ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

 

 

 

Анатолий с нетерпением дожидался Зину в холле гостиницы и, когда наконец увидел из окна, как она выходит из автобуса на площади перед гостиницей, поднялся и подошел к лифту. Вызвал кабину и остался в открытых дверях, дожидаясь.

Все, кто были в вестибюле, поворачивали головы и смотрели ей вслед. Сейчас Анатолий видел Зину их глазами и тоже не мог оторваться. Он и желал, и жалел ее, как никогда раньше. Ее следует отпустить, чтобы не подвергать опасности, но только не сегодня.

Какая-то горничная с постельным бельем удивленно уставилась на него, когда он не дал ей войти в лифт.

— Вы что делаете? — спросила она. — Пропустите.

Ей, пожилой, уже на пенсии, конечно, наплевать было на Зину и на то, какое она производит впечатление.

— Извините, хочу прокатиться с этой девушкой… — Он кивнул в сторону Зины. — А что, нельзя? Вот рядом кабина свободна.

И прежде чем она успела опомниться, пропустил Зину и отпустил дверцу лифта.

— Ты чего такой нетерпеливый? — удивилась Зина, когда он обнял ее, прежде чем нажать на кнопку этажа. — Соскучился?

— Не в этом дело… — пробормотал он, зарывшись лицом в ее пахучие волосы. — Мне тебя очень не хватает…

— Что с тобой происходит? Ты сегодня какой-то странный… Ты будешь нажимать на кнопку или нет?

— Обязательно, — кивнул он. — Но сначала ты выйдешь отсюда и пройдешь к администратору. Да выслушай меня сначала! — Он резко отвел ее руки. — Нет времени, понимаешь? Тебя здесь мало кто знает, поэтому твой вопрос их не удивит. Мне спрашивать нельзя. Потом, когда все узнаешь, поднимешься ко мне в номер.

Она смотрела на него, чуть склонив голову набок.

— Может, мне лучше уехать? — спросила она, и голос ее немного дрогнул. — Ты хочешь меня использовать в каких-то своих делах?

— Хочу, чтобы ты мне «немного помогла, — сказал он. — Остальное потом…

— Выпусти меня отсюда! — потребовала она. — Сейчас же!

— Ну и дура же ты, ангел мой, — холодно сказал он. — Я тебя выпущу, когда ты наконец успокоишься и мы обо всем договоримся…

— Что? Как ты меня назвал? — Ее голос охрип.

— Никак, — усмехнулся Анатолий, снова, не без сопротивления с ее стороны, привлекая к себе. — Это я процитировал фразу из письма Пушкина жене Наталье. У меня комбат в Чечне был начитанный, любил это цитировать, когда имел дело с недоумками. А «Медного всадника» наизусть шпарил. И когда он у меня на руках умирал, кровь изо рта пузырится, а все равно что-то читал… Ты Пушкина любишь? Вот так и я полюбил. Ну все, можно говорить? Значит, подойдешь к администратору и спросишь, где сейчас находится журналист Игорь Николаевич Залогин. Ты его знаешь… Ты ему тоже понравилась. Пойми, сейчас речь идет не о моих делах, а о его жизни или смерти. Его надо спасти. Иди… — Он дал двери отвориться и слегка подтолкнул ее к выходу. — Подойди и спроси. Потом поднимись наверх, я тебя там буду ждать. Нет, лучше подожду здесь, в кабине.

Она вышла, пару раз растерянно оглянулась, а он улыбнулся ей и помахал рукой. Нам нельзя расслабляться, сказал он себе, глядя, как она идет в своем черном кожаном плаще, открывающем ее потрясающие ноги, и все смотрят вслед, особенно мужики возле бара. А этот белобрысый, его все зовут Сема, даже направился за ней следом…

Зря только ее в это втягиваю, подумал он. Она и так уже все поняла и все равно со мной осталась, готовая все бросить и приехать ко мне, как только позову. И ведь позову, уговаривая себя, что это в последний раз. Вот думал, сделаю дело, уберу Игната, здешнего душегуба… И все. Ну убрал. А оказалось — нет, не все.

Зина шла назад, за ней тащился полупьяный Сема, что-то пытаясь ей сказать, стараясь удержать ее за локоть. Увидев Анатолия, он остолбенел, криво ухмыльнулся, махнул рукой и пошел обратно к собутыльникам.

Черт… Этот стукач, который работает на всех, кто ему заплатит, уже знает, к кому она приехала… А может, знал и раньше. Ладно, подумал он. Видел, и видел. Больше к ней не подойдет.

— Ты чего там шепчешь?.. — спросила она.

— Не обращай внимания. Так что она тебе сказала? — спросил Анатолий, нажав на кнопку своего этажа.

— Может, объяснишь наконец, что происходит? — спросила она.

— Какая теперь разница? — Он передал ей ключи от номера. — Войди и жди меня там. Я скоро.

Он передал ей ключ от номера и вышел из лифта, придержав закрывающуюся дверь. Быстро спустился по лестнице, подошел к бару. Сел за столик, поманил к себе пальцем Сему. Тот оглянулся на своих корешей, потом нерешительно двинулся к Анатолию. Кореши пошли следом, немного сзади, как бы прикрывая тыл. Все в холле, включая администратора, замерли, наблюдая за ними.

— Я, кажется, тебя одного звал, — негромко сказал Анатолий, не сводя с Семы пристального взгляда. — Не бойся, урод, тебя еще не бьют. Садись!

— А чего… — Сема осторожно присел на стул. — Чего случилось?

— Пока ничего, — сказал Анатолий. — Но случится. Знаешь, кто я?

— Ну… слышал, — неуверенно сказал тот.

— Значит, не все слышал, — сказал Анатолий, сделав паузу. — Например, ты не знаешь, что бывает с теми, кто лезет в мои дела. А узнать хочешь?

Сема испуганно промолчал, поставил локоть на край стола, но тот соскочил. Он снова поставил и тем как бы самоутвердился.

— Так хочешь или нет? — еще тише спросил Анатолий. — Причем на своем примере и прямо сейчас?

— Не знаю… — Семе вдруг стало жарко, и он завертел головой по сторонам, как бы привлекая внимание окружающих к тому, что может с ним вот-вот произойти.

— Не дергайся, — еще тише сказал Анатолий и наклонился к нему через стол. — И скажи своим придуркам, чтобы отвалили, пока я добрый.

Сема с готовностью кивнул и обернулся к «придуркам». Те согласно кивнули, кто выставив ладони, кто прижимая руки к сердцу, и отошли от стола.

— Ты цеплялся к моей девушке, — проникновенно сказал Анатолий. — Зная, что она идет ко мне. Ты это знал или не знал?

— Извини, кореш… Не бери в голову, больше ни разу, вот те крест… — побожился тот, покрывшись потом.

— Ладно, спрошу еще раз, — кивнул Анатолий. — Знаешь, кто я?

— Да слышал, — неохотно сказал Сема.

— От кого слышал?

— Что я, помню… — пожал плечами Сема. — Разные говорят… Ну и наблюдения всевозможные… Ты, главное, не бери это в голову, никто здесь твою телку не тронет, — заверил он.

— И никто не узнает, что она сегодня ко мне приехала, — еще тише, с расстановкой и неотрывно глядя ему в глаза, произнес Анатолий. — А если кто спросит, скажешь мне лично, кто именно тебя спросил. Найти меня знаешь где, верно? А платить тебе за ценную информацию буду той валютой, которой располагаю. Понял, нет?

— Да что ты, в натуре, все пугаешь?.. — криво ухмыльнулся Сема Похоже, он усиленно храбрился.

— Я никогда не пугаю, — покачал головой Анатолий. — И никого не предупреждаю. Времени у меня на это нет. Считай, сделал для тебя исключение. А располагаю я только тем временем, за которое мой клиент добирается до ближайшего кладбища. Только тем от Господа нашего и отличаюсь.

Сема не ответил, только его застывшая ухмылка на посеревшем лице теперь напоминала посмертную маску.

— Все, надоел, — сказал Анатолий, вставая. — Если найдешь информацию, какую можешь добавить к уже сказанному, ты знаешь, где меня найти.

— Есть такая информация, — прошептал Сема. — Могу и сейчас сказать. Может, она тебя касается. Слышал, наверно, здесь остановились прокуроры из Москвы, может, по твою душу прилетели, а может, и нет. Может, они знают, чем ты занимаешься, а может, им пока не подсказали… А молчание нынче до-орого стоит. Ну как в пословице говорится: слово — серебро, молчание — мне на пиво. Но только так, чтоб никто не видел.

Анатолий, подумав, передал под столом ему двадцать долларов.

— Как их зовут? Померанцев, и…?

— Ну да, Валерий Александрович Померанцев. И Шестаков Герман Николаевич. Слыхал про таких? — спросил Сема.

Значит, так и есть, подумал Анатолий. Трофим правду сказал. Говорят, этот Померанцев там, в Генпрокуратуре, как крот землю роет.

— Что еще скажешь?

— Эти следаки корешатся с журналистом, с Залогиным. Это тебе уже в качестве бесплатного подарка от нашей фирмы. Журналист вас еще не представил друг другу?

Сема явно справился с первым испугом и теперь смотрел в упор, не мигая.

— Это уже не твое дело, — раздраженно сказал Анатолий. — Если нечего больше сказать, на том и расстанемся.

Сема только пожал плечами. Анатолий поднялся, подошел к стойке бара, не замечая корешей Семы, которые поспешно перед ним расступились. Он взял бутылку шампанского, целый пакет апельсинов, поднялся с ними наверх, постучал в двери своего номера.

— Толя, ты? — негромко спросила Зина.

— Он самый, — сказал он. — А ты еще кого-то ждала?

Она, пискнув по-девчоночьи, бросилась ему на шею, едва он вошел, и они повалились на палас, откуда позже перебрались на диван.

— …Ну так что она мне сказала, ты хочешь узнать? — спросила Зина через какое-то время, оторвав голову от его плеча.

— Особого значения это уже не имеет, но уж скажи, раз начала, — сказал он, положив в рот дольку апельсина.

— Твой друг Игорь…

— Он мне не друг, — прервал Анатолий. — Просто мы попутчики, хотя мужик он симпатичный.

— Так вот он уехал в Красноземск, — продолжала она. — Как я поняла, на несколько дней.

— Это неплохо, — задумчиво сказал Анатолий. — И одновременно плохо.

— Ты когда-нибудь мне объяснишь, что происходит? — спросила она после паузы. — Во всем одни недоговоренности да недосказанности…

— Хочешь знать, чем я занимаюсь? — спросил он.

— Ты мне уже говорил, — поспешно сказала она.

— Боишься услышать правду, — усмехнулся он. — А пора бы знать.

— Не надо… Я и так все знаю, — перебила она. — И ничего больше знать не хочу.

— А я не хочу, чтобы ты потом пожалела, — твердо сказал он.

— Мне уже поздно о чем-то жалеть, — сказала она, припав головой к его плечу. — А знаю я то, что, если это случилось, ты — отец моего будущего ребенка. Избавляться от него я не собираюсь.

Он замер на месте, услышав эти слова.

— Испугался? — усмехнулась она, наклонившись над ним так, что ее грудь коснулась его лица.

— Ты не шутишь? — Он приподнялся на локте. — Так сразу?

— Какие могут быть шутки. — Теперь она смотрела на него с интересом. — Все случилось с первого раза, я сначала думала, что это обычная задержка, потом взяли кровь на анализ. Когда я сказала, что хочу быстро избавиться, меня послали обследоваться на УЗИ… У тебя дети, кстати, есть? Про дочку я знаю, а еще дети? Или ты не знаешь?

— Наверно, где-то бегают, — сказал он озабоченно. — Но может, еще как-нибудь…

— Рассосется? — засмеялась она, снова откинувшись на спину. — Ладно, я пошутила.

— Черт… — сказал он с беспокойством. — Пойми.

До сих пор людей я только убивал. За деньги А делал их бесплатно. Непонятное ощущение, надо сказать.

— Может, когда-нибудь расскажешь, а? О своих ощущениях, когда кого-то убиваешь. Испытываешь кайф?

— Уже говорил, повторю еще раз. Такие, как я, долго не живут. И зря ты со мной связалась.

— Предупреждать надо вовремя. — Она грустно улыбнулась. — А завязать сможешь? Так это у вас, кажется, называется?

Он внимательно посмотрел на нее, тоже улыбнулся и обнял. Непривычная получилась улыбка, застывшая.

— Твой следующий рейс обратно в Москву? — спросил он глухо, уткнувшись лицом в ворох ее волос.

— Да… — ответила она замирающим голосом. — Что ты хочешь этим сказать?

— В Москве скажись больной, — сказал он. — Температуру знаешь, как поднять? Признайся, что ждешь ребенка. И что останешься у родственников. А я дам тебе один адрес… И напишу туда письмо. Тебе нужно там отсидеться, пока я не закончу здесь свои дела. Тогда мне будет спокойнее.

— Справку придется предъявить. — Она покачала головой. — У нас этому не верят. Я успею показаться гинекологу, даже сдать анализы… Но когда будет результат? Так что придется мне еще раз сюда прилететь… Если ты не против… Лучше скажи: тебе опять кого-то заказали? — спросила она тихо. — Здесь, в Полбине?

— Ты не веришь мне? — сказал он с некоторым раздражением. — Я принимаю заказы только на подонков! Против кого бессильно наше правосудие. Даже если мне их заказывают такие же подонки. Или еще большие… Я исполняю с удовольствием. И мне еще за это платят. Убивать нормальных людей отказываюсь. Хотя это вызывает у моих посредников и работодателей недоумение.

Она замерла, даже немного отодвинулась от него. Потом села и стала одеваться. Он молча за ней наблюдал.

— Да, ты мне говорил, но неужели это ни разу ни у кого не вызвало подозрения? — задала она наконец вопрос, который, по-видимому, до сих пор не решалась задать.

— Считаешь, я вру? — усмехнулся он.

— Я верю… Только мне уже пора… — Она вздохнула, провела пальцами по его лицу. — Какое будет задание, товарищ командир?

— Постарайся до рейса найти в Красноземске Игоря Залогина, — сказал он. — И передай, чтобы немедленно со мной связался.

— Где его искать, ты знаешь? — спросила она.

— Трудно сказать. — Он сел и тоже стал одеваться. — Наверно, в центральной гостинице. Я провожу тебя.

— Ты же не хотел, чтобы нас вместе видели, или я что-то не поняла?

— Я прослежу со стороны…

— У меня мало времени, — напомнила она. — Утром мой рейс. А что хоть случилось и почему такая срочность, ты можешь сказать?

— Мне его заказали, — сказал он, помедлив.

— Игоря Залогина? — тихо охнула она.

— Да, — подтвердил Анатолий.

— И ты согласился? — еще тише спросила она, глядя на него непонимающим взглядом.

— Пришлось. Чтобы его спасти. Иначе нашли бы другого… — кивнул он. — Поэтому обязательно найди и свяжись с ним! И пусть сразу мне позвонит. Дашь ему записку, поняла?

Он быстро написал несколько фраз и проводил ее до лифта.

— Подожди в кабине минуту, потом спускайся, — сказал он. — Кстати, только автобус, никаких такси или частников. И постарайся не потерять записку.

Потом быстро спустился по лестнице, оказавшись в противоположной стороне от лифта и успев к тому моменту, когда она вышла из кабины.

Он видел, как Сема и его кореши безразлично взглянули в ее сторону и сразу отвернулись, как бы не желая увидеть что-нибудь лишнее, в то время как остальные присутствующие проводили ее взглядами.

Анатолий, стоя на лестничной площадке за пальмой в кадке, следил за ней в огромное окно, чуть отодвинув тюль.

Он дождался, пока она сядет в автобус, обернувшись последний раз в сторону гостиницы. Автобус тяжело двинулся с места, расплескивая встречные лужи, а когда Анатолий уже собрался отойти, он заметил, как следом двинулся стоявший здесь же на площади «БМВ». Номер отсюда был незаметен. Похоже, тот самый, на котором его встречал в аэропорту Трофим.

Анатолий вернулся, достал сотовый, набрал номер.

— Але, — донесся сквозь мерный шум мотора ленивый голос Трофима.

— Здоров, — сказал Анатолий. — Спишь, что ли?

— Где тут поспишь… Ну ты чего надумал? Берешься?

— Где гонорар за сделанную работу? — Анатолий старался быть спокоен. — Сначала расплатись.

— Саба сказал: заплатим за оба контракта, — сказал Трофим. — Получишь хорошие бабки.

— Или пулю в лоб, — сказал Анатолий. — Это мы уже проходили. Но раз я с тобой разговариваю, со мной не прошло, верно?

— Ты это к чему? — насторожился Трофим.

— Вообще-то я вольный охотник. Бывает, на себя я работаю. За так. Понимаешь?

— Короче можешь? — раздраженно сказал Трофим.

— Жду у себя через пять минут, — сказал Анатолий. — Потом уйду выколачивать свои законные бабки. Кстати, вполне успеешь меня застать, если перестанешь гнать за автобусом в Красноземск и повернешь назад.

— А ты откуда?.. — голос Трофима дрогнул.

От верблюда, — сказал Анатолий. — Ну так что? Тебя ждать или могу собираться?

 

 

 

Померанцев и Шестаков с опозданием пришли на совещание к местному прокурору.

— Опаздываете, — буркнул следователь Осокин. — Или у вас в Генпрокуратуре это принято?

Сам прокурор промолчал.

Вот нажил себя врага, подумал Померанцев, усаживаясь.

— Я прошу меня простить, Аркадий Изотович, — обратился он к прокурору, бледному, отекшему, в очках и с прилизанными назад волосами. — Но я так и не дождался вчера результатов баллистической экспертизы, о которой с вами говорил еще вчера.

— Это вы о трупе Игната Фомина?.. — рассеянно кивнул тот. — Я потом посоветовался с товарищами… Какое это теперь имеет значение? Пули из трупа его напарника извлечены, идентифицированы, все совпадает, в него стреляли и попали наши сотрудники правоохранительных органов. Не понимаю, что за тон и почему вы нам не доверяете, Валерий…

— Александрович, — напомнил Померанцев. — Значит, есть для этого основания. До этого от меня скрывали результаты идентификации пуль, извлеченных из тел убитых офицеров Ковригина и Авдеева, а также ничего не сказали о предстоящей операции по облаве на убийцу журналисток Треневой и Прошиной, а также обо всех прочих мероприятиях, ради чего я был сюда откомандирован!

Прокурор и Осокин переглянулись.

— Я никак не могу объяснить нашему гостю… — начал было Осокин.

— Мы здесь не гости! — раздраженно сказал Померанцев. — К ведению Генеральной прокуратуры, если вы до сих пор не знаете, относится вся Российская Федерация, включая ваш богоспасаемый край!

— Я вас не перебивал. — Побледневший Осокин снова переглянулся с шефом, чья сонная физиономия теперь вытянулась. — Я вам уже пытался объяснить, что из-за недостатка финансирования мы вынуждены были сокращать наш штат…

— И похоже, не тех сократили, — снова перебил его Померанцев. — Повторяю: мне пришлось лететь сюда за несколько тысяч километров, чтобы найти у вас под носом гильзу из пистолета Игната Фомина!

Лицо прокурора вытянулось еще больше. Он вопросительно посмотрел на Осокина, тот пожал плечами.

— Я просто за всем не успеваю, Аркадий Изотович, — сказал он. — Не знаю, за что хвататься. Я думал, что прибывшие коллеги сами возьмут расследование в свои руки.

— А вы не думайте! — продолжал Померанцев. — Договоренности и распределение обязанностей были оговорены с самого начала — вы с нами на постоянной связи, и докладываете все, что стало известно по этому делу, так?

— Это верно, — согласился Аркадий Изотович. — Но не хотите ли вы сказать, что Сергей Васильевич специально вводит вас в заблуждение или что-то от вас скрывает?

— Подобные выводы напрашиваются, — кивнул Померанцев, не сводя взгляда с Осокина. — Вы, со своей стороны, можете ссылаться на что угодно. Хоть на недостаток финансирования, хоть на трудное детство в отстающем колхозе. Вопрос в том, как вы сами расставили приоритеты. Что или кто для вас важнее всего. Мы с самого начала договаривались: поимка серийного убийцы Игната Фомина за вами. Так?

— Да, такая договоренность была, — кивнул прокурор. — Но только поспокойнее, пожалуйста. Здесь все свои, не так ли? Делаем общее дело. Или вы кого-то подозреваете?

— Вот это я как раз и хочу понять, — сказал Померанцев. — Все свои или не все?.. Вы хоть знаете, кто он, этот самый Фомин? Кто-нибудь проследил его связи, когда он вышел из тюрьмы? С кем он был связан?

Все невольно взглянули в сторону Осокина. Тот угрюмо молчал, глядя в сторону.

— Ладно, тогда скажите, кто убил бизнесмена Суханова? — наседал Померанцев. — Установлено? Или это тоже секрет?

— Вы что-то об этом знаете? — осторожно спросил прокурор.

— Я-то знаю, но почему я должен узнавать от кого-то еще, а не от господина Осокина? — взорвался Померанцев. — Что Суханова убил и сбросил его труп в болото все тот же Игнат Фомин! И что Суханов был застрелен из того же пистолета, что и милиционеры возле бензоколонки! Да, да! Мне буквально перед тем, как я пришел к вам, рассказали, что труп Суханова извлекли из болота. И из него извлекли пулю все из того же пистолета Макарова, попавшего к Игнату Фомину от участкового села Тетерино!

— Аркадий Изотович… — в полной тишине обратился к прокурору Осокин. — Я просил бы освободить меня от обвинений и оскорблений или от участия в этом деле.

— Присоединяюсь к вашей просьбе… — буркнул Померанцев, отходя. — Вот тут я с вами полностью согласен и обеими руками — за!

— Товарищу Померанцеву все время мерещится, что он у себя в Москве на Большой Дмитровке, — продолжал, поморщившись, Осокин. — Никуда не выезжает, а ему со всех сторон подносят информацию. Он никак не может усвоить, что у нас ее приходится добывать самим.

— Что вы, Валерий Александрович, хотите, давайте поконкретнее, — сказал в наступившей тишине Аркадий Изотович. — А вы, Сергей Васильевич, успокойтесь, постараемся обойтись без скандалов и подозрений… Мы можем наконец, с вашего разрешения, приступить к конструктивному обсуждению? — обратился он к Померанцеву и доселе молчавшему Герману Шестакову.

— Пожалуйста! Сначала я хочу, чтобы был представлен протокол вскрытия и проведена полная баллистическая идентификация пуль из тела Игната Фомина, — сказал Померанцев. — У меня есть основания считать, что существует неприглядная причина, по которой это до сих пор не сделали или от нас скрыли. Итак, я жду ответа на вопрос: где труп? — спросил он, обведя присутствующих тяжелым взглядом. — Был ли составлен соответствующий акт вскрытия?

— Разумеется, — пожал плечами Осокин. — Все как положено.

— Почему не показали? — потемнел Померанцев. — Почему и здесь нас постарались обойти? Или кто-то считает, что я боюсь крови, а мертвецы мне снятся ночами?

— Да уж… вы ничего не боитесь, — вздохнул Осокин. — Но ваш коллега господин Шестаков, который почему-то упорно молчит, принял самое непосредственное участие. И я полагал, что он должен был вам доложить.

— Он и доложил, — кивнул Прмеранцев. — Отсюда наши претензии. Расскажите теперь, Герман Николаевич, в чем они заключаются.

— Я смог попасть в прозекторскую, когда там вскрытие подходило к концу, — сказал Гера. — Очень уж тщательно проверяли мои документы, а вскрытие начали раньше названного времени… Я пришел, когда извлеченные пули уже передали на баллистическую экспертизу. Мне там многое показалось странным.

— Например? — спросил Померанцев.

— Входных отверстий в теле Игната Фомина больше, чем извлеченных пуль, — ответил Гера. — Поэтому я потребовал, чтобы тело Игната Фомина без меня не кремировали, поскольку надо, чтобы ты его тоже осмотрел.

— Это бывает, — кивнул прокурор. — Когда входные отверстия путают с выходными.

— Извините, Аркадий Изотович… — Лицо Геры пошло красными пятнами. — Отличить входные отверстия от выходных я как-нибудь могу.

— Посмотрим вместе, — прервал его Померанцев. — И пули тоже… Сегодня же. У меня к вам другой вопрос, Аркадий Изотович. Что за спешка с кремацией тела Фомина?

— Такова воля его родственников, — сказал Осокин. — Вот их заявление. Предполагая ваш вопрос, я принес с собой.

Он открыл свою папку и положил перед Померанцевым листок из ученической тетрадки в клетку, заполненный неровным, дрожащим почерком.

— Это написала его престарелая тетка из соседней области, — сказал Осокин. — Пишет, что у нее нет денег на обычное захоронение, просит кремировать. Или вы хотите встретиться с ней сами, чтобы все проверить?

— Тело ей передали? — спросил Померанцев, не обратив внимания на колкость оппонента.

— Еще нет, — сказал Осокин.

— Аркадий Изотович, я просил бы это проверить! — сказал Померанцев. — Позвоните в прозекторскую прямо сейчас. И если наши подозрения не имеют основания, я готов немедленно взять свои слова назад и принести наши извинения господину Осокину.

Пожав плечами, прокурор переглянулся с присутствующими, снял телефонную трубку.

— Но вы нам должны еще кое-что обещать, Валерий Александрович, — сказал он. — Что оставите ваши претензии и мы сможем наконец заняться конструктивной работой.

Пока он говорил в трубку с невидимым собеседником, Померанцев не сводил с него своего пристального взгляда. И когда лицо прокурора побледнело еще больше, Померанцев покачал головой, переглянувшись с Герой. Прокурор положил трубку, ни на кого не глядя, шумно вздохнул.

— Ну это уже переходит все границы, Сергей Васильевич! — сказал он. — Вы давали распоряжение о выдаче тела родственнице?

— Нет…

— Так тело уже выдали для кремации!

— Я сам ничего не понимаю, — пробормотал Осокин. — Черт знает что… Я же сказал им: выдать тело, как только я им позвоню.

Осокин старался ни на кого не смотреть, нервно перебирая карандаши, лежащие перед ним на столе.

— То есть кроме разрешения нужно было дополнительно позвонить? — кивнул Померанцев. — Но разве никто не мог сделать это от вашего имени? Мог или нет?

— Целиком и полностью с вами согласен, Валерий Александрович, — развел руками прокурор.

— Знаете, чем больше я в этом копаюсь, тем больше вижу чье-то сильное желание спрятать концы в воду, — сказал Померанцев. — Что делать, звоните теперь в городской крематорий. Пусть ничего не предпринимают. Разбираться с вашими подчиненными будете потом.

 

Уже через минуту они знали: запрет прокурора на кремацию пришел в самый последний момент.

Еще через несколько минут Померанцев выехал в крематорий вместе с Осокиным и Шестаковым в сопровождении наряда милиции.

Там, возле крематория, уже находилась престарелая тетка Игната и две ее пожилые дочери с плохо различимыми, мутными мужичками. Женщины были в черных платках, а мужики, как водится, заранее выпившие.

— Эй, что за дела? — раскрыли они рты, когда увидели, что тело их непутевого родича снова поднимают из небытия печи, возвращая в действительность.

— Прошу прощения… — Осокин отвел тетку, которая снова разрыдалась. — Успокойтесь! Скоро вам снова вернут вашего племянника… Нужно соблюсти еще кое-какие формальности.

— Менты, козлы позорные! — высказался один из пьяненьких родичей. — Угрохали Игнашку, сжечь заставили, как собаку, так и это не дают!

— Еще измываются, — уныло подхватили продрогшие собутыльники.

Осокин отвел тетку еще дальше, оглядываясь на Померанцева, и что-то сказал ей на самое ухо.

Черт знает что творится… Менты сжечь заставили? Валера оглянулся на милиционеров — как один краснолицых, здоровенных. Они сонно разглядывали мужичков, никак не реагируя на их выпады.

Они привезли тело Игната Фомина в морг, где он уже лежал, через два часа. Родственники теперь ожидали снаружи. Пригласили патологоанатома.

— Вы хоть понимаете, какой из этого может выйти скандал? — вполголоса спросил Осокин Померанцева. — Если не найдете, что ищете?

— Когда мы докажем, что не родственники хотели похоронить, а был приказ немедленно сжечь труп серийного убийцы Фомина, скандал действительно будет жуткий, — согласился Померанцев с мрачным видом.

Осокин ничего не ответил, только коротко взглянул и отошел в сторону.

— Вот, — сказал Гера Померанцеву через некоторое время, когда они увидели труп Игната. — Вот то, о чем я говорил.

Померанцев подошел ближе к столу и пригляделся, хотя от сладковатого запаха разложения его мутило. Никак не мог привыкнуть, сколько ни ругал себя за это.

— Видишь? Эти огнестрельные раны появились позже, — указал Гера. — Стреляли в мертвого. Когда кровь уже начала сворачиваться. Здесь и здесь крови почти нет. А в других ранах на спине было обильное кровотечение.

— Стреляли в мертвое тело? — громко спросил Померанцев патологоанатома. — А в протоколе почему об этом ни слова?

Тот развел руками:

— Мне сказали: от ярости. В состоянии аффекта, мстили за погибших товарищей. Я и подписал…

— И сколько всего таких ран? — спросил Померанцев, стараясь не смотреть на распластанное тело убийцы.

— Три, всего ран шесть, — ответил патологоанатом.

— Теперь скажите, сколько всего было извлечено пуль?

— По протоколу тоже три, и все из этих же ран, которые образовались на мертвом теле, — сказал Гера за патологоанатома. — А выходных отверстий, как видишь, нет. Как нет именно тех пуль, что убили Фомина.

— Что вы можете сказать по этому поводу? — Теперь Померанцев старался быть как можно более вежливым, обращаясь к Осокину.

Тот промолчал.

— Где еще три пули, что попали в спину и затылок? — спросил Померанцев. — Рыщите! Не уйдем, пока не найдете!

— Но на это надо много времени, — сказал патологоанатом вполголоса. — Вы же слышите, родственники уже в дверь стучат. Они здесь второй день.

В дверь действительно стучали все сильнее.

— Придется родственников отпустить до завтра! — непреклонно сказал Померанцев. — Завтра и кремируют.

— Вот пойдите к ним и скажите им об этом, — сказал Осокин. — Им далеко ехать и негде здесь переночевать. И дома все готово к поминкам. Думаете, это так просто? Да они разнесут здесь все, если им сказать…

— Это уже ваши трудности, — сказал Гера.

— Устройте людей на ночь у себя дома, — добавил Померанцев. — Да, именно вы! А вы, — он обратился к патологоанатому, — повторное вскрытие произведете при нас.

 

 

 

Зина увидела Игоря издали возле штаб-квартиры Солодухина, в группе парней в кожанках, и помахала ему рукой.

Парни присвистнули, увидев ее, потом расступились.

— Что-то случилось? — спросил Игорь, заметив ее встревоженное лицо, и отвел ее в сторону. — Что-нибудь с Анатолием?

— Где мы сможем поговорить? — Она беспокойно оглянулась. — Так, чтобы нас никто не увидел…

Они зашли в небольшое кафе с грязным полом, неубранной посудой на столах и заняли столик в самом углу. Под плакатом «Сабурова — в губернаторы!».

— Надеюсь, здесь нет микрофонов… — нервно усмехнулся Игорь. — Извините. Я, признаться, основательно здесь задергался, пока общался с этими кандидатами в губернаторы.

Он кивнул на широко улыбающегося с плаката Сабурова. Она порылась в сумочке и передала ему записку.

«Бумаги, которые ты ищешь, в лесу. Там же, под корневищем сосны, где замочили Игната. Я бы показал где, но за мной следят. За тобой тоже. Но тебя не тронут, как я понял, пока ты не напечатаешь какой-то материал о Сабурове. Будь осторожен. Тебя заказали. И скажи Зине, чтобы летела в Москву и больше не возвращалась. Позвони. Анатолий».

— Вы знаете, чем он занимается? — спросила она, закурив.

— Пока только догадываюсь, — кивнул ошарашенный Игорь.

— Ноги! — вдруг крикнула возникшая откуда-то сбоку уборщица со. шваброй. — Расселись тут… Пришли, место заняли, а чтоб взять, так ничего не взяли.

Они едва успели приподнять ноги, и она стала ожесточенно возить грязной тряпкой под столом, продолжая ворчать под нос.

Он прижал палец к губам, улыбнувшись Зине.

— Сейчас обязательно все возьмем, — сказал он уборщице. — Не сердитесь.

— Народу никого, а наследили-то… — не успокаивалась та. — Так ты, милый, не жди, иди и бери, дамочка небось голодная, продрогла вся!

Она неожиданно подмигнула Зине подбитым глазом, хрипло захохотала и еще ожесточеннее стала возить грязь. Только сейчас они почувствовали, как от нее несет спиртным и чем-то прокисшим.

— Кофе, чай? — спросил Игорь, отступая перед взмахами шваброй.

— Кофе… чай… Может, девонька хочет, чтоб ты ее напоил! — снова захохотала она.

— Мне чаю, если можно, — сказала Зина, прикрыв глаза, поскольку почувствовала приступ головной боли. — Меня подташнивает.

— Дарья… — Толстая, сонная буфетчица укоризненно покачала головой. — Отстань от посетителей, кому говорят.

— А никто и не пристает! — вмтаращила глаза Дарья. — Я, может, пиар тебе делаю, пока ты там спишь, толстомясая!

— Вот что с ней делать! — пожаловалась буфетчица Игорю. — Вам чай, и больше ничего? Шанежки не желаете? Свеженькие, с мясом.

Когда Игорь вернулся к столу, Дарья, несмотря на протесты Зины, пыталась протереть их стол едва ли не той же тряпкой, какой только что мыла пол.

— Потом, все потом, — сказал Игорь, ставя поднос на стол. — Как только вкусим плоды вашего гостеприимства, сами же уберем посуду…

— Ну наконец-то, — вздохнула Зина, когда им удалось от нее избавиться. — Вы прочитали?

— Да… — Игорь снова достал листок, который до этого машинально сунул в карман, и снова перечитал. Вид у него был растерянный и потерянный.

— Как вы считаете, ему что-то угрожает? — спросила она.

— А… Ну да. Как вам сказать… Если мы с вами одинаково понимаем род его занятий, то угроза его жизни существует всегда, — рассеянно сказал Игорь. — Хотя очень это не вяжется с его обликом и поведением… Сегодня наблюдаешь столько искореженных судеб нормальных людей.

— Я сама не знаю, что и думать, — призналась она. — И как мне быть. И с кем посоветоваться… Вы его жену знаете? Хотя, извините, вы и я познакомились с Толей одновременно.

— Он сам вам что говорит? — спросил Игорь — Или что вам советует?

— Только предупреждает. — Она пожала плечами. — Говорит, что люди с его профессией долго не живут. Мечтает выйти из игры, забрать меня и куда-нибудь подальше уехать… Еще все время клянет себя, даже во сне, что из-за него убили какую-то Прошину.

— Прошину? Анну Петровну? — воскликнул Игорь.

— Да, кажется… Но он ничего не может с собой поделать. Говорит, еще никому не удавалось уехать от себя. Кстати, чтобы не забыла, он просил вас срочно позвонить ему сегодня же. Номер я вам дам.

— У меня сотового нет, — сказал Игорь, похлопав по карманам. — Остался в номере. Просто уже не знаю, за что хвататься.

— Все-таки кто, по-вашему, Толе угрожает? — спросила она, заглядывая ему в лицо.

— В записке об этом ничего не сказано, — сказал Игорь, прихлебывая жидкий чай. — Но это и так понятно. Вы же только недавно спасли ему жизнь.

Она заплакала, отвернувшись.

— Вы попробуйте шанежки, они вкусные, — тихо сказал он, не зная, как ее утешить.

— У меня мама их замечательно готовит, — слабо улыбнулась она сквозь слезы. — Извините. Толя говорит, что опасность угрожает только мне. А я ему буду мешать.

— Да, об этом он мне написал, — кивнул Игорь. — И здесь он прав. Значит, дело действительно очень серьезное. Поверьте, я сам не понимаю, как к этому относиться.

— А я ему верю, — вздохнула она. — Меня он уверяет, что это очень плохие люди, так им и надо… Но как подумаю о тех, кого он убивает… Понимаете, это не укладывается в голове. Пусть они нехорошие люди, но у них есть дети. И потом, я привыкла думать, что есть суд, который выявит, кто есть кто. А Толя надо мной только смеется. Наш суд продажен, вот когда у нас будет нормальный суд, я закопаю свой пистолет. А пока что я им…

— Ничем не могу разрешить ваши сомнения, — развел Игорь руками. — В чем-то он прав, наши суды — бессильны или, что еще хуже, продажны. Но не один человек не сможет и не имеет права одновременно быть судьей, адвокатом и палачом. А он хочет быть в этих трех ипостасях.

— А я жду от него ребенка, — вздохнула она.

Он изумленно посмотрел на нее. Подумать только, кажется, совсем недавно летели в одном самолете. Он видел, был свидетелем того, как завязалось их знакомство. И вот эта девочка уже ждет ребенка? Поистине век космических скоростей! Остается лишь надеяться, что беременность пройдет благополучно и закончится в свои сроки.

— Я вам оставлю телефон моей жены Люси, — сказал он. — Она в Москве не так давно, но у нее неплохие связи, в том числе по медицинской части. Кому-то из своих земляков успела помочь. И кстати, можете у нас остановиться, если потребуется.

И передал ей свою визитку

— Спасибо… — Она немного покраснела и наклонила голову.

— Что, хорек, попользовался девкой, а на аборт не даешь?! — Голос Дарьи заставил их вздрогнуть, и она снова визгливо захохотала.

— Пойдемте отсюда! — Зина поспешно вскочила и схватила Игоря за руку. — Не связывайтесь, прошу вас.

В дверях он оглянулся. Буфетчица и уборщица теперь стояли рядом и смотрели им вслед.

— На третьем месяце девка, — донесся ее хриплый голос. — Слезу пустила, а он ни в какую. Дорого, говорит.

 

Проводив Зину, Игорь вернулся в штаб-квартиру Солодухина. Там их было трое — Саша, Ленчик и еще один незнакомый парень, их ровесник.

— Мне срочно нужно сделать один звонок, — сказал он Саше. — Несколько минут, не больше.

— Разг