Студопедия — Труп завернут в голубую виниловую пленку
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Труп завернут в голубую виниловую пленку






 

— Замолчи! — заорала наконец женщина, топнув ногой. Пол был каменный, и удар ее ноги был почти не слышен. Но я уже и сам устал кричать. — Послушай, это не они сигналят нам?

Теперь и я что-то услышал.

— Сходи разведай. — В горле свербило. В ушах еще стоял крик, и слова прозвучали неслышно, будто я разговаривал сам с собой.

С самострелом в руке женщина обошла унитаз и направилась к люку. Подниматься по приставной лестнице с самострелом ей было неудобно. Ставя босые ноги на перекладины, она неуверенно карабкалась все выше и выше. С каждой ступенькой юбка из искусственной красной кожи задиралась и обнажались ноги. И каждое ее движение я воспринимал так, будто мне делали внутривенное вливание сжатого газа. Я был поражен, что еще способен так реагировать на женщину, несмотря на муки, причиняемые застрявшей ногой, которая стала теперь тяжелее всего остального тела. Я разозлился на свою беспомощность, не давшую мне воспользоваться таким благоприятным случаем.

Отодвинув засов, женщина открыла металлическую дверь. Явственно донесся гудок. Собаки надрывались от лая. Видимо, их острый слух уловил даже через дверь мои вопли, вот они и взъярились. Махнув мне рукой, женщина скрылась в туннеле.

Через несколько минут мне помогут мужчины. Правда, мой авторитет пошатнется, но тут уж ничего не поделаешь. Каким путем, не знаю, но будем надеяться, что они спасут меня. Может быть, оттого, что спало напряжение, зуд во много раз усилился. А он был еще нестерпимее боли.

Женщина вернулась и заглянула в люк.

— Что делать? Нужно отогнать собак.

— Я же не могу двинуться.

— Но они так бесятся...

— Как же быть?.. Давай попробуем переносной микрофон. — Злясь на женщину за то, что она так медленно спускается с лестницы, я в то же время наслаждался видом ее задранной юбки. — На краю стола, с той стороны, где книжный стеллаж, вместе с электродеталями, припоем и паяльником должна лежать такая штука, в виде красной трубы... Это микрофон с динамиком, таким можно пользоваться без провода.

Я сказал, чтобы микрофон она положила рядом со мной, а динамик отнесла к туннелю. Когда женщина передавала мне микрофон, я, как бы случайно, коснулся ее пальцев — она не отдернула руку. Может, потому, что вернулся зазывала, а может, я вообще придавал этому слишком большое значение.

— Теперь осталось только включить — и всё?

— Еще вытянуть антенну и ручку громкости повернуть до конца вправо...

Я включил микрофон и установил антенну.

— Проба, проба, проба микрофона... — Я старался говорить шепотом, но мой голос зазвучал в туннеле могучей сиреной. Отдышавшись, я втянул язык к мягкому нёбу, приготовившись завыть, и набрал полную грудь воздуха. В унитазе раздался звук, будто на пол бросили мокрую тряпку, и мне показалось, что нога опустилась еще на несколько миллиметров. Наверное, почудилось. Собравшись и призвав на помощь весь свой навык, я затянул погребальную песню.

Сила звучания поразила меня самого. Мой вой разнесся даже в ночном небе над городком, и наверняка какой-нибудь любитель совать нос в чужие дела уже вызвал полицию. Женщина вернулась и показала мне два пальца, сложенные колечком, в знак того, что всё в порядке. Меня беспокоило только, будут ли в будущем собаки реагировать на мой обычный вой.

Лай утих, но наши разведчики всё не появлялись. Уменьшив звук микрофона, я крикнул:

— Ну, чего мешкаете?

— У них груз! — тоже крикнула женщина, выступая в качестве посредника.

— С грузом можно и подождать.

После недолгих переговоров она ответила:

— Очень важный груз.

— Не может он быть важнее, чем моя нога.

— Пришли...

Женщина стала задом слезать с лестницы. Пусть она делает это медленно, мне теперь все равно. Наконец появилась спина зазывалы, он тащил тюк, завернутый в плотную виниловую пленку голубого цвета из тех, что используются на стройках. Сверток был величиной со скрюченного человека и, кажется, весьма тяжелый. Меня охватило дурное предчувствие. Неужели и в самом деле труп? Потом из туннеля появилось лицо человека, придерживавшего тюк с другого конца. Вопреки ожиданиям это был не продавец насекомых, а вконец запыхавшийся Сэнгоку, в белой свежевыглаженной рубахе с открытым воротом и совсем не шедших к ней рабочих брюках цвета хаки. Сначала Сэнгоку низко поклонился женщине, а уж потом перевел взгляд на меня. И недоуменно уставился, не понимая, что происходит. Зазывала тоже, повернувшись ко мне, даже привстал на цыпочки и, пораженный, выпустил из рук тюк. Появление Сэнгоку было для меня настолько неожиданным, что я не мог сразу найти нужных слов.

— Затянуло его туда. Придумайте что-нибудь, — объяснила вместо меня женщина.

Наступило неестественно долгое молчание. Лучше бы я сам всё объяснил.

— Простите, я схожу по нужде, — безо всякого выражения, скороговоркой произнес зазывала и снова скрылся в туннеле.

— Не удается вылезти из унитаза? Но почему? — с беспокойством спросил Сэнгоку; слова, казалось, застревали у него в горле.

— Не удается. Где Комоя-сан? — сказал я, в горле у меня тоже пересохло. Надо бы промочить, но пока было не до того.

— Совещается с «повстанцами». Там столько всего произошло...

— А это что? Вряд ли сладкий картофель.

— Нет, конечно. Труп, что же еще. — Сэнгоку, сдерживая раздражение, понизил голос: — Разве не о нем шла речь с самого начала?

— Когда заговорили о трупе, я был уверен, что речь идет о твоем...

— Слава богу, нет.

— Противно... — Женщина взяла самострел и попятилась к унитазу. Потом обернулась, определила на глазок расстояние до меня и остановилась в трех метрах.

— Чей же это труп?

— А как вы думаете?

— Я знал этого человека?

— Полагаю, вы удивитесь.

— Если не твой... Неужели... нет, быть не может, Комоя-сан?

— Вряд ли... — Женщина испуганно осеклась. — Когда возник разговор о трупе, Комоя-сан был еще здесь.

— Так чей же? — Боль в ноге мешала как следует сосредоточиться. Чья еще смерть могла бы поразить меня? Даже когда умерла мать, я был потрясен меньше, чем когда уронил фотоаппарат и разбил объектив. Она тогда жила вместе с Тупым Кабаном (наполовину против своей воли), и открытку о ее смерти я получил лишь спустя две недели.

— Весьма уважаемый труп, с которым нужно обращаться почтительно. — Сэнгоку с жадным любопытством шарил глазами по всем уголкам трюма. Он впервые видел это место, где велось незаконное уничтожение отбросов, где находилось обиталище его подозрительного компаньона, ответственного за яму. — Управляющий... Нет, здесь вы капитан... Унитаз, который сейчас маринует вашу ногу, и есть та самая бездонная яма?

— «Маринует», что за выражение! — решительно вступилась за меня женщина, и я увидел, как она еще молода. Может быть, именно сейчас и проявилось ее истинное лицо. — Посмотрите сами — и всё поймете.

— Я не собираюсь ничего скрывать. — В создавшемся положении мне приходилось проявлять осторожность. — Я давно хотел взять тебя к себе. В душе я всегда считал тебя своим другом. Я знал, что, когда мы будем вместе, все пойдет хорошо. Правду говорю, даже билет на корабль для тебя приготовил. Сейчас как раз подходящий случай...

— Может, вы нарочно все это затеяли, чтобы поиздеваться надо мной.

— Ну что ты. Да и зачем?

— Хотите помешать уничтожить труп, вот и устраиваете этот балаган.

— Ничего подобного, я ждал помощи. Помогите мне побыстрей.

— И верно, обычное представление. — Зазывала, застегивая брюки, показался из туннеля. Поглядел на меня и, как неумело вырезанная из бумаги фигурка, застыл в неестественной позе, продолжая держаться за язычок молнии. — Чего возитесь, неужели до сих пор не можете вылезти?

— По-всякому пробовали, — замотала головой женщина, заступаясь за меня. Наверное, приятно все-таки иметь товарища, который с тобой заодно. — Давление немыслимое, внутри вакуум. Нога как вросла — ни вытянуть, ни повернуть. Сейчас ему получше — видимо, аспирин подействовал, а то было совсем плохо, он и стонал, и кричал...

— Очень уж он нежный. — Зазывала захлопнул железную дверь и задвинул засов.

— Свалился бы сам, тогда бы узнал. Ноге щекотно, будто по ней водят металлической щеткой.

— Вы говорите — вакуум, но важно знать, сколько атмосфер, — спокойно произнес Сэнгоку. — Если давление у поверхности тела ниже определенного уровня, начнется кровотечение, затем лопнет кожа. Но, судя по тому, что ногу дальше не втягивает, давление не столь уж велико.

— Теоретическая база подведена, теперь постарайтесь мне помочь.

— Сначала давайте подтащим к унитазу труп, — предложил зазывала, и они вдвоем с Сэнгоку поволокли тюк. Зазывала пытался подтянуть его к приставной лестнице, а Сэнгоку, не зная о существовании ловушки, тащил к каменной — веревка лопнула, и тюк приоткрылся. Ни крови, ни какой-нибудь части тела не было видно. Блеснуло лишь что-то, напоминающее мешок из черного винила — в такие обычно складывают мусор, — именно в этом ощущалась реальность существования трупа.

— Туда нельзя, — предупредила Сэнгоку женщина. Голос ее звучал нежно, как легкий ветерок с моря после штиля. Наверное, это у нее рефлекс при виде незнакомого мужчины. — На этой лестнице есть специальное устройство, осторожно.

— Здесь вообще полно всяких устройств. Вам-то это должно быть хорошо известно. — Зазывала, не дожидаясь ответа, глянул с площадки вниз. — Может, сбросим отсюда, а то тяжелый, сил нет.

— Но это же труп.

— Именно потому, что труп. Если развалится на куски, легче будет спустить в унитаз...

Женщина жестикулировала, но она стояла ко мне спиной, и поэтому я не мог понять, что означают ее жесты. Зазывала гаденько засмеялся и, повернувшись к тюку, молитвенно сложил ладони. Сэнгоку неловко наступил на тюк ногой и стал заталкивать внутрь край высунувшейся пленки.

— Прежде чем заняться трупом, прошу вас, помогите мне. — Я пытался изобразить спокойствие, но из-за отвратительного чувства, будто сердце провалилось в колено и судорожно бьется там, и страха, что им не удастся меня освободить, голос меня не слушался. — Пока унитаз нельзя использовать, с трупом все равно ничего сделать невозможно.

— Нечего суетиться. — Зазывала кивнул Сэнгоку, и они вдвоем приготовились сбросить тюк с площадки. — Если бы Капитан знал, чьи это останки, он, я думаю, не проявил бы такой жестокости.

— Жестокость — сбрасывать тело вниз! — крикнула женщина, но тюк, завернутый в голубую виниловую пленку, уже сорвался с площадки и, перевернувшись в воздухе, шлепнулся на пол. По звуку можно было подумать, что упал кусок сырого мяса. Пожалуй, так же шмякнулся бы и ком глины.

— Кто же все-таки это?

— Надо устроить ему достойный похоронный обряд, прежде чем спустить в унитаз...

Первым слез по лестнице зазывала. За ним — Сэнгоку. Женщина, прижав к груди самострел, не отрывала глаз от тюка.

— Кто же все-таки это?

— Это, можно сказать, останки Капитана. — Зазывала, вытерев рот, обернулся ко мне. На его плоском лице торчал маленький носик, белки глаз отливали голубым. Он был не так уж спокоен, как пытался казаться. Сколько ни вытирал рот, в уголках белела слюна.

— Кто же это?

— Видите ли, честно говоря, видите ли... — У Сэнгоку горло, наоборот, пересохло.

— Что вы имеете в виду? Я не настроен выслушивать ваши шуточки.

— В общем, это вы... — Зазывала провел по рубахе рукой, которой только что отирал рот. — Дублер. Убийство дублера. Жертвой преступника должны были стать вы, Капитан. Если бы не произошло ошибки, в тюке сейчас лежали бы вы.

— Кто преступник?

Вместе со мной задала вопрос и женщина:

— Кто же этот дублер?

— Вы сами лучше всех знаете человека, которого следовало убить. — Сэнгоку говорил, явно похваляясь своей осведомленностью.

— Представить себе не могу! Он был похож на меня?

— Не особенно. — Сэнгоку, кажется, почувствовал себя неуютно, чуть склонил голову набок и посмотрел на зазывалу, ища у него поддержки.

— Комоя-сан, наверное? — Женщина, сжав зубы, еще дальше отошла от тюка.

— При чем тут Комоя-сан?

— Он-то и стал дублером, да?

— А кто убил? Тупой Кабан? — Это было единственное мгновение, когда я забыл о боли в ноге.

— Ошибаетесь. — Зазывала кивнул на тюк и произнес с трудом: — Всё совсем наоборот.

— Тогда получается, что Комоя-сан убил Тупого Кабана? — Мой голос дрожал от напряжения. — Значит, в тюке — Тупой Кабан?

— Ну так вот, от всего сердца помолимся за упокой его души...

— Хватит чепуху молоть!

Я неотрывно смотрел на тюк, завернутый в голубую виниловую пленку. Неужели там действительно Тупой Кабан? То самое чудовище, которое разгуливало в зеленой охотничьей шляпе, распространяя вокруг омерзительную вонь протухшей пасты из соевых бобов, да еще завернутой в грязную тряпку; тот самый подонок, который ногами забил жену до смерти, изнасиловал мою мать, приковал меня цепью к унитазу, разрушил бульдозером для владельцев каменоломни целый квартал домов? Тот самый отвратительный тип, который пустил по ветру рыбачий домик и два рыболовецких суденышка, много раз безуспешно пытался стать членом муниципалитета, но смог только прицепить к груди значок командира «отряда повстанцев»? У меня словно гора с плеч свалилась. Видимо, я здорово боялся Тупого Кабана — еще больше, чем ненавидел. Ничего, кроме облегчения, я сейчас не испытывал. Может быть, из-за того, что нога застряла в унитазе, чувства мои были парализованы. Если бы я присутствовал при убийстве, ощущения, наверное, были бы несколько иными. Даже так безжалостно скрученный, Тупой Кабан все равно производил впечатление громадины. А если он не только скручен? Может быть, еще и разрезан на куски? Кажется, я начинаю понимать, как трудно уничтожить человека, не оставив никаких улик.

— Бессмыслица какая-то. — Женщина говорила, почти не разжимая губ, и разобрать слова было трудно. — Как мог Комоя-сан спутать его с Капитаном? Каким образом?

— Нет, Комоя-сан не обознался. Все так запуталось. У меня язык подвешен хуже, чем у Комоя-сан, да здесь и вообще не так просто определить, кто преступник и кто жертва. Не будем сейчас гадать, кто с самого начала охотился за Капитаном, но Тупой Кабан подозревал в этом Комоя-сан...

— Пожалуй, — поддержал его Сэнгоку и стал объяснять, выставив вперед кулаки: — Господин Тупой Кабан говорил о трупе, имея в виду этого самого подозреваемого. Правда, мне неизвестно, действительно ли он хотел убить его или просто попугать. Об этом сможет подробно рассказать сам Комоя-сан, который получает сейчас необходимую информацию от «повстанцев»... У меня такое впечатление, что и Комоя-сан отнесся к Тупому Кабану слишком настороженно. Капитан очень уж много напел ему...

— Правильно. Комоя-сан любит наносить удар первым. — Зазывала посмотрел на тюк и вытер руки о штаны. — Да и пистолет он зря прихватил. Нет, я не собираюсь ничего говорить о его поведении, он вынужден был прибегнуть к законной обороне... Пуля, жалко, не прошла навылет. Если произведут вскрытие, ее обязательно найдут и сразу же начнут дознание, откуда взялось оружие, — вашему положению, Капитан, тогда не позавидуешь. Кстати, Комоя-сан просил передать, что полное молчание «повстанцев» обеспечено, так что на этот счет можете быть спокойны.

— Такой человек достоин большего, чем должности ответственного за внешние связи, — с серьезным видом кивнул Сэнгоку. — Он прирожденный лидер и уже стал единоличным командиром «отряда повстанцев». Не прошло и десяти минут после смерти господина Тупого Кабана, как Комоя-сан реорганизовал «отряд» и стал отдавать приказы...

Муравьи, устроившие гнездо на моей ноге, превратились в мух. Личинка боли вгрызалась прямо в нервы. Я не мог удержаться от крика. Если бы только вместо альбома у меня в руках был молоток, подумал я и, не в силах унять злость, стал бить по унитазу свободной ногой. Но больно было не унитазу, а застрявшей в нем ноге.

 

21. «Господин колбасник, посылаем в подарок тушу свиньи»

 

Если бы во время этого буйствования зазывала и Сэнгоку не поддержали меня с двух сторон, я бы наверняка вывихнул колено. Но, кажется, именно боль привела меня в чувство. Я, правда, обмочился, но совсем чуть-чуть. Зато припадок принес свои плоды — началось серьезное обсуждение, как мне помочь. Прежде всего мне дали еще две таблетки аспирина и вдобавок тройную дозу успокоительного. На ногу, втянутую унитазом, положили холодный компресс. Потом я обхватил обеими руками обрезок железной трубы, оставшийся после прокладки водопровода. Сэнгоку и зазывала держали его с двух концов. Женщина обеими руками стала массировать колено. Я весь напрягся. Зазывала и Сэнгоку, надрывая голосовые связки, понукали меня. Труба изогнулась, плечо Сэнгоку затрещало — вот-вот вывихнется, я снова обмочился. А нога не сдвинулась с места. Чувствуя, как из-под трусов по колену струится влага, я утешал себя тем, что больше терпеть нельзя, иначе начнется уремия. Принесли котелок. Весь закопченный, такой не жалко. Ко мне повернулись спиной, и я помочился.

— Пользоваться ночным горшком в унитазе — скажи кому, не поверят. — Я прекрасно понимал, что зазывала пытается шуткой скрыть замешательство и растерянность. По-моему, он начал осознавать всю серьезность положения.

— Однажды я видела, как в самолете летала бабочка, и совсем не удивилась, — послышался бодрый голос женщины, — наверное, старалась заглушить звук льющейся мочи.

Стоило ему на секунду прерваться, как Сэнгоку тут же повернулся ко мне.

— Простите, я думал, уже всё. Не ожидал, что это будет так долго.

Вслед за ним повернулся и зазывала.

— Это оттого, что слишком долго терпел. Со всяким было бы то же самое.

Женщина, разумеется, не оборачивалась. Когда я, прикрыв котелок крышкой, попытался поставить его на пол, колено пронзила такая острая боль, что из головы начисто вылетела фраза, которую я подготовил в ответ. Сэнгоку предупредительно подхватил у меня котелок. В общем, он неплохой человек. Резь в низу живота утихла. Видимо, напряжение мочевого пузыря и боль в ноге усиливали друг друга. В глаза бросился значок, прикрепленный к распахнутому вороту рубахи Сэнгоку. Я понимал, что должен быть благодарен ему, но, тем не менее, не мог преодолеть неприязни.

— Золотые метлы — с ума сойти. С каких это пор ты стал их носить?

— Не золото — позолота. — Сэнгоку потер большим пальцем значок «отряда повстанцев». — У рядовых — серебряные. Вам, как капитану, полагается позолоченный значок и нашивки. У всего высшего командования такие нашивки.

— С вами произошло примерно то же, что с пробкой бутылки, которая слишком долго пролежала в морозилке. — Зазывала сделал шаг вперед и стал внимательно изучать мою ногу и унитаз. — Что делают в таких случаях?

— Надо либо подогреть трубу, отчего она расширится, либо продырявить ее и впустить воздух — других способов нет. — Я взглядом попросил женщину не вмешиваться. — Подогреть, как вы понимаете, невозможно, значит, остается одно — продырявить.

— Я тоже так думаю. — Сэнгоку погладил поврежденное плечо и, поджав губы, улыбнулся. Может быть, мне показалось, но в этой улыбке было даже какое-то подобострастие. — Рассуждая теоретически, нужно добиться, чтобы давление в трубе сравнялось с давлением снаружи, — это единственный выход.

— Где лучше проделать дыру? — Зазывала стал осматривать унитаз и пол вокруг него.

— Если пробить бетон на двадцать сантиметров, удастся добраться до трубы ниже ноги.

— Нет, это не пойдет, — безапелляционно заявил зазывала. Улыбающееся лицо неожиданно стало жестоким, раньше я его таким не видел. — Ногу Капитана можно вылечить всякими мазями, а вот если мы сломаем унитаз, нам придется худо. Корабль должен иметь унитаз. Нет, Комоя-сан нам этого не простит. Отделаться от трупа — сейчас самое главное.

— А что, если попытаться просунуть между стенкой унитаза и ногой резиновую трубку? — Женщина говорила с воодушевлением, но без особой уверенности в голосе.

— Там нет даже щелочки. Я хоть и толстяк, но не пузырь с водой, которую можно взять и выпустить. — Стоило только представить себе, как между ногой и трубой проталкивают инородное тело, как в икре появилась угрожающая пульсация, из груди готов был вырваться вопль.

— Почему же, план вполне реален. Надо только найти тонкую медную или железную трубку, вот и всё.

Сэнгоку подошел ближе и попытался протиснуть между ногой и трубой унитаза палец. Захваченный идеей, он, видимо, забыл, как опасна раненая свинья. Я схватил его за палец и стал выкручивать. Руки у меня не такие уж сильные, но все же куда крепче, чем тощие хворостины Сэнгоку.

— Отпустите, палец сломаете!

— Проси прощения!

— За что?

— За что хочешь, но проси прощения!

— Извините, мне больно!

— А мне еще больнее.

— Извините.

— Если хочешь извиниться по-настоящему, расскажи всё начистоту. Итак, Тупой Кабан отправился на тот свет. Но что это за разговоры про дублера? Изволь подробно всё объяснить. Небылицы мне не нужны — мало ли что вы там напридумываете.

— На стене, ограждающей свалку у мандариновой рощи, краской из аэрозольного баллончика было выведено: «Господин колбасник, посылаем в подарок тушу свиньи».

Сэнгоку говорил слабым голосом, и я наконец отпустил его руку. Отойдя на безопасное расстояние и потирая палец, он скорчил недовольную мину. Своим глупым поступком я нажил себе еще одного врага.

— Что же это доказывает?

— Да, в общем, можно догадаться, кто сделал эту надпись.

— Эти люди были уверены, что Капитан и «повстанцы» — одного поля ягоды, — решил пояснить зазывала и, видимо, пытаясь сосредоточиться, сжал лоб с обеих сторон ладонями, — или заподозрили, что Капитан — тайный босс «отряда повстанцев». Свою злость на «повстанцев» они перенесли на Капитана.

— Что там насчет свинины?.. Повтори еще раз надпись...

— «Господин колбасник, посылаем в подарок тушу свиньи». Это можно понять как предупреждение об убийстве. — Сэнгоку едва заметно улыбнулся.

— Теперь-то я понимаю, что самым правильным было бы нам с Комоя-сан пойти туда открыто, не таясь. — Не отрывая рук от лица, зазывала продолжал: — Но Комоя-сан — торговец до мозга костей, сам привык всех обжуливать и всегда подозревает, что его собираются надуть. Глядя на него, и не скажешь, что больше всего он любит всякие отчаянные предприятия: врываться на позиции противника с отрядом рейнджеров или какой-нибудь еще горсткой головорезов — вот это в его вкусе. Мне кажется, его служба в силах самообороны здесь ни при чем, просто перебрал телевизионных фильмов. И когда пришло время действовать, он решил провести нечто вроде операции по освобождению заложников. Я ведь работал у него просто подставным покупателем, так что мне ничего не оставалось, как безропотно подчиниться. Мы оставили джип на достаточно большом расстоянии от их конторы и дальше пошли пешком. Внимательно осмотревшись, сверили часы и разделились, через три минуты я постучал в дверь. Пока я отвлекаю внимание противника — странно, почему мы с самого начала решили, что это противник, — Комоя-сан через заднее окно ворвется в помещение, где находится командир вражеского отряда. Так мы договорились. Однако даже представить себе не могли, как все обернется на деле. Желая привлечь внимание, я сильнее, чем нужно, стал стучать в дверь конторы. И к несчастью, разбил стекло. В следующую же секунду свет погас. Погасил его кто-то, почуяв опасность, или просто перегорели пробки — на этот вопрос теперь уже никто не ответит. Тут же раздался пистолетный выстрел... Как вы считаете, Капитан?.. По-моему, это была обыкновенная стычка. Если она происходит между отдельными людьми, ее называют убийством, если же во время войны между государствами, тогда говорят, что противник попал в ловушку. А убить-то собирались вас.

— Здорово у него получилось, я бы никогда не смог рассказать так толково. — Кажется, Сэнгоку не льстил и не ехидничал. Мне всегда нравилась его прямота. А я так не мог и сидел, как ощетинившийся еж, хотя сознавал свое полное поражение.

— Но, все-таки, кто написал на стене? Представить себе не могу. Начать с того, что непонятен мотив.

— Стирать подобные надписи на стенах и заборах входит в обязанности «повстанцев»... Но это вряд ли может быть мотивом для убийства. — Сэнгоку тяжело дышал, размахивая поврежденной рукой. — Я думаю, Комоя-сан выведает подробности и расскажет нам...

— Я бы тоже хотела воспользоваться котелком, — тихо произнесла женщина.

Спрашивать, зачем ей понадобился котелок, необходимости не было. Отвечать тоже было не нужно. Она взяла котелок и, держа его на вытянутой руке, направилась в машинный трюм. Стыд и тоска жгли мне грудь. Нога горела огнем. Но зато, кажется, подействовал аспирин — боль ослабла, а большая доза успокоительного помогала сдерживать раздражение. Заметив, что Сэнгоку навострил уши, я в глубине души даже испытал своего рода презрительное удовлетворение.

Неожиданно обстановка резко изменилась. В машинном трюме раздались звуки, которых там возникнуть никак не могло. Даже при самом богатом воображении невозможно было себе представить, что такой шум создают физиологические отправления женщины. Неужели, воспользовавшись каким-нибудь подземным ходом, вернулся продавец насекомых? Он так боится собак, что это вполне возможно. Поскольку он вошел в высшее командование «отряда повстанцев» (правда, полной уверенности в достоверности этих сведений у меня не было, и даже наоборот — существовали большие сомнения), ему ничего не стоило найти надежного проводника.

Из штрека выскочила женщина. Она была в полной растерянности, даже панике, ноги ее не слушались. Попыталась что-то сказать, но слова застряли у нее в горле. Стремительно, словно вывеска, сорванная ураганом, женщина подлетела к каменной лестнице и, как за спасательный круг, схватилась за самострел. Тяжело дыша, она через юбку подтягивала трусы.

— Что случилось? — крикнули мы втроем, хоть и вразнобой.

Отвечать ей не пришлось. Из штрека донесся приближающийся топот. Быстрые, но легкие, как бы приглушенные шаги. Наверное, спортивные туфли на резиновой подошве. Женщина поспешно вложила стрелу. Двое юнцов стремительно вбежали и остановились как вкопанные у железных бочек. Волосы — торчком. На плечи накинуты кожаные куртки — у одного красная, у другого фиолетовая, — намокшие снизу и, видимо, отжатые брюки пузырились на коленях. С первого взгляда можно было определить, что им лет по семнадцать.

— Ни с места! — закричал один из подростков ломающимся, хриплым голосом и выхватил из-за пояса тонкую цепь. Я завопил не хуже его. Забыв о ноге, я стремительно протянул руку к лежавшему под мойкой «узи». Видимо, приняв мой вопль за сигнал к нападению, оба подростка, размахивая цепями, ринулись на меня. Атака, рассчитанная на то, чтобы не дать противнику опомниться. Женщина инстинктивно спустила крючок самострела. Алюминиевая стрела попала в ухо подростка в красной куртке и заскакала по полу. Легкий, быстро затухающий звон стрелы, так успешно поразившей подростка, сильно напугал юнцов. А зазывала зарядил еще один самострел. Раненый притронулся к уху и увидел, что ладонь в крови. Не вымолвив ни слова, оба подростка помчались к люку. Именно так, наверное, выглядят крысы, удирающие с корабля.

Может, это и есть те самые лазутчики? Я много раз чувствовал чье-то присутствие, но тени мелькали с такой быстротой, что я убеждал себя: мне это почудилось, или, может быть, пробежала крыса... Да и зазывала гнался за кем-то несколько сот метров... Если во всем этом замешаны такие вот юнцы, то малевать надписи на стенах вполне в их духе. Ничего удивительного, что они хотят выгнать меня из каменоломни и сами обосноваться в ней. Наверное, и я, и Тупой Кабан для них действительно одного поля ягоды. Рассказ зазывалы и Сэнгоку начинал походить на правду.

Теперь нужно было снова как следует обдумать, почему к нам обратились с просьбой уничтожить труп еще до того, как был убит Тупой Кабан. Я тогда разозлился на это предложение, а возможно, я просто не представлял истинного положения дел. Не исключено, что подростки — скопище термитов, обосновавшихся в ковчеге. Может быть, они уже изгрызли весь ковчег насквозь, а мне об этом ничего неизвестно. И эти подростки не меньшие мои враги, чем сам Тупой Кабан. Неужели во время разговора по рации кто-то из них уже был убит? И речь шла лишь о том, чтобы уничтожить труп? Сэнгоку многого не договаривает, подростки явно растеряны, — видимо, ситуация обострена до предела.

Подростки бежали вдоль бочек. Потом, перескакивая через ступени, понеслись по лестнице, ведущей к люку. Но тут, как я и предполагал, наступили на ступеньку-ловушку и разом грохнулись вниз. Зазывала и женщина скорчились от смеха, особенно громко хохотала она. Но подростки, ударившись о пол, ловко вскочили на ноги и, держась за перила, одним духом взлетели вверх. Отодвинув засов, они нырнули в туннель. Собаки подняли невообразимый лай. Металлическая дверь захлопнулась под собственной тяжестью и еще долго резонировала.

— Ключ не остался в джипе? — Женщина перестала, наконец, смеяться и вытерла слезы.

— А хватит у них смелости? Слышала же, как лают собаки. — Зазывала потянул носом и сплюнул.

— Как бы собаки не разорвали их. — Сэнгоку нахмурился. — Покойников нам уже хватит.

— Я вижу, вы собирались затеять настоящую войну, — зазывала кивнул на голубой тюк, валявшийся у лестницы. — Рассчитывали использовать унитаз на всю катушку.

— Но не ту войну, которая приносит покойников, — ответил Сэнгоку мрачно.

— Что же это за война? — Голос женщины напрягся от любопытства, как изогнутая спина играющего котенка.

— Войну с мальчишками, — сказал зазывала невинным тоном и посмотрел на Сэнгоку. — Так, что ли?

— Мальчишек этих, как ты их называешь, всего двое. И сам видишь, они тут же удрали, точно зайцы... — Женщина, кажется, потеряла всякий интерес к разговору и стала ходить вокруг унитаза, глядя на мою ногу. — Нужно что-то делать с ногой Капитана. Давайте займемся этим посерьезнее.

— Нет, их далеко не двое, — возразил Сэнгоку.

Ясно, эти двое не вся компания. Что же касается ноги, здесь уж никуда не денешься, единственный выход — продырявить трубу, и я должен заставить их сделать это. Кто знает, может быть, кратчайший путь к решению этой проблемы — установить, где находится база подростков. Я до сих пор не обнаружил их только потому, что они поселились в необследованной мной части каменоломни. Значит, юнцы могут знать дорогу к оборудованию, установленному под унитазом. Это очень вероятно. Изнутри невозможно обнаружить, какая из штолен ведет к выходу у моста Кабуто с восточной стороны каменоломни, зато снаружи она прекрасно видна. Поскольку вход в туннель находится примерно на середине обрыва, спускающегося к реке Кабуто, его до сих пор не заделали. Подростки вполне могли свить там гнездо. Раньше в том месте проходила автомобильная дорога, по которой перевозили камень, но при обвале, случившемся за несколько месяцев до прекращения работ, ее словно ножом срезало. Из штольни вырвался сжатый воздух, и гора взвыла, как дикий зверь, разбудив половину жителей города. После этого в течение двух недель по обрыву сбегал водопад, сразу ставший местной достопримечательностью. А чтобы убрать каменные глыбы, запрудившие реку, потребовалось чуть ли не четыре месяца. То ли намеренно, то ли из-за ошибки в расчетах, не знаю, но промышленники, разрабатывавшие каменоломню со стороны мандариновой рощи, нарушили договоренность о разделе участков и, вклинившись в разработки, которые велись с восточной стороны, разрушили опоры, удерживавшие своды штолен. Со стороны города Кабуто на противоположной стороне реки можно различить вход, слегка прикрытый кустами папоротника и дикого винограда, но он не бросается в глаза, потому что легко выветриваемый камень посерел и неотличим от грунта. Если посмотреть в сильный бинокль, то видно, что вход в штольню засыпан каменными осколками, как после взрыва. Среди камней можно увидеть и следы, оставленные людьми. Консервные банки, пачки от сигарет, скомканные бумажные салфетки, похожие на медуз, старые журналы...

— Какое там двое, — повторил Сэнгоку. — Уже три дня продолжаются стычки. Этой ночью предстоит решающее сражение.

— Несмотря на то, что командир отряда убит и валяется вот здесь? — Женщина, точно что-то вспомнив, взялась пальцами за нос и выставила вперед подбородок. — Кто с кем будет сражаться? От кого сломя голову бежали эти двое ребят?

— Хотя командир сменился, операция продолжается. Старики тоже горят желанием воевать. — В голосе Сэнгоку чувствовалось беспокойство. Мне показалось, что в его словах таится какой-то подвох.

— Глупости, мне до этого дела нет. — Зазывала, вздохнув, перевел взгляд с тюка на меня. — Может, плюнем на все и вызовем врача?

Сэнгоку рассмеялся, не скрывая издевки. Зазывала набросился на него:

— Что тут смешного?

— И не интересно узнать, из-за чего война?

— Я говорю о враче.

— Какой врач пойдет в такое время?

— Так что за война?

— Готов поспорить, что вы примете в ней участие.

— Примем, — хмуро сказала женщина, но тут же на ее лице появилась профессиональная улыбка. — Такая уж у нас профессия. Интересно или нет — это уже другой вопрос. Да чего там — мы же зазывалы. Если нужны наши услуги — пожалуйста, в любое время.

— Мне не нравится такая позиция. — Сэнгоку откинулся назад. — Необходимое условие совместной жизни — стремиться понять друг друга, даже если и возникают разногласия. Вот я, например, прежде чем предъявлять претензии Капитану, поблагодарю его за то, что он так долго покупал у меня сладкий картофель, и постараюсь понять, почему он не удостаивает меня своим доверием.

— Ух, молодец какой. — Зазывала громко проглотил слюну и щелкнул языком. — Где уж мне, зазывале несчастному.

— Я не в том смысле, — стал оправдываться сбитый с толку Сэнгоку. — Я тоже много раз оказывал подобные услуги: тот, кто агитирует за кандидата на выборах, в общем-то, такой же зазывала.

— Так что вы хотите сказать?

— Следует признать, что в задачи «отряда повстанцев» входит и делать людей чище. Несомненно и то, что банда подростков, именующая себя «Грозой дорог», доставляет людям одни только неприятности.

— Что это еще за «Гроза дорог»?

— Смешное название, не правда ли? В нем чувствуется вызов. «Повстанцы» прокалывают шины их мотоциклов.

— Комоя-сан никогда не пойдет на то, чтобы затеять такую войну, — возразил я, потирая ногу под коленом. Какую бы привязанность бывший солдат сил самообороны ни питал к огнестрельному оружию, он по натуре умный циник, верящий лишь в сиюминутную выгоду. Для мошеннических операций, требующих длительной и целеустремленной подготовки, он не годится. Эх, если бы поймать хоть одного из этих мальчишек...

— Теперь у Комоя-сан золотой значок и три нашивки.

— Ну что ж, он обожает командовать. И старичкам, наверное, хочет помочь.

— Я считаю, что Комоя-сан делает это от чистого сердца, — сказал Сэнгоку.

— А почему, собственно, это так тебя беспокоит?

— Беспокоит, и всё тут.

— Конечно, эти самые мальчишки, которых называют «Грозой дорог», — отбросы. Впрочем, точно так же, как старики из «отряда повстанцев». А еще сами делят людей на «отбросы» и «неотбросы» — терпеть таких не могу. Я старательно изучил теорию эволюции. — На лице зазывалы промелькнула улыбка, словно он подшучивал над собой. — Как известно, отбросы в конце концов становятся удобрениями для растений.

Нога стала дергаться в такт биению пульса. Боль становилась все острее, словно ножом срезали кожу. Опасный симптом. Даже если до смерти боишься зубного врача, понесешься к нему как миленький, когда прихватит зубная боль. Вытащите мне ногу — хоть клещами! Если боль и дальше будет усиливаться, я, наверное, соглашусь, чтобы ее отрезали.

— Если со мной что-нибудь случится, самый подходящий капитан — ты.

— Я — капитан? — Зазывала сморщил лицо в подобии улыбки. — Вы что-то путаете. Если я стану капитаном, корабль придется назвать «Зазывала». Смешно. Без компаса, без морских карт. И будет такой кораблик только вид делать, что плывет, на самом деле и не собираясь трогаться с места.

— У







Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 423. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Картограммы и картодиаграммы Картограммы и картодиаграммы применяются для изображения географической характеристики изучаемых явлений...

Практические расчеты на срез и смятие При изучении темы обратите внимание на основные расчетные предпосылки и условности расчета...

Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ САМОВОСПИТАНИЕ И САМООБРАЗОВАНИЕ ПЕДАГОГА Воспитывать сегодня подрастающее поколение на со­временном уровне требований общества нельзя без по­стоянного обновления и обогащения своего профессио­нального педагогического потенциала...

Эффективность управления. Общие понятия о сущности и критериях эффективности. Эффективность управления – это экономическая категория, отражающая вклад управленческой деятельности в конечный результат работы организации...

Мотивационная сфера личности, ее структура. Потребности и мотивы. Потребности и мотивы, их роль в организации деятельности...

Дизартрии у детей Выделение клинических форм дизартрии у детей является в большой степени условным, так как у них крайне редко бывают локальные поражения мозга, с которыми связаны четко определенные синдромы двигательных нарушений...

Педагогическая структура процесса социализации Характеризуя социализацию как педагогический процессе, следует рассмотреть ее основные компоненты: цель, содержание, средства, функции субъекта и объекта...

Типовые ситуационные задачи. Задача 1. Больной К., 38 лет, шахтер по профессии, во время планового медицинского осмотра предъявил жалобы на появление одышки при значительной физической   Задача 1. Больной К., 38 лет, шахтер по профессии, во время планового медицинского осмотра предъявил жалобы на появление одышки при значительной физической нагрузке. Из медицинской книжки установлено, что он страдает врожденным пороком сердца....

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.014 сек.) русская версия | украинская версия