ТОРАКАЛЬНЫЙ МОДУЛЬ 3 страница

Стук в дверь раздается почти моментально, Лу Хань вздрагивает всем телом, но не отвечает, нужно собраться с мыслями. Отрицать, что Чонин ему нравится в одном единственном, том самом смысле, бесполезно, но что делать и как себя вести Лу Хань не знает. Лезть с чувствами кажется неправильным, но и молчать долго не получится. Он устало стягивает с себя одежду и залезает под теплый душ, вода успокаивает и одновременно бодрит, во только четкой линии поведения не предлагает, все больше заглушая остатки здравого смысла. Ночью уснуть не получается - боль в ноге постоянно дает о себя знать, и Лу Хань без конца ворочается на диване, сбивая на пол одеяло и простынь, и в конец измученный, вприпрыжку, направляется к кровати младшего. "Это в последний раз, в последний", – бубнит он себе под нос и застывает на месте. Чонин спит, отвернувшись к стене, и Хань на секунду задумывается, потому что будить сладко сопящего парня жалко. Он присаживается на холодный пол рядом с ним, но, поежившись от неприятных ощущений, залезает под одеяло и бесцеремонно обнимает. Чонин вздрагивает во сне и поворачивается к нему лицом, дыхание действует как сильный разряд тока, заставляя Лу Ханя сжаться всем телом и наконец-то спросить:

- Тебе нравится Фей?

- Я думал, ты больше не придешь ко мне, - Чонин сипит и неуверенно мажет обветрившимися губами по подбородку Лу Ханя. – Нет, а тебе?

- Мне тоже не нравится, - Лу Хань почти не дышит, боясь спугнуть полусонное существо в своих руках.

- Это хорошо, - младший удовлетворенно выдыхает и, кажется, снова засыпает. Теперь очередь Ханя глупо улыбаться всю ночь.

За неделю до Рождества Исин выступает с бредовой идеей задействовать в представлении Чонина. Пусть всего на 25 процентов его истинных возможностей, но показать будущую звезду зрителям, которые, он уверен, будут в полном восторге, нужно. Ифань категорично заявляет, что и речи об этом быть не может – Чонин не справится, а сам администратор не готов идти на подобный риск. Исин пытается убедить друга, но понимает, что одному ему с этим не справиться, поэтому начинает в присущей ему мягкой манере подбивать клинья к Лу Ханю. Хань, занятый совершенно другими мыслями, поначалу даже не понимает, о чем его просят.

- Ты хочешь сказать, что его уже можно выпускать на манеж?

- Можно! Хань, неужели ты тоже этого не понимаешь? - Син беспомощно разводит руками.

- Вообще-то я согласен с Ифанем. И дело даже не в том, что Чонину слишком рано выступать, когда-нибудь ему все же нужно будет дебютировать, но… - Лу Хань выдавливает на мозоли на руках специальную мазь и слегка растирает ее. – Я не знаю, как объяснить! А ты у него спрашивал? Может, он сам не хочет?

Судя по-щенячьи заискивающему взгляду Чонина, он очень этого хочет, и Лу Хань несколько раз мысленно бьет себя по лицу, потому что лишать мальчишку такой радости - просто кощунство. Он крутится вокруг него и Ифаня и умоляет позволить ему сделать хоть что-нибудь, но Ву оказывается на удивление непреклонным и на все просьбы отвечает коротким, но емким "нет". Чонин обижается, это видно по его дрожащей нижней губе и увлажнившимся глазам, он покорно опускает голову и выходит из трейлера Ифаня. Лу Хань отчасти понимает его чувства и собирается еще раз попросить друга все хорошенько обдумать, но срывается с места, когда слышит на улице дикий шум. Чонин, без шапки и в расстегнутой куртке, с силой пинает ногами промокшие от подтаявшего снега картонные коробки.

- Прекрати истерику!

Но Чонин будто не слышит его, только сильнее бьет по разворошенным коробкам, задевая ногой какой-то камень. Он хватается за ногу и хнычет от боли, вызывая у старшего вместо жалости неконтролируемый приступ умиления.

- Боже, какой идиот, - шепчет он то ли про себя, то ли про Чонина, и направляется к нему. - Пойдем к нам, посмотрю что ты там сотворил со своей ногой.

Пока Лу Хань осматривает его, Чонин тихо всхлипывает, но из последних сил старается не заплакать.

- Если хочешь, можешь пореветь, я подам тебе салфетку, - Хань весело смотрит на него исподлобья и делает вид, что не замечает, как младший показывает ему язык и трет раскрасневшийся от холода нос. - У Ифаня очень развита интуиция, и он почти никогда не ошибается в своих решениях, поэтому спорить с ним нет никакого смысла, понимаешь?

- Но ты же с ним споришь!

- Спорю, но чаще всего он оказывается прав. Легкий ушиб, жить будешь, - он помогает Чонину натянуть на босую ногу теплый носок и садится рядом.

- Знаешь, мне иногда снится, что вы меня прогоняете… Или забываете в каком-то городе, и я ищу вас, тебя… все время ищу, но так и не нахожу. Это больно - снова остаться одному, - Чонин забирается с ногами на диван и вытягивается во весь рост. Лу Ханю становится неудобно сидеть, поэтому он ложится рядом, утыкаясь кончиком носа ему прямо в висок. Мальчишка, кажется, уже давно привык к такой близости, поэтому поворачивается на левый бок - лицом к Ханю.

- Не думал, что когда-нибудь это скажу, но я тебя не выгоню, - Лу Хань пугается собственного хриплого голоса и продолжает. - Когда ты появился, я очень злился… Не только на тебя или на Сина, или на Ифаня, я злился на себя. За то, что перестал подпускать к себе людей.

- Мне иногда очень хотелось тебя ударить… - не смотря на слова, Чонин улыбается так тепло и искренне, что Лу Хань сдавленно выдыхает.

- Между глаз?

- И между глаз, и между ног, ты очень часто такая задница.

- Я не стану просить за это прощения.

Младший целует неожиданно и глубоко, и Лу Хань искренне благодарен ему, потому что самому до сих не хватило на это смелости. Чонин только кажется хрупким и неловким, на самом деле он напористый и чувственный, и Хань понимает, что не хотел бы чтобы кто-то еще видел его таким. Каждый раз, когда он прикусывает пухлые губы, Чонин мелко вздрагивает и громко дышит, и это бьет почти наотмашь, заставляя зарываться пальцами в густых волосах и прижиматься к нему сильнее. Когда кто-то тихо стучится, Лу Хань с большим трудом отрывается от Чонина. Он почти не сомневается, что это Исин, поэтому никак не реагирует на звук открывающейся двери, только раздосадованно шипит и, залезая холодными руками за пояс штанов младшего, притворяется спящим.

- Могли бы и дверь закрыть, - голос друга звучит укоризненно, и это настораживает Лу Ханя, он оборачивается и замечает, что тот пришел не один, а вместе с Фей. Смутившийся Чонин вырывается из его объятий и, наспех поправляя одежду и волосы, резко садится на диване. Только припухшие губы никак не скрыть, поэтому Лу Хань хватает его за руку, как будто говорит - "успокойся" и, не сводя глаз с Фей, спрашивает у Сина в чем дело. Исин мнется на пороге, не решаясь войти, и беспомощно смотрит на друга, а девушка рассказывает, что очередная попытка уговорить Ифаня ни к чему не привела. Исин кивком головы подтверждает сказанное ею и говорит, что проводит ее до трейлера. Фей вынужденно идет следом за ним, и Лу Хань замечает, как сверкают от злости ее глаза, единственное, что он не понимает: кого она все же ревнует - его или Чонина, или обоих сразу. Когда они уходят, к Чонину наконец возвращается дар речи, и он виновато смотрит по сторонам, стараясь не встречаться взглядом с Лу Ханем.

- Эй, ты чего?

- Не знаю, просто… как-то не по себе.

- Перестань, все хорошо.

До рождественского выступления остается всего лишь три дня и Ифань отправляет Лу Ханя с Минсоком в находящийся неподалеку приют - отдать пригласительные билеты. Хань даже не просит Чонина пойти вместе с ними, потому что знает наверняка, как больно парнишке при одном только упоминании о таких местах. Он в шутливой форме наказывает ему вести себя хорошо и обещает вернуться не позже полудня.

Из-за заметенных снегом дорог и недолгой остановки в городе ради покупки елки, возвращаются они только к вечеру. Уже на подъезде к стоянке трейлеров Лу Хань ежится от застающей врасплох непривычной тишины. Тревожно-липкие ощущения неприятно давят на плечи, и он беспокойно озирается по сторонам, пытаясь найти причину. Минсок предполагает, что скорее всего все находятся в шапито, и Хань облегченно выдыхает - на самом деле перед выступлениями они практически живут в цирке, расходясь только на обед и поспать. Когда они приближаются к шатру, Лу Ханя накрывает с головой, он на бегу просит у Минсока прощения и несется вначале к себе, а затем в трейлер к Исину. Зареванный, с припухшими глазами, Тао сидит в темноте на полу, вцепившись в подушку, и заметив Лу Ханя, начинает рыдать в три ручья.

- Что случилось? - Лу Хань дрожащими от волнения руками наливает ему родниковой воды из бутылки и помогает напиться, и пьет сам. - Успокоился? А теперь расскажи мне, что случилось?

- Ге, - дрессировщик всхлипывает и едва сдерживается, чтобы снова не пуститься в рев. - Исин упал…

- Что? Как упал? Куда упал? - Лу Ханю кажется, будто кто-то приглушил звук, поэтому он не может толком расслышать ничего из сказанного Тао.

- С батута! Исин, упал с батута! Они с Чонином затеяли днем какую-то муть и во время тренировки, И-исин, он просто провалился и…

Лу Хань чувствует как начинает задыхаться, он не может протолкнуть липкий комок воздуха, и беспомощно, словно рыбешка на берегу, открывает и закрывает рот. Тао смотрит на него своими огромными кошачьими глазами и понимает, что теперь его очередь откачивать ге.

- Блин, прости-прости! Все нормально, то есть Исин жив, только руку сломал и ребро, кажется, но он жив, - пока Цзытао поит его водой, Хань стучит зубами по краю стакана и закашливается. - Ге, ты такой паникер, оказывается!

- Еще раз так сделаешь, я тебя убью! Кто так рассказывает плохие новости? - Лу Хань замахивается, чтобы по привычке дать ему подзатыльник, но во время останавливается. - Они в больницу поехали? А… где Чонин?

Лу Хань даже не слушает, что кричит ему вслед младший. Единственное, что бьется под кожей - во что бы ни стало найти Чонина, потому что… Хань боится думать, что может сделать мальчишка, находясь с состоянии шока. Он находит его почти сразу, как и несколько месяцев назад, в том самом фургоне. Замерзший и испуганный, похожий на побитого щенка, Чонин ничего кроме жалости и желания обнять не вызывает. И Лу Хань злится. На себя, за то что оставил его одного и не смог защитить.

- Выходи оттуда… - Хань старается говорить спокойно.

- С ним все в порядке, правда?! - Чонина в темноте не видно и это выводит Лу Ханя из себя, но кричать и материться нельзя. Ни при каких обстоятельствах.

- Да, выходи.

And in the middle of the flood I felt my worth when you held onto me.(c)

* * * * *

Лу Хань пытается разговорить Чонина, но он упрямо молчит и впервые за долгое время прячется в своем уголке за плотными гардинами. Слезы давно высохли и кожа на лице из-за этого похожа на восковую маску, которую очень хочется смыть. Он постоянно вздрагивает всем телом, но залезать под одеяло ленится, сворачиваясь клубком на кровати. Лу Хань ни о чем не спрашивает, и Чонин ему за это благодарен.

Он просыпается поздно ночью, в трейлере до сих пор горит свет и слышны голоса. Один принадлежит Лу Ханю, другой человек - скорее всего Ифань. Друзья говорят тихо, и Чонин понимает, что его не волнует, о чем идет речь. Ему хочется поговорить с Исином и попросить у него прощения за то, что не прыгнул вместе с ним. Перед глазами все время стоит лицо старшего, он радостно улыбается, считая до десяти, а потом летит вниз, раскрывшись звездой… и исчезает. Как камень в воду – глухо и на самое дно. От воспоминаний Чонин задыхается и затыкает рот подушкой. Голоса вскоре смолкают, Чонин слышит как захлопывается входная дверь и хрустит под ногами снег.

- Ты спишь? – шепот Лу Ханя прошивает насквозь, Чонин ежится, но двигается поближе к стене. Старая кровать жалобно скрипит под тяжестью еще одного тела. – Нужно купить новую. Фань сказал, что с Исином все нормально. Относительно. Ребро не сломано, даже сотрясения мозга нет, представляешь? И мы купили огромную елку, будем завтра наряжать.

Чонин с облегчением кивает, но продолжает упорно молчать. Потому что ему все равно стыдно и очень страшно.

Исин старается выглядеть веселым и даже улыбается, но получается плохо. Чонин, хоть и рад, что с другом все хорошо, но стоит в коридоре и не смеет войти в палату, а когда Лу Хань хватает его за руку и ведет за собой, неуверенно жмется к нему.

- Привет, - тихо произносит Син и видно, с каким трудом ему это дается. – Теперь ты должен за мной ухаживать и кормить с ложечки!

Лу Хань пытается шутить:

- Я не могу работать сиделкой, из-за твоего желания поскорее уйти на пенсию у нас в цирке большие неприятности, знаешь ли.

- Ты мне на фиг не сдался, - Исин слабо смеется и жестом подзывает Чонина к себе. Он присаживается рядом, не зная куда деть дрожащие от волнения руки. Язык совсем не слушается, поэтому он молчит и сочувственно прикасается подушечками пальцев к ссадинам и царапинам. Исин ненатурально стонет, и Чонин улыбается, не замечая, как облегченно выдыхает стоящий за его спиной Лу Хань. – Что будете делать?

- Если бы ты не лежал сейчас в больнице, я бы подумал, что это твоих рук дело. Ну, чтобы выпустить Чонина на манеж, - Хань гаденько хихикает, но Чонин смотрит на него исподлобья, и он моментально замолкает – не стоит выводить едва успокоившегося мальчишку из себя.

- Мы сегодня наряжали елку, все вместе, - воодушевленно говорит Чонин и, чтобы сменить тему рассказывает Исину в мельчайших подробностях обо всем, не забывая при этом упомянуть об очередной эпичной перепалке между Лу Ханем и Цзытао.

Чонин не любит подслушивать, но все равно прячется за одним из трейлером, чтобы его не заметили перешептывающиеся Лу и Ифань. Лу Хань испытующе смотрит на друга и в любой другой ситуации это выглядело бы очень смешно из-за разницы в росте, но только не сейчас:

- Это не случайность?

- Не знаю. Я не хочу об этом думать, потому что. Потому что если кто-то посмел поступить так с кем-то из нас, я не буду знать, что делать дальше, - Ифань расстроен и это заметно по его опущенным плечам и блуждающему взгляду. Чонину хочется встрять в разговор друзей, чтобы разрядить обстановку, но не он решается, продолжая воровато выглядывать из-за угла. - Может, моя интуиция меня в этот раз и подводит… но я думаю, батут был испорчен.

Хань невесело улыбается администратору и ободряюще хлопает его по плечу:

- Не думай об этом, может, на самом деле случайность… Ты же изменил решение насчет Чонина? Позволишь ему помочь мне?

- У меня разве есть выход?

- Думаю, нет!

Сшитый на скорую руку костюм неудобен и, как кажется Чонину, некрасиво обтягивает фигуру, это жутко его бесит, и он то и дело поправляет ткань, неприятно впивающуюся между ягодиц. Проходящий мимо Тао прыскает со смеху и удовлетворенно произносит "так тебе и надо, придурок", моментально получая от Лу Ханя подзатыльник.

- Но, ге!

- Кошки зовут, не заставляй их ждать, - Хань отводит Чонина в сторону и проходится оценивающим взглядом. - Мне нравится как подвели твои глаза.

- Да ладно, все равно снизу ничего не видно.

- Видно, поверь. Волнуешься?

- Не знаю. Как-то тревожно…

Переполненный цирк светится миллионами огоньков и пестрит праздничными гирляндами, до краев наполняясь веселыми детскими голосами и захлестывая Чонина с головой. В воздухе пахнет выпавшим утром снегом и мандаринами, которые Ифань лично раздает малышне прямо у входа. Он мягко улыбается, и Чонин замечает, как тепло от этого становится на душе. Парень вдыхает полной грудью и старается не думать о странном ощущении, притаившемся где-то между лопаток. Произошедшее с Исином и неприятные детские воспоминания не отпускают, только слегка притупляются адреналином и волнением перед дебютом.

Боясь упустить что-нибудь интересное, он следит за всеми выступлениями и беспокойно мнется за кулисами. На манеже Тао похож на красивого дьявола - каждый капризно-грациозный взмах хлыстом разрезает воздух напополам, заставляя тигров виться у ног, подобно котятам. Чонин восхищенно наблюдает за ним, а потом очень долго хлопает. По настоянию Ифаня Минсок и Чондэ выступают вместе – в трагикомичной сценке подслеповатый Мин кидает в стоящего у доски клоуна деревянные ложки и вилки, а тот смешно извивается и каждый раз подвывает будто от боли. Чонин заливается диким смехом и не знает кто смешнее: серьезный Минсок или растрепанный и орущий что есть силы Чондэ. Когда наступает очередь Фей, зал притихает. Девушка держится в седле подобно королеве, красиво обнаженные спина и шея приковывают взгляд, и Чонин отчетливо слышит приглушенные мужские вздохи. То, что она делает верхом или под лошадью кажется невероятным, от этого захватывает дух и хочется неистово кричать и топать ногами в ожидании продолжения. Следом идут выступления акробатов и жонглеров, номер с обезьянами и даже один со змеей, правда, Чонин так и не набирается смелости его посмотреть из-за панического страха.

Их выступление – последнее, хоть Лу Хань и просил Ву перенести его на всякий случай на середину, чтобы не испортить впечатление от всего представления. В зале один за другим гасят огни, накаляя обстановку и заставляя в тысячный раз охлаждать вспотевшие ладони в емкости с тальком. Лу Хань тщательно проверяет прикрепленные к их страховочным поясам новые лонжи, что немного напрягает Чонина, но он не решается спросить, куда подевались старые.

- Я поймаю, поддержу, все сделаю, - он напоследок сжимает руку Чонина и поддается вперед, неуклюже тыкаясь в уголок его губ. – Не думай сегодня о том, что случилось с Сином, хорошо?

После более-менее удачного выступления, несмотря на всеобщую радость, накрытый прямо под куполом цирка стол и льющийся рекой алкоголь, Чонин замечает раздраженного Лу Ханя и слишком серьезного Ифаня. Друзья то и дело теряются где-то, мальчишка считает ниже своего достоинства следить за ними, однако волнение и любопытство поедают изнутри, поэтому он направляется к выходу из шатра и сразу же попадает в руки Лу Ханя. Отпираться нет смысла и Чонин семенит следом, все время заискивающе заглядывая тому в лицо. В их трейлере он просто садится на диван и ждет, сердце клокочет в горле и не дает произнести ни звука.

- Ты никого странного сегодня за кулисами не встречал?

- Да вроде нет. Что-то случилось?

Лу Хань, либо пропускает вопрос мимо ушей, либо на самом деле не слышит, продолжая беспокойно ходить по небольшой комнате. В определенный момент Чонину это надоедает, он зовет старшего:

- Хань! Что случилось?

- Ничего, - слишком коротко, чтобы было правдой.

- И все же? Расскажи мне, - парню почему-то вспоминается утренний разговор с Ифанем, и он прикусывает губу, чтобы не сболтнуть лишнего, но после недолгих раздумий все же решается. - Это связано как-то с падением Сина?

- Что? - Хань останавливается посреди комнаты и в удивлении разводит руками. - Откуда ты знаешь… Что ты знаешь?

- Ничего не знаю, - Чонин начинает злиться, кажется тайна все-таки есть и, судя по всему, не одна. От этого на душе становится слишком гадко и больно, он резко встает с насиженного места и уходит к себе.

- Не уходи, когда я с тобой разговариваю! - кричит ему вдогонку Лу Хань.

- Разговариваешь?! Не смеши меня! Ты за полчаса и слова не произнес… - Чонин глубоко вдыхает и сразу же выдыхает, нужно перестать быть мнительным, может, на самом деле Лу Ханя беспокоит что-то другое и это никак не связано с Исином и несчастным случаем. И если не сейчас, он обязательно узнает об этом потом. Чонин достает из шкафа чистое белье и полотенце и проходит в ванную комнату, так и не удосужившись ответить ни на один из вопросов Лу Ханя.

Ночью ударяет мороз и даже надетые шерстяные носки не помогают согреться. Чонин не может уснуть и, подложив руки под голову, долго рассматривает ставший таким родным потолок. Он вспоминает с каким наслаждением и радостью смотрел на него в первый день, после того как его решили оставить в труппе. Он многое видел и многое помнил, о многом молчал.

- Чонин-а, - Лу Хань шепчет с другого конца трейлера, и Чонин победно улыбается, но не отвечает. - С Рождеством, я забыл.

- И все? - парень поворачивается на бок и смотрит в темноту перед собой.

- А что еще? - Хань все равно шепчет, вынуждая младшего прыснуть со смеху. - Ну, чего ты ржешь?

- Можно к тебе? Холодно.

Чонин не дожидается ответа, через секунду залезая под одеяло и прижимаясь к теплому Лу Ханю. Он прячет холодный нос в ямочке между ключиц - старший вкусно пахнет цитрусовыми, и Чонин не сдерживается, прикасаясь губами к коже. От близости захватывает дух, он, не переставая его целовать, жалобно стонет:

- Ты не поздравил меня с дебютом.

- Прости, я забыл, поздравляю? Скажи честно, ты подслушал наш разговор с Ифанем?

Как же быстро, однако, он переводит тему, со стыда Чонин зарывается куда-то под подушку и отвечает приглушенным "да".

I won't run away this time, till you show me what this life is for.(c)

* * * * *

В ночь на 31 декабря хмурое небо опрокидывает на город невероятно красивые хлопья снега. Утром укрытые белым ветви деревьев ластятся к земле, и если бы Лу Ханю не было лень вылезать из теплого трейлера, он непременно бы вышел на улицу - подышать свежим морозным воздухом. Чтобы не потревожить сон Чонина, он аккуратно встает с постели и в полной тишине варит себе кофе. На мальчишку не смотрит, потому что не может, каждый взгляд в его сторону, заставляет сердце бешено биться, и Лу Хань себя за это немного ненавидит: привязываться полезно, но только не так, словно до никого и никогда не было. А еще не дает покоя постоянное, вполне объяснимое чувство нарастающей тревоги. Он не рассказал ничего Чонину, но перед выступлением, они с Ифанем очень долго искали лонжи, те как будто провалились сквозь землю и им пришлось доставать новые. Лу Хань никогда не обращал внимания на подобное, но случай с Исином заставил его призадуматься - слишком много странного происходило в цирке в последнее время. Интуицией как у Ву он, конечно, не обладал, но чувство тревоги постоянно давало о себе знать, и в какой-то момент он перестал замечать, как пристально следит за каждым шагом Чонина.

Исина выписывают из больницы в тот же вечер - легкие отеки и синяки спали, но он должен проходить в гипсе еще несколько недель. По случаю его возвращения и в честь Нового года вся труппа пьет ночь напролет, а под утро Чонин и Чондэ, злобно пыхтя и матерясь, растаскивают всех по трейлерам. Чонин буквально сходит с ума от счастья и старается все время находиться рядом с Исином. Он помогает ему по мелким делам и кормит, как и обещал с ложечки, иногда они надолго уходят гулять в город, заставляя Лу Ханя чувствовать уколы совести и плохо скрываемое чувство ревности. Хань проклинает себя каждый божий день, ведь если ревность к Фей он считает вполне оправданной, то испытывать такие же чувства из-за лучшего друга - верх низости и эгоизма. Он не может сидеть сложа руки, поэтому начинает все чаще отправляться с ними на прогулки, что, конечно, не ускользает от наблюдательного Исина.

- Да ты по уши в него влюблен! - шепчет как-то друг, и Лу Хань, смущенно процедив сквозь зубы "заткнись, сейчас же", уходит прочь, мечтая, никогда больше не слышать насмешливо-радостного смеха друга.

- Может, купим Чонину что-нибудь? - неожиданно говорит Ифань, когда трое старших сидят в столовой, задержавшись после ужина.

- Зачем? - Лу Хань прикусывает язык, вспомнив, что всего через неделю у мальчишки день рождение, и предлагает. - Велосипед? Я уверен, что он будет очень рад.

- А я предлагаю подарить щенка, - говорит Син и с жадностью кусает зеленое яблоко.

- Можно и то и другое… - тянет Ифань.

- А деньги у нас есть? - осторожно спрашивает Лу Хань, он вообще никогда не лезет в финансовые дела, обычно деньги хранятся у Ифаня и распоряжается ими тоже он - по своему усмотрению.

- Конечно есть, я отложил на начало сезона, нужно будет заказать новый шатер и еще по мелочи, не думаю, что мы обанкротимся, если купим что-нибудь мальчишке.

Спустя несколько дней, когда Лу Хань и Исин собираются в город за подарками, выясняется, что денег нет. Исчезли, словно их никогда и не было. Ифань перетряхивает все свои ящики и роется в тайниках:

- Ничего, даже гребанной монеты не оставили!

- Может, ты не там ищешь? - предполагает Исин, но это еще больше бесит Ифаня.

- Не там? По-твоему, я не буду помнить куда запихал все наши деньги?

- Не кричи на него, он не виноват, - Хань садится за стол в середине комнаты. - Давайте успокоимся и снова начнем искать. Когда ты в последний раз видел их?

Ифань с диким шумом отодвигает один из стульев и присаживается рядом, устало вытягивая ноги, Исин все еще продолжает стоять с открытым ртом.

- Вроде бы в первых числах месяца, не помню.

- Нужно было покупать сейф! Я тебе тысячу раз говорил! - кажется, Исин приходит в себя.

- Какой сейф, Чжан? У нас никогда не было краж! Да и зачем? Любой из вас может подойти и попросить их, я никому никогда не отказывал, это же общие деньги!

Лу видно, как Ифань держится из последних сил, чтобы не сорваться окончательно. Позже они еще раз все тщательно проверяют, но ничего не находят. Исин выдвигает версию, что на их территорию проник кто-то извне, но она сразу же отметается, потому что стоят они почти на отшибе, подальше от городской суеты, да и в последнее время у них не было представлений, а это значит, только одно - украл кто-то из своих. Тогда Лу Хань предлагает пройтись по всем трейлерам и фургонам - вдруг кто-то решил сыграть злую шутку. Это тоже не приносит результата и все, разочарованные и потрясенные, расходятся. Любопытный Чонин крутится рядом с ним весь вечер, но Лу Хань упорно молчит. На самом деле он просто не может рассказать парнишке, что в его хваленной семье, могло произойти нечто подобное. Признавать такое больно и стыдно.

- Я все равно все уже знаю, - говорит, наконец, младший. Он садится на пол, задевая плечом колени Лу.

- Есть мысли по поводу? - Лу Хань кривит лицо в мрачной улыбке и зарывается пальцами его волосах

- Нет, если честно, кроме того, что это низко. Кто бы это не сделал.

- Я тоже думаю также…

- Что будете делать? Сообщите в полицию?

- Пока не знаю.

С утра столовая переполнена, и Ифань просит всех упокоиться и выслушать его. Первый раз в жизни Лу Хань видит, как тот неуверен и взволнован, как путает слова и запинается, сидящий рядом Исин тяжело вздыхает и отворачивается в сторону произнося "как гадко-то". Чонин сидит напротив Ханя и за все время речи администратора не поднимает глаза. Это бесит, настолько что старший слегка бьет его под столом по ноге, заставляя посмотреть на него. Чонин никак не реагирует, а как только Ифань произносит: "Если кто-то все же решил так пошутить, верните деньги на место и мы все забудем", - мальчишка встает из-за стола и уходит, поднимая за собой волну недовольства.

Обстановка накаляется с каждым днем, и Лу Хань не верит, что все эти люди были его семьей на протяжении нескольких лет. Недоверие и злость выдают людские пороки с потрохами, нестерпимо хочется залезть под обжигающий душ и смыть с себя отвращение, въевшееся в кожу как грязь. Навязчивое желание исчезнуть на несколько дней не дает покоя из-за стойкого гула и обрывков разговоров. Хань все больше теряется в ощущениях и перестает замечать, что творится вокруг ровно до того момента, когда застает дерущихся Чонина и Тао. Чонин, стиснув зубы, пытается увернуться от его ударов, а Цзытао мажет кулаками по скулам и хрипит от злости. Старший отчетливо ощущает, что сходит с ума.

- Это все из-за тебя! Ненавижу! Как только ты появился, все пошло не так, - Тао замахивается для очередного удара, но больнее всего все равно бьют словами. - Мало тебе было того, что отнял у меня друзей, так еще и на деньги наши позарился?

- Тао, прекрати, - Лу Хань с силой отталкивает Тао в сторону.

- Семья! Какая вы на хрен семья, если у вас происходит подобное, - Чонин истерично смеется, падая на землю и вытирая окровавленный рот рукавом. - Противно.

- Иди в наш трейлер, сейчас же! - приказывает ему Лу Хань, а сам хватает Цзытао под локоть и ведет прочь.

- Не защищайте его при мне! - зло выговаривает Тао. - Ифань-ге сам сказал, что в тот день батут был испорчен специально. Кто-то ведь подрезал сетку так, что с первого взгляда не было и видно? И про лонжи я все слышал! А теперь деньги…

- Сколько раз я говорил тебе не подслушивать? - Исин перебивает его, мрачнея на глазах. - Хотя это наша вина, мы так и не смогли научить тебя манерам, слишком многое прощали.

- Да все об этом шепчутся! После того, как Ифань отказал ему в выступлении, он вполне мог сделать такое, чтобы занять место Ханя или твое! - младший истерит не на шутку, и Лу Хань думает, что обязательно надает ему под зад, как только успокоится.

- Не нарывайся, мелкий!

- Деньги тоже он украл, я уверен!

- Тебе совсем не стыдно? У тебя есть доказательства? Ты видел это собственными глазами? Он не мог такое сделать!

- Откуда ты знаешь? Фей говорит, что он мог все хорошенько заранее продумать, может, его тогда специально избили, чтобы выглядело натурально? А вы, идиоты, распустили нюни и носились с ним, как с младенцем.

- А ну заткнись! - обычно уравновешенный, даже слегка заторможенный, Исин орет во всю глотку, и Лу Ханю чудится, что он становится в несколько раз выше. - Наслушался бреда со всех сторон и решил тоже записаться в гребанные сыщики? Если он украл, то почему до сих пор здесь? Что ему стоило уйти? Что его держало, если все было только из-за денег?