Памятный каменьСтаринная липовая аллея ведет от этого памятного камня к постройкам залесской усадьбы Михала Клеофаса Огинского (1765¾1833). Корни его генеалогического древа восходят к белорусскому шляхтичу Дмитрию Глушонку, который около 1500 года получил от великого князя литовского Александра имение Огинты под Ковно. Его наследники стали писаться Огинскими. Так со временем шляхтичи Глушонки превратились в магнатов Огинских, пользовавшихся в разное время как княжеским, так и графским титулом. Возможно, в помощь своим будущим биографам, а может быть, напротив, чтобы мистифицировать их, Михал Клеофас Огинский оставил после себя обширные мемуары в четырех томах на французском языке, написанные легко, с блеском, как захватывающий роман a la Стендаль. Со страниц этого романизированного жизнеописания, занимательно поданного на широком, насыщенном важными историческими событиями фоне, предстает сразу несколько ипостасей Михала Клеофаса ¾ музыканта, революционера, государственного деятеля, рафинированного аристократа, неутомимого патриота, воина, историка, семьянина, будуарного ловеласа и даже вечного должника… Подкошенный недугами, он расстался с этим миром обманчивых страстей без иллюзий, оставив ему в наследство свою бессмертную музыку, но так и не исполнив перед ним до конца своих финансовых обязательств, о чем потомки вспомнят еще не раз. Однако ничто поначалу не предвещало такого конца баловня судьбы. На первых страницах его жизни ¾ уютное и прелестное родовое гнездышко Гузово под Варшавой, затем респектабельная и легкомысленная Вена… Любящие родители, добрый, наделенный множеством достоинств гувернер Жан Ролей, оказавший огромное влияние на формирование личности мальчика. Куча домашних учителей, полировавших интеллект молодого человека латынью, математикой, астрономией, правом, историей, философией, французской и польской литературой etc. Среди всего этого многообразия наук, как ни странно, находилось время и для музицирования, благодаря чему Огинский уже в юном возрасте становится отличным пианистом и не расстается со скрипкой. В семнадцать-девятнадцать лет он работает по шестнадцати часов в сутки. Его ясный, недюжинный ум, светский лоск и неотразимое обаяние производили сильное впечатление на многих. В 21 год избранный в сейм Речи Посполитой, Михал Клеофас позже получает назначение посланником в Гаагу, затем посещает Лондон, оказываясь в стремительном водовороте жизни аристократической и политической элиты Европы, завязывая контакты, которые так пригодятся ему в будущем. Между тем страна, которую он представлял как дипломат, находилась на пороге своего краха. В конце 1792 года Огинский оказывается в Санкт-Петербурге. Он был очень хорошо принят там и представлен императрице Екатерине ІІ, которая встретила его «уважительно и приветливо». Под его музыку танцевали тогда на балах Северной Пальмиры. Михалу Клеофасу была предложена служба в правительстве и пост казначея Литвы. Однако по долгу службы он же вынужден был принять участие в печально знаменитом Гродненском сейме 1793 года, который своим гробовым молчанием под дулами ружей российской армии «одобрил» второй раздел Речи Посполитой. В восстании 1794 года, которое было ответом на эти события, Михал Клеофас играл видную роль: он стал членом Высшего национального совета Великого княжества Литовского ¾ революционного правительства на территории Беларуси и Литвы. Древний герб Огинского (брама с короной) был заменен лозунгом «Свобода, верность и независимость». В Варшаве он встретился с руководителем восстания Тадеушем Костюшко, который похвалил Огинского за успехи во время рейда его отряда стрелков на Минск и предложил совершить еще один такой же рейд на север, в район реки Двины, что ослабило бы позиции противника у Вильни. Этот рейд состоялся, но он не смог помешать сдаче Вильни, а это означало конец восстания в княжестве. И начало изгнания. В Вене Михал Клеофас встречается со своей женой. От их огромного состояния не осталось и следа. Несколько сотен золотых дукатов ¾ все, на что они могли рассчитывать. В блужданиях по Европе «гражданин Огинский», вынужденный часто менять свое имя, с репутацией опасного якобинца провел 7 долгих лет. В эмиграции Огинский начинает писать свои «Письма о музыке». Его авторству приписывают также музыку и частично слова легендарной «Мазурки Домбровского», которая была создана в 1797 году, а спустя 130 лет стала и продолжает быть польским национальным гимном «Еще Польша не погибла...» Возвращение на родину оказалось возможным лишь после вступления на престол Александра І, даровавшего Огинскому прощение его «революционных грехов». Так появилось в биографии нашего героя Залесье. Случилось это 200 лет тому назад. К постройкам усадьбы мы сейчас направимся.
|
