Механизмы взаимовлияний

Для обсуждения проблем взаимовлияния литератур важно понятие диалогичности, разработанное М.М.Бахтиным. Диалогичность - это открытость сознания и поведения человека окружающей реальности, его готовность к общению "на равных", дар живого отклика на позиции, суждения, мнения других людей, а также способность вызывать отклик на собственные высказывания и действия. Доминирующее начало человеческого существования, по Бахтину, межличностная коммуникация ("Быть - значит общаться"). Между отдельными людьми и их сообществами, народами, культурными эпохами устанавливаются постоянно видоизменяющиеся и обогащающиеся "диалогические отношения", в мир которых вовлекаются высказывания и тексты [223, с. 67].

Почему и в каких условиях в определённых культурных ситуациях чужой текст делается необходимым?

В.Б.Шкловский и Ю.Н.Тынянов доказали, что процесс воздействия текста связан с его трансформацией. Из этого вытекало, что даже внутри одной и той же культуры, для того чтобы стать активным участником в процессе литературной преемственности, текст должен из знакомого и "своего" превратиться, хотя бы условно, в незнакомый и "чужой".

Словацкий литературовед Д.Дюришин (Пuri in, 1929-1998) обосновал точку зрения, согласно которой между взаимодействием различных текстов внутри национальной литературы и текстами разных литератур, с точки зрения механизма контакта, нет существенной разницы.

М.Ю.Лотман подчеркнул, что в недрах цивилизации идёт два встречных процесса. С одной стороны, нуждаясь в "партнёре", культура постоянно создаёт собственными усилиями этого "чужого", носителя другого сознания, иначе кодирующего мир и тексты. Этот образ проецируется на вне её лежащие культурные миры (вспомним, что сравнительно недавно Россия представлялась европейцам северной страной с медведями, гуляющими по центральным улицам). С другой стороны, для того чтобы общаться с внешней сферой, культура должна "интериоризировать" её образ внутрь своего мира. Как настороженно ни присматриваемся мы к "чужому", это присматривание невольно и подсознательно вводит "своё" в круг "чужого", незаметно подготавливая сближение с ним (в пример можно привести любую шокирующую экстрамодную тенденцию). М.Ю.Лотман отмечает диалектическое противоречие указанного феномена: достигаемая коммуникативная лёгкость связана с утратой определённых - и часто наиболее ценных - качеств копируемого внешнего объекта [152, с. 610]; грубо говоря, перекодировка объекта зачастую ведёт к его упрощению.

Вспомним об особой популярности в России на рубеже XIX-XX веков восточных вероучений, по своим основным положениям диаметрально противоположных христианству. Подавляющее большинство художественных текстов на эту тему представляло собой своеобразные этнографические зарисовки с обилием географических названий и имён восточных богов. Значение экзотических терминов чаще всего раскрывалось самим автором в сносках. Один из самых известных примеров - стихотворение "На журчащей Годавери" В.Я.Брюсова, в котором описывается эпизод гадания индусских женщин. В тексте упоминаются река Годавери, повелитель страсти Кама, олицетворение губительного аспекта божественной энергии Кали, а также храмовая танцовщица баядера - всё очень абстрактно и приблизительно. В стихотворении К.К.Романова "Будда" рассказывается о праведнике, который проводит долгие годы на скале в молитве, " Ждёт безмолвия Нирваны / И забвения всего, / В чём отрада человека / И страдание его ". Чуждое для поэта учение вбирает черты христианской религии: это очевидно при анализе произведения, в котором рисуется образ Создателя, проводится близкая православию идея непосредственного общения с Богом, воспроизводится ритуал молитвы, мало соответствующий пути познания Будды.

Дешифровка "чужого" в системе привычных кодов не единственный результат культурного контакта. Возможно и противоположное: переименование себя в соответствии с наименованием, которое даётся внешним партнером по коммуникации. Так, кличка, полемически даваемая оппонентом, может узурпироваться и включиться в "свой" язык, соответственно теряя уничижительную и приобретая положительную оценку. "Всякая полемика требует общего языка между противниками - в данном случае таким языком становится язык противника, но одновременно он подвергается культурной аннексии Аннексия (от лат. annexio - присоединение) вид агрессии, насильственное присоединение (захват)., что влечёт за собой семиотическое обезоруживание другой стороны" [152, с. 612]. Например, самоназывание школы В.Г.Белинского "натуральная школа" было изобретено "Северной пчелой" Ф.В.Булгарина и использовалось сначала как унижающее. Наименование "трансцендентализм" было брошено в насмешку каким-то американским репортёром и подхвачено членами клуба Р.У.Эмерсона (Emerson, 1803-1882). Термин "реализм" был введён противниками французского писателя Шанфлёри (Champfleury: псевдоним, настоящее имя - Жюль Франсуа Феликс Юссон (Husson), 1821-1889), произведения которого обвинялись в приземлённости и серости.

"Динамизм сознания, - пишет М.Ю.Лотман, - на любых культурных его уровнях требует наличия другого сознания, которое, самоотрицаясь, перестает быть "другим" - в такой же мере, в какой культурный субъект, создавая новые тексты в процессе столкновения с "другим", перестаёт быть собою. Разделить взаимодействие и имманентное развитие личностей или культур можно только умозрительно. В реальности это диалектически связанные и взаимопереходящие стороны единого процесса" [152, с. 612].

Вопрос об обусловленности - своевременности - усвоения "чужого" текста внутренними причинами до сих пор остаётся спорным.

Так, Г.В.Плеханов в своё время постулировал, что "влияние литературы одной страны на литературу другой прямо пропорционально сходству общественных отношений этих стран" [189, с. 210].

В.М.Жирмунский доказывал, что, "если бы влияние классического писателя прошлого было ограничено пределами литературы, имеющей одинаковую с ним социальную базу, влияние Шекспира на романтиков было бы вообще невозможно. Ещё меньше можно было бы говорить о жизни Шекспира в веках, то есть о влиянии его на литературу разных направлений, времён и народов..., о судьбе наследия Гёте в русской литературе на разных этапах её исторического развития, о "Цицероне в смене веков"... Между тем в богатом и сложном, а иногда исторически противоречивом наследии великих классиков прошлого писатели, принадлежащие к разным литературным направлениям и различным общественным группам, в разные исторические эпохи могут находить те или иные аспекты и элементы, созвучные их современности и необходимые им при решении тех или иных актуальных творческих задач" [85, с. 82].

В связи с этим Ю.Л.Оболенская обратила внимание на тот факт, что классическое художественное произведение является единой культурной и саморазвивающейся системой, преодолевает временные границы эпохи своего создания и оказывается наделённым неисчерпаемыми смысловыми возможностями. А интерпретаторы, обогащая шедевр новыми смыслами, одновременно "отрывают его от корней"; перенос произведения в новый культурно-исторический контекст лишает его собственного контекста эпохи, что неизбежно приводит к сужению смысла [182, с. 568].

В.М.Жирмунский не отрицает, что мера творческого осмысления и переосмысления наследия прошлого заложена в объективных, исторически обусловленных особенностях самого произведения, что теоретический интерес и творческая симпатия заимствующей литературы к тем или иным аспектам поэтического наследия писателя отличаются на разных этапах её развития.

А.Н.Веселовский в исследовании "Разысканиях в области русского духовного стиха" (1879-1891) сформулировал свою знаменитую теорию встречных течений: "Объясняя сходство мифов, сказок, эпических сюжетов у разных народов, исследователи расходятся обыкновенно по двум противоположным направлениям: сходство либо объясняется из общих основ, к которым предположительно возводятся сходные сказания, либо гипотезой, что одно из них заимствовало своё содержание из другого. В сущности, ни одна из этих теорий в отдельности не приложима, да они и мыслимы лишь совместно, ибо заимствование предполагает в воспринимающем не пустое место, а встречные течения, сходное направление мышления, аналогические образы фантазии. Теория "заимствования" вызывает, таким образом, теорию "основ", и обратно..." [37, с. 119].

То есть, чтобы влияние стало возможным, должна существовать потребность в таком "идеологическом импорте", необходимо существование аналогичных тенденций развития, более или менее оформленных, в данном обществе и в данной литературе. "Влияние чужого элемента, - доказывал учёный, - всегда обусловливается его внутренним согласием с уровнем той среды, на которую ему приходится действовать. Всё, что слишком резко вырывается из этого уровня, останется непонятым или поймётся по-своему, уравновесится с окружающей средой. Таким образом, самостоятельное развитие народа, подверженного письменным влияниям чужих литератур, остаётся ненарушенным в главных чертах: влияние действует более в ширину, чем в глубину, оно более даёт материала, чем вносит новые идеи. Идею создаёт сам народ, такую, какая возможна в данном состоянии его развития" [36, с. 40].

Лаконичную формулировку предложила современная исследовательница Г.Г.Ишимбаева: "В каждую эпоху актуализируются те содержательные, идейные и поэтические аспекты, которые оказываются наиболее созвучны времени и личным этико-эстетическим воззрениям писателя" [101, с. 8].

Однако в рассматриваемой концепции есть уязвимые места. В частности, М.Ю.Лотман указал на провиденциализм Провиденциализм (от лат. providential - провидение) теологическое истолкование исторического процесса как осуществления замысла Бога., финалистичность подобных построений, поскольку литературный процесс при этом мыслится как направленный к некоторой определённой, известной исследователю точке. Соответственно, само предположение о том, что он мог иметь в себе какие-то коренные возможности иного типа, оставшиеся нереализованными, не допускается.

Согласно концепции М.Ю.Лотмана, "на самом деле наблюдается прямо противоположный процесс: каждый новый шаг культурного развития увеличивает, а не исчерпывает информационную ценность культуры и, следовательно, увеличивает, а не уменьшает её внутреннюю неопределённость, набор возможностей, которые в ходе её реализации остаются неосуществленными.

Такое вторжение резко повышает внутреннюю неопределённость всей системы, придавая скачкообразную неожиданность её следующему этапу. Однако, поскольку культура - самоорганизующаяся система, на метаструктурном уровне она постоянно описывает самое себя (пером критиков, теоретиков, законодателей вкуса и вообще - законодателей) как нечто однозначно предсказуемое и жёстко организованное. Эти метаописания, с одной стороны, внедряются в живой исторический процесс, подобно тому как грамматики внедряются в историю языка, оказывая обратное воздействие на его развитие. С другой стороны, они делаются достоянием историков культуры, которые склонны отождествлять такое метаописание, культурная функция которого, состоит в жёсткой переупорядоченности того, что в глубинной толще получило излишнюю неопределённость, с реальной тканью культуры как таковой. Критик пишет о том, как литературный процесс должен был бы идти" [152, с. 613].

Вопросы и задания для самостоятельной работы

1. В чём сущность концепции диалогичности, разработанной М.М.Бахтиным?

2. Приведите примеры "экстериоризации" и "интериоризации" образов культуры.

3. Как вы думаете, действительно ли перенос произведения в новый культурно-исторический контекст неминуемо ведёт к сужению смысла? Или возможны другие варианты?

4. Почему теория встречных течений, сформулированная А.Н.Веселовским, оказала столь ощутимое воздействие на компаративистику?

5. Прочитайте фрагмент из работы А.Гениса "Вавилонская башня". Подтверждением чьей позиции могла бы стать приведённая цитата?

"Природа не терпит пустоты, человек - хаоса. Наше сознание устроено таким образом, что мы воспринимаем окружающее только тогда, когда оно укладывается в какую-нибудь историю...

Истории могут меняться, устаревать, умирать, возрождаться, они могут сосуществовать, соперничать, враждовать, высмеивать друг друга. Невозможно только одно - жить без "истории" вовсе, ибо из неё и состоит наша действительность: реальность - это история, которую мы себе рассказываем.

Смена эпох - это смена "историй". Раньше ее писал миф, потом - церковь. Последние три века нашу историю писала наука, поэтому учёные, в первую очередь обладатели точных знаний, - жрецы реальности, хранители фундаментальных образов, на которых покоится наша картина Вселенной" [56, с. 24].

Литература: 36, 37, 56, 85, 149, 152, 182, 189, 201, 223.