И процесс еговнутре ннегоразло жения

Неизбежным следствием был своеобразный поворот

всего мышления. Философия сделалась проблемой для са-

мой себя, и прежде всего, разумеется, в виде вопроса о воз-

можности метафизики, что, в соответствии со сказанным

выше, имплицитно затрагивало смысл и возможность всей

проблематики разума. Что касается позитивных наук, то

они поначалу оставались неприступными. И все же про-

блема возможной метафизики eo ipso включала в себя и

проблему возможности наук о фактах, ведь именно в не-

разрывном единстве философии последние обретали свой

соотносительный смысл, свой смысл в качестве истин для

отдельных областей сущего. Можно ли разделить разум и

сущее там, где познающий разум определяе т, чтó есть сущее?

Этого вопроса достаточно, чтобы заранее, намеком, дать

понять, что весь исторический процесс протекает в весьма

примечательном виде, который открывается только благо-

даря выявлению скрытой внутренней мотивации, а не в

виде плавного развития, не в виде непрерывного накопле-

ния непреходящих духовных завоеваний или объясняемо-

го случайными историческими ситуациями превращения

духовных форм, понятий, теорий и систем. Определенный

идеал универсальной философии и соответствующего ей ме-

тода составляет начало в качестве, так сказать, изначально1

го учреждения [Urstiftung] философского Нового времени и

всех линий его развития. Однако вместо того чтобы вопло-

титься на деле, этот идеал претерпевает внутреннее разло-

жение. В противоположность попыткам его дальнейшего

проведения, обновления и упрочения, это разложение

служит мотивом революционных, и притом более или ме-

РАЗДЕЛ I. § 5

нее радикальных новообразований. Теперь внутренней

движущей силой всех исторических движений в филосо-

фии становится собственно проблема подлинного идеала

универсальной философии и ее подлинного метода. Но

это означает, что сообразно тому смыслу, в котором науки

Нового времени были некогда обоснованы как ветви фи-

лософии и который они потом долго носили в себе, все

они оказались, в конце концов, охвачены своеобразным,

производившим все более загадочное впечатление кризи-

сом. Этот кризис не затрагивает область специальных наук

в том, что касается их теоретических и практических успе-

хов, и все же основательно потрясает весь смысл их истин-

ности. При этом речь идет не о какой-либо особой куль-

турной форме, «науке» или «философии», свойственной

европейскому человечеству наряду с другими. Ведь, со-

гласно вышеизложенному, изначальное учреждение новой

философии есть изначальное учреждение европейского

человечества Нового времени, и притом как такого чело-

вечества, которое, в противоположность прежнему, сред-

невековому и античному, хочет достичь радикального об-

новления посредством своей новой философии и только

посредством нее. Поэтому кризис философии знаменует

собой и кризис всех нововременных наук как звеньев фи-

лософской универсальности, некий поначалу скрытый, а

затем все явственнее проступающий кризис самогó евро-

пейского человечества в совокупной осмысленности его

культурной жизни, в его совокупной «экзистенции».

Скепсис в отношении возможности метафизики, кру-

шение веры в универсальную философию, способную дать

руководство новому человеку, говорит именно о крушении

веры в «разум», понятый в том смысле, в каком в древности

«эпистеме» противопоставлялось «докса». Только разум в

конечном счете придает всему, что считают сущим, всем

вещам, ценностям, целям их смысл, а именно их норматив-

ную соотнесенность с тем, что со времени начала филосо-

фии обозначается словом «истина» — истина по себе — и

ЧАСТЬ I. § 5

коррелятивным ему словом «сущее» — Øntws Øn.1 Вместе с

тем пропадает также и вера в «абсолютный» разум, из кото-

рого мир получает свой смысл, вера в смысл истории,

смысл человечества, в его свободу, понимаемую как спо-

собность человека придавать разумный смысл своему ин-

дивидуальному и всеобщему человеческому вот-бытию.

Если человек утрачивает эту веру, то это означает, что он

утрачивает веру «в самого себя», в свое собственное истин-

ное бытие, которым он не обладает всегда, уже в силу оче-

видности «я есмь», но обладает и может обладать лишь в

борьбе за свою истину, за то, чтобы самому сделаться ис-

тинным. Истинное бытие всюду составляет идеальную

цель, задачу, возложенную на «эпистеме», на «разум», в

противоположность всего лишь мнимому бытию, пред-

ставляющемуся в «докса» бесспорным и «само собой разу-

меющимся». В сущности, каждому знакомо это различие,

связанное с его истинной и подлинной человечностью, по-

скольку и понимание истины как цели, как задачи, не чуж-

до нам уже в повседневности, пусть даже здесь лишь в раз-

розненном и относительном виде. Но философия оставля-

ет позади этот предварительный образ (как в первом ори-

гинальном акте изначального учреждения это сделала ан-

тичная философия), обретая всеохватывающую идею уни-

версального познания, направленного на всю совокуп-

ность сущего, и полагая ее себе как свою задачу.Между тем

именно при попытке выполнить эту задачу—и это ощуща-

ется уже в противоборстве древних систем — ее наивный и

само собой разумеющийся характер становится все менее

разумеющимся. История философии, рассматриваемая

изнутри, все более приобретает характер борьбы за вот-бы-

тие — борьбы, которую философия, с наивной верой в ра-

зум отдавая все силы выполнению своей задачи, ведет с от-

рицающим или эмпирически обесценивающим ее скепси-

сом. Последний все время придает значимость фактически

ЧАСТЬ I. § 5

1 Истинно сущее (др.1греч.) – Примеч. ред.

переживаемому миру, миру действительного опыта, как

миру, в котором нельзя найти ни разума, ни его идей. Сам

же разум и его «сущее» — разум как придающий из себя

смысл сущему миру и, если посмотреть с противополож-

ной стороны, мир как сущий из разума — становятся все

более загадочными, до тех пор пока осознанно выступившая

мировая проблема глубочайшей сущностной связи между

разумом и сущим вообще, эта загадка всех загадок, не ста-

новится, наконец, собственной темой философии.

Мы интересуемся здесь только философским Новым

временем. Но оно не является всего лишь фрагментом

только что охарактеризованного величайшего историче-

ского феномена — борьбы человечества за понимание им

самого себя (ибо все остальное заключено в этом выраже-

нии). Поскольку философия заново учреждается в это вре-

мя как наделенная новой универсальной задачей и, в то же

время, смыслом возрождения древней философии, оно,

скорее, оказывается сразу и неким повторением, и неким

универсальным смысловым превращением. При этом оно

считает своим призванием положить начало новому време-

ни, сохраняя полную уверенность в своей идее философии

и истинного метода, и будучи уверенным также в том, что

благодаря радикализму своего нового начинания оно пре-

одолело всякую прежнюю наивность и тем самым всякий

скепсис. Но поскольку неприметно для себя оно обремене-

но своей собственной наивностью, его судьба состоит в

том, чтобы на пути постепенного саморазоблачения, моти-

вы которого возникают в новой борьбе, искать прежде все-

го окончательную идею философии, ее истинную тему, ее

истинный метод, чтобы прежде всего обнаружить и при-

вести на путь разрешения подлинные мировые загадки.

Нам, современным людям, сформировавшимся в ходе

этого развития, грозит величайшая опасность утонуть во

всемирном потопе скепсиса и упустить тем самым свою

собственную истину. Размышляя посреди этого бедствия,

мы обращаем взоры назад, к истории нашего нынешнего

ЧАСТЬ I. § 5

человечества. Понять самих себя и, следовательно, обрести

внутреннюю опору мы сможем только прояснив смысл

единства истории, с самого начала присущий ей вместе со

вновь учрежденной задачей, выступающей как движущая

сила философских начинаний.