Историческая справка. Историцизм — очень древнее учение

 

Историцизм — очень древнее учение. Его первые формы, вроде учения о жизненных циклах городов и народов, появились даже раньше, чем примитивный телеологизм, согласно которому за, казалось бы, слепыми изгибами судьбы скрываются свои цели. Разгадывание целей, будучи весьма далеким от научного способа мышления, несомненно, наложило отпечаток на самые современные историцистские теории. В любой версии историцизма выражено чувство устремленности в будущее, — будущее, которое приближают некие необоримые силы.

Современные историцисты, видимо, не понимают, что их учение является столь древним. Они верят (и что еще ждать от обожествления современности?), что это последнее и наиболее выдающееся достижение человеческого ума, причем оно настолько ново, что лишь немногие люди могут понять его смысл. Именно историцизм, считают историцисты, поставил проблему изменения, хотя на самом деле это одна из самых старых проблем спекулятивной метафизики.

Противопоставляя свое «динамическое» мышление «статическому» мышлению всех предшествующих поколений, они полагают, что их учение оказалось возможным благодаря «эпохе революции», увеличившей скорость нашего развития настолько, что социальное изменение можно теперь испытать на протяжении одной человеческой жизни. Разумеется, это не что иное, как миф. Революции случались и в прошлом, а со времен Гераклита изменение постоянно открывают и переоткрывают.

Полагаю, что выдавать столь почтенную идею за идею дерзкую и революционную — значит обнаруживать невольный консерватизм; наблюдая эту пылкость по отношению к изменению, невольно хочется спросить: быть может, все не так уж однозначно и присутствует не только энтузиазм, но и сильное внутренне сопротивление? Это объяснило бы тот религиозный жар, с которым дряхлую и нетвердо держащуюся на ногах философию провозглашают последним и величайшим откровением. Однако не сами ли историцисты больше всех страшатся изменения? И не из-за этого ли страха они утратили способность разумно реагировать на критику? Все выглядит так, как будто, утратив неизменный мир, историцисты стремятся получить компенсацию, твердо веря, что изменение можно предвидеть, потому что им правит неизменный закон.

 

 

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru

Оставить отзыв о книге

Все книги автора

Нищета историцизма

 

Предисловие к русскому изданию

 

Эта книга возникла на основе лекции, прочитанной на семинаре профессора Ф. фон Хайкена в Лондонской школе экономики (образующей часть Лондонского университета) зимой 1935 — 36 гг. Моей главной целью была критика Марксового "материалистического понимания истории" — попытки предсказать, что социализм (или коммунизм) неизбежно наступит в результате надвигающейся социальной революции. Но я также намеревался дать критику всей сферы исторических пророчеств — любых предсказаний будущего, основанных на материалистическом, идеалистическом или любом другом модном мировоззрении, — и вне зависимости от того, что за будущее нам предсказывают — социалистическое, коммунистическое, капиталистическое, черное, белое или желтое.

В те дни каждый уважающий себя "интеллектуал" считал себя способным предсказывать будущее — пользуясь светом некой глубокой мудрости или, быть может, глубоких инстинктов в сочетании с глубокими историческими познаниями: глядя на величественную реку истории, он считал, что способен увидеть и сказать, что же дальше случится с мой рекой — этой могучей силой, неудержимой, неостановимой.

Но это — просто метафоры, и метафоры неудачные. История — то, что случилось в прошлом. Это не река и не сила.

История всегда заканчивается сегодня, в этот самый момент времени. Начиная с сегодняшнего дня мы сами, наша воля, наши этические убеждения, — вот что может влиять (хотя, конечно, лишь отчасти) на то, что случится в будущем. Мы способны влиять на будущее, и не только посредством наших этических убеждений и верований, но и с помощью нашей готовности принять на себя ответственность, с помощью критического к себе отношения, благодаря способности учиться и разучиваться, благодаря нашему скептицизму в оценке идеологий, особенно идеологий исторического характера.

Приведу пример того, насколько опасна идеология историцизма. Когда в 1922 г. Муссолини, в недавнем прошлом лидер левого крыла социалистической партии Италии, добился диктаторских полномочий как лидер "фашизма" — радикального правого движения, тоталитарного и националистического и в то же время социалистическом, — вожди марксистской партии во Франции, Германии, Австрии и России очень удивились. Существование правого реакционного массового движения не укладывалось в их марксистскую идеологию, согласно которой массовое движение могло быть только движением пролетариата. Фашистская революция? Консервативная, реакционная революция? В рамки их идеологии это никак не укладывалось — это было невозможно.

Поэтому вначале они не приняли фашизма всерьез. Они думали, что он вскоре исчезнет или преобразуется в марксистское движение. Политические успехи Муссолини считались исторически невозможными, и поэтому (вначале) в нем не видели реальной угрозы.

Однако повсюду в Европе возникали новые фашистские, антимарксистские и террористические движения, а уже существовавшие движения этого типа набирали силу и влияние, — тогда социалистические и коммунистические вожди вынуждены были отказаться от игнорирования этой угрозы, ведь очень многие последователи марксизма вступили в ряды фашистов. В этой тревожной ситуации у одного из марксистских идеологов возникла блестящая идея. Он открыл "сущность" фашизма, объяснил его, а приспособив к марксистским историческим предсказаниям.

Сущность фашизма была определена следующим образом: "Фашизм — это последнее прибежище, последний рубеж, последний вздох издыхающего капитализма". Все сразу приняли эту идею с чувством великом облегчения и интуитивной убежденности в ее истине. Теперь мы знаем! Ведь это же очевидно! Разве Энгельс (более или менее) не предсказывал этого, когда говорил, что мы должны использовать насилие, раз его применяют капиталисты! Это и было тем положением вещей, которое предсказывалось. Это именно и есть последний рубеж перед нашей неизбежной социальной революцией. Теперь мы действительно понимаем, что такое фашизм как исторический феномен!

Как здорово! Подлинное эмпирическое подтверждение марксистской исторической теории! Конечно, мы должны бороться с фашизмом, но нет никаких причин для беспокойства: пусть история происходит! Пусть история беспокоится! Пусть история отвечает за происходящее!

Не думаю, что я хоть что-либо преувеличил. Мне довелось оказаться одним из тех немногих еще живущих людей, кто был свидетелем подобных марксистских откровений. По сути дела, я был их свидетелем и полностью независимым оппонентом. Вся эта история — типичный пример тот, что я называю историцистской идеологией.

Как я обнаружил позднее, я не самый первый борец с историцизмом. Еще раньше борьбу с ним повел Леонард Нельсон, замечательный философ, убежденный социалист немарксистской ориентации, умерший в 1927 г. в возрасте 45 лет — месяц спустя после его визита в Москву, на который он так надеялся и к которому так долго готовился. Он возвратился в Германию в глубокой депрессии. Во время визита, длившегося 5 недель, никто, даже Троцкий, не смел говорить с ним открыто. Все боялись. И они знали, чего боялись — особенно Троцкий, впоследствии умерщвленный сталинскими палачами.

"Капитализм", "социализм", "коммунизм" — все это идеологические словечки, имеющие смысл для многих людей и не имеющие никакой связи с реальным миром. Возьмем "капитализм". Широко распространенным словцом оно стало благодаря Карлу Марксу. С его помощью Маркс пытался охарактеризовать общество, в котором жил, но истолковывал это общество неправильно. Он думал, что главной его чертой была его историческая роль, — что историческая судьба рабочих при капитализме состоит в ежедневном ухудшении их положения. И Маркс доказывал это! Эта историческая черта капитализма оказалась для него решающей: "Капитализм нельзя реформировать, он может быть только уничтожен". (Вы все еще можете встретиться с этим взглядом в мемуарах Хрущева.) Но общество, которое описывал Маркс, никогда не существовало. Даже в течение его собственной жизни положение рабочих постоянно улучшалось. Это поставило Маркса и Энгельса перед неприятной проблемой. Ибо они думали, что чем хуже идут дела у рабочих, тем лучше они идут у истории: тем скорее рабочие восстанут.

Поэтому следовало найти объяснение тому факту, что положение вещей ухудшалось, ведь для Маркса было существенно важно, чтобы оно ухудшалось.

Неприятности с улучшением положения рабочих вскоре разъяснились: дело заключалось в эксплуатации колоний и колониальных рабочих; это позволяло Англии, Франции и Голландии подкупать своих собственных рабочих и тем самым искажать уже доказанные законы истории. Посмотрите на капитализм! Капитализм всегда — зло! Он совращает хороших пролетариев, заставляет их эксплуатировать рабочих в колониях и делает их злейшими буржуа!

Однако у Америки не было колоний, а американские индейцы не могли быть подвергнуты эксплуатации. И все же американскому рабочему хорошо платили и дела его улучшались… Ну конечно, следовал ответ, ведь у них были чернокожие рабы!

Однако именно капиталистические эксплуататоры Севера начали войну, чтобы освободить рабов, — войну, в которой почти 600 000 белых людей погибли, и все они были добровольцами.

"Разумеется, — нашлись марксисты, — эта война велась из чисто эгоистических побуждений, как же иначе!"

Вот уж действительно нонсенс — очередной идеологический ИДИОТИЗМ!

Так что марксистский "капитализм" никогда не существовал; общество, в котором жил Маркс, очень отличалось от того, что он о нем думал. Кроме том, с середины XIX в. в нем произошли весьма серьезные изменения. Никогда ранее не достигалось такого равенства между людьми. Однако для марксистов мы на Западе живем при все том же "капитализме". Почему? Потому что революция, которую предсказывал Маркс, еще не произошла!

Итак, марксисты, особенно западные марксисты, были и остаются слепцами, не замечающими величайших революций, которые пережило западное общество с том времени, когда жил Маркс. Подумайте о том, как облегчился тяжелый ручной труд, когда стали применять машины! (Я говорю это на основании собственного опыта, потому что занимался строительством дорог в 1919 г., но мне не хватило сил и я должен был отказаться от этой работы.) Подумайте об изменениях, связанных с продолжительностью жизни! (Возьмем в пример меня, я сижу и пишу это предисловие в возрасте 90 лет.)

Я хотел бы заключить свое предисловие, выразив мои наилучшие пожелания народу России, всем, кто говорит на русском языке. Боюсь, что мои предостережения против идеологий — это все, что я могу для вас сделать. Мне бы хотелось, чтобы я мог сделать больше.

Р. S. Написав это, я чувствую, что кое-что еще я все-таки могу сделать, — хотя, наверное, немногие меня услышат, а может быть я и вовсе не буду услышан. Я хотел бы сказать несколько слов о национализме. Английский или американский, австрийский или немецкий, и особенно еврейский национализм и/или расизм — это зло и идиотизм. Важно также, что это позиция трусов. Мы должны решать свои проблемы самостоятельно или с помощью друзей (если нам повезло и у нас есть друзья); и мы должны это делать как отвечающие за себя индивиды, а не в качестве части толпы. Толпа всегда безответственна. Но многие люди любят находиться в толпе: они слишком напуганы, чтобы делать что-либо другое, и потому сами начинают подвывать, когда воют волки. И тогда жизнь человека идет прахом, загубленная трусостью и страхом.

1993 Карл Поппер

 

Историческая справка

 

Памяти бесчисленных жертв фашистской и коммунистической веры в Неумолимые Законы Исторической Судьбы

 

Основной тезис этой книги (состоящий в том, что вера в историческую необходимость является предрассудком и предсказать ход истории с помощью научных или каких-то иных рациональных методов невозможно) был высказан еще зимой 1919 1920 гг. Главные ее идеи сложились к 1935 г., а в январе или феврале 1936 г. на домашнем семинаре моего друга Альфреда Браунталя в Брюсселе был прочитан доклад под названием "Нищета историцизма". На состоявшемся тогда же обсуждении серьезный вклад в дискуссию внес мой бывший студент доктор Карл Хильфердинг, павший впоследствии жертвой гестапо и историцистских предрассудков Третьего Рейха. Были там и другие философы. Чуть позже я сделал доклад на ту же тему в Лондонской школе экономики на семинаре у профессора Ф. А. фон Хайека. Публикация книги на несколько лет задержалась, так как рукопись была отвергнута периодическим изданием, которому ее тогда передали. Впервые книгу опубликовал журнал "Economica" в томе XI (NN 41 и 43 за 1944 г.) и XII (N 46 за 1945 г.). Потом были выпущены итальянский (Милан, 1954) и французский (Париж, 1956) переводы. Настоящее издание выходит в исправленном и дополненном виде.

 

Предисловие

 

В "Нищете историцизма" я пытался доказать, что историцизм — это метод бедный, не приносящий плодов. Я не ставил тогда своей целью его опровергнуть.

Позднее мне удалось дать опровержение историцизма: я доказал, что по основаниям строго логического характера предсказать течение событий невозможно.

Это доказательство изложено в статье "Индетерминизм в классической и квантовой физике" (1950).

Впрочем, теперь оно кажется мне неудовлетворительным. Более убедительный вариант можно найти в дополнении к моей книге "Логика научного открытия" ("Постскриптум: двадцать лет спустя") в главе об индетерминизме.

Кратко изложу его суть. Аргументацию можно суммировать в пяти утверждениях.

(1) Значительное воздействие на человеческую историю оказывает развитие человеческого знания. (Истинность этой посылки признают и те, кто видит в наших идеях, в том числе в научных идеях, побочные продукты материального развития.)

(2) Рациональные или научные способы не позволяют нам предсказать развитие научного знания. Это утверждение доказывается логическим путем (доводы в его пользу приводятся ниже).

(3) Таким образом, ход человеческой истории предсказать невозможно.

(4) Это означает, что теоретическая история невозможна; иначе говоря, невозможна историческая социальная наука, похожая на теоретическую физику. Невозможна теория исторического развития, основываясь на которой можно было бы заниматься историческим предсказанием.

(5) Таким образом, свою главную задачу историцизм формулирует неправильно (см. разделы с 11 по 16) и поэтому он несостоятелен.

Конечно, речь идет не о всяком вообще социальном предсказании; так, вполне возможна проверка социальных теорий — например, в сфере экономики — через оценку успешности предсказания результатов развития, которые получаются при определенных условиях. Речь идет только о том, что историческое развитие непредсказуемо в той мере, в какой на него оказывает влияние развитие нашего знания.

В этой аргументации утверждение (2) имеет решающее значение. Если развивающееся человеческое знание существует, то мы не можем сегодня предвидеть того, о чем будем знать только завтра Несмотря на убедительность этого рассуждения, его нельзя считать логическим доказательством утверждения (2). В упомянутых публикациях изложено довольно сложное рассуждение (найдись более простое доказательство, я бы ничуть этому не удивился). Его суть в том, что никакой научный прорицатель (будь то человек или вычислительная машина) не может научно предсказать свои собственные результаты, которые будут получены в будущем. Добиться здесь успеха можно будет только тогда, когда произойдет само событие и предсказывать будет поздно; предсказание станет послесказанием.

Аргументация эта, чисто логического свойства, применима к самым разным научным прорицателям (predictors), включая "коллективы" из взаимодействующих прорицателей. Но это означает, что ни одно общество не способно научно предсказать, каким знанием оно будет располагать в будущем.

Моя аргументация носит несколько формальный характер. Может даже возникнуть подозрение, что, даже если в логическом смысле она и правильна, реального смысла в ней маловато.

Смысл этой проблемы я пытаюсь разъяснить в двух своих книгах. В более поздней, "Открытом обществе и его врагах", приводятся примеры из истории историцистской мысли, говорящие о ее постоянном и пагубном влиянии на социальную и политическую философию — от Гераклита и Платона до Гегеля и Маркса. В более ранней, "Нищете историцизма", выходящей теперь и на английском языке, историцизм предстает как блестящее интеллектуальное построение. Проанализируем его логику — иногда такую тонкую, такую убедительную и такую обманчивую — и докажем, что недуг, которым она страдает, является врожденным и неисцелимым.

К.Р.П.

Пенн, Букингемшир, июль, 1957

 

 

Некоторых рецензентов моей книги, из числа самых въедливых, озадачило ее название. Это намек на "Нищету философии" Маркса, в которой, в свою очередь, содержится намек на "Философию нищеты" Прудона.

К.Р.П.

Пенн, Букингемшир, июль, 1959