Глава 9. С бьющимся сердцем мы переступили порог

 

С бьющимся сердцем мы переступили порог. Живой указатель скакал впереди на своих голенастых ножках. По другую сторону двери...

По другую сторону двери тянулся огромный тоннель, конец которого терялся из

виду. Внутри полого корня помещался целый мир! И из конца в конец этого

мира тянулась дорога. Она начиналась от самой двери и уходила... в бесконечность, или около того! Обстановку освещал зеленоватый свет, струящийся со сводов тоннеля. Растительность состояла главным образом из огромных грибов, которые размером походили на обычные деревья. Эти грибы росли так плотно, что образовывали самый настоящий лес. Вся «местность» была окутана туманом с запахом плесени, так что в двадцати метрах уже ничего не было щ видно.

Мы растерянно переглянулись. И что нам теперь делать?

– Что ж, давайте взглянем на ситуацию с хорошей стороны, – заговорил синий пес. – Мы сбежали от оборотней и от гуизаврелей – это уже неплохо, верно? Нас ожидает новая жизнь, полная сюрпризов и приключений. Давайте вступать в нее с открытым сознанием.

Внезапно наш дорожный указатель принялся переминаться с ноги на ногу, как будто ему сильно захотелось в туалет.

На белой поверхности его лба выступила надпись: Сапожник. Нужно срочно посетить сапожника. В лесу, за большим красным грибом.

– Это еще что за ерунда? – вскипел Себастьян. – Мы что, пришли сюда башмаки покупать?

– Но, может быть, разумнее все-таки подчиниться, ты не считаешь? – заметила бабушка Кэти.

Она явно страдала от головокружения с того момента, как сержант Лорель отхватила у нее изрядный кусок памяти.

Поскольку никто ничего не предпринимал, я возглавила колонну, а синий пес потрусил за мной. Долго шагать нам не пришлось: сапожная мастерская оказалась неподалеку, у подножия огромного гриба. Ее хозяин следил за нашим приближением с плутоватой улыбкой, как будто радовался, что представилась возможность заработать на туристах. С потолочных балок мастерской свисали ботинки самых разнообразных форм и цветов.

– Как я понимаю, вы только что прибыли, – сразу приступил он к делу. – В таком случае считаю своим долгом предупредить, что в вашей обуви вы здесь далеко не уйдете. На вас самые обычные ботинки, в то время как здешняя дорога оснащена особой системой магической безопасности.

– И в чем же заключается особенность этой системы? – поинтересовалась я.

– Она включится, как только вы сделаете пятнадцать шагов. После этого она вынуждает вас делать тринадцать шагов назад, возвращая тем самым почти к исходному пункту. Пятнадцать минус тринадцать – остается два. Таким образом, сделав в общей сложности двадцать восемь шагов, в действительности вы продвинетесь всего на два. При такой скорости передвижения вы умрете от изнеможения раньше, чем доберетесь до города.

– Что за идиотизм! – воскликнул Себастьян. – Для чего это нужно?

– Для того, чтобы избавиться от захватчиков и прочих недругов, – ответил сапожник. При таком положении дел их можно заметить издалека и успеть организовать сопротивление. Это очень удобно, тем более что жертвы колдовства даже не подозревают, что топчутся на месте.

Они понапрасну тратят силы, не осознавая, что с ними происходит.

– А почему же тогда вы нам все это рассказываете? – удивилась я. – Мне кажется, вам имело бы смысл держать вашу систему защиты в секрете от посторонних.

– Да, но вы вступили на нашу территорию в сопровождении официального проводника. Следовательно, сержант Лорель сочла вас достойными доверия.

– И что же вы собираетесь нам продать? – спросила я.

– Специальную обувь, которая нейтрализует чары и позволит вам продвигаться в нормальном темпе. Заботьтесь о ней хорошенько. Устраиваясь на ночлег, привязывайте башмаки к колышку, иначе они сбегут. Видите ли, их никогда не удается приручить как следует, они так и остаются немного дикими.

– Ну так что же? – вздохнула я. – Я просто буду спать прямо в них, вот и все.

– Тогда они сгрызут ваши ноги, потому что у них хищный нрав и неуемная любовь к пальцам ног. Днем они ведут себя хорошо, но ночью их скверные инстинкты обостряются.

– Прелестно? – хмыкнула бабушка Кэти. – Думаю, я могла бы догадаться о чем-то подобном. Таков основополагающий закон магии: обратная отдача, за любое чудо нужно платить цену выше чем оно стоит. И чем значительнее чудо, тем опаснее расплата.

Однако сапожник уже снимал с балки три пары башмаков, пошитых из очень красивой красной кожи.

– Размер не имеет значения, – пояснил он, – башмаки сами приспособятся к вашей ступне.

—И какова же цена этих милых вещиц? – спросила я со вздохом. – Очередная порция воспоминаний?

—Вовсе нет! – возразил сапожник. – Чужие воспоминания меня нисколько не интересуют. Я вообще считаю такой способ оплаты неприемлемым. Вы заплатите мне своей радостью.

– Что-что?

– Да. Радостью, смехом. У каждого человека есть свой резерв веселья. Если вы позволите мне изъять из вашей души три часа смеха, я буду вполне удовлетворен, и эти башмаки станут вашими. Разумеется, при этом вы лишитесь трех часов веселья, которые никогда к вам больше вернутся. Кстати, пользуясь случаем, хочу призвать вас нас к осторожности. Если в ходе путешествия вы необдуманно растратите все ваши запасы радости, то погрузитесь в беспробудную печаль. Ничто не будет вас радовать, и жизнь будет казаться вам ужасно мрачной, даже если на самом деле все будет в порядке. Так что будьте бережливы. Другие торговцы, менее щепетильные, чем я, без колебаний будут драть с вас втридорога. Но вы молоды, моя красавица, так что ваши резервы веселья почти нетронуты. Чего не скажешь о сопровождающей вас пожилой даме или об этом юноше с сумрачным лицом.

Не прибавив ни слова, он положил ладонь мне на сердце, и я внезапно задохнулась, как будто мои легкие враз опустели.

– Готово! – объявил сапожник. – Теперь башмаки ваши. Счастливого пути!

И он скрылся в своей лавке, тихонько хихикая про себя, как будто украденный у меня смех уже прорывался наружу.

– Теперь он будет упиваться твоей радостью, как пьяницы упиваются вином, – пробурчал Себастьян. – До чего противный тип!

Я не ответила. Прислушиваясь к себе, я все пыталась понять, стало ли мне грустнее, чем минуту назад. Пока я не ощущала особой разницы.

– Все в порядке, не переживай! – сказала я парню, который досматривал на меня с тревогой. – На меня ничуть не подействовало.

– Последствия будут, если ты начнешь торговать своей радостью направо и налево, – сказал он, еще больше помрачнев. – Поверь мне, я не раз слышал о

людях, которые злоупотребляли подобным обменом. Всем поначалу казалось что у них в запасе сотни и тысячи часов веселья, но в один прекрасный день они оказывались на грани отчаяния, окончательно потеряв способность хоть чему-нибудь радоваться.

Мне показалось очень милым, что он так беспокоится обо мне. В самом деле, ведь мы едва знакомы, а он уже тревожится о моем благополучии... Я решила, что это добрый знак.

Мы дружно надели красные башмаки, которые действительно тут же удобно

приняли размер ноги.

– Эй, – тявкнул синий пес. – Придется тебе меня нести! У меня-то нет этой волшебной обувки! Если я сам пойду по этой дурацкой дороге, получится, что я все время буду шагать назад!

Точно. Как же мы об этом не подумали? Я снова посадила синего пса в свой рюкзак. Себастьян вызвался его понести, и я не стала отказываться – спина у меня страшно ныла. Решительно, этот парень просто кладезь разнообразных достоинств! И мне было совершенно непонятно, почему это бабушка Кэти смотрит на меня, безнадежно покачивая головой. Лично я была просто очарована им.

Мы пустились в путь. Дорога послушно уходила вдаль из-под наших подошв, так что колдовство было, судя по всему, нейтрализовано.

– Эй ты, указатель! – окликнул нашего проводника Себастьян. – Ты можешь хоть сказать, где именно мы идем?

Живой указатель развернулся к нам лицом, и на его плоском лбу проявились слова: Сейчас мы пойдем через Страну Настроений. Вокруг будут происходить странные изменения. Это нормально. Попросите кого-нибудь из местных разъяснить вам.

Будьте бдительны.

– Страна Настроений, – пробормотал Себастьян. – И что же это значит? Хорошего настроения? Плохого настроения? Ничего не понимаю.

– Думаю, он имеет в виду переменчивые настроения, – отозвалась бабушка Кэти, с тревогой вглядываясь в окружающую местность. – Давайте-ка на всякий случай держаться настороже.

Я последовала ее примеру. Через некоторое время мне почудилось, что по обеим сторонам дороги начали происходить какие-то странные изменения. Большие грибы, поначалу веселого красного, голубого иди розового цвета, постепенно тускнели, становясь серыми или черными. Зеленую травку сменили колючие кусты, заросли ежевики и крапивы... Яркие птички, которые порхали у нас над головами, весело чирикая, оказались летучими мышами, а очаровательные кролики, скакавшие по лугам, вдруг стали походить на огромных крыс...

– У меня что, галлюцинации? – жалобно спросила я.

– Нет, – возразила бабушка Кэти, – все происходит на самом деле. Местность, такая веселая поначалу, неожиданно стала мрачной. Если все будет продолжаться в том же духе, эти летучие мыши превратятся в вампиров, а крысы размером с кроликов вцепятся нам в горло.

Задул порывистый ледяной ветер. Каждая травинка стала похожа на крепкую, как сталь, колючку, без труда способную проткнуть подошву наших башмаков. Цветы источали какие-то омерзительные запахи.

– Нужно найти укрытие, и побыстрее! – крикнул Себастьян.

В тот же миг одна из летучих мышей спикировала со свода тоннеля и ринулась прямо на нас. Ухватив синего пса когтями за шкирку, она попыталась утащить его. К счастью, наш четвероногий приятель так легко не дался: маленькие 4 размеры ничуть не умаляли его способности яростно защищаться. Он успел до крови прокусить лапу вампира, так что тот выпустил свою ношу, и я подхватила пса в воздухе. Местность выглядела теперь настолько ужасно, что скорый конец света казался неминуемым. Охваченные паникой, мы бросились бежать, сами не зная куда. Наш проводник-указатель казался таким же растерянным, как и мы сами. Ветер свистел у меня в ушах и швырял в лицо пригоршни мелких камушков, которые до крови царапали щеки. Его порывы стали такими яростными, что в конце концов сорвали шляпки с гигантских грибов. Их черные споры разлетелись вокруг, наполняя воздух зловещими сгустками тьмы.

– Только не вдыхайте их! – завопила бабушка Кэти. – Они очень опасны! Это чистый яд! Ни в коем случае не открывайте рот!

Я задержала дыхание, но это было всего лишь временным решением проблемы. В конце концов, я не дельфин и не могу проводить целый час без единого вдоха? Казалось, вся природа вокруг преисполнилась намерения убить нас... Внезапно из густого кустарника показался какой-то тощий парень, одетый в кричащий красный костюм. Я обратила внимание, что вся нижняя часть лица его была завязана платком.

– Сюда, – позвал он. – Идите за мной. Здесь нельзя оставаться!

Его забавный наряд напоминал одеяния трубадуров времен Средневековья, с пышными панталонами до колен и заостренными туфлями, украшенными бубенчиками. Мы со всех ног устремились за ним. Я уже начала задыхаться, облака черных спор гудели у меня в ушах, как злобный рой потревоженных ос.

Трубадур привел нас к порогу нарядного и ухоженного дома – то ли постоя-

лого двора, то ли харчевни – с симпатичными ярко-розовыми ставнями. Хозяин и пара его слуг были заняты тем, что тщательно закрывали окна и двери, стараясь не оставить ни щели. Мы всей компанией поспешили пройти в общий зал. Сгрудившись у очага, там уже сидели два или три десятка бродяг с удрученными и испуганными лицами, все они носили шутовские наряды. Заперев на последний

засов входную дверь, хозяин подошел.

– Готово, – сказал он, запыхавшись. – Это должно их остановить.

– Конечно, – вздохнул паренек в красном, – при условии, конечно, что этот приступ грусти не продлится слишком долго. Вы ведь знаете, что бывает в подобных случаях.

– Не говори об этом! – простонал хозяин постоялого двора. – Ты навлечешь несчастье на мой дом.

Трубадур снял платок, закрывавший его лицо, и я увидела, что это юноша лет двадцати, с длинным заостренным носом и торчащим вперед подбородком.

– Приветствую вас, любезная барышня, – провозгласил он, склоняясь в низком поклоне. – Мое имя Антонин Лаилетт, певец и комический поэт, к вашим услугам! А эти трясущиеся от страха люди, которых вы видите перед собой, принадлежат моей труппе.

Мне он показался довольно приятным. Из-под его забавной остроконечной шляпы выбивались растрепанные рыжие волосы, завитые в лихие вихры.

Ладно, хватит тут любезничать, – нетерпеливо прикрикнул на него хозяин. – Рассаживайтесь и помолчите немного. Прислушивайтесь к тому, что происходит на улице. Если через четверть часа наш добрый король не перестанет плакать, мы все окажемся в очень скверном положении.

Я послушно уселась. Ветер за стенами завывал как сотня разбушевавшихся демонов.

– Ты можешь объяснить нам, что здесь происходит? – прошептала я на ухо Антонину. – Вся эта местность, кролики и горлицы, которые за минуту превратились в нечто совершенно другое…

­– Это все из-за болезни короля Кальдаса, – ответил трубадур. – С некоторые пор он страдает депрессией, и время от времени у него случаются внезапные приступы печали. Все вроде бы идет хорошо, и вдруг бац! Ни с того ни с сего он вдруг принимается всхлипывать. В этом не было бы большой беды, если бы в нашей стране все положение вещей не зависело от настроения монарха.

– Что-то я не совсем понимаю… – призналась я.

– Да все просто. Говоря вкратце, если король весел, вокруг сияет солнце, природа прекрасна, животные милы и добры друг к другу, люди счастливы. Но если король загрустит, начинается дождь, звери и птицы становятся злобны и коварны, всех мучает холод, люди начинают ненавидеть друг друга, случаются драки и даже убийства. Последняя робкая мышь вдруг объявляет войну человечеству, мечтая уничтожить его. Теперь понятно?

– Думаю, вполне.

– Король Кальдас правит абсолютно воем в нашей стране. От того, в каком он состоянии, зависит погода, настроение людей животных и даже залах цветов. Как правило, его приступы депрессии проходят довольно быстро, и все возвращается к прежнему порядку до того, как разразится катастрофа. Однако с некоторых пор он тоскует все больше и больше. Весь мир видится ему в черном цвете, и когда его одолевает хандра, наш мир резко начинает разваливаться, как ты только что успела заметить.

– Кролики превратились в крыс, а птички стали вампирами – это что, все по его вине? – вмешался в разговор Себастьян.

– Да, можно сказать и так Чем больше он погружается в отчаяние, тем ужаснее становится окружающая природа.

– И что, его никак нельзя вылечить? – спросила бабушка Кэти.

Антонин Лаилетт пожал плечами.

– Отчасти можно, – сказал он. – Врачи делают ему инъекции жизнерадостности. Это такая волшебная сыворотка, которую они разработали специально для таких случаев, однако действие этих инъекций становится все менее и менее продолжительным. Вот почему мы здесь. Я и мои товарищи как раз направлялись во дворец, когда буря застала нас в пути. Мы – труппа профессиональных шутов, наша работа – смешить и развлекать людей. Премьер-министр обещает большую награду всякому, кому удается рассмешить короля. Поэтому странствующих артистов и менестрелей с такой охотой принимают при дворе. Все передвижные театры этой страны пытаются превзойти друг друга в искусстве шутовства, чтобы развеселить правителя. Иногда им это удается, и тогда они сразу могут считать себя богачами.

Я только потрясенно кивала, слушая его. Конечно, я знала, что погода может влиять на настроение людей, но обратного я и предположить не могла! Действительно, необычный мир!

– А если, предположим, король прорыдает всю ночь напролет, – поинтересовался Себастьян. – Что случится тогда?

– Это будет конец света, – сказал Антонин, поморщившись. – Все придет в упадок. Растения, животные, даже люди объявят друг другу войну на уничтожение. Плоды сгниют, камни рассыплются в прах, здания обрушатся...

– Хватит уже! – рявкнул хозяин. – Ты что, не видишь, что до смерти пугаешь женщин и детей?

У него самого, сказать прямо, вид был не самый бравый. Громкий скрежет когтей заставил меня подскочить.

– Это еще что такое? – простонала я. – Крысы, – шепнул Антонин. – Они сгрудились по ту сторону двери и сейчас попытаются прорваться внутрь.

– Крысы... ты хочешь сказать, кролики?

– Бывшие кролики, если угодно. Но если печаль короля еще усилится, крысы будут становиться все больше и больше.

– И насколько... больше?

– Сначала с собаку, потом с корову... и тогда уже ничто не помешает им войти сюда.

– А что, такое уже случалось?

– К сожалению, да, – вздохнул хозяин харчевни. – В трех километрах отсюда. Целую семью сожрал обычный ручной хомячок, которого хозяйский сын держал в клетке. Эта тварь выросла до размеров льва и стала такой же свирепой!

Все вокруг умолкли, нервно прислушиваясь к скрежету когтей, от которого уже тряслась дверь.

Хозяин повернулся к служанкам и крикнул:

– Скорее заткните каминную трубу, не то вампиры попытаются проникнуть через нее!

– Тебе повезло, – сказал вдруг Антонин. – Ты только что прибыла и еще не подвержена заразной печали нашего мира настроений. Но эго придет со временем. – Вынув из кармана носовой платок, он промокнул им глаза, и я поняла, что он плачет.

– Ничего не могу поделать, – извинился он. – Это грусть короля, которая воздействует на всех его подданных.

Он извлек откуда-то маленькую коробочку с зелеными пилюлями и проглотил одну из них.

– Это таблетка радости, – пояснил он. – Я тебе не предлагаю: для тебя это средство окажется слишком сильным, ты будешь хохотать так, что надорвешь себе живот.

Уж не знаю, что вы об этом думаете но мне ситуация казалась не слишком многообещающей...

Ставни задрожали от глухих ударов, с крыши с шелестом посыпалась черепица.

– А вот и вампиры пожаловали, – прокомментировал хозяин. – Кружат вокруг трубы. Но не беспокойтесь. Этот дом надежен, как укрепленный замок, я позаботился об этом. Стены сложены из гранита, дверные петли и засовы сделаны из закаленной стали, а сами двери и ставни – из крепкого дуба...

Я почувствовала, что он старается не столько успокоить нас, сколько обрести уверенность сам.

– Хорошо, – признал Антонин с нервным смешком. – Но это защитит нас ненадолго. Если король проплачет еще часок, строительные материалы тоже начнут распадаться.

– Это непременно закончится, – взвизгнул хозяин харчевни. – Дворцовые лекари знают свое дело. Они сделают ему дополнительные уколы хорошего настроения...

Но, казалось, он и сам не слишком верил в то, что говорил. Я обратила внимание, что бабушка Кэти внимательно осматривает стены и потолочные балки, и последовала ее примеру. Вскоре мною овладела уверенность, что состояние стенной кладки заметно ухудшилось со времени нашего появления. Казалось, она... состарилась. Камни потрескались, скрепляющий их раствор выкрошился. Состояние входной двери тоже внушало тревогу – теперь она выглядела ветхой и изъеденной червями. Петли и засовы покрывались ржавчиной прямо на глазах.

– Харчевня ветшает с огромной скоростью, – сказала моя бабушка. – Когда мы только пришли, она выглядела совсем новенькой, а теперь это почти руины!

– Таковы свойства грусти! – пропищал Антонин, которого таблетка радости сделала донельзя смешливым. – Она действует на все вокруг! Я ведь вам говорил!

Она отнимает силу, лишает воли к сопротивлению. Через каких-нибудь полчаса эта хибара превратится просто в груду обломков! Дверь слетит с петель, и крысы ворвутся внутрь! Крысы! Крысы!

Хозяин харчевни отвесил зашедшемуся от смеха трубадуру оплеуху, чтобы заставить его умолкнуть. Антонин покатился на пол, по-прежнему хватаясь за бока и хохоча.

Он буквально задыхался от смеха, так что я уже начала за него опасаться.

– Этот кретин прав, – хмуро сказал Себастьян, отодвигая стул и вставая. – Нужно готовиться к бою. Взгляните на дверь, она настолько истлела, что еле-еле держится на петлях.

Подойдя к очагу, он ухватил кочергу и длинные каминные щипцы и протянул их нам.

– Возьмите это, – скомандовал он. – У меня по крайней мере есть когти. Я собираюсь перебить их как можно больше до того, как они поглотят нас с головой. Держитесь позади меня.

Синий пес тоже выступил вперед, оскалив клыки Он, как всегда, был готов к драке. Я знала, что он сделает все от него зависящее, чтобы защитить меня, но я тревожилась за него. Он был уже не так молод.

С бьющимся сердцем я ухватилась за кочергу, а бабушка Кэти стиснула в руках

щипцы. Приготовившись к худшему, мы встали лицом к двери, готовой рассыпаться в щепки. Визг разъяренных грызунов, столпившихся за ней, становился почти невыносимым. Себастьян втянул голову в плечи, его глаза засветились желтым, из кончиков пальцев вытянулись длинные когти. Мне он показался таким страшным... и одновременно прекрасным!

Затем сорванная с петель дверь рухнула, как подъемный мост замка, и в уличном сумеречном свете я различила чудовищную массу огромных крыс, которые тут же ринулись внутрь харчевни.

Себастьян бросился в самую гущу, и тут нас на мгновение ослепила яркая вспышка света, послышался электрический треск, в воздухе возникло облачко пара, и... на месте жуткого полчища крыс появились кролики. Милые пушистые кролики, которые принялись с самым невинным видом скакать среди ножек столов и стульев. За стенами харчевни разом посветлело, трава снова налилась яркой зеленью, вампиры опять приняли облик безобидных горлиц

Хозяин упал на колени, вознося благодарственные молитвы всем богам.

– Эликсир радости наконец подействовал! – ликовал он. – Спасены, мы все спасены! Король Кальдас снова в хорошем настроении!