ГЛАВА IIОснащение учебно-производственной мастерской Таблица 8
Обеспечение лабораторных работ(из расчета на одного студента) Таблица 9
Рабочая программа дисциплины «Практическое (производственное) обучение»
Подписано в печать _________. Формат 60´84/16. Бумага для множ. аппаратов. Печать плоская. Усл. печ. л. ___. Уч.-изд. л.____. Тираж ____ экз. Заказ № ____. ФГАОУ ВПО «Российский государственный профессионально-педагогический университет». Екатеринбург, ул. Машиностроителей, 11. Ризограф ФГАОУ ВПО РГППУ. Екатеринбург, ул. Машиностроителей, 11.
СТРАЖ АНТАНТЫ
ПРОЛОГ 22/48 - Месье ЛеВуазье, кажется, вы повернули не туда? Огромных размеров громила в нелепо натянутом на него фраке глупо улыбался. В правой лапище он сжимал револьвер. - Кто вы? Что вам от меня нужно? Инженер первого класса, почетный член Парижской Академии Наук и главный конструктор воздушных судов компании «Рено» Матиз ЛеВуазье пятился к стене пытаясь найти хоть какой-то путь к отступлению среди грязной коробки тупика лионских подворотен. А ведь как чудесно начинался день! Сегодня, надо же, именно сегодня его поставили на лидирующие роли в перспективном проекте «изделие 22/48». - Как что? Конечно же, Вы собственной персоной! Желательно без сознания. Не кричите, - громила вскинул револьвер, - Долго же мы за вами бегали! Носились они за инженером действительно долго. Сразу после того, как в огромном здании-«бублике» КБ Рено-Авиа прозвенела пожарная тревога и ЛеВуазье как ошпаренный выбежал с охапкой чертежей на солнечные улицы Лиона, среди конструкторов, толпившихся у пожарного выхода, он заприметил двух джентельменов в черном. Они надвигались прямо на него и, погони могло бы и не быть, не заприметь Матиз револьвер в руках одного из них. Подумав, ненароком, что это происки конкурентов, он побежал во весь опор, грубо комкая чертежи на ходу и пряча их за пазуху. Благодаря своей любви к зарядке инженер быстро бегал, но, увы, он очень плохо знал город, ведь приехал в Лион буквально днем ранее. Неудивительно, что он менее чем за час потерялся в тени огромных готических небоскребов и труб химических предприятий. В конце концов, он забежал в тупик и сейчас его жизнь целиком и полностью зависела от меткости одного из преследователей. - Для чего вам воровать меня? Вы могли бы обокрасть бюро ночью! Вы могли... - Что там красть? Вы ведь еще не создали 22/48. Но ничего, скоро вы исправите эту оплошность, правда, уже далеко за пределами старушки Европы. Спокойной ночи, месье! Раздался выстрел. Острая боль впилась в грудь инженера. Последним, что он увидел перед тем, как провалиться в беспамятство, был небольшой дротик. Двое громил в неуклюжих фраках погрузили тело конструктора на заднее сидение «Форда Трибьюн» и унеслись прочь. *** Казань мирно спала. Широкие проспекты и мосты через Казанку утопали в утреней дымке. Редкие машины мурчали проезжая мимо еще не потушенных светоидных фонарей, а утки вольготно рассекали водную гладь канала Булак, соединявшего реку Казанку и озеро Малый Кабан. Однако идиллия продлилась недолго. Часам к семи утра на улицы высыпали первые прохожие и на дорогах появились первые заторы и пробки, а к восьми из труб заводов на левом берегу Казанки повалил дым. Туман утра рассеялся, словно город скинул с себя теплое пушистое одеяло. В 10 на работу вышли сотрудники инженерных подразделений градообразующих заводов. Крупнейшее такое подразделение располагалось прямо в самом центре города, у белокаменного Кремля - на ярмарочной площади, в зданиях бывшей табачной фабрики. Этим невысоким домикам жители Казани были обязаны многим, ибо именно благодаря умственным терзаниям конструкторского бюро при «заводе им. Циолковского», которое в этих зданиях квартировалось, многие горожане имели суп на столе и крышу над головой. «Дирижаблестроительный завод имени Циолковского» или, как его в издевку называли местные, «завод резинизделий номер ноль» (первые дирижабли были обшиты каучуком), являлся крупнейшим производителем летающих кораблей в Европе и ежегодно поставлял более 100 судов на мировой рынок. Знаменитейший «Голиаф» и крупнейший в мире круизный лайнер «Антанта» сошли со стапелей и совершили свой первый полет именно в Казани, поэтому завод и конструкторское бюро являлись главной городской святыней и достопримечательностью. Часам к 11-ти в КБ завода Циолковского пришел руководитель проекта «Голиаф 2» и самый молодой его, КБ, сотрудник Станислав Белозерский. Он повесил потрепанный пиджак на вешалку в углу, сел за стол, развернул очередную порцию чертежей и, надев пенсне, уселся их изучать. Господин Белозерский был молод, однако ранняя потеря родителей и трудные годы борьбы за место под солнцем оставили на его лице заметный отпечаток. В свои 25 у его висков уже слегка проглядывала седина. Не смотря на опрятный внешний вид и мягкие черты лица, он казался лет на 5 старше своего реального возраста. Виной тому была вечно задумчивая мина, с которой Станислав приходил на работу. С другой стороны, 5 лет на ленточном конвейере еще ни для кого не проходили даром. Через час, попыхивая совей любимой трубочкой (закрытая модель для дирижаблей), он отложил чертежи в сторону и потянулся за печатью «Одобряю». «Вот молодцы, - подумалось ему – такой отдачи от группы инженеров-раздолбаев и удумать нельзя было. И что на них нашло?». Именно в такие моменты ему казалось, что он счастлив. Особенно когда в кабинете кроме его светлого ума, трубки, пенсне и чертежей никого не было. Идиллия закончилась ровно на последнем листе. Не успел инженер закрыть печать, как в комнату ворвался глава КБ экспериментальных разработок и начальник Станислава по совместительству, Борис Гольцман. - Стас, давай шуруй на улицу, там сейчас такое начнется! Будет обидно, ежели пропустишь. - Борис Соломонович, вы же знаете как я отно… - Да знаю-знаю. И вообще, завязывай со своими борисоломоновачами. Ишь че удумал, тут тебе не синагога, а конструкторское бюро. Борей меня зовут. Ладно, не волнуйся, спускайся давай, а документы за тебя пускай Машка потаскает, секретарша она мне или кто, в конце концов? Мааашкааа… Главный инженер на пару со своим хорошо поставленным хазанским голосом скрылся за конторкой секретарши. Стас немного смутился. Он искренне любил Гольцмана, ведь именно этот слегка отвязный, как казалось Стасу, человек разглядел в нем конструктора. Причем разглядел его не в училище, не в другом КБ, а просто при очередной инспекции на линии. Именно Гольцман не пожалел своих тогда еще скромных сбережений и отправил Стаса учиться, а в последствии пригрел у себя на какое-то время. После смерти родителей Станислав был не в состоянии платить за родительское имение, да и родни у Белозерских почти никакой не осталось. Подвиги – это, конечно, хорошо, но вот именно с ними во времена колониальных войн семья Белозерских уж слишком сильно переусердствовала. Потом оказалось, что родители Стаса брали кредит в банке под залог имения. Купцами они были отличными, и банк уже предвкушал проценты, однако их трагическая гибель на Тортуге оставила банк без процентов, а Стаса без родителей и денег. Потом совмещение учебы в гимназии с работой на заводе, вечные оскорбления одноклассников… В общем, все как всегда. После окончания гимназии Станислав впал в полную апатию и стал больше похож на робота, нежели на человека. Говорил он мало, ел немного, работал усердно, а в обеденные перерывы он рисовал чертежи. Коллеги крутили пальцем у виска и говорили, что, мол, у парня крыша поехала. В один из таких перерывов в цех с инспекцией заскочил тогда еще глава рабочей группы проекта «Голиаф-0», 60-ти летний Борис Гольцман. Увидев грустное лицо мальчика, Гольцман как-то неожиданно для Стаса завел с ним беседу. Как ни странно, Стас пошел собеседнику на встречу. Потом мальчик неуверенным жестом протянул инженеру кипу своих чертежей. Настроившись на какую-либо общую фразу наподобие «Молодец-молодец, ну да ладно, иди - работай» Стас хотел попросить Гольцмана вернуть свои сокровища, однако нарвался на неожиданно серьезный взгляд со стороны инженера. - Ты это сам придумал, а мальчик? - Да… Дома вот журналы читаю, рисую, что в голову придет… - Что в голову придет… Черт дери! Стас, милый мой Стас, ты обставил четырех бородатых инженеров и одного хазана синагоги! Ты решил проблему крепления гондолы к шару нашего сверхтяжеловеса без спецподготовки, а мы, ругаясь дифференциалами, не могли до этого дойти в течение двух лет! Вот так неожиданно началась карьера Станислава Белозерского. Гольцман действительно не шутил, когда говорил, что поет в синагоге. По вечерам он действительно убегал в «Эрец Гадоль» с позолоченной кипой под мышкой. Хоть Стас и был крещеным, пение хазана-инженера ему очень нравилось. Он полюбил старика как родного отца, а тот, в свою очередь, относился к нему как к сыну. Свою семью инженер потерял во время страшного погрома в Житомире в 25-м, именно того, после которого в стране был введен жесткий антинационалистический закон, который приравнивал всех гомофобов и шовинистов к предателям России и ее интересов. Какие радужные перспективы ждали у стенки человека, попавшего под эту статью, знает каждый. Но семью Гольцмана эта инициатива, увы, не вернула. С тех пор Гольцман перебрался в Казань, да так тут и осел, правда, семьи заводить не стал. Стас и Гольцман целых пять лет жили вместе и помогали друг другу по мере своих сил. В результате Гольцман стал главой экспериментального военного КБ, а Белозерский начальником перспективного подразделения и владельцем небольшого домика в центре города. Ну и, конечно же, Стас исполнил свою детскую мечту – купил себе авто. «Руссо-Балт Перт I» не бог весть что, но он хотя бы ездил. Нет, Стас определенно любил и боготворил старика. - Маша, какого черта, даже слышать не желаю! Стас, а ты почему еще здесь? Чтобы духу твоего здесь не было, бегом на парад! - Черт, Борис Сол… Ой, Боря, ты же знаешь как я это не люб… - Дурак ты! В этот раз сам император приезжает… Станислав тяжело вздохнул и двинулся в сторону выхода. Тем временем на Площади Единения не то что яблоку было некуда упасть, слива бы почувствовала себя слегка неуютно. Казалось, что на парад собрались если не все обитатели трехмиллионного индустриального города, то уж все жители его центра как минимум. Пролетавшие над этим столпотворением птицы видели забавную картину. Первый ряд зрителей был усеян дамскими шляпками с вульгарными, по мнению любого добропорядочного голубя, длинными перьями. Рядом с «перьями» в лучах восходящего солнца поблескивали лысины их богатых супругов. Чуть поодаль от знати толпились служащие окрестных офисов, ну а набережную реки, к которой впритык примыкала площадь, облепили рабочие заводов и нерасторопные зеваки. Еще птицы могли наблюдать стремительно растущую точку на горизонте. Причем росла она с угрожающей скоростью и грозилась превратиться в нечто гигантское, потому пернатые предпочли убраться подобру-поздорову и освободить загадочному гиганту воздушный коридор. Поскольку главное здание КБ, в котором трудился инженер, располагалось у самой дороги, почти все его руководство дружным строем и не без помощи двухметрового Гольцмана пролезло в первые ряды. Про себя Стас отметил, что, не смотря на свой баскетбольный рост, старый конструктор передвигался с невероятным изяществом. Заняв свое место на раскладном стульчике, который он прихватил на проходной, и не обращая внимания на косые взгляды стоявших рядом коллег (о доходящей до абсурда практичности ума Белозерского в Бюро ходили легенды) Стас оказался в компании сотрудников КБ по левую руку, а по правую над ним возвышались три дамы. Судя по одежде и ручному мопсу, который слюнявил синее кружевное платье одной из них, дамы эти были из весьма состоятельных родов. Он уже хотел было закурить свою любимую сигару «Ост-Индия», как на огромную сцену в центре площади вышел одетый в парадную форму глашатай и не без помощи мощных динамиков продекламировал на всю площадь: - Парад принимают: Его Величество Император Всея Руси Алексей Николаевич. Его Сиятельство виконт Ланкастерский, генерал третьей танковой армии Британской Империи, Джошуа О’Брайан. Его Сиятельство князь Липецкий, генерал первой гвардейской мотострелковой армии Василий Фролов. Бригадный генерал второй армии инфантерии вооруженных сил Французской Республики Клод Монтерье. На сцену вышли означенные персоны при наиполнейшем параде. Император вышел последним и, как полагается согласно традиции парада, был облачен в скромный белый мундир, который только подчеркивал его величие на фоне показного генеральского шика. Двое интендантов натянули позади этой представительной делегации огромный флаг Антанты, тем временем оркестр прекратил играть «Марш Победы». На площади воцарилась благоговейная тишина. - Граждане Империи! - громогласно произнес Император. - Прежде чем мы отпразднуем победу, я прошу вас почтить память павших в этой войне минутой молчания. Казалось, его голосу даже не нужен был микрофон. Было ли это заслугой звукооператоров или действительно так высока была его власть, толпе оставалось только гадать. За сценой поднялась огромная белоснежная стела с пылающим Огнем Памяти. Ровно минуту многотысячная толпа сохраняла гробовую тишину, а потом зрители услышали нарастающие звуки музыки, которую доносили мощные динамики, расположенные по периметру площади. То начинала разгораться величественная симфония «1812» Петра Чайковского. - Начать парад, посвященный 40-летию победы Антанты в Колониальных Войнах! – произнес Алексей. После чего он вместе с генералами сел на трибуну, которую соорудили там же на сцене. Поскольку генералы пока что не проронили ни слова, Стас догадывался о пафосной речевой пятиминутке, которая ждет зрителей перед салютом. Однако до нее он надеялся увидеть много интересного, в том числе и пару своих творений. Постепенно с кремлевского холма начала спускаться демонстрация военной мощи трехстороннего союза. Впереди, как и положено, шли кавалеристы. С тех пор, как военная доктрина Антанты заболела навязчивой идеей мотострелковых войск, которую продвигал генерал Фролов, и раньше-то небольшой толк в боевом применении кавалерии исчез окончательно, и потому на всю гигантскую военную машину Антанты работало всего три кавалеристских полка. Причем все три исполняли парадные функции. Но исполняли они их, надо сказать, мастерски. Кокарды всадников отливали золотом, поднятые вверх пневмоклинки ярко блестели на солнце, создавая ощущение, что это вовсе не конный авангард огромного парада, а спускающаяся с гор чистая и озорная речушка. Ярко-голубая форма только добавляла энтузиазма писакам, любящим яркие метафоры. Следом пошла пехота, а именно «парадные полки» трех основных армий Антанты. Поскольку форма армии альянса уже двадцать лет как была унифицирована, различить, кто - где помогали флаги, гордо реющие над «этими позерами», как их называл про себя Стас. Надо сказать, что он был отчасти прав. Французы мастерски жонглировали винтовками Ли Энфильд, а британцы - тяжелым вооружением (синхронная переброска пневмопулемета Шпагина-Гаттлинга всегда производила неизгладимое впечатление на публику), ну а Кремлевский Полк устраивал шоу с пневмоклинками. Их выдвижные острия специально для парада были покрашены в цвета знамени Антанты, так что вдоволь намахавшись своими дорогостоящими игрушками, согласно заранее установленному построению они волной подняли клинки кверху и синхронно раскрыли лезвия, тем самым образуя знамя Альянса. Толпа дружно охнула и зааплодировала. Следом пошли БМП «Юрий Долгорукий». Пузатые, угловатые, остроносые, низкие, о шести колесах, они больше напоминали морские броненосцы, нежели мобильный транспорт пехоты. Однако эти чадящие паром монстры развивали до сотни километров на пересеченной местности, а мощный пневмопулемет на крыше и бойницы по бокам делали «Долгорукого» очень колючей добычей для пехоты противника. Парадные БМП были расписаны в цвета стран Антанты. Золотые барельефы на броне подчеркивали могущество мотострелковых войск Альянса. «Долгорукие» прокряхтели по площади, окатив первые ряды паром из трехсотлошадных водородных движков и уступили место массивным танкам «Т-35». Их пресса окрестила «сухопутными Дредноутами». Надо сказать, было за что. Десятиметровые в длину, двухбашенные, со спаренными пушками на каждой из них, эти чудовища грозно и не спеша (а спешить они благодаря двигателям ДВ-200 умели, не смотря на свой размер) прошли мимо зевак. Земля тряслась, а мостовая молила о пощаде. Потому, чтобы от плитки на площади после парада остались хоть какие-то воспоминания, машины ехали по специальному пенобетонному настилу. Когда колонна оказалась в центре площади, Т-35 невероятно быстро и удивительно точно повернули обе башни влево, на толпу. Стас улыбнулся, в свое время группа под его руководством проектировала сервоприводы для тогда еще «перспективного танка прорыва». Колонна остановилась и дала залп поверх голов зрителей. Дамы по соседству со Стасом упали в обморок, а мопс обмочился на синее платье сраженной танковой мощью Антанты хозяйки. Но вместо боевых снарядов на толпу обрушился салют из красно-бело-синего конфетти. Танки деловито зафыркали движками и, под испуганно-радостный визг толпы, как можно скорее удалились с площади, уступая место колонне самоходной дальнобойной артиллерии «Герцог». Английские инженеры явно страдали комплексами, отметил про себя Стас, ибо иначе длину ствола объяснить сложновато. Однако как автор проекта «Голиаф II» он определенно не имел права судить о таких вещах. Замыкали колонну бронетехники полки внедорожников «Лэнд Ровер», «Рено» и «Руссо-Балт». Быстро пролетев в сторону набережной, они успели только посигналить зрителям и оставить после себя огромное облако водяного пара. Как только оно рассеялось, на землю пала тень двух десятков дирижаблей. Успевшие присесть на окрестные церкви птицы вздохнули с колоссальным облегчением, и лишний раз поблагодарили природу за свой пусть и скудный, но, порой, помогающий выживать мозг. Флагманом, закрывая полуденное солнце, шел колоссальных размеров транспортник «Голиаф II». Все сотрудники КБ Циолковского словно по команде зааплодировали. Поднявшиеся с земли дамы, отряхивая шляпы и охая на непослушного мопса, завистливо поглядывали в сторону безумно счастливых, но весьма неряшливых инженеров. Сопровождали воздушную флотилию самолеты-«этажерки» типа биплан и геликоптеры Сикорски Си-17, которые шли в арьергарде. Две последние машины несли пятидесятиметровое знамя Антанты. Когда стрекот вертолетов и шум турбореактивных движков дирижаблей стих вдалеке (маломощные самолетные движки просто не было слышно в общем грохоте), из динамиков грянуло крещендо «1812». «Герцоги», которые к тому времени уже успели отогнать к набережной и оперативно развернуть, в унисон мелодии дали 40 залпов. В этот же момент по всему городу зазвонили колокола церквей. Толпа недружно закричала «Ура!!», а мужчины в радостном патриотическом порыве подбрасывали в воздух свои шляпы. Кто-то радовался, кто-то пытался докричаться до собеседника, а кто-то садился в белый Руссо-Балт, дабы дать парадный круг по площади. Несомненно, последним был не кто иной, как Император Алексей. Его «Екатерина» вальяжно прокатилась по площади и в конце своей пафосной поездки ушла на гору – в Кремль. Так закончилась основная часть парада и на сцену, которую оперативно освободили от генералов и прочих высокопоставленных лиц начали выходить звезды эстрады. Гольцман объявил сегодняшний день выходным (работа в КБ едва ли подходила под понятие «нормированная») и, откланявшись, удалился. «Пафосной пятиминутки в этот раз, похоже, не будет. Есть время передохнуть и прикончить пару чертежей на работе,» - подумал Белозерский, всеми забытый и покинутый, он докурил «Ост-Индию» и пошел искать свой потрепанный «Петр I» на стоянке Бюро. «Помпезно и величественно, как в приключенческих романах», подумалось ему тогда. ГЛАВА II L'inconnue mystérieuse [1] Домой Стас вернулся чуть живой, казалось, он был выжат, как лимон. Инженер вообще не понимал, как не уснул прямо за рулем. С другой стороны, он был рад, что не дал судьбе возможности лишить мир еще одного гениального инженера. К тому же Стасу казалось, что за ним всю дорогу ехала какая-то машина. «Воображение и чтение Конан Дойла на ночь – это страшно», - отмахнулся инженер от подозрительных мыслей. Он вытащил ключ зажигания из специальной задвижки водородного двигателя, поставил машину на сигнализацию («Хотя кто будет воровать такой антиквариат?», подумал он.) и двинулся к своему домику, который располагался в двух шагах от парковки – на Малой Проломной. Небольшой дом был аккуратно сложен из красного кирпича и напоминал каменную вариацию Теремка. Второй этаж был сделан из дерева с фигурной резьбой: «любит все-таки Гольцман всех эти петушков и прочие штуки», - подумал про себя Стас. Со строительством дома Стасу помог именно глава КБ. Жался родной уголок инженера меж двух многоквартирных семиэтажек походивших на североамериканское панельное безобразие, однако Стаса это даже забавляло. Он очень любил читать очередное произведение Уэллса или Толкина под аккомпанемент очередной перебранки соседей, ему казалось, что их междусобойчики не дадут ему уйти в эти прекрасные миры и приключения с головой. Нельзя ему, работы полно. Глава подразделения, ответственность, препирания с начальством… К тому же почту всегда довозили вовремя, не то что в районы, где стоят только коттеджи. Не без удовольствия он открыл почтовый ящик, предвкушая очередной номер «Популярной Механики» с его статьей о будущем воздухоплавания. Там действительно лежал свежий номер журнала, однако поверх него лежал белоснежный конверт, от которого восхитительно пахло дорогим женским парфюмом. Да пахло так, что этой порции для освежения хватило бы даже крымскому матросу. Он принюхался, запах казался до боли знакомым. Точно! Точь-в-точь какой любила его мать - фиалки. Стасу взгрустнулось. На конверте, который оказался достаточно пухлым, витиеватым, явно женским почерком золотыми чернилами было крупно выведено «Vous êtes menacé d'un danger mortel!». И стояла подпись «L'inconnue mystérieuse». Стас простонал, и лишний раз осознал свою полную ничтожность - в гимназии преподавали только английский. «Что за дьявольщина!», - подумалось ему. Закрыв за собой дверь, он направился в кабинет и, поборов лень своего кота, упорно не хотевшего уступать кресло, а еще, вдобавок, отвалившуюся розетку, уселся за стол кабинета и зажег настольную лампу. - Кой черт расселся, дурак с высшим! За словарем надо сходить. Он вышел из уютного и очень светлого кабинета, на ходу раскурив заранее забитую трубку, которую достал из кармана пиджака, и направился в библиотеку (в которой, как и в любой библиотеке настоящего интеллигента, находились все книги, кроме тех, которые действительно были ему нужны), но остановился на полпути. Под окном в садике он услышал странный шорох. Снова поймав себя на мысли, что меньше стоит читать параноидальную космическую фантастику и совсем уж не стоит принимать очередного кота за инопланетного слизня, он ушел в библиотеку. Снова кот полетел с кресла и, опрокинув лампу, удалился. Лампа была цела, а вот розетка вернулась к своему исходному состоянию. «Эх, Барсик, чтоб тебя без точки опоры», - ворчал инженер в процессе смены лампочки и починки розетки. Надев пенсне, он искал в словаре то, что, видимо, являлось словами, но для Стаса представляло собой просто набор букв. Находя очередное слово, он, не глядя, выписывал его на листок из своей записной книжки. Закончив с последним словом, он оторвался, наконец, от словаря и посмотрел на результат перевода. Да так и ахнул. Конверт недвусмысленно говорил «Вам угрожает смертельная опасность», причем подписан он был «Таинственной Незнакомкой». «Какая ирония», - подумалось инженеру, который как раз вчера «прихлопнул» бульварный роман с таким же названием. Стас вскрыл конверт: в нем он обнаружил письмо на древнеанглийском и два билета до Одессы. Между листков лежал сплющенный фантик от мятного «Ригли». - Вот черт возьми! Снова идти в библиотеку? Простонав Стас встал, снова сходил в библиотеку, и снова поработал дармовым автоматическим переводчиком. Когда инженер наконец-таки отложил потухшую, ставшую горькой трубку и пенсне со словарем, он взглянул на листок с результатом. Барсик ласково прыгнул на коленки, наблюдая за расширением глаз своего хозяина. А расширились глаза инженера от текста следующего содержания: «Господин Станислав Белозерский! Они уже идут за Вами попятам, скорее всего, они попытаются поджечь Ваш дом и в суматохе выкрасть у Вас нечто ценное, то есть Вас. Нет, Вы сами не представляете, во что впутались, но мы постараемся вас защитить. Используйте билеты по назначению. P.S. Скорее всего, они уже раскусили Гольцмана. Если Вы не успеете, не стоит винить себя. Его жертва не будет напрасной. P.P.S. И купите «Ригли», а то тут ее днем с огнем. W.B.» Вдруг стекло библиотеки разбилось вдребезги и в дом полетели бутылки с зажигательной смесью. В суматохе инженер спрятался под стол. Потом одумался и, прихватив билеты, он сгреб со стола все чертежи. За пропажу таких штук тайная полиция любой, даже самой демократической державы, снесла бы голову кому угодно. Схватив Барсика под мышку, инженер вышиб, как ему показалось, хлипкое окно кабинета. Большая ошибка. Барсик убежал, а Стасу было больно, чертовски больно. «Супергерой, тоже мне. Книжки меньше умные читай. Инженер, а в свои 25 так ума и не набрался», - полушепотом ворчал он, драпая как ошпаренный до своей колымаги Когда до спасительного «Петра I» оставалось всего ничего, он заметил за собой погоню из четырех бородатых бугаев, однако успел ввалиться в авто (слава богу, это был кабриолет), и, дав по газам, с визгом рванул с места в сторону дома Гольцмана. Оторвавшись от погони, он попытался успокоиться, однако, черт возьми, он не мог успокоиться! Шутка ли, лица преследователей он толком не разглядел, а вот револьверы «Наган» увидел преотлично и мысленно даже успел разобрать: мышление конструктора в стресс проявилось до неприличия ярко. Злой на самого себя, инженер еще раз основательно дал по газам, наплевав на машину и ее плачевное техническое состояние. Авто 20-ти летней давности, не ожидав такой прыти ни от владельца, ни от себя, триумфально заглохло аккурат посреди улицы. Львы на барельефе казанского Пассажа словно бы издевательски улыбались и инженер непечатно выругался. Стас оглянулся назад, но никого не увидел. Видимо эти парни не хотели устраивать погоню с перестрелкой на центральной улице города. Разумный ход, черт подери. На его счастье из-за парада на Большой Проломной почти не было машин, иначе инженер стал бы причиной многокилометровой пробки и попутно узнал бы много нового о себе, своих родственниках и потомках вплоть до седьмого колена от стоящих в заторе водителей. Стас уже не знал, что делать, однако все разрешилось само по себе. Проезжавший мимо пухлый полисмен решил помочь Стасу с авто, попутно рассказав новую порцию городских страшилок, что называется, из первых рук. - Вон, у нас тут вообще странное убийство… пойдет под 25-й, похоже… – сказал полисмен с нескрываемым и искренним ужасом, - Хазана местной синагоги грохнули и дом подожгли! Это инженер Гольцман. Который круизную «Антанту» сделал, знаете его? Его где-то час назад грохнули… в собственном доме, представляете! И как эти уроды дверь взломали? Там два замка было! А дом после этого, ясное дело, подожгли. Так часто делают – это они следы заметают…. Выродки и ублюдки, будем надеяться управление их найдет... Свидетели говорят, в окно кинули зажигательную смесь. В суматохе в доме рылись, правда, мы потушили вовремя, тело хоть целым осталось. Так вот, перед тем, как отрезать ему бороду и перерезать горло, его очень долго пытали. Передней пары зубов вообще нет… Страсть что творится, лет этак 20 ничего подобного в своей практике не припомню… Впервые в жизни молодому инженеру стало по-настоящему страшно, настолько страшно, что его чувства почти никак не отреагировали на известие о гибели единственного дорогого для него человека. Холодный ум инженера говорил четко и ясно – оплакивать успеется всегда, главное чтобы для начала никто не дал повода оплакивать тебя. Практично и холодно. Стас мысленно поежился. Он попросил полисмена отбуксировать его колымагу как можно ближе к Казанскому вокзалу, тот согласился, сказав, что все равно туда едет. В Казани Стаса уже больше ничего не держало. В голове было необычайно пусто, а ум работал необычайно быстро. Это было странное и новое для Стаса ощущение. Одно лишь ему сейчас было понятно как божий день – какая бы дрянь с ним не приключилась, во всем явно замешана эта «таинственная незнакомка» W.B. из Одессы. И именно сейчас, вместо благодарности он ее ненавидел. Он не мог сказать почему, но мыслей об этикете при планировании разговора с этой дамой у него не возникало ни на минуту. Холодный расчет и движение к цели, правда, неизвестно пока еще какой, превратили на определенное время Стаса в некое подобие отточенного механизма. Логика говорила ему: прежде чем двигаться – надо починить авто, после чего найти виновных и выбить из них если не дух, то хотя бы крупицы информации. Он в два счета вернул к жизни свой драндулет, который полисмен отцепил в конце Правобулачной, и, кряхтя глушителем, поехал в сторону центрального вокзала. Однако на ярмарочной площади водородный двигатель «Посейдон-1», который помнил еще живого и вполне здорового императора Николая II, приказал долго жить. Стас уже было решил снова пустить в ход свои профессиональные знания, правда, когда он увидел слетевшую муфту распределителя жидкости, делать это расхотелось. В растерянности он отошел от авто и начал нервно расхаживать вокруг фонтана в центре площади. Он достал из кармана брюк помятую сигарную коробку «Ост-Индии». При этом вниз посыпалась рублевая мелочь и злополучное письмо. Не найдя в других карманах спичек, раздосадованный инженер не вынимая из зубов сигары начал собирать свое добро. Не глядя рассовав мелочь по карманам, он сжал в руке письмо и готов был порвать его то ли от гнева, то ли от безысходности, ведь он не знал куда идти. Вдруг у вокзала уже ждали добрые и готовые подсказать дорогу смуглые бугаи? Он одумался и крепче сжал конверт. «Идти в органы? Бесполезно, контра загребет за милое дело. Секретные письма, инженер опытного полувоенного КБ… Таких берут под стражу сразу и без разговоров», - проносилось в голове Стаса, - «Возвращаться толком некуда, и друзей… Никого… Думай Стас, думай…» Он присел у фонтана с ухмыляющимися архангелами и попытавшись собраться с остатками мыслей снова развернул конверт и стал рассматривать письмо. Смеркалось. Покрутив послание, помятое и пропахшее фиалками напополам с потом, он обнаружил на обороте всего два слова. Написаны они были по-английски, уверенным, неопрятным и крупным мужским почерком: «свет», и «метро». Инженер механически пошел на свет, исходивший от фонаря у станции метро «Кремль». Спустившись по эскалатору и прижавшись к стене у ярко красного таксофона, который местные муниципальные власти дружески «одолжили» у Лондона, он оглянулся и на секунду его ослепил подвесной фонарь общего освещения. Стас посмотрел на письмо еще раз, в надежде найти еще одну подсказку. Как ни странно, она там появилась. На обратной ст
|
