Аргумент от культурных различий

 

Культурный релятивизм – это теория о природе морали. На первый взгляд, она кажется вполне правдоподобной. Однако, как и все такие теории, она может быть подвергнута рациональному анализу; и когда мы проанализируем культурный релятивизм, то увидим, что он не настолько правдоподобен, как сначала кажется.

Первое, на что нужно обратить внимание, это то, что в сердце культурного релятивизма – определённая аргументация. Стратегия, используемая культурными релятивистами заключается в том, чтобы на основании фактов о различии культурных представлений обосновывать некоторый вывод о статусе морали. Так, нас приглашают принять следующую линию рассуждений:

 

(1) Греки верили, что неправильно есть мёртвых, в то время как каллатии верили, что правильно есть мёртвых.

(2) Поэтому, поедание умерших не является ни объективно правильным, ни объективно неправильным. Это всего лишь вопрос мнений, которые варьируют от культуры к культуре.

 

Или, по другому:

 

(1) Эскимосы не видят ничего плохого в детоубийстве, в то время как американцы считают детоубийство аморальным.

(2) Поэтому инфантицид ни объективно правилен, ни объективно неправилен. Это всего лишь вопрос мнений, которые варьируют от культуры к культуре.

 

Ясно, что эти аргументы являются вариациями одной фундаментальной идеи. Они оба – частные случаи более общего аргумента, который гласит:

 

(1) Различные культуры имеют различные моральные коды.

(2) Поэтому не существует объективной «истины» в морали. Правильное и неправильное – это всего лишь вопрос мнений, которые варьируют от культуры к культуре.

 

Мы можем назвать это Аргументом от Культурных Различий. Для многих людей он очень убедителен. Но является ли он корректным аргументом с точки зрения логики?

Он таковым не является. Проблема в том, что заключение, на самом деле, не следует из посылки – то есть, даже если посылка верна, заключение всё-таки может быть ложным. Посылка касается того, во что люди верят: в некоторых обществах в одно, в других – в другое. Вывод, однако, касается того, что есть на самом деле. Беда в том, что такое заключение логически не следует из такой посылки.

Рассмотрим снова пример с греками и каллатиями. Греки верили, что неправильно поедать умерших; каллатии – что правильно. Следует ли единственно из факта разногласий, что нет объективной истины в этом вопросе? Нет, не следует; ибо может быть так, что эта практика объективно правильна (или неправильна) и что та или другая сторона просто была в заблуждении.

Чтобы это стало яснее, рассмотрим совершенно иной вопрос. В некоторых обществах люди верят, что земля плоская. В других, таких, как наше, люди верят в то, что земля (приблизительно) сферической формы. Следует ли, единственно из факта разногласий, что нет «объективной истины» в географии? Конечно, нет; мы никогда не пришли бы к такому выводу, потому, что понимаем, что в своих представлениях о мире члены некоторых обществ могут просто ошибаться. Нет оснований полагать, что если земля круглая, то все должны об этом знать. Сходным образом, нет оснований полагать, что если есть моральная истина, то она должна быть известна каждому. Фундаментальная ошибка в Аргументе от Культурных различий в том, что он пытается придти к содержательному заключению о предмете (морали) на основании только того факта, что люди имеют о нём не соглашаются.

Важно понимать природу высказанной здесь идеи. Мы не утверждаем, (во всяком случае, пока) что вывод аргумента ложен. Что касается всего сказанного здесь, это всё ещё открытый вопрос – верно ли это заключение. Мы делаем здесь чисто логическое утверждение и говорим, что заключение не следует из посылки. Это важно, потому что для того, чтобы определить, верно ли заключение, нам нужны аргументы в его пользу. Культурный релятивизм предлагает данный аргумент, но он, к сожалению, оказывается ложным. Так что он не доказывает ничего.

 

2.4. Следствия принятия культурного релятивизма всерьёз

 

Даже если Аргумент от Культурных Различий некорректен, культурный релятивизм может быть верен. Если это так, то что будет следовать из этого?

В процитированном выше отрывке, Вильям Грэм Самнер резюмирует сущность культурного релятивизма. Он утверждает, что нет иной меры правильного и неправильного, кроме стандартов чьего-либо общества: «Понятие правильного – в обычаях народа. Оно не за пределами их, не независимого происхождения, и не привнесено для того, чтобы проверять их. Всё, что ни есть в обычаях народа, правильно».

Предположим, мы примем это всерьёз. Какими будут некоторые из последствий?

 

1. Мы не сможем более утверждать, что обычаи других обществ в моральном плане хуже наших. Это, конечно, одна из главных идей, подчёркиваемых культурным релятивизмом. Нам пришлось бы прекратить осуждать другие общества только за то, что они не такие как мы. Пока мы сосредоточиваем внимание на некоторых примерах, таких, как погребальные практики греков и каллатиев, это может показаться утончённым, просвещённым подходом.

Однако нам пришлось бы прекратить критику и других, в том числе малоприятных практик. Предположим, некоторое общество начинает войну с соседями с целью захвата рабов. Или, предположим, общество чрезвычайно антисемитское, и его лидеры поставили своей целью уничтожить евреев. Культурный релятивизм не позволит нам утверждать, что какая-либо из этих практик порочна. Мы даже не сможем сказать, что общество, терпимое к евреям лучше, чем антисемитское, ибо это подразумевает некий транскультурный стандарт сравнения. Неспособность осудить эти практики не кажется «просвещённой»; напротив, рабство и антисемитизм кажутся злом, где бы они ни имели место. Тем не менее, если мы принимаем культурный релятивизм всерьёз, нам придётся признать, что эти общественные практики также наделены иммунитетом от критики.

 

2. Мы можем решить, правильны действия или неправильны, просто посмотрев на нормы нашего общества. Культурный релятивизм предлагает простой тест на правильность и неправильность: всё, что нужно сделать, это спросить, находится ли действие в соответствии с кодом общества. Предположим, житель Южной Африки интересуется, правильна ли морально проводимая его страной политика апартеида – жесткой расовой сегрегации. Всё, что он должен сделать, это спросить соответствует ли эта политика моральному коду его общества. Если да, то беспокоиться не о чем, по крайней мере, с моральной точки зрения.

Это следствие культурного релятивизма тревожно, потому что немногие из нас думают, что код нашего общества абсолютно совершенен: мы можем представить себе пути его улучшения. Но культурный релятивизм не только запрещает нам критиковать коды других обществ; он не даёт нам критиковать и своё. В конце концов, если правильное и неправильное культурно относительны, это должно быть верно и для нашей культуры в той же степени, как и для других.

 

3. Идея морального прогресса будет поставлена под сомнение. Обычно мы думаем, что, по крайней мере некоторые изменения в нашем обществе были к лучшему. (Некоторые, конечно, могли быть изменениями к худшему). Рассмотрим следующий пример: на протяжении большей части истории Запада место женщины в обществе было поставлено в очень узкие рамки. Женщины не могли иметь собственности; они не могли голосовать или занимать политические должности; за немногими исключениями они не могли иметь оплачиваемой работы; и обычно они были под почти полным контролем своих мужей. Не так давно многое из этого изменилось, и большинство людей считают это прогрессом.

Если культурный релятивизм верен, то имеем ли мы право думать об этом как о прогрессе? Прогресс означает замену одного способа делать вещи лучшим способом. Но на основании какого критерия мы оцениваем новые пути как лучшие? Если старые были в соответствии с нормами того времени, то культурный релятивизм скажет, что это ошибка – судить их по стандартам другого времени. Общество восемнадцатого века было, в сущности, другим обществом по сравнению с тем, в котором мы живём сейчас. Сказать, что мы добились прогресса, предполагает суждение о том, что современное общество лучше, а это именно то транскультурное суждение, которое, согласно культурному релятивизму, недопустимо.

Нам придётся пересмотреть и наше представление о социальных реформах. Реформатор, такой, как, например, Мартин Лютер Кинг-младший стремится изменить своё общество к лучшему. В рамках наложенных культурным релятивизмом ограничений, это может быть сделано только одним способом. Если общество не живёт в соответствии со своими собственными идеалами, мы можем посчитать, что реформатор действует на благо ему: идеалы общества – это стандарты, на основании которых мы оцениваем пользу его или её предложений. Но этот «реформатор» не может ставить под сомнение сами идеалы, поскольку эти идеалы, по определению, правильны. Таким образом, согласно культурному релятивизму, идея реформы имеет смысл только в очень узких рамках.

Эти три следствия из культурного релятивизма привели к тому, что многие мыслители отвергли его как нечто неправдоподобное. Имеет смысл, говорят они, осуждать некоторые практики, такие как рабство и антисемитизм, где бы они ни имели место. Имеет смысл думать, что наше общество добилось некоторого морального прогресса, признавая, в то же время, что оно всё еще несовершенно и нуждается в реформах. Поскольку культурный релятивизм утверждает, что данные суждения бессмысленны, то, заявляют они, он не может верным.