы частные и, в сущности, недостойные отвлекать внимание великого Бет-Дина от более серьёзных вещей... Решение судьбы семейства Бессон-де-Риб предоставлено моему усмотрению, и о нём подумать ещё есть время... Вам же, великие посвящённые, я должен сообщить второй пункт инструкций, быть может, не менее важный, чем только что сообщённый факт рождения будущего царя царей, которому каждый из нас может поклониться у меня в доме в продолжение следующих трёх дней... Сообщаю это для тех из вас, кто принуждён немедленно покинуть Мартинику. Те же, кто сможет остаться здесь достаточно долго, увидят будущего победителя христианства во всем блеске в торжественный день закладки храма Соломона. — Постройка нового храма иерусалимского была решена в очередном собрании великого синедриона, имевшем место в Берлине, вскоре после пожара в Сан-Франциско, разрушившего вместе с девятью десятыми исполинского города и храм, выстроенный американскими масонами. Для новой постройки решено было избрать одну из заатлант
|
(справа: прототипы "графини Малки" и "графа Помпея" – граф С.Ю. Витте и его супруга иудейка Матильда Нурок, ранее состоявшая в браке с Д.С.Лисаневичем. У Матильды были три сестры, так же женатые на иудеях, включая богатого золотопромышленника Гирша Беровича Хотимского. На прошении Витте о заключении брака с разведенной еврейкой Император Александр III собственноручно начертал: «А хоть бы и на козе!»)
1. слева: «демократический лидер Китая» Сун Ятсен (1866-1925), проходил стажировку в Лондоне, где был выкраден дипломатической миссией Китая и отпущен только по настоянию МИДа Британии. Он вернулся в Китай после «революции» 1911 года. После убийства организатора партии Сун Чао-жэня и гражданской войны (1913), Сунн Ятсен создал правительство в Гуанчжоу (Кантон).
справа: один из приставленных кураторов Сун Ятсена – Моррис «Два-Пистолета» Коэн, наблюдающий за его совместным выступлением с молодым Чан Кайши на открытии Военной Академии Вампу в 1924 г. Политическим инструктором академии был назначен Чжоу Эньлай – секретарь исполкома Коминтерна и глава клана кайфынских евреев в КПК, который вместе с хасидом Г.Киссинджером являлся организатором встречи Мао с Ричардом Никсоном в 1972 г. и выстраивания тайного союза с США.
2. слева: Ву Тингфанг, глава МИДа республиканского китайского правительства Сун Ятсена (фотограф F. Gutekunst, Филадельфия).
— Вот инструкция китайским ложам. Тебе, Ли-Ки-Чанг, поручается распространить её... Не затрудняя присутствующих членов Бет-Дина подробностями чересчур местного характера, сообщу ко всеобщему сведению только одно: великий план впервые был разработан на прошлом Бет-Дине, в Швеции. Он ныне окончательно рассмотрен и очерчен. План этот — уничтожить популярность маньчжурской династии и в то же время расшатать русского колосса, который все ещё стоит так крепко, несмотря на наши двухвековые усилия. С одной стороны, в России мы сумели удалить людей, понимающих истинную пользу государства и народа. Хотя для удаления некоторых пришлось открыть двери могилы... С другой стороны, ныне уже идут переговоры о союзе Японии с Англией, к которому, конечно, присоединится и Америка, где мы уже захватили решающее влияние. Результатом, несомненно, будет война Японии с Россией.
“Французский” джентльмен пожал плечами.
(слева: «Папюс» он же Жерар Анаклет Венсан Анкосс, - оккультист, гипнотизёр и автор «практических книг по магии», который взял свой псевдоним из «Нюктемерона Аполлония Тианского» сатаниста Элифаса Леви. В 1887 году Папюс вместе с Пьером Огюстом Шабосо основал «l’Ordre des Supеrieurs Inconnus» (Орден Высших Неизвестных), более известный как «Орден Мартинистов». Ритуалы были основаны на трех «уснувших» масонских Уставах: Уставе Избранных Коэнов (Elus-Cohens) Мартинеса де Паскуалиса (1700—1774 гг.), «Исправленном Шотландском Уставе Сен-Мартена» и «Исправленном Уставе» Луи Клода де Сен-Мартена. Стал главой ложи «Древнего и Изначального Устава Мемфиса-Мицраима Франции» и ложи «Каббалистического Ордена Розы†Креста», ложи «Изначального и Подлинного Сведенборгского Устава» (INRI), ложи «Humanidad» и пр. «бреда жидовствующих». В 1900 году «мартинистом» стал и император Николай II, одно время увлекавшийся «спиритизмом», пока оккультистов не оттеснил «хлыст» Г.Распутин.
ГЛАВА II. Философия сатанизма
Ферреро, не сводивший с него взгляда, произнёс сочувственно:
— Я получил продолжительный отпуск в награду за ревностную работу в Нью-Йорке и Бостоне. В первом я организовал общество “Чёрной руки”, прекрасно маскирующее проявления нашей власти и нашей религии. В Бостоне же мне удалось положить начало новой секте “Обожателей солнца”, которая является копией с восточных религий, имевших в древности своим жрецом знаменитого римского императора Гелиогабала. Эта новая секта роковым и естественным образом приведёт своих поклонников к подножию трона сатаны. Я чувствую большую усталость, — естественное следствие слабости моих легких, затронутых чахоточными бациллами. Поэтому мне и разрешено провести несколько месяцев в климате, наиболее подходящем для моего здоровья, прежде чем я должен буду переселиться в Россию, назначенную ареной моей будущей деятельности. Во всяком случае, на время моего пребывания здесь я к услугам лорда Дженнера, хотя думаю, что обаяния его личности и силы его воли было бы вполне достаточно, чтобы покорить душу этой девушки...
