СЛУЖИТЬ НА СЕВЕРНЫЙ ФЛОТ.

В трудных учебных буднях пролетели целых два года. Учеба в Военно-Политическом Училище им. М.В. Фрунзе окончена, мы – лейтенанты. День окончания учебы 1 Сентября 1948 года уходит в историю. Ушли в небытие холодные казармы и горячие споры о жизни, о будущем.

Молодые лейтенанты разлетаются в неизведанную, манящую самостоятельную жизнь. Какова она будет? Как у кого сложится? Кто счастливее других? Кому повезет? Все мечтали только о хорошем!

 

 

 

Я, Н.Т. Рязанцев, лейтенант.

 

Многие уже разъехались со своими «купцами» к новому месту службы. Идет сентябрь, а я и еще с десяток выпускников ждем, когда и куда кинет нас наша судьба. Нам кажется, что все хорошие места давно заполнены, а про нас забыли, хотя все оставшиеся учились и закончили в числе первых. Устав ждать решили, что первый же «купец» (т.е. представитель округа, флота прибывающий за молодыми офицерами) будет наш. И вот, он прибыл. Перед нами молодой, красивый, с блестящими шевронами и погонами капитан 2 ранга, набирающий полит работников для Северного флота. Выступая перед нами, он так ярко показал героизм североморцев в годы войны, их верность и преданность флоту, что трудности Севера, названные им, пролетели мимо ушей. А он говорил и об особенностях климата и его суровости, времен года, дня и ночи. Он даже разъяснил, что название Мурман - в переводе на русский означает «Край Земли». Но это не остановило нас, а наоборот, разожгло в нас любопытство. Мне всегда было интересно самому узнать, изведать, почувствовать, пережить и перебороть возникающие трудности. Особенно те, которые сама природа создала для людей, работающих в экстремальных условиях Севера.

За два года упорной учебы в училище я понял очень многое. Знания мои многократно возросли, и понимание жизни значительно изменилось по сравнению с теми, которые были как до армии, так и на фронте. Мой кругозор значительно расширился, и, как результат, открылись более широкие горизонты неизведанного, возросла и моя любознательность.

Любознательность – это движущая сила, которая дана нам от рождения, ее не измерять ни лошадиными силами, ни киловаттами, но она непременно влечет человека вперед, внушает ему стремление преодолеть неизвестное. Особенно она развивается в молодые годы, когда весь процесс жизни молодого человека - есть процесс ее познания. А когда ты много увлекался чтением книг о героях освоения Севера: Папанинцах, Челюскинцах, о путешествиях и приключениях пароходов «Таймыр», «Вайгач», «Седов». «Сибиряков» и др., то самому захотелось увидеть и испытать все на собственной шкуре.

Зам. командира артдивизиона по политчасти подполковник Подчасов узнав, что я «завербовался» на Север, пожурил меня за поспешность. По их разнарядке я предназначался для продолжения службы в Одессе, в должности секретаря комитета комсомола авиаполка, а оттуда купцы еще не приехали. Но дело уже сделано, обратного хода уже нет. Так по своей торопливости, я юг поменял на крайний север.

В ожидании приказа об отпуске бьем баклуши, ищем себе приключения. Каждый вечер идем в наш дом офицеров или в кино, на спектакль или на танцы. В один из вечеров шел спектакль то ли по Островскому, то ли по Щедрину, название не помню. Произведение комическое, очень смешное. Как сейчас помню, такие перлы как: вместо, «Пуганая ворона куста боится», герой спектакля произносит «Пуганая корова на куст ложится» и т.п. На спектакле впереди меня сидели ребята из моего отделения: Гриша Балашов и Вася Звягинцев, а между нами симпатичная девушка с длинными темно-русыми косами. Как-то так получилось, что на все мои реплики по ходу спектакля отзывалась девушка, высказывая свое мнение. Причем, отзывы были толковые и острые. Девушка пришлась мне по душе: знающа, остроязыка, отзывчива и в тоже время, строго скромна. После спектакля, уже в казарме, я узнал, что девушку зовут Фая, учится она в мединституте и Гриша уже давно с ней дружит. Я от души поздравил Гришу с хорошей подругой и пожалел, что я не имею такой умной, красивой подруги, да еще и студентки мединститута. А тогда я преклонялся перед студентами, считал их всезнающими, учеными и умными.

Отгуляв отпуск, через месяц, вернулся в училище за документами и направлением к новому месту службы. Ожидал дня три. Вечером первого же дня пошел в дом офицеров на танцы. В танцевальном зале, в группе стоящих девушек, увидел Гришину знакомую. Подошел, поздоровался. Заиграли «Вальс». Я пригласил девушку на танец. Она согласилась. Это была Фая. Во время танца она рассказала мне, что они с Гришей поссорились и расстались. Я попросил разрешения писать ей письма, она дала согласие. Так, совсем неожиданно мы с Фаей встретились, познакомились и договорились о переписке.

Оформив необходимые документы, получил предписание убыть в распоряжение Политуправление Северного флота, (пос. Ваенга Мурманской области). Через трое суток поздно вечером поезд доставил меня на железнодорожный вокзал г. Мурманска, города, стоящего на краю земли. Выйдя на деревянный перрон, зашел в одноэтажное здание вокзала, типа деревянной солдатской казармы и узнал, как можно добраться до п. Ваенга. Мне сказали: «Поднимитесь по лестнице наверх, там дорога, поверните налево и не сворачивайте до Тещиного языка». Туда ежедневно к прибытию поезда приходят крытые брезентом автомобили «Студебеккер», они забирают всех кто едет в Ваенгу».

По пути к машинам, я был поражен тем, что буквально на каждом шагу: то слева, то справа в разных позах лежали, а вернее валялись люди и большинство что-то бубнили. Несмотря на холод и снег некоторые даже пели, лежа в снегу. Из-за темноты трудно было разобрать, что это за публика. Одно было ясно – все они были вдребезги пьяные. В конце улицы действительно стояли два Студебеккера. Предъявив офицеру свои документы, я забрался в кузов автомобиля и поехал в Ваенгу. Утром, в отделе кадров Политуправления Северного Флота, узнав, что я до армии работал трактористом, даже обрадовались. Быстренько выписали проездные документы и дали предписание убыть в г. Выборг (Ленинградской области) на должность секретаря комитета ВЛКСМ Электро-Механической школы Учебного Отряда Северного флота. Услышав, что нужно ехать назад, в Выборг, я оторопел. У меня в кармане ни копейки денег. Надеясь, что Ваенга мой последний пункт следования, я израсходовал все до копейки деньги, выданные мне в училище, еще до убытия в отпуск. Как быть? Знакомых никого нет. Просить в займы не у кого. У кадровиков просить постеснялся. Поразмыслив, решил, что за 2-3 суток в поезде не умру с голода. Проездные на поезд есть. А на месте у кого-нибудь перехвачу. Тем более, что там кормить будут. Беспокоило одно – как без денег в Ленинграде перебраться с Московского вокзала на Финляндский. Не зная города, пешком не пойдешь, а на трамвай денег нет. Зайцем ехать позор. Купив в Мурманске билет до Выборга, в купе забрался на вторую полку (конечно без постели) и решил лежать до Ленинграда. В купе зашли еще 3 офицера: два капитана и старший лейтенант, все в морской авиационной форме. Уложив вещи, стали расписывать пульку в преферанс. Я от игры отказался. За первый день я дважды слезал с полки – в туалет. Под вечер один из капитанов начал добиваться, почему я все время лежу. «Больной что ли? Целый день ничего не ел, как будто голодовку кому объявил». Пришлось рассказать о причине моей вынужденной голодовки. Он рассмеялся, удивился моей скромности и стеснительности, затем достал 50 рублей и отдал их мне. «Бери в порядке товарищеской взаимопомощи безвозвратно. А если мне удастся сдать экзамены в академию, а после вернуться на Север - я тебя найду. Вот тогда мы и разопьем эти 50 рублей». И что вы думаете?! Так и получилось. Через 7, целых семь лет, на партийной конференции Северного флота я узнал бывшего капитана, теперь уже подполковника, начальника политотдела авиадивизии. Подошел к нему, поздоровался, поблагодарил его за доброту, вручил ему 50 рублей, от которых он пытался отказаться. Когда же я напомнил ему тот, далекий, случай, даже обрадовался. Взяв деньги, обнял меня, расцеловал и говорит: «Спасибо, капитан, за добрую память обо мне, за твою порядочность и честность» А затем, подробно изложил историю этих денег, отвечая на недоуменный взгляд Степана Андреевича Луганского, моего начальника политотдела, с которым беседовал до меня.

 

 

ГОТОВИМ КОРАБЕЛЬНЫХ СПЕЦИАЛИСТОВ.

 

 

Самый начальный период моей офицерской службы, в должности секретаря комитета ВЛКСМ ЭМШ СФ сложился хорошо, мне повезло.

 

 

Я попал в замечательный офицерский коллектив. Крепко сплоченный, морально чистоплотный, воспитанный в духе взаимного уважения, дружбы и взаимопомощи. Несмотря на то, что все офицеры: от начальника ЭМШ капитана 1ранга Костыгова до мичмана Степаненко, были старше меня на 6 – 10 лет, никто из них ни одного разу не дал понять этой разницы в возрасте или опыте работы.. В свой коллектив меня приняли на равных. Не оправдать такого отношения к себе было бы преступно. Я с радостью отдавал всего себя отличному освоению и выполнению порученного мне дела.

Видимо отдавая дань моему трудолюбию, порядочности, уважительному отношению к старшим и младшим, весь коллектив школы относился ко мне также уважительно, ровно.

 

Командно-начальствующий состав Э М Ш.

Слева на право. Сидят: майор Кудла- нач. строевого отдела. Кап.2 ранга Бондаренко-зам, нач ЭМШ по учебной части, Капитан 1 ранга Костыгов – начальник ЭМШ, майор Байбаков – замполит, подполковник Трубачев – зам. по тылу.

Стоят: кап.2 ранга Морозов – нач. морского цикла, капитан Гаврилов – секретарь парткома, инженер-капитан Исоченков, кап.- лейтенант Рукавишников, инж. – кап. –лейтенант Бояринцев, кап – лейтенант Гончаров – начальники циклов. Лейтенант Рязанцев-секретарь комитета ВЛКСМ.

 

Я быстро освоился и влился в морскую семью, занимающуюся подготовкой для флота машинистов, турбинистов, электротехников, и других специалистов по своему профилю.

Коллектив офицеров школы, оказался настоящей дружной коллективной семьей. Особенно политработники.

Нач. ЭМШ кап.1 ранга Костыгов, его зам по учебной части кап.2 ранга Бондаренко с политработниками ЭМШ. Сидят: к-н Гаврилов, к-н 2 р. Бондаренко, к-н 1 р. Костыгов, м-р Байбаков, л-т Рязанцев.

Стоят: Заместители к-ров рот по политчасти, старшие лейтенанты Шергин, Борисенко, Мозеров, Ушаков и нач. клуба ст. л-т Терещенков.

 

Не скажу, что быстро и хорошо удалось разобраться, научиться, знать и уметь своевременно оказать помощь в работе каждой из пяти первичных комсомольских организаций, которые насчитывали более 600 ее членов. Тем более, что набор курсантов проходил каждые 8 месяцев обучения. А это значит: отправив один набор курсантов на флот, все начиналось сначала. Подбор комсомольского актива, создание комсомольских организаций, организация воспитательной работы, мобилизация на отличную учебу и т.д.

21 мая 1949 года, мы с Фаей вступили в брак, создали семью.

 

(В день регистрации брака)

 

 

Получили маленькую, уютную квартиру. Там же, в Выборге, у нас родилась дочка. С первых дней Фае, как молодому врачу, была предоставлена работа. И у неё, и у меня работа спорилась, так как мы отдавали ей все свои молодые силы. Домой, с работы, Фая возвращалась в 19-20 часов, а я умудрялся приходить в 22-23 часа, а в 6.00 уже убегали на работу. На обед не ходили домой. Выходных дней у нас фактически не было. Я с парторгом, Петром Гавриловым, каждую субботу и воскресенье торчали в школе, организуя и проводя: то культпоходы, то соревнования, то встречи с Ленинградскими знаменитостями и артистами. Но главное наше занятие почти каждую субботу и воскресение – это проведение шлюпочных гонок на ялах, шестерках и других весельных средствах передвижения по воде.

 

 

Ниже на фото вы видите семьи Гавриловых, Мозеровых, Терещенко и Рязанцевых присутствовавших на одном из матросских соревнований в выходной день..

 

 

Конечно, нам хотелось побыть в семье, сходить в кинотеатр, парк культуры, дом культуры и т.п. Но это удавалось очень редко. Чаще всего наши любимые подруги, если у них появлялось свободное время – приезжали к нам в ЭМШ на пирс и вместе с нами переживали за какой-нибудь экипаж, участвующий в шлюпочных гонках. Не меньше нас они переживали всякие неприятности, несчастные случаи и, тем более, отдельные смертельные исходы.

В одно из солнечных воскресений лета 1950 года, на нашем пляже было соревнование по прыжкам в воду, с 10-метровой вышки, по плаванию на дистанции 100 и 200 метров. Каждый цикл (машинный, турбинный, электромеханический, морской) выделил свои команды пловцов и прыгунов, разыграли очередность и часов в 10 приступили к соревнованиям. Присутствовали не только матросы, но и много горожан, девушек и ребят. Здесь же находилась и наша команда спасателей со своими атрибутами. Все шло хорошо. Закончились прыжки в воду с вышки. Победили машинисты во главе с секретарем комсомольской организации 2-й роты Никитой Макарычевым. Перейдя от бассейна для прыжков – сосредоточили внимание на пловцах. Кругом шум, гам – каждая группа с берега криками подбадривает своих представителей, раздаются возгласы, аплодисменты. В разгар этих соревнований, минут через 30-40, во время очередного заплыва, ко мне подбежала молоденькая девушка в купальном костюме и растерянная, заплетающимся языком, что-то говорит, вроде: «Прыгнул», «Упал», «Утоп». Тянет меня за рукав к вышке для прыжков в воду. Оказалось, ее знакомый парень, лаборант нашей электромеханической лаборатории, мичман Едемский, решив, видимо, похвастать перед девушкой совей «морской удалью» забрался на самую высокую точку вышки и прыгнул в воду. «Но, к сожалению, прошло уже много времени, а он нырнуть нырнул, а вот обратно не выныривает», - объяснила девушка. Быстро опустившись в бассейн (его глубина 12-15 метров), наши легководолазы, на самой большой глубине обнаружили мичмана, который «обратно не выныривает». Прошло слишком много времени, и спасти мичмана не удалось. Как выяснилось позже, он вообще был трусоват, плавать не умел и воды боялся. А вот перед девушкой распетушился и «утоп». Все неприятности от этого, конечно, достаются ответственному офицеру.

Или, скажем, случай чуть не ставший международным скандалом. Часов в 11 вечера, дежурный по школе сообщает мне, что звонили из городской комендатуры, просили уточнить были ли наши матросы во время увольнения в парке «Мон ре ПО» (был такой парк в городе, вблизи от расположения нашей части). К ним обратились финские девушки – туристы, которые где-то потеряли некоторые ценности, украшения. Они хотят пройти по тем местам, где гуляли, возморжно найдут потерянные вещи, но дороги не помнят. Долго ходили по парку, беседовали с матросами. Просят помочь им найти тех матросов, надеясь, что они знают маршрут движения. Я вызвал секретаря комсомольской организации Уварова, зная, что он с ребятами был в парке. Он подтвердил, что он, вместе с уволенными, видел и долго гулял с финскими туристками. Я рассказал ему о звонке из комендатуры. Он согласился провести их по маршруту. Позвонив в комендатуру, мы договорились о месте встречи, взяли у дежурного шахтерские фонари и пошли в парк. Помощник коменданта и туристки уже были на месте. Все скопом пошли по аллеям парка, освещая путь мощными фонарями. На удивление, то в одном, то в другом месте девушки находили свои украшения. Через полчаса все утерянные вещи они подобрали. Какую в кустах, какую прямо на аллее, некоторые под скамейками. Горячо расцеловав Уварова и поблагодарив нас за помощь, они уехали, а мы пошли в часть. По дороге я высказал удивление тем, что уж очень быстро он находил утерянные вещи. «Не ты ли их туда положил?». Улыбнувшись, он ответил «Не без грешка». И рассказал, как девушки, нахально, хвастались своими побрякушками перед матросами, даже мимоходом упрекнув их, что своим девушкам, мол, они ничего подобного подарить, не могут. «Меня - говорит, - заело! Решил им насолить» И когда матросы, уходя, прощались с девушками, у девушек уже не было многих украшений, хотя ни одна из них не заметила этого. «Видели, как они меня благодарили за то, что я отобрал у них эти кольца, браслеты и сережки? Если бы я этого не сделал, разве бы они меня целовали. Все-таки хорошая у меня была специальность до службы». И он рассказал, как легко ему удалось это сделать. Даже не заметили, когда я снимал с них серьги. Оказывается, он был беспризорником и до призыва на флот «работал» «карманником высокой квалификации», профессионалом своего дела. «Навыки настолько сильны, что иногда сам у себя ворую. А тут представилась возможность попрактиковаться. Как видите, не забыл, но воровством уже не занимаюсь. Совесть не позволяет». Впоследствии, отслужив 4 года на флоте, стал коммунистом, работал инструктором Мурманского горкома партии.

Жизнь заставляла нас вникать все глубже в быт моряков, глубже понять психологию офицеров, старшин и матросов, познавать порядки, особенности их бывшей и будущей службы на кораблях. Наша былая «морская романтика» постепенно начала улетучиваться. Подлинная жизнь «морских волков», их героическая служебная сторона, фактически полностью исключала семейную жизнь. Не предусматривались ни выходные вместе с семьей, даже встречи с ней регламентировались графиками посещения берега, которые прерывались не на дни и недели, а на месяцы и даже годы. Такая перспектива нам не нравилась. Задумываясь над этой проблемой, мы пришли к выводу, что на флоте можно служить и не на корабле. Но как ее решить не знали. А тут и представилась, совершенно неожиданно, возможность решить эту проблему на вполне законном основании.

Летом 1950 года пришел приказ Главкома военно-морского флота СССР адмирала флота Советского Союза Н.Г.Кузнецова №226 по которому предписывалось, что все офицеры, прибывшие на флот из сухопутных училищ и частей могут назначаться для службы на кораблях только после того, как они сдадут экзамены по соответствующим морским специальностям в объеме Военно-морского училища. Поэтому желающим служить на кораблях предоставлялась возможность сдавать эти экзамены в своих частях и соединениях, не выезжая в училища. Я такого желания не изъявил и остался сухопутным моряком, чему мы с Фаей были рады.

Работа спорилась. Сделать каждому хотелось как можно больше и лучше. Правда, не быстро научились до конца обдумывать конечные результаты своих действий. Иногда такое выбрасывали, что при воспоминании, волос дыбом встает.

. Так, зимой 1951 года, в городском кинотеатре, впервые показывали художественный фильм «Падение Берлина», где в роли Сталина выступал Геловани. Не пойти на просмотр фильма о битве, в которой сам принял участие, было выше моих сил. Заранее я приобрел билеты, Фаю предупредил, чтоб она была готова идти на сеанс в 22:00. На службе, договорился с зам по п.ч. 2-й роты ст. лейтенантом Мозеровым Гришей, чтоб он проверил отбой и в своей и в других ротах. В 21:00 я вышел из части. Чтоб сократить время, решил не обходить залив по крепостному мосту до трамвайной остановки, а перейти по льду. Думал, что январские морозы хорошо сковали залив льдом. Но как говорится «Не зная броду – не суйся в воду». Несмотря на мое осторожное передвижение по льду, посередине залива лед безо всякого треска подо мной ушел в воду, и я провалился по самую грудь. Хорошо, что я быстро разбросал руки в стороны, оперся о лед и тем самым приостановил мое дальнейшее погружение в воду. Ноги мои и корпус вода тащила под лед в сторону залива, видимо был отлив. Обжигающий холод охватил все тело. Шинель, китель, брюки, ботинки стали в десятки раз тяжелее. Но я не растерялся. Мысль работала спокойно и четко. Опираясь концами рук о лед, начал осторожно, потихонечку вытаскивать тело ближе к кромке льда, а затем, опираясь уже и подбородком, вытащил на лед сначала грудь и, переложив дальше руки, выбрался на лед животом, а потом ногами. Боясь, повторно провалится, не поднимаясь на ноги, ползком возвратился по своим следам на берег. Пока я выползал на берег, мороз тоже не дремал. Я оказался в ледяном панцире. С трудом, поднявшись на ноги, бегом побежал на трамвайную остановку, теперь уже вокруг залива по крепостному мосту.

Еле взобрался на заднюю площадку трамвая, т.к. брюки в коленях не сгибались. Стоя доехал до своего дома, за это время лед немного ослаб на моей одежде, в трамвае было тепло. С трудом, взобравшись на свой 6-й этаж, так загрохотал в двери что ФАЯ, с перепугу, никак не могла их открыть. Наконец открыла. До начала сеанса оставалось 15 минут. Сбросив с себя всю одежду, переоделся в штатский костюм и кожаный плащ, и мы бегом двинулись в кинотеатр. В коридоре кинотеатра работал буфет. Я выпил полный граненый стакан водки и буквально перед выключением света, заняли свои места. И удивительно! Я ни грамма не опьянел, мне было просто тепло. Не было и последствий «купания», даже насморка не последовало. Вот так я чуть не стал подледником. Выручило спокойствие. Получил очередной практический урок жизни с положительным исходом. Но жизнь учитель строгий и даже жестокий. Чаще – исход отрицательный.

Несмотря на наше с Фаей «шапочное» знакомство (всего 2-3 встречи) и пятимесячную переписку, брак наш был удачным, крепким и прочным. Мы полюбили друг друга с первого взгляда и на всю почти полувековую совместную жизнь. Куда бы ни бросала нас судьба, и в какие, ни ставила условия, мы всегда стремились быть вместе. При переводе на новое место службы я делал всё возможное, чтобы Фая была со мной. Когда она рядом у меня и дело спорилось, и жизнь была насыщенной, полной. Она даже иногда возмущалась тем, что, приехав на новое место и даже не подготовив жилья, срывал её с работы, вызывал к себе. Да и сама она не особенно любила разлуку на длительное время. Когда я, уехал в Москву, сдавать экзамены в Академию, она через месяц прилетела ко мне в Кубинку. Эта взаимная любовь, пронесенная нами через все сорок девять лет нашей совместной жизни, не только помогала нам одолевать трудности и невзгоды. Она была источником нашей радости, наших успехов во всех делах, мыслях, планах. С большой нашей взаимной любовью на устах она и ушла из жизни. 11 июня в девятом часу вечера, сидя рядом со мной на диване она сказала: «Ох, как я тебя люблю, Коля!». А в 21:00, 11.06.1997, т.е., через несколько минут, скончалась.

Слова любви мы произносили вслух редко. Любовь друг к другу всегда была в наших сердцах, в наших делах, наших поступках. Наша совместная жизнь держалась на ней. На вере друг в друга. Уже много лет, как со мной нет Фаи рядом, но я люблю ее и сейчас как яркое солнце, как путеводную звезду в нашей жизни. Ее нет, но она всегда со мной, она живет во мне каждую минуту, и будет жить, пока не уйду из жизни и я.

Размышляя об этом феномене человеческой жизни, я пришел, может и к ошибочному, выводу. Любовь не есть категория раз и навсегда данная. Сохранить ее в первоначальном виде практически невозможно. Она проходит, ее не удержишь. Любовь как живой организм, как растение. Она развивается, изменяется. Распустившись, цветок очень красив, но его нельзя сохранить. Он либо отцветет и умрет, либо его срежут и засушат. И тогда будет цветок мертвый, без сока и запаха, мумия, труп. Любовь необходимо выращивать. И завтра она уже будет не та, что сегодня, через год другая, а через 20-30 лет уже совершенно не похожая, на первозданную. Но любовь не может расти, крепнуть, развиваться сама. Вокруг нее слишком много врагов, поэтому ее нельзя сохранить первозданной, необходимо ее охранять и выращивать. Наверное, любовь растет, меняется вместе с человеком до глубокой старости и умирает вместе с ним. Когда человеку уже и смерть не страшна. Когда ожидание смерти утрачивает унизительный вкус страха и остается лишь огорчение от того, что жизнь истекает.