Глава 2. На следующее утро я встала очень поздно, что было неудивительно

 

На следующее утро я встала очень поздно, что было неудивительно. Бабушка уже спала, когда я вернулась. К великому облегчению, мне удалось забраться в кровать, не разбудив ее.

Я пила кофе за кухонным столом, а бабушка убирала кладовую, когда зазвонил телефон. Бабуля заняла обычную позицию для разговора, водрузив себя на табурет у стойки, и сняла трубку.

— Ал‑ло, — произнесла она. Почему‑то ее голос всегда звучал так, словно телефонный звонок был самым нежеланным происшествием. Но я‑то знала, что это далеко от истины.

— Привет, Эвелин! Нет, сижу, болтаю со Сьюки, она только что встала. Нет, никаких новостей я сегодня не слышала. Нет, никто еще не звонил. Что? Как торнадо? Ночь была такой тихой. Угол Четырех Дорог? Торнадо? Быть не может! Правда? Обоих? Хм‑хм. А что сказал Майк Спенсер?

Майк Спенсер — наш окружной коронер. У меня по коже побежали мурашки. Я допила кофе и налила себе еще чашку, решив, что это мне пригодится. Минуту спустя бабушка повесила трубку.

— Сьюки, ты не поверишь, что случилось!

Я могла поставить что угодно на то, что я поверю.

— А что? — спросила я, стараясь не казаться виноватой.

— Прошлая ночь вроде была совершенно тихой, а вот на Угол Четырех Дорог налетел торнадо! Он опрокинул трейлер, который там стоял. И в нем жила парочка. Так вот, они оба погибли, оказались как‑то под трейлером, и их смяло в лепешку. Майк говорит, что никогда такого не видел.

— Он собирается послать тела на вскрытие?

— Наверное, это необходимо, хотя Стелла говорит, что причина смерти вполне очевидна. Трейлер опрокинулся набок, их машина рухнула на него, на дворе повалены деревья.

— О господи! — прошептала я, думая о том, какая сила нужна, чтобы инсценировать такое.

— Дорогая, а ты так и не сказала мне, что тебе вчера ответил твой дружок‑вампир.

Я виновато вскинулась, не поняв сразу, что бабушка просто решила поменять тему разговора. Она каждый день спрашивала меня, видела ли я Билла, и вот наконец я могла сказать ей «да», но не с чистым сердцем.

Как и ожидалось, бабуля взволновалась. Она заметалась по кухне, словно к нам собирался зайти в гости принц Чарльз.

— Завтра вечером! А во сколько он придет? — спросила она.

— Как стемнеет. Это самый точный ответ, который я смогла получить.

— Так, значит, довольно поздно, — прикинула бабушка. — Хорошо, мы успеем поужинать и убрать со стола. А весь завтрашний день можно посвятить уборке. Я не чистила уличный коврик уже целый год.

— Бабуля, мы говорим о парне, который весь день спит под землей, — напомнила я. — Не думаю, что он обратит внимание на коврик.

— Знаешь, я собираюсь сделать это если не для него, то для себя, чтобы чувствовать себя достойно, — непререкаемо произнесла она. — Кроме того, откуда это вы, молодая леди, знаете, где он спит?

— Хороший вопрос, бабуля. Я не знаю. Но он должен избегать света и находиться в безопасности, вот я и подумала…

Ничто не могло удержать бабушку от домохозяйственного неистовства. Пока я собиралась на работу, она сходила в бакалейную лавку и одолжила агрегат для чистки ковров, с которым и приступила к уборке.

По пути к Мерлотту я сделала крюк к северу и подъехала к Углу Четырех Дорог. Этот был перекресток столь же старый, как и человеческое поселение. Ныне он оснащен дорожными знаками и тротуаром, а путеводители сообщали о нем как о пересечении двух старых охотничьих троп. Я подозревала, что рано или поздно здесь появятся дома типа ранчо и полоса торговых центров, окаймляющая дорогу, но пока тут все еще был лес, и можно было неплохо поохотиться, если верить Джейсону.

Ничто меня не удерживало, и я проехала по разбитой дороге, ведущей к расчистке, где стоял трейлер Раттреев. Я остановила машину и в ужасе уставилась в окошко. Старый маленький трейлер валялся футах в десяти от того места, где стоял изначально. Помятая машина Раттреев все еще лежала на боку этого изуродованного домика на колесах. Вокруг были разбросаны кусты и обломки, а по лесу вокруг явно прошлась некая неведомая сила. Ветви были снесены, вершина одной из сосен болталась на полоске коры. На деревьях кое‑где виднелись обрывки одежды и сковорода.

Я медленно вышла из машины и осмотрелась. Разгром был невероятным — ведь мне‑то было ведомо, что к торнадо все это не имело никакого отношения. Вампир Билл изобразил погром, чтобы создать видимость гибели Раттреев от естественных причин.

По колее дороги пробрался старенький джип и остановился близ меня.

— А, Сьюки Стакхаус! — окликнул Майк Спенсер. — Что ты здесь делаешь, девочка? Разве ты не собиралась ехать на работу?

— Да, сэр. Я знала Кр… Раттреев. Это ужасно. — Я решила, что выразилась достаточно туманно. Только сейчас я заметила с Майком шерифа.

— Да, ужасно. Но я слышал, — сказал шериф Бад Диаборн, вылезая из джипа, — что ты на прошлой неделе повстречалась с Маком и Дэнис на стоянке у Мерлотта.

Я почувствовала холодок где‑то в районе печенки, когда эти двое выстроились передо мной.

Майк Спенсер был хозяином одного из двух похоронных бюро Бон Темпс. Майк всегда живо и охотно подчеркивал, что любой желающий может быть похоронен «Погребальным бюро Спенсер и Сыновья». Но почему‑то такое желание изъявляли только белые. Цветные, напротив, предпочитали быть похороненными «Чудесным отдыхом». Сам Майк был плотным мужчиной средних лет с усами и волосами цвета спитого чая, предпочитающим ковбойские башмаки и плетеные галстуки, которые не мог себе позволить в качестве представителя фирмы «Спенсер и Сыновья». Но сейчас он был в них.

Шериф Диаборн, обладатель репутации хорошего человека, был чуть старше Майка, но оставался крепким и подтянутым — от густых седых волос до прочных ботинок. У него были острые карие глаза. И он был хорошим другом моего отца.

— Да, сэр, у нас вышло разногласие, — призналась я самым смиренным голосом.

— Не хочешь ли ты рассказать нам об этом? — Шериф вытащил сигарету «Мальборо» и прикурил ее от гладкой металлической зажигалки.

И тут я совершила ошибку. Мне нужно было пойти им навстречу. Меня считают ненормальной, некоторые думают, что я простушка. Но я не видела никаких причин объясняться с Бадом Диаборном. Никаких, кроме хороших отношений.

— Зачем? — спросила я.

Его небольшие карие глаза внезапно стали колючими, а добродушный вид пропал.

— Сьюки, — сказал он, вложив в это слово все свое разочарование. Я не сразу смогла в это поверить.

— Я этого не делала, — сказала я, указав рукой на разрушения.

— Нет, конечно, — согласился он. — И все же — они погибли через неделю после драки. Поэтому я обязан задать некоторые вопросы.

Я передумала осаживать его. Это было бы приятно, но такое чувство не показалось мне достойным основанием. Мне подумалось, что репутация простушки может пойти мне на пользу. Возможно, я необразованна и немногословна, но при этом неглупа и начитанна.

— Ну, они накинулись на моего приятеля, — призналась я, повесив голову и разглядывая кончики туфель.

— Это не тот ли вампир, что поселился в старом дома Комптонов? — Майк Спенсер и Бад Диаборн переглянулись.

— Да, сэр. — Я подивилась, узнав, где живет Билл, но они этого не заметили. За годы, когда я умышленно не реагировала на то, что слышала, но не хотела знать, я научилась владеть лицом. Старый дом Комптонов стоял от нас неподалеку, на той же стороне дороги. Между домами располагались только лес да кладбище. «Как это мило со стороны Билла», — подумала я и улыбнулась.

— Сьюки Стакхаус, а твоя бабушка позволяет тебе поддерживать отношения с вампиром?

— Можете поговорить с ней об этом сами, — огрызнулась я. Хотела бы я посмотреть, как кто‑нибудь заявит бабушке, что она плохо присматривает за мной. — Знаете, Раттреи пытались выкачать из Билла кровь.

— Значит, из вампира выкачивали кровь? А ты их остановила? — перебил меня шериф.

— Ну да, — ответила я, пытаясь выглядеть решительно.

— Выкачивание крови из вампиров противозаконно, — произнес он.

— Разве нельзя счесть убийством лишение жизни вампира, который на тебя не нападал? — спросила я.

Кажется, я немного перебрала с наивностью.

— Ты весьма неплохо знаешь, что это так, хотя я и не согласился бы с этим законом. Но это закон, и я буду отстаивать его, — сухо произнес шериф.

— И вампир просто позволил им удалиться, не угрожая местью? Не пожелав им сдохнуть? — задал дурацкий вопрос Майк Спенсер.

— Совершенно справедливо. — Я улыбнулась им обоим и посмотрела на часы. И вспомнила кровь на циферблате, мою кровь, которую пролили Раттреи. Мне пришлось смотреть сквозь нее, чтобы увидеть время. — Простите, мне пора на работу, — сказала я. — До свидания, мистер Спенсер, шериф.

— До свидания, Сьюки, — ответил шериф Диаборн. Он хотел спросить меня еще о чем‑то, но не знал, как это сделать. Нельзя сказать, чтобы он был счастлив при виде окружающей картины. Видимо, ни один радар не отобразил никакого торнадо. И тем не менее — вот трейлер, вот машина, вот деревья, а подо всем этим — мертвые Раттреи. Кто скажет, что они погибли не из‑за торнадо? Наверное, тела послали на вскрытие. Интересно, что оно сможет показать в данном случае?

Человеческий мозг — удивительная вещь! Шериф Диаборн наверняка знал, что вампиры очень сильны. Но он просто не мог себе представить, чтобы настолько — перевернуть трейлер и сокрушить его. Даже мне непросто было постичь такое, хотя я‑то знала наверняка, что никакого торнадо на Четырех Углах и в помине не было.

Весь бар гудел от известий о новых смертях. Даже гибель Маудет отошла на второй план. Заметив, как Сэм пару раз взглянул на меня, я задумалась о прошлой ночи и о том, насколько он осведомлен. Но спросить побоялась — а вдруг он ничего не видел. То, что случилось вчера, я сама для себя поняла не до конца, однако была настолько счастлива остаться в живых, что перестала задумываться о случившемся.

Никогда я столько не улыбалась, пока разносила напитки, не отсчитывала сдачу так быстро, не выполняла заказы так точно. Даже лохматый старина Рене не остановил меня, хотя и пытался втянуть в бесконечный разговор каждый раз, как я подходила к столику, за которым он сидел вместе с Хойтом и парой других завсегдатаев.

Рене временами изображал безумного каюна, хотя его акцент был фальшивым. Его предки позволили исчезнуть наследию своего племени. Женщины, на которых женился Рене, вели тяжелую и дикую жизнь. Его краткий союз с Арленой случился, пока она была молода и бездетна. Она рассказывала мне, что тогда вытворяла штуки, от которых теперь у нее волосы встают дыбом. С тех пор она повзрослела, а Рене — нет. И все же, к моему удивлению, Арлене он нравился.

Все посетители бара той ночью были взволнованы необычными происшествиями в Бон Темпс. Убита женщина, и это осталось загадкой. Обычно в Бон Темпс убийства раскрывались быстро. А вот и еще пара, погибшая от каприза природы. Именно случившимся ночью я и объясняла общее возбуждение. У нас бар для местных, немногие чужаки — и те появляются здесь регулярно, так что у меня никогда не было проблем с излишним вниманием. Но этим вечером один из посетителей, сидевший за соседним с Рене и Хойтом столиком, полный блондин с широким красным лицом, позволил своей руке скользнуть по моей ноге ниже шортов, когда я принесла их пиво.

У Мерлотта такие штуки не проходят.

Я хотела было опустить поднос ему на голову, когда рука внезапно исчезла. Ощутив, что кто‑то стоит у меня за спиной, я повернула голову и увидела Рене, который незаметно встал со своего места. Его кисть сжимала руку блондина. Красное лицо покрылось пятнами.

— Эй, парень, отпусти! — потребовал блондин. — Я не имел в виду ничего дурного.

— Ты не прикасаешься ни к кому, кто здесь работает. Таково правило. — Может, Рене и был невысок и худощав, но никто не поставил бы и ломаного гроша на его более плотного противника.

— Хорошо, хорошо.

— Извинись перед леди.

— Перед сумасшедшей Сьюки? — Его голос стал недоверчивым. Должно быть, он бывал здесь раньше. Но, наверное, рука Рене сжалась еще сильнее, и я заметила слезы на глазах блондина.

— Прости, Сьюки, ладно?

Я кивнула настолько царственно, насколько смогла. Рене резко выпустил руку блондина и сделал жест, предлагавший ему убраться. Тот не стал терять времени и бросился за дверь вместе со своим спутником.

— Рене, я могла все уладить сама, — тихо сказала я, когда клиенты возобновили беседу. Мы дали повод для сплетен на ближайшую пару дней. — Но спасибо, что вступился за меня.

— Не хочу, чтобы кто‑то приставал к подруге Арлены, — сказал Рене как нечто само собой разумеющееся. — У Мерлотта славное местечко, и нам всем хотелось бы, чтобы оно таким и оставалось. А еще… Знаешь, ты напоминаешь мне Синди.

Синди была сестрой Рене. Она перебралась в Батон Руж год или два назад. Синди была голубоглазой блондинкой. На мой взгляд, наше сходство этим исчерпывалось. Но мне показалось невежливым говорить об этом.

— Ты часто видишься с Синди? — спросила я. Хойт и его соседи по столу обсуждали счет и положение «Капитанов Шривпорта».

— Время от времени, — ответил Рене и покачал головой в знак того, что хотел бы видеться с ней почаще. — Она работает в кафе при больнице.

Я хлопнула его по плечу.

— Мне надо работать.

Когда я подошла к стойке за следующим заказом, Сэм, глядя на меня, приподнял брови. Я расширила глаза, изображая, насколько меня самое удивило вмешательство Рене. Сэм слегка передернул плечом, говоря о необъяснимости людского поведения.

Но зайдя за стойку, чтобы взять салфетки, я заметила, что он достал бейсбольную биту, которую держал для критических ситуаций.

 

Бабушка находила для меня занятия весь следующий день. Она протирала пыль, пылесосила, мыла, а я чистила ванные комнаты. «Интересно, пользуются ли вампиры ванными?» — думала я, драя ванну ершом. Бабушка заставила меня пропылесосить диван, чтобы избавиться от кошачьей шерсти. Я выбросила весь мусор, отполировала все столы, а для общего блеска протерла еще и стиральную машину с сушилкой.

Когда бабуля велела мне пойти в душ и переодеться, я осознала, что она расценивает Билла как моего дружка. Это вызвало во мне странные чувства. Во‑первых, бабушка настолько отчаялась устроить мою жизнь, что рассматривает даже вампира в качестве подходящей кандидатуры. Во‑вторых, нечто во мне давало подтверждение такому отношению. В‑третьих, Билл легко мог все это подметить. В‑четвертых, могут ли вампиры заниматься этим, как люди?

Я приняла душ, сделала макияж и надела платье, поскольку знала, что бабушка расстроится, если я этого не сделаю. Оно было из голубого хлопчатобумажного трикотажа с крошечными маргаритками по всему полю. Оно было более облегающим, чем нравилось бабушке, и более коротким, чем Джейсон считал приличествующим для своей сестры. Все эти комментарии я выслушала, когда надела его в первый раз. Я вдела маленькие желтые серьги, высоко зачесала волосы и туго заколола их желтой заколкой‑бананом.

Бабуля кинула на меня столь странный взгляд, что я не смогла истолковать его. Мне ничего не стоило понять, подслушав ее мысли, но в отношении людей, с которыми живешь, такого себе лучше не позволять, и я соблюдала осторожность. Сама она надела юбку и блузу, которые часто носила на собрания «Потомков доблестно павших». Они были недостаточно хороши для церкви и недостаточно скромны для повседневной носки.

Когда он появился, я подметала крыльцо, о котором мы забыли. Он вошел как вампир: только что его не было — и вот он уже здесь, стоит внизу ступенек и смотрит на меня. Я улыбнулась.

— Ты меня вовсе не испугал, — сказала я.

Он слегка смутился.

— Появляться вот так — всего лишь привычка, — признался он. — Я не люблю производить много шума.

Я распахнула дверь.

— Входи, — пригласила я, и он взошел по ступенькам и огляделся.

— Я помню это место, — произнес он. — Хотя раньше оно не было таким большим.

— Ты помнишь наш дом? Бабуле это понравится! — Я провела его в гостиную, на ходу зовя бабушку.

Она с достоинством вошла, и я впервые осознала, сколько усилий требовало от нее поддержание в должном порядке густых белоснежных волос, теперь гладких и аккуратных, уложенных затейливым венцом вокруг головы. На губах у нее была помада.

Билл оказался таким же приверженцем хорошего тона, как и бабушка. Они поздоровались, поблагодарили друг друга, наговорили комплиментов. Наконец Билл уселся на кушетку, а бабушка, принеся поднос с тремя стаканами персикового чая, устроилась в плетеном кресле. Очевидно, предполагалось, что я усядусь рядом с Биллом. Из такого положения трудно выбраться, не подчеркнув его, так что я села рядом с ним. Правда, примостилась на самый краешек, словно в готовности в любую секунду вскочить, чтобы долить чая в его стакан.

Он вежливо прикоснулся губами к краю стакана и отставил его. Мы с бабушкой нервно глотнули из своих. Бабуля не очень удачно выбрала тему для начала легкой застольной беседы, спросив:

— Думаю, вы слышали о странном торнадо.

— Расскажите, — сказал Билл. Его невозмутимый голос был гладок, словно шелк. Не осмеливаясь взглянуть на него, я скрестила руки и уставилась на них.

Бабушке пришлось рассказывать о странном торнадо и о гибели Крыс. Она считала, что все это ужасно, но тут уж ничего не поделаешь. При этом мне показалось, что Билл немного расслабился.

— Я заехала туда вчера по пути на работу, — сказала я, не подымая глаз. — К трейлеру.

— И он выглядел так, как ты себе представляла? — спросил Билл, и в голосе его прозвучало только любопытство.

— Нет, — ответила я. — Такого я и представить не могла. Я была… потрясена.

— Сьюки, но ты же видела раньше, что бывает после торнадо, — удивилась бабушка.

Я сменила тему разговора.

— Билл, откуда у тебя такая красивая рубашка? — На нем были докеры цвета хаки, рубашка‑гольф в зеленую и коричневую полоску, начищенные до блеска штиблеты и тонкие коричневые носки.

— От Диларда, — ответил он. Я попыталась представить его в торговом центре Монро, где люди, возможно, оборачивались, чтобы посмотреть на столь необыкновенное создание с сияющей кожей и прекрасными глазами. Где он брал деньги? Как он стирал одежду? Забирался ли он в свой гроб в ней? Была ли у него машина или он просто перемещался туда, куда хотел?

Бабушке явно понравился такой подход Билла к покупкам. Меня укололо то, насколько она была рада видеть в своей гостиной моего предполагаемого друга, пусть даже он (согласно научно‑популярной литературе) и был жертвой вируса, который заставлял его выглядеть мертвым.

Бабуля засыпала Билла вопросами. Он отвечал любезно и охотно. Что ж, он был вежливым мертвецом.

— А вы родом отсюда? — осведомилась бабушка.

— По отцу я из Комптонов, по матери — из Лаудермилксов, — с готовностью ответил Билл. Он больше не казался скованным.

— Осталось множество Лаудермилксов, — радостно сказала бабушка. — Но, боюсь, старый мистер Джесси Комптон в прошлом году скончался.

— Я знаю, — спокойно ответил Билл. — Поэтому я и здесь. Земля вернулась ко мне, а поскольку отношение к людям моего положения изменилось, я решил предъявить права на нее.

— Вы знавали Стакхаусов? Сьюки говорит, что ваша жизнь была долгой. — По‑моему, бабуля очень красиво это преподнесла.

— Я помню Иону Стакхауса, — сказал Билл, к удовольствию бабушки. — Мои предки появились здесь, когда Бон Темпс был еще дырой посреди дороги, на краю фронтира. Иона Стакхаус перебрался сюда с женой и четырьмя детьми, когда мне было всего шестнадцать. Ведь он построил этот дом, по крайней мере, отчасти?

Я заметила, что когда Билл говорил о прошлом, его голос приобретал другую модуляцию, и словарный состав его речи видоизменялся. Интересно, сколько перемен произошло за последний век в жаргоне и тонах английского языка?

Конечно, бабуля оказалась на седьмом небе от разговора о генеалогии. Она хотела разузнать все про Иону, пра‑пра‑пра‑прадедушку ее мужа.

— А у него были рабы? — спросила она.

— Мэм, если я правильно запомнил, у него были домашний и дворовой рабы. Дома работала рабыня средних лет, а на дворе — очень крупный молодой человек, весьма сильный, звали его Минас. Но в основном Стакхаусы работали на своих полях сами, как, впрочем, и мои предки.

— О, именно это и хотела бы услышать моя небольшая компания! Говорила ли вам Сьюки… — Билл и бабушка, долго расшаркиваясь, наконец сошлись на дате выступления Билла перед собранием «Потомков».

— А теперь вы, надеюсь, нас простите, если мы со Сьюки пойдем прогуляться? Чудесная ночь. — Медленно, чтобы я видела его приближение, он подошел ко мне, взял за руку и поднял меня на ноги. Его рука была холодной, твердой и гладкой. Не то чтобы Билл спрашивал у бабушки разрешения, но и не то чтобы совсем не спрашивал.

— Да, ступайте, — ответила бабушка, дрожа от радости. — У меня еще множество дел. Вам придется напомнить мне все имена местных жителей, когда вы… — бабуля замолчала, побоявшись сказать что‑нибудь не то.

— Жили в Бон Темпс, — завершила я.

— Несомненно, — сказал вампир, и по сжатым губам я заметила, что он сдерживает улыбку.

Мы как‑то оказались у двери, и я поняла, что Билл поднял меня и быстро перенес туда. Я искренне улыбнулась. Мне нравится все неожиданное.

— Мы скоро вернемся, — сказала я бабушке. Не думаю, что она заметила мое странное перемещение, будучи занятой уборкой со стола стаканов из‑под чая.

— Да вы не торопитесь из‑за меня, — сказала она. — Все в порядке.

Снаружи раздавалась традиционная ночная опера жаб, лягушек и насекомых. Когда мы вышли во двор, напоенный запахом свежескошенной травы и почек, Билл по‑прежнему держал мою руку. Из тени появилась моя кошка Тина и приласкалась. Я нагнулась и погладила ее по голове. К моему удивлению, кошка потерлась о ноги Билла, чему он не стал препятствовать.

— Тебе нравится это животное? — спросил он безучастно.

— Это моя кошка, — ответила я. — Ее зовут Тина, и я ее очень люблю.

Билл стоял молча, не комментируя, пока Тина не удалилась по своим делам прочь из круга света на крыльце.

— Посидим на качалке или в креслах на лужайке? А может, тебе хочется погулять? — спросила я на правах хозяйки.

— Давай пройдемся. Хочется размять ноги.

Это заявление чем‑то обеспокоило меня, но я двинулась по проезду к двухрядной окружной дороге, что шла перед нашими домами.

— Тебя расстроил трейлер?

Я попыталась сформулировать свои мысли.

— Я чувствую себя… м‑м‑м… хрупкой. Когда думаю о трейлере.

— Ты знала, что я силен.

Я покачала головой.

— Да, но я не осознавала твоей силы в полной мере, — сказала я. — И твоей фантазии.

— За долгие годы обретаешь умение скрывать то, что ты сделал.

— Ах, вот как. Видно, ты убил целую толпу людей.

— В какой‑то мере. — Его голос намекал, что он имел отношение к тому, о чем говорит. Я спрятала руки за спину.

— Ты был более голодным, когда только что стал вампиром? Как это произошло?

Этого он не ожидал. Несмотря на темноту, я чувствовала на себе его взгляд. Нас окружал лес. По гравию шуршали только наши ноги.

— Что до того, как я стал вампиром — это слишком долгая история, — сказал он. — Да, я несколько раз убивал случайно, когда был моложе. Понимаешь, я не мог быть уверен, смогу ли снова поесть и когда. На нас всегда охотились, а такой штуки, как искусственная кровь, еще и в помине не было. Да и людей тогда было не так много. Но будучи живым, я был хорошим человеком — я имею в виду, перед тем, как заразиться вирусом. Так что старался вести себя цивилизованно, выбирая в качестве жертв плохих людей, и никогда не питался за счет детей. По крайней мере, никогда не убивал ребенка. Теперь все не так. Я могу зайти в дежурную больницу в любом городе и добыть синтетической крови, хотя она и отвратительна на вкус. Или же могу заплатить шлюхе и получить достаточно крови, чтобы хватило на пару дней. Или могу очаровать кого‑нибудь, так что мне позволят укусить себя из любви, а потом позабудут об этом. Да мне и не нужно теперь так много, как раньше.

— Или встретишь девушку с разбитой головой, — сказала я.

— Ну, ты была только десертом. Едой были Раттреи.

Вот и пообщались.

— Ох, — произнесла я, задыхаясь. — Дай минутку передохнуть.

И он действительно позволил. Ни один человек из миллиона не дал бы мне провести столько времени в молчании. Я открыла свой ум, полностью сняв стражу, и расслабилась. Его тишина омывала меня. Я стояла, закрыв глаза, дыша с облегчением, которое было слишком велико для слов.

— Теперь ты счастлива? — спросил он, словно поняв это.

— Да, — выдохнула я. В тот момент у меня было чувство, что совершенно не важно, что сотворило это создание, но покой был бесценен после того, как во мне всю жизнь звучали чужие голоса.

— Мне тоже хорошо с тобой, — признался он, удивив меня.

— Почему так? — спросила я сонно и медленно.

— Нет страха, нет спешки, нет осуждения. Мне не нужно очаровывать тебя, чтобы ты вела себя спокойно и с тобой можно было говорить.

— Очаровывать?

— Вроде гипноза, — объяснил он. — Все вампиры в той или иной мере это используют. Потому что для получения пищи, пока не была изобретена синтетическая кровь, нам приходилось убеждать людей, что мы безвредны… или что они нас не видели… или что видели нечто другое.

— Со мной это тоже работает?

— Конечно, — удивленно сказал он.

— Ладно, попробуй!

— Смотри на меня.

— Но ведь темно.

— Неважно. Смотри мне в лицо. — Он выпрямился и стал смотреть на меня, руки слегка касались моих плеч. Я видела слабый блеск его кожи и глаз и глядела на него, ожидая, начну ли кричать как цыпленок или стаскивать с себя одежду. Но ничего не произошло. Я ощутила только почти наркотическую расслабленность от того, что он был рядом.

— Ты чувствуешь мое влияние? — спросил он, слегка задыхаясь.

— Нет, прости, — смиренно ответила я. — Я только вижу твое свечение.

— Ты его видишь? — Я снова его удивила.

— Ну да. А разве не все это видят?

— Нет. Странно, Сьюки.

— Ну, раз ты так говоришь… А можно посмотреть, как ты левитируешь?

— Прямо здесь? — Я позабавила Билла.

— Почему бы и нет? Или есть причина?

— Нет, никакой. — Он отпустил мою руку и стал подниматься.

Я испустила вздох чистого восторга. Он поднимался во тьме, сияя в лунном свете, точно глыба белого мрамора. Поднявшись фута на два над землей, он начал парить. Мне почудилось, что он улыбается.

— И вы все способны на такое?

— Ты можешь петь?

— Нет, совершенно не умею.

— Вот так и мы не можем делать одно и то же. — Билл медленно опустился и встал на землю без толчка. — Большинство людей брезгливо относятся к вампирам. Похоже, ты не из большинства.

Я пожала плечами. Кто я такая, чтобы брезговать теми, кто чем‑то отличается от общего уровня? Похоже, он понял, потому что после паузы, когда мы возобновили прогулку, Билл сказал:

— Тебе всегда приходилось нелегко?

— Да, всегда. — Я не могла сказать иначе, хотя и не собиралась жаловаться. — Когда я была совсем маленькой, было хуже всего, потому что я не знала, как ставить защиту, и слышала то, что не должна была слышать. А потом повторяла услышанное, как и всякий ребенок. Родители не знали, что со мной поделать. Особенно это смущало моего отца. Наконец мать отвела меня к детскому психологу, которая точно знала, что я собой представляю. Однако она не решилась это признать и морочила голову моим родителям утешениями, что я читаю язык их тел, что я очень наблюдательна, а потому думаю, что читаю мысли окружающих. Конечно, она не могла признать, что я буквально слышу людские мысли, поскольку это не совпадало с ее представлениями о мире. Я плохо училась в школе, поскольку мне трудно было сосредоточиться, когда все остальные этого не делают. Но когда проходили тестирования, я показывала хорошие результаты, поскольку остальные пытались сосредоточиться на ответах… и давали мне возможность наверстать упущенное. Иногда моим казалось, что я ленива и не делаю уроки. Иногда учителям казалось, что я просто не в состоянии учиться… Ой, да ты не поверишь, сколько было мнений. Мне приходилось проверять глаза и уши каждую пару месяцев, а еще сканирования мозга… Тьфу. Моим пришлось еще и оплачивать все это. Но они никогда не могли признать простой истины. По крайней мере, внешне.

— Но внутри они знали.

— Да. Однажды отец пытался решить, стоит ли доверять человеку, который собирался открыть магазин автозапчастей. Он попросил меня посидеть с ним, когда тот придет. Когда этот тип ушел, отец вывел меня из дому, посмотрел в сторону и спросил: «Сьюки, этот человек говорил правду?» Это было очень странно.

— Сколько тебе было лет?

— Наверное, меньше семи, потому что они умерли, когда я была во втором классе.

— Как это произошло?

— Наводнение. Они оказались на мосту к западу отсюда.

Билл промолчал. Конечно, он‑то повидал множество смертей.

— А тот человек лгал? — спросил он спустя несколько секунд.

— Ну да, он собирался взять у отца деньги и сбежать.

— Да у тебя дар.

— Дар. Конечно. — Я почувствовала, как опустились уголки моего рта.

— Он отличает тебя от прочих людей.

— Рассказывай. — Минуту мы шли молча. — Так ты совершенно не считаешь себя человеком?

— Очень долго не считал.

— Ты веришь, что утратил душу? — Так проповедовала о вампирах католическая церковь.

— Откуда мне знать? — ответил Билл почти небрежно. Очевидно, он так долго копил это в себе, что теперь оно стало привычной мыслью. — Сам я так не думаю. Во мне есть нечто, далекое от жестокости, от убийств — несмотря на все эти годы. Хотя бывает по‑всякому.

— Не твоя вина, что ты подцепил этот вирус.

Билл хмыкнул, умудрившись даже это проделать элегантно.

— Сколько существуют вампиры, столько существуют и различные теории. Возможно, эта и правильна. — Он казался огорченным, что сказал так. — Если вампирами становятся из‑за вируса, — продолжал он более легко, — то это весьма разборчивый вирус.

— Как становятся вампирами? — я прочитала гору макулатуры на эту тему, но тут информация шла из первых рук.

— Из тебя выкачивается кровь, в один присест или за два‑три дня, так что ты оказываешься на грани смерти. Затем ты получаешь мою кровь. Пролежишь трупом около сорока восьми часов, а иногда и трое суток, потом встанешь и начнешь бродить по ночам. И будешь очень голодной.

То, как он произнес слово «голодной», заставило меня вздрогнуть.

— Иначе никак?

— Другие вампиры рассказывали мне, что люди, которых они частенько, день ото дня покусывали, иногда совершенно неожиданно становились вампирами. Но для этого необходимо последовательное основательное кормление. Другие в тех же условиях становятся просто анемичными. Бывает и так, что люди оказываются на грани смерти по каким‑то другим причинам — автомобильная катастрофа, передозировка наркотиков… Но дело может пойти… не так.

Меня бросило в дрожь.

— Пора сменить тему разговора. Что ты собираешься делать с землями Комптонов?

— Я собираюсь жить здесь, сколько смогу. Мне надоело кочевать из города в город. Я вырос в деревне. Теперь у меня есть законное право на жизнь, я могу отправиться в Монро, Шривпорт, или Новый Орлеан за синтетической кровью или за проституткой, которая специализируется на нашем племени. Я хочу остаться здесь. По крайней мере, посмотреть, что из этого получится. Я странствовал десятилетиями.

— В каком состоянии твой дом?

— В очень плохом, — признал он. — Я пытался расчистить его. Этим я могу заниматься только по ночам. Но мне нужны рабочие для кое‑какого ремонта. Я неплохой плотник, но ничего не смыслю в электричестве.

Ну еще бы.

— Мне кажется, что в доме пора поменять проводку, — продолжал Билл, и это прозвучало точно так же, как и в устах любого озабоченного домовладельца.

— У тебя есть телефон?

— Конечно, — удивленно ответил он.

— Так в чем же проблема с рабочими?

— Ночью довольно трудно найти рабочих, трудно заставить их встретиться со мной, чтобы я мог объяснить, что нужно сделать. Они боятся или думают, что это шутка. — В голосе Билла явно прозвучала безысходность, хотя он отвернулся. Я рассмеялась.

— Хочешь, я позвоню им, — предложила я. — Они меня знают. Хотя все и считают меня чокнутой, но знают, что я честная.

— Ты сделаешь мне огромное одолжение, — сказал Билл после некоторого колебания. — Они могут работать днем, после того, как я встречусь с ними, и мы обсудим работу и ее стоимость.

— Как неудобно быть не в состоянии появляться днем, — задумчиво сказала я. Никогда раньше об этом не задумывалась всерьез. Голос Билла был сух.

— Несомненно.

— Да еще необходимость скрывать место, где пребываешь днем, — продолжала я.

Лишь ощутив его молчание, я извинилась.

— Прости, — сказала я. Если бы не было так темно, он бы заметил, что я покраснела.

— Место, где днем прячется вампир, является строжайшим секретом, — холодно сказал Билл.

— Извини.

— Я принимаю твои извинения, — сказал он, помедлив. Подойдя к дороге, мы осмотрелись, словно поджидая такси. Мы вышли из тени деревьев, и теперь я отчетливо видела его в лунном свете. Он тоже увидел меня и окинул взглядом с ног до головы.

— Платье того же цвета, что и твои глаза.

— Спасибо. — Я‑то не могла видеть его так же ясно.

— Пожалуй, не за что.

— Что?

— Мне трудно привыкнуть к столь мало одетым молодым леди, — сказал Билл.

— У тебя было несколько десятков лет, чтобы привыкнуть, — ехидно ответила я. — Короткие платья носят уже лет сорок!

— Мне нравились длинные юбки, — ностальгически произнес он. — Мне нравилось нижнее белье, которое носили женщины. И нижние юбки.

Я фыркнула.

— У тебя была когда‑нибудь нижняя юбка? — спросил он.

— У меня есть очень миленькая бежевая комбинация с кружевами, — возмущенно отозвалась я. — Будь ты человеком, я бы решила, что ты провоцируешь меня на разговор о моем нижнем белье!

Он рассмеялся своим глубоким необычным смехом, который так сильно на меня действовал.

— Эта комбинация сейчас на тебе, Сьюки?

Я показала ему язык, потому что он видел меня. А потом приподняла юбку, открывая кружево комбинации и еще несколько дюймов своего загорелого тела.

— Доволен? — спросила я.

— У тебя очень красивые ноги, но мне все равно больше нравятся длинные платья.

— Вот упрямец! — заявила я.

— Моя жена всегда говорила то же самое.

— Ты был женат…

— Да, я стал вампиром, когда мне было тридцать. У меня была жена и пятеро детей. С нами жила и моя сестра Сара. Она была не замужем. Ее молодой человек погиб на войне.

— На Гражданской войне?

— Да. А я вернулся. Мне повезло. Во всяком случае, тогда мне так казалось.

— Ты сражался за Конфедерацию, — изумленно произнесла я. — Вот если бы у тебя сохранилась форма, и ты пришел бы в ней на собрание, все наши леди в обморок попадали бы от восторга!

— К концу войны от формы у меня ничего не осталось, — мрачно сказал он. — Мы ходили в отрепьях и голодали. — Он словно опомнился. — Но это стало неважным после того, как я превратился в вампира, — проговорил он, и его голос снова был холодным и далеким.

— Прости, я опять заговорила о том, что тебя огорчает, — сказала я. — О чем же нам беседовать? — Мы развернулись и пошли по проезду обратно к дому.

— О твоей жизни, — ответил он. — Расскажи мне, что ты делаешь, когда встаешь.

— Вылезаю из кровати. Сразу застилаю ее. Потом — завтрак. Тост, иногда хлопья, иногда яйца, кофе. Чищу зубы, принимаю душ, одеваюсь. Иногда, знаешь ли, брею ноги. Если рабочий день — иду на работу. Если у меня смена вечером — иногда сама хожу по магазинам, иногда вывожу бабушку. Беру посмотреть какой‑нибудь фильм или просто загораю. А еще я много читаю. К счастью, бабушка все еще энергична. Она стирает, гладит, да и готовит в основном она.

— А молодые люди?

— Об этом мы уже говорили. Это невозможно.

— И что же ты будешь делать, Сьюки? — тихо спросил он.

— Состарюсь и умру, — ответила я су