РЕАЛИЗАЦИЯ И ПРОСВЕТЛЕНИЕЗавершение сложных ритуалов, визуализаций и внутренних йог буддийской Тантры — заключительное состояние реализации — приходит как свежее дуновение ветра в пустом небе. Окончательное достижение, наступающее после всех сложных визуализаций, — это божественная простота, способность быть естественным и полностью присутствовать в каждый миг в состоянии изначальной ясности. В буддийской Тантре достигли просветления многие женщины. Их описания состояния просветления можно найти в виде тантрических песен, спонтанных восхвалений просветленной осознанности, которые были пропеты или произнесены как стихи и записаны кем-то из присутствовавших. Одни песни просты и описательны, в других используются метафоры, а третьи прибегают к загадочным или парадоксальным выражениям. В индийской литературе буддийской Тантры термин маха-мудра используется для обозначения абсолютного, просветленного состояния ума. Именно это естественное состояние присутствует в каждый миг восприятия, но не налагает никакой мелены рассудка или эмоций, которая затмила бы ясность следующего мига восприятия. Нигума, легендарная основательница линии шангпа (shangs-pa), написала (или процитировала) несколько кратких сочинений по Махамудре. Ее комментарий, озаглавленный «Махамудра как спонтанное освобождение», сочетает в себе описание и наставление, поскольку она учит, как пребывать в этом состоянии бдительной расслабленности: Ничего не делай умом — Пребывай в подлинном естественном состоянии. Собственный однонаправленный ум и есть Тело Дхармы (Дхармакайя). Ключ — созерцать так, не отклоняясь; Испытай переживание великого безграничного равенства. Как на окенской глади Возникают и в ней же исчезают пузыри, Так и мысли не отличны от конечной реальности, А потому не ищи изъяна, пребывай вольно. Что бы ни возникало, что бы ни происходило, Не хватайся — оставь его на своем месте. Глава четвертая Видения, звуки и предметы — это твой собственный ум; Нет ничего, кроме ума. Ум запределен крайностям рождения и смерти. Природа ума, осознанность, Наслаждается объектами пяти чувств, но Не отклоняется от реальности. В состоянии вселенского равновесия Нет ничего, что следует отвергать или применять, Нет ни практики медитации, ни периода после нее. Нигума дает описание состояния бдительного покоя ума. Она подчеркивает, что, хотя ум не вовлекается в рассудочное мышление, Махамудра — это не пустое, ничем не наполненное состояние. Пять чувств продолжают воспринимать свои объекты, а мысли — спонтанно всплывать, как пузыри пены на поверхности волн, чтобы затем с той же легкостью исчезнуть. Можно оставаться в этом состоянии до тех пор, пока не начнешь пытаться ухватить непрерывный поток разнообразных переживаний. Оставить мысль или ощущение «на своем месте» означает, что нужно позволить ему оставаться как есть, поскольку оно длится лишь миг, если не удерживать его суждениями и оценками, не страшиться его, силясь принять или отвергнуть. Этот процесс можно сравнить с состоянием, когда безмятежно лежишь на речном берегу и наблюдаешь, как выпрыгнет из воды рыбка, сверкнет в лучах солнца и, грациозно изогнувшись, нырнет обратно. Здесь нет никакой нужды заниматься умственным диалогом о достоинствах и недостатках этой рыбки, проявлять по отношению к ней какие-то эмоции или прыгать в воду, пытаясь ее поймать. Когда рыбка скрылась из виду, она также должна пропасть и из ума. А потому Нигума дает наставление: «ничего не делай умом». Нигума утверждает, что, перенеся внимание от мимолетных порождений ума на сам не рождающийся и не исчезающий ум, можно найти позицию, при наблюдении с которой видишь череду преходящих ощущений. Тот, кто достигает такого состояния, не испытывает никакого перехода от формального занятия медитацией к обыденной жизни, потому что возросшая ясность, которая обретена благодаря медитации, становится неотъемлемой частью обычного повседневного сознания. «Песни свершения», которые пели йогини на своих тантрических пиршествах, представляют собой праздник поэтических выражений просветленного состояния. Многие из этих песен были исполнены на тантрических пиршествах, на которых присутствовали исключительно женщины; иногда среди них был один мужчина. Одно из собраний обязано своим появлением пиршеству, проводившемуся в Шитаване, расположенном в Бихаре — месте сожжения трупов, — одном из самых известным мест тантрических встреч. Согласно колофону, одна из йогини, имя которой было Блаженная Пожирательница Трупов, устроила пиршество, на котором присутствовали тридцать пять «высоких йогини, постигших абсолютную реальность» (дхатвишвари, букв, «царицы пространства»). После внешних подношений божеству Блаженная Пожирательница Трупов раздала участницам «внутреннее подношение» — виноградное вино — и попросила каждую из них спеть песню свершения, выразив свое прозрение абсолютной реальности. Легко вообразить себе эту картину далекого прошлого, которая разыгрывалась в холмах Бихара, вырисовывающихся на фоне розово-фиолетового закатного неба, украшенного лунным серпом. Женщины, опьяненные духовным экстазом, радовали друг друга спонтанными песнями, выражающими глубокое прозрение. Подобная же картина происходила на пиршестве, устроенном дакинями в месте сожжения трупов Аттахаса; оно тоже подарило Тибетскому канону свою антологию. На этой встрече присутствовала двадцать одна в высшей степени духовно совершенная женщина; их песни свершения представляли собой метафорические и парадоксальные «символы дакинь» (дакини-нимитта: dakinl-nimitta). Краткие и освежающе яркие, эти песни передают дух просветленных прозрений и свершений этих женщин. На одном из пиршеств дакини по имени Камбала (Kambala) спела песню, которая содержит в себе квинтэссенцию столетий метафизических поисков: КЬЕ ХО! О чудо! В сердце пробуждается лотос — Сияющий цветок не знает грязи. Откуда же его цвет и благоухание? Разве нужно их отвергать или добиваться? Ее песня выражает одно из философских положений Махаяны в образной форме, поэтической, но рационалистически точной. Дакини обращается к понятию татхагатагарбхи (tathagatagarbha) — учению о том, что чистое семя состояния будды пребывает в сердце каждого существа, — сравнивая состояние будды с лотосом, таящимся в глубине сердца. Согласно воззрению Тантры, едва лишь возникнув, чувственные ощущения и эмоции обладают блаженной исконной ясностью, но ее сразу же затмевает прикрепление ярлыков и оценок, которые заслоняют блаженную ясность истока переживания. Ясность состояния будды никогда не бывает запятнана мыслями и эмоциями, как цветок лотоса не затрагивает грязь, питающая его корни. Мысли и эмоции — это цвет и благоухание ума, а потому нет никаких причин их отвергать или принимать: следует только отметить для себя их непостижимое мимолетное существование. Нет никакой нужды не допускать возникновения мыслей или стараться с помощью медитации направить их в нужное русло. К тому времени, когда практикующий достигает уровня Махамудры, он уже освоил многие практики медитации. Теперь настало время прямо пережить истинную природу ума. Во многих из созданных женщинами песен свершения говорится об иллюзорной природе эмпирического мира. В поэме, автор которой женщина по имени Блаженный Алмаз, говорится, что мир реально вовсе не существует так, как его воспринимают: КЬЕ ХО! О чудо! Всё, что видишь или слышишь, Что обдумываешь и ощущаешь — мириады вещей, — Лишь отражения В ясной мудрости ума: Пустые, они вовсе не существуют! Блаженный Алмаз сравнивает эмпирический мир с отражениями в зеркале. Хотя мириады объектов и людей отражаются в зеркале, там они не существуют. Подобным образом мир обычного восприятия на самом деле есть мир отраженный, развертывающийся на сцене человеческого ума; действующие лица, декорации и сюжет определяются чувствами человека, его характером, лингвистическими категориями и культурным воспитанием. Просветленный ум становится ясным зеркалом мудрости, точно отражающим всё, что бы перед ним ни явилось. Сама его ясность уничтожает двойственность «ума здесь» и отдельных от него, материализуемых, конкретных «вещей там». Если объекты не населяют так называемый внешний мир, где же развертывается эта завораживающая иллюзия? Одна из песен женщины по имени Трилистник посвящена этой теме: Кто произносит звуки эха? Кто рисует образы в зеркале? Где происходят зрелища сновидения? Никто! Нигде! Такова природа ума! Эти стихи привлекают внимание к невозможности указать источник и местоположение феноменального мира. Даже ум не является творцом или местом переживания, потому что он не больше, чем внешний мир, является независимым источником воспринимаемого. Никто и ничто не производит звук эха и не рисует образы в зеркале. Они возникают вследствие сложного взаимодействия причин, и просветленная способность познать позволяет понять это тонкое переплетение взаимозависимости. Понимание иллюзорной природы всего воспринимаемого — мощный растворитель привязанности: ведь проснувшись, человек уже не питает привязанности к тому, что увидел во сне. Он не застраховывает драгоценности, приобретенные в сновидении, не бежит за водой, чтобы погасить огонь, пылавший в сновидении, и не будет днем заниматься сгребанием листьев, опавших в сновидении. Он понимает, что всё это в конечном счете нереально. Точно так же, если понять, что объекты бодрствующего сознания — это просто порождения личного или коллективного воображения, то станешь меньше поглощен ими. Так начинаешь осознавать исконное совершенство, лежащее за пределами двойственного принятия и неприятия, как поется в песне женщины по имени Победоносный Ум: КЬЕ ХО! О чудо! Пустота с помощью творческой энергии осознанности Творит волшебное зрелище того, что не рождено, но явилось. Не принимай и не отвергай то, что совершенно как оно есть, — Не нахожу причин что-то в нем изменять! Другая женщина, чтобы описать, как мысли возникают, не затрагивая исходную ясность ума, использует метафору облаков в небе: КЬЕ ХО! О чудо! Волшебные проявления появляются в небе Благодаря действенности самого неба, Возникая сами собой из его состояния, — Не ищи в этом никаких изъянов! Для мыслей естественно возникать, как для облаков естественно собираться в небе. Небо — символ пространства, в котором вещи могут возникать, но само по себе оно не есть действующая причина. Поэтому всё, что возникает в небе, от облаков и радуг до волшебных призраков, которыми полны истории о тантрических практикующих, следует считать лишенными корня, конечной причины, или базиса. Облака, радуги и мысли возникают из чего-то такого, что само по себе, по сути, не существует, и в нем же они исчезают. Нет никаких оснований принимать или отвергать предметы, бытие которых столь эфемерно, спонтанно и невещественно. В поэме дакини по имени Крылья Дыхания говорится, что всё возникает и растворяется таинственным, непостижимым образом: КЬЕ ХО! О чудо! Все вещи лишены основы, как сновидение. Возникающие по стечению обстоятельств, как отражения, Появляющиеся и исчезающие, как пузыри на воде, Лишенные корня и необъятные, как небо! Ее поэма перекликается с классическим анализом философов школы мадхьямака Нагарджуны и Чандракирти, которые показали логическую невозможность воли случая, бытия и небытия. Эта дакини присоединяется к указанным философам, указывая, что способ бытия абсолютно невыразим и непостижим, запределен логическим крайностям бытия и небытия. Отголосок этого анализа — песня Львиноликой дакини: КЬЕ ХО! О чудо! Можешь назвать его «бытием», но его не схватишь! Можешь назвать его «небытием», но ведь возникают разнообразные проявления! Оно — за пределами пространства бытия и небытия! Я его знаю, но не могу указать! Многие из песен женщин содержат наставления по практике Махамудры, признавая парадоксальную природу того, что, в сущности, есть «усилие без усилий». В одной из них сообщается, что «особенность этого пути в том, что его невозможно пройти. То есть высшая форма медитации заключается в том, чтобы не прилагать никаких усилий и ничего не прибавлять к чистому восприятию. В песне женщины Поднимающая Трупы говорится о необходимости направлять на это состояние сосредоточенную внимательность, но вместе с тем утверждается, что»то не медитация в обычном смысле: Не отвлекайся, но и не медитируй; В умении так практиковать заключается искусность. Как это прекрасно, когда мириады переживаний не оставляют никакого следа! Практиковать так — значит быть свободным! Автор песни говорит «не медитируй», потому что это состояние предельно медитации, это «путь без медитации». Он требует расслабленной открытости для всего, что возникает в поле восприятия. На этой стадии нет формальной практики медитации, которую нужно применять, потому что повседневная жизнь становится ареной непрерывных духовных откровений. Ныне «всё — всё! — становится путем освобождения». Тот, кто достиг этого уровня реализации, обнаруживает, что реальность по своей природе полна и завершена. Восприятие ее совершенства происходит само по себе и больше не требует усилий: КЬЕ ХО! О чудо! Великое изначальное осознание — высший путь. Нет нужды идти — это поле таковости; Нет нужды практиковать — и без усилий оно совершенно. Э МА! Поистине счастливы те, кто практикует йогу! Буддийская философия учит, что всё пустотно, то есть лишено собственной реальности. Это верно и по отношению к воспринимаемому миру, и по отношению к мнимому «я», которое его но воспринимает. На стадии Махамудры этот философский принцип подтверждается опытным путем. Признание общей пустотности и себя и других позволяет восприятию проникнуть в танец энергии — искрящуюся, блистающую игру света и цвета, звука и осознания, как по волшебству мгновенно вспыхивающую в открытом пространстве, порожденном одновременным растворением себя и других: КЬЕ ХО! О чудо! Распознай волшебное зрелище разнообразных проявлений Как отражения собственных мыслей. Познай собственный ум как пустой по природе — Нет нужды искать блаженство реальности где-то еще! Эти песни женщин привлекают внимание к главенству ума в формировании переживания, выражая один из центральных постулатов философии йогачары, а именно: качество способности познавать, которым обладает человек, определяет качество его восприятия. На высоком уровне осознания, свойственном Махамудре, чувственное восприятие обретает качество кристальной прозрачности. Для того, кто обрел пробуждение, игра чувственных восприятий украшает состояние чистой осознанности. Перестав быть источником страдания, такие восприятия превращаются в блистательное волшебное зрелище, источник наслаждения: КЬЕ ХО! О чудо! Всё, что является и существует, есть Махамудра, Украшенная объектами пяти чувств. Невозможно ни войти в естественное состояние ни его покинуть — Беги же в долину великого блаженства! Некоторые авторы подчеркивают естественность этого состояния и необходимость пребывать в нем вольно и расслабленно, дабы не нарушить его спонтанную ясность, другие же воспевают пьянящее чувство свободы от темницы эго. Одна женщина сравнивает свою свободу с небесным полетом: Когда видишь то, что увидеть невозможно, Ум становится самоосвобожденным Телом Дхармы. Покинув своего скакуна — телесный ветер, Всадник — ум — парит в небе! Это качество — свободно парить — не поддается никаким рассудочным формулировкам, точно так же, как, по словам одной из женщин, «летящая в небе птица не нуждается ни в какой опоре». Другая женщина в своих песнях выражает упоение невыразимым блаженством этого состояния: КЬЕ ХО! О чудо! Когда переживаешь реальность, Целое небо не может вместить твое блаженство. Можешь ли это выразить? Так говори! Я узрела в высшей степени невидимое! Некоторые авторы просто дивятся неописуемости просветления: КЬЕ ХО! О чудо! Не постигнув это саморожденное великое блаженство изначальной мудрости, Невозможно его описать! А если постиг, — к чему слова? Вкуси его, и станут безмолвны твои уста! Поскольку состояние пробуждения неописуемо, мистику приходится прибегать к метафорам. В следующей песне используется ряд образов, рисующих широкую картину, которая охватывает и вмещает в себя все остальные переживания и воззрения: ХУМ! Достигнув вершины горы Меру Во всех направлениях видишь меньшие вершины. Оседлав породистого скакуна, Перенесешься к любым пределам. Пчела собирает сок множества цветов И смешивает его в единый вкус... Видение, объемлющее все пространство, Уничтожает пристрастие к однобокому воззрению. Нигума считает, что блаженное состояние Махамудры по своей природе бескорыстно и естественным образом порождает проявления сострадания и стремление привести существ к освобождению: Когда обретаешь реализацию, Все достигается само собой. Осуществляешь все чаяния и надежды живых существ, Подобно волшебной драгоценности, исполняющей желания. Как и в классической Махаяне, действенное сострадание отталкивается от осознания пустотности учителя, ученика и учений. Йогини Экаваджра посвятила этой теме следующую песню: В книге небесной пустоты Запечатлей письмена чистой осознанности и исконной мудрости. Поделись наставлениями о разнообразных методах — Излей неиссякаемый поток учений! Если есть понимание иллюзорной природы всех явлений, то даже действия сострадания принимают качество магических проявлений. Просветленное существо использует иллюзорное качество бытия и овладевает этой магией, чтобы освобождать живых существ: В неизменном несокрушимом небе Возникают чудесные явления, подвижные и изменчивые. Они приносят благо различным живым существам, А затем растворяются в небе спонтанной свободы! Понимание иллюзорной природы действий освобождения принадлежит не исключительно одной Тантре. В традиции Махаяны тема просветленного учителя как чародея имеет долгую историю, как можно судить по Вималакиртинирдеша-сутре (Vimalaklrtinirdesa-sutra), в которой мирянин Вималакирти вызывает волшебные проявления и иллюзии, чтобы сначала поразить, сбить с толку своих слушателей, а затем углубить их мудрость. Высокий бодхисаттва может в буквальном смысле играть с реальностью, создавая иллюзии, творя вселенные («страны Будды») и порождая столько своих тел, сколько атомов во вселенной, дабы служить освобождению живых существ. Махамудра представляется блаженным состоянием естественной ясности, но она открывает врата в мир волшебных превращений. Когда восприятие высвобождается из предопределенных схем, прорываются такие качества, как безудержность, игривость, непредсказуемость. Махамудра, состояние свободы от оков обычного восприятия, становится уровнем осознанности, при котором возможно всё. Во многих песнях женщин вступление в мир высшей свободы и безграничных возможностей воспевается поразительно неожиданными образами. Выдвигая с виду нелепые вопросы и утверждения, автор может указать на область восприятия, где обычные законы логики и природы не имеют силы: ХУМ! Что ты думаешь, когда вскрикиваешь от удивления? Что может отвлечь тебя, когда застынешь в изумлении? Как начистить небо? О чем мыслит масляный светильник? Не найти следа пузыря на воде. Когда пробудишься, мысли-сновидения улетучиваются. Кого лелеет мать умершего дитяти? Какой из шести вкусов имеет вода? Какова речь немой женщины? Мишень, по которой бьют прямые вопросы, не имеющие ответов, — здравый смысл слушателя. Такие поэмы трудно расшифровать, и любая подобная попытка не достигает цели, потому что подразумевается, что образы непостижимы, а вопросы не имеют ответов с точки зрения обычной логики. Строки этих песен порождают миг ошеломления и потери привычной опоры, что дает почувствовать проблеск недвойственной, нерассудочной ясности. Эти поэмы существуют в более широком русле индийской мистической поэзии, которая применяет загадочный образный ряд, абсурдные выражения и ошеломляющие перевертыши, чтобы пробудить состояние озарения. Этот жанр парадоксальной образности мы видим в следующей песне Лакшминкары: Положи голову на плаху из масла и руби — Сломай лезвие топора! Дровосек смеется! Лягушка глотает слона! Это удивительно, Мекхала, Не сомневайся. Если это смущает тебя, йогин, Брось понятия немедля! Мой учитель мне не сказал, Я не поняла — Цветы расцвели в небе! Это чудесно, Мекхала, Не сомневайся! Если ты недоверчив, йогин, Брось свои сомнения! Бесплодная женщина рожает! Стул танцует! Хлопок так дорог, Вот голый и плачет! Изумительно! Слон сидит на троне, Покоящемся на двух пчелах! Невероятно! Слепой ведет, А немой говорит! Изумительно! Мышь гоняется за кошкой! Слон спасается бегством от взбесившегося осла! Это чудесно, Мекхала, Не сомневайся! Если ты ошеломлен, йогин, Брось свои сомнения! Изумительно! Голодная обезьяна ест камни! Чудесно! Переживание ума — Кто может его выразить? Лакшминкара в своей песне обращается к Мекхале, одной из своих учениц, записавшей эту песню, и к ученику, практикующему внутреннюю йогу, которая заставляет ветер войти в центральный канал. Просветленный автор этой песни дарит эту песню своим ученикам, чтобы помочь им избавиться от рассудочного мышления и ввести в недвойственное состояние сознания. Рисуя такие невероятные образы и невозможные ситуации, как танцующий стул и обезьяна, поедающая камни, Лакшминкара показывает неспособность логики проникнуть в сферу переживания. Произведения этих женщин свидетельствуют о том, что философы и приверженцы практик медитации, войдя в область Махамудры, выходили из нее магами, лицедеями, но прежде всего поэтами, воспевающими просветление.
|
