Конец счастливых денёчков

 

Раннее утро 4 февраля 1941 года. Гавань Лориана ещё окутана тьмой. Подводные лодки чуть покачиваются на воде, их команды отдыхают на берегу. Часовые прохаживаются взад-вперёд, думая о чём-то своём. Еле виден старый парусник «Изер», привязанный к берегу толстыми цепями. На нём нет ни мачт, ни команды. «Изер» мёртв, но люди привели в порядок его корпус, чтобы использовать в качестве плавучей пристани.

Именно к этому причалу и пришвартована U-43. На борту лодки остались 6 человек. Вахтенный офицер сидит в унтер-офицерской кают-компании и читает. Каждый час он поднимается, лениво потягиваясь, и обходит все отсеки лодки. Больше ему делать нечего. Вся остальная вахта мирно спит на своих койках. Бодрствует лишь один человек, так как один вахтенный всё время должен находиться на верхней палубе. Это скучная обязанность. Смотреть вокруг не на что, а уйти нельзя. Вахтенный уныло слоняется по сходням с палубы лодки на «Изер» и обратно.

Весь остальной экипаж находится на берегу. Им вчера сообщили, что на рассвете U-43 выйдет в море, и они намерены с пользой провести последние часы, оставшиеся в их распоряжении. Кто-то напьётся, кто-то отоспится, кто-то… попрощается, назовём это так. Куда отправится лодка, они не знают. Лодки уходят в море, иногда они возвращаются, и в промежутке между этими событиями случиться может абсолютно все.

Часовой тоже не знает, куда пойдёт U-43. Он мёрзнет, потому что на дворе февраль. Он немного боится, потому что темно и он всё-таки оккупант в чужой стране. Никто в Лориане не относится к немцам так хорошо, как официантки. Вот и все его небогатые мысли.

Он слоняется в тишине, которую изредка нарушает шум автомобильного мотора и кваканье клаксона, обрывки пьяного гогота. Ничего больше. Затем он слышит совсем близко какой-то непонятный звук, буквально под боком – резкий громкий удар: «Трах!» Это пистолетный выстрел? Часовой замирает на месте, вскинув винтовку. Эхо прокатывается над водой, и снова воцаряется тишина. Он поворачивается и недоуменно вглядывается в темноту. Он и раньше слышал этот звук, только никак не может вспомнить, где и при каких обстоятельствах.

Затем шипение и неясное бульканье заставляют его посмотреть вниз. Инстинктивно он уже понял, что произошло – лопнул один из швартовых концов U-43. И как раз в этот момент или парой секунд позже часовой видит пенный водоворот в том месте, где находится кормовой торпедный люк. Прямо на глазах у него красно-белый флаг лодки уходит в воду. А вскоре вся кормовая часть U-43 исчезает в грязной воде гавани.

Остолбеневший от удивления часовой понимает, что лодка, которую он охраняет, тонет, и тонет очень быстро. С треском лопаются остальные швартовы. Часовой, спотыкаясь, бежит по сходне между «Изером» и U-43 и прыгает на перекосившуюся палубу гибнущей лодки. По трапу он карабкается на мостик и ныряет в люк. Там он начинает кричать, надеясь, что его не застрелят за то, что случилось.

Теодор Петерсен появился в гавани Лориана значительно позже. Вместо того чтобы сразу идти на свою лодку, он сначала заглянул на U-65, пришвартованную поодаль. U-43 должна была отправиться на юг и действовать возле Фритауна, расположенного на западном берегу Африки. U-65 только что вернулась из похода в этот район, и Петерсен надеялся одолжить у её капитана кое-какие карты.

Но экипаж U-65 все знал лучше. U-43 не отправится в Африку. Они только что видели, как лодка затонула. «Когда вы рассчитываете вернуться?» – серьёзно спросил один из офицеров. «Примерно через шесть недель», – ответил Петерсен. Тут они не выдержали и расхохотались, тыча пальцами на другой берег бухты. Там из воды жалко выглядывала самая верхушка рубки U-43. На берегу суетилась огромная толпа – водолазы, портовые рабочие, штабные офицеры. Какой уж здесь боевой поход…

Во второй половине дня с помощью кранов U-43 была поднята. Лют и Петерсен несколько часов слонялись вокруг неё, пока им не было разрешено спуститься вниз. В лужах грязной воды плавали карты, консервные банки, кофейные зёрна, одежда. Всё было покрыто жирными пятнами солярки. Зрелище, по словам Петерсена, было «неописуемым». Последствия для него и для Люта были ещё более плачевными. Если твоя лодка гибнет в море – это одно дело. Позволить ей затонуть в порту, под охраной, пришвартованной к плавучей базе, – совсем другое. Все спрашивали, как это могло случиться. И все желали знать, где в это время находился Лют, что он делал, и кто, чёрт побери, виноват?!

Потребовалось несколько дней, чтобы получить ответы на все вопросы. Проблема заключалась в клапанах. В лодках серии IXА их насчитывалось несколько сотен – клапана контроля направления и давления сжатого воздуха, вентиляционные клапана, выхлопные клапана дизелей, клапана перепуска забортной воды, пресной воды, системы охлаждения дизелей, клапана дифферентных цистерн, отливных помп, клапана топливопроводов, смазочного масла, клапана кислоты аккумуляторов. Целый лес сверкающих сталью маховиков, штоков и рычагов мог сбить с толка кого угодно, за исключением опытных подводников. (Даже механики иногда путались в этих дебрях.) 3 февраля после полудня кто-то имел глупость провернуть несколько маховиков таким образом, что в трюм лодки начала поступать вода. Течь была настолько мала, что её никто не заметил, однако U-43 приняла много воды ещё до того, как экипаж на ночь сошёл на берег.

В течение ночи и утра U-43 постепенно садилась. Сонная вахта этого не заметила. Ничего не увидел часовой на относительно прочной палубе «Изера». Вахтенный офицер ранее на подводных лодках не служил и прибыл на U-43 совсем недавно, поэтому он и не мог ничего заметить. Где-то около полуночи вода подошла к открытому кормовому люку погрузки торпед.

Штаб подводных сил ранее выпустил директиву, требуя в порту держать все люки закрытыми. Вахтенный офицер об этом не знал, и люк остался открытым на ночь. Когда U-43 погрузилась кормой, вода хлынула в кормовой торпедный отсек. Лодка начала тонуть всё быстрее и быстрее, обрывая швартовы.

Вахтенный офицер выскочил из лодки в считанные секунды, однако он не знал, что следует делать. Впрочем, было уже поздно делать вообще что-либо. Он отправил посыльного в казармы за помощью, но экипаж U-43 либо спал, либо был пьян до невменяемости. Поэтому посыльного высмеяли и послали подальше. Тем временем вода заполняла один отсек за другим. На маслянистой воде гавани закружились грязные пузыри и мусор, вынесенный из отсеков. Шестеро вахтенных стояли на пирсе и мрачно следили, как тонет их лодка.

На следующий день экипаж U-43 был построен на городской площади Лориана. Кое-кто раскаивался, зато остальные, особенно страдавшие от похмелья, втихомолку радовались. Большинство вообще не знало, что стряслось. Понурый Лют стоял перед строем. Его карьера могла кончиться в один момент. При этом Люту сильно не повезло – в этот день Дениц оказался в Лориане.

Дениц прибыл, и весь экипаж замер по стойке смирно. Однако он не обратил никакого внимания на моряков U-43. Вместо этого «дядя Карл» торжественно приветствует экипаж лодки, успешно завершившей поход, который выстроен на этой же площади. Лют и его матросы были вынуждены смотреть, как адмирал поздравляет другого капитана, часть экипажа получает награды. Петерсен сказал, что им вручили «много красивых медалек», но это было сказано, скорее, от огорчения. Экипажу U-43 пришлось пережить несколько унизительных минут. Наконец Дениц подошёл и к ним. «Вы, благодаря своей беспечности и небрежности, погубили ценную лодку. Вы потеряли моё доверие и поставили под угрозу наши планы войны на море». Половина экипажа осталась в Лориане, чтобы помогать чистить лодку, другая половина была отправлена в Германию на учёбу. «Никаких отпусков и увольнений», – закончил Дениц. После этого он повернулся и ушёл, оставив покрасневшего до корней волос Люта переживать позор.

Однако адмирал был прав. В феврале 1941 года у него осталось очень мало лодок. Особенно взбесило Деница то, что одна из лодок затонула прямо в порту как раз тогда, когда он убеждал Берлин развернуть их массовое строительство.[49]

Наказания не заставили себя ждать. Главными виновниками были признаны: вахтенный унтер-офицер, который оставил открытым торпедный люк и не принял спешных мер к спасению лодки; человек, которого он сменил, за то, что не передал приказ командования задраивать люки; Лют, как командир лодки. Сведений о том, каким именно наказаниям они подверглись, не сохранилось. Но, судя по всему, происшествие не повлияло на карьеру Люта. Наказанной оказалась та часть экипажа, которая осталась в Лориане отскребать лодку. Те, кто был направлен на обучение в Германию, «приятно провели время, катаясь на яхтах…»

U-43 после вынужденного погружения сильно изменилась. Она провела 3 месяца на верфи. Были сняты и заменены электромоторы вместе с большей частью электрических сетей. Проводку заменили от носа до кормы. Однако по каким-то причинам не были сменены аккумуляторные батареи. Побывав в солёной воде, они уже никогда более не могли держать нормальный заряд. После этой злосчастной ночи в Лориане у Люта в море не раз возникали проблемы с ёмкостью аккумуляторов.

Пока U-43 стояла на верфи, Битва за Атлантику продолжалась с прежней яростью. Лодки выходили в море, гибли транспорты, развевались вымпелы, извещая о победах. Кто-то погибал в море, кто-то получал медали, кто-то лечил уязвлённое самолюбие. И всё же война на море складывалась не в пользу Германии.

Потери начали беспокоить командование подводных сил. Пока ещё они не были слишком тяжёлыми, но боевой дух подводников был подорван гибелью в течение месяца трёх лучших асов-подводников – Гюнтера Прина на U-47, Иоахима Шепке на U-100 и Отто Кречмера на U-99. Впрочем, позднее выяснилось, что Кречмер попал в плен. Первым погиб Прин, «Бык Скапа Флоу». 7 марта 1941 года его лодка была потоплена глубинными бомбами эсминца «Вулверин». Прин преследовал конвой ОВ-293 и дожидался помощи, но допустил ошибку, подойдя слишком близко. Шепке погиб 10 дней спустя. Во время атаки конвоя НХ-112 он был раздавлен на мостике собственной лодки форштевнем эсминца «Вэнок». Затем настал черёд Кречмера. Он участвовал в атаке того же конвоя, что и Шепке, и даже потопил 4 судна. Но раньше чем он успел сообщить в штаб по радио о своём успехе, эсминец «Уокер» атаковал его лодку и вынудил подняться на поверхность. Кречмер и большая часть экипажа попали в плен. Провоевав 18 месяцев, он провёл 4 года в лагерях военнопленных в Англии и Канаде. Хотя война продолжалась ещё 6 лет, ни один из подводников всех воюющих стран не потопил столько судов, сколько удалось уничтожить Кречмеру.

Следующий серьёзный удар немцы получили, когда союзникам удалось прочитать германский военно-морской шифр. Большая часть радиограмм Вермахта кодировалась с помощью шифровальной машины «Энигма», и Кригсмарине использовали вариант шифра «Энигмы», который назывался «Хаймиш». Несколько кодов «Энигмы», в том числе и «Хаймиш», в 1941 году были расколоты, но примитивным британским компьютерам, которые использовались для расшифровки немецких радиограмм, часто требовалось несколько дней, а то и недель, чтобы прочитать сообщение.[50]Поэтому очень часто полученная информация устаревала и теряла своё значение. Всё изменилось в мае 1941 года, когда 3 британских корабля сумели захватить к югу от Исландии подводную лодку U-110. Она была вынуждена подняться на поверхность, и британская абордажная партия захватила её. При этом был убит командир лодки капитан-лейтенант Фриц-Юлиус Лемп. Англичанам в руки попала исправная «Энигма» вместе с комплектом документов и ключи к шифрам на ближайшие 3 месяца.

Вполне естественно, что германский подводный флот начали преследовать неудачи. С этого момента Деница не оставляли сомнения в надёжности шифров «Энигмы», которые использовали подводные лодки. Но эксперты постарались успокоить его, и адмирал оставил «Энигму» на своих лодках до конца войны.

Тем временем потери союзников сократились, хотя число подводных лодок, находящихся в море, возросло. Было усилена система противолодочной обороны. Увеличилось количество эскортных кораблей союзников, было усилено воздушное прикрытие конвоев. Изменилась и тактика Королевского Флота. Англичане поумнели и разгадали многие хитрости, используемые немцами. Гибель асов Деница в марте 1941 года подтвердила это и значительно подняла моральный дух союзников. Отчаяние постепенно сменялось уверенностью.

В течение всего предыдущего года Соединённые Штаты всё больше и больше втягивались в войну, хотя формально пока оставались нейтральными. Однако Америка безоговорочно встала на сторону союзников. Франклин Рузвельт никогда не скрывал, что считает Германию своим противником. Сначала американцы ограничивались поставками военной техники и кораблей. Британскому флоту были переданы 50 старых американских эсминцев. После принятия закона о ленд-лизе в марте 1941 года конгресс выделил несколько миллиардов долларов на оказание помощи Великобритании. Вскоре Рузвельт предложил нечто большее, чем деньги и оружие. В марте военные корабли Соединённых Штатов начали патрулирование в западной Атлантике. Официально их задачей была охрана объявленной американцами зоны нейтралитета. В действительности они защищали союзные конвои от атак немцев. Летом 1941 года морская пехота США высадилась в Исландии.

Дениц в своих мемуарах, не скрывая раздражения, пишет, что Рузвельт желал начала войны с Германией, а потому все попытки немцев сохранить мир были бесполезны.[51]Балансирование на краю пропасти продолжалось ещё 6 месяцев, но счастливые деньки для германского подводного флота закончились.

Война – это смерть, жестокая, безликая, неразборчивая. Иногда она может оказать и благотворное действие, открывая самые лучшие черты человеческого характера – отвагу, героизм, честь, самоотверженность. И тем не менее, война всегда есть смерть. Чтобы победить, ты должен убить.

Рассмотрим, что происходит после попадания торпеды в торговое судно. После первого шока начинается общее замешательство, потом разочарование, которое сменяется лихорадочной активностью. Велики ли повреждения? Можно ли спасти корабль? Если да, то в бой бросаются аварийная и пожарная партии. Если нет, команда торопливо спускает спасательные шлюпки.

Люди, находившиеся недалеко от места попадания торпеды, превращаются в пыль, сгорают заживо, размазываются по переборкам силой взрыва. Кто-то получает ранения, иногда тяжёлые. Таким требуется медицинская помощь. Если корабль получил смертельные повреждения, команда покидает его. И хорошо ещё, если он тонет медленно и на нём не возникли пожары. Тогда эвакуация проходит нормально. Если же попадание получил танкер или транспорт боеприпасов – тут уже действует закон «Спасайся, кто как может». Вид гибнущего корабля представляет тягостную картину, которую нелегко забыть. Монсаррат в книге «Жестокое море» пишет: «Судно тонуло быстро. Винты поднялись из воды, и оно на мгновение замерло перед долгим броском в бездну. Долетали крики ужаса, над водой плыл тошнотворный запах нефти. На доли секунды его силуэт обрисовался на фоне луны, и стала видна толпа людей на задранной в воздух корме. Они размахивали руками и кричали, чувствуя, как палуба под ними начинает уходить в могилу».[52]

Не весь экипаж оказывается в спасательных шлюпках к тому моменту, когда судно исчезает под водой. Многие прыгают с борта судна в покрытую слоем нефти воду, где гибнут от удушья или сгорают заживо. Их могут убить падающие обломки или утащить за собой в глубину тонущий корпус судна.

Если корабль тонет на мелком месте, то он не пропадает после того как упокоится на дне. Его обломки указывают на карте. На глубокой воде затонувший корабль превращается в искусственный риф, обросший кораллами и водорослями. Если корабль тонет на континентальном шельфе, ему потребуется ещё 20 или 30 минут, чтобы достичь дна. Люди, замурованные в его отсеках, либо захлёбываются, либо гибнут от удушья, и спустя некоторое время растворяются даже их кости.

Те, кто не погиб сразу и кого не спасли сразу, остаются в воде. Если им повезёт, то берег будет недалеко, или они окажутся на оживлённой судоходной трассе. А если нет – смерть будет медленной и тяжёлой. Захлебнувшиеся люди тонут, но потом их разложившиеся тела снова всплывают на поверхность. И таким везёт больше, чем тем, кто попал в спасательные шлюпки. Люди в шлюпках ждут смерти долгие дни и даже недели. Они умирают от ожогов, переломов и ран, от голода и, в первую очередь, от жажды. Их убивают полярный холод и тропическая жара. Тех, кто умер, выбрасывают за борт, если ещё остался кто-то достаточно сильный, чтобы двигаться. Часто корабли встречали спасательные шлюпки, полные мертвецов. Трупы сидят, лежат, и издали их можно принять за живых людей.

Некоторые сходят с ума. Они видят несуществующие корабли, самолёты, землю. Они бросаются вплавь навстречу этим миражам. Другие начинают пить морскую воду, чтобы утолить жажду. В отчаянии они смотрят в жаркое небо, пытаясь разглядеть хоть крошечную дождевую тучку. Они бьются в истерике, а потом тоже умирают.

Но вернёмся к Люту. Хотя война помогает раскрыть лучшие черты человека, не все открывшееся в нём может служить предметом гордости. Традиции предполагают, что гражданских лиц по возможности следует оберегать от этих ужасов. Лют далеко не всегда следовал этим традициям.

11 мая 1941 года U-43, сверкая свеженькой краской, покинула Лориан и взяла курс на запад в Атлантику. 15 мая в 2.45 Лют заметил трёхмачтовую французскую шхуну «Нотр Дам дю Шатле», следующую из Франции к Ньюфаундлендской банке. Он потопил этот корабль. Не торпедой, быстро и чисто, а артиллерией, использовав все свои 3 орудия. Мы описали это в первой главе нашей книги. На первый взгляд, эта атака была самым обычным эпизодом для командира подводной лодки. Корабль был замечен в военной зоне, атакован и потоплен. 225 тонн на личном счету и ещё один вымпел на перископе – не более того. Но почему Теодор Петерсен в своих мемуарах сохранил образ вопящего Люта и сделал приписку, что потопление «Нотр Дам дю Шатле» «вообще не делает чести Люту». Довольно необычная ремарка для офицера-подводника.

Более близкое рассмотрение этого случая открывает нам, что с уничтожением французской шхуны не все так просто. Зачем вообще Лют топил «Нотр Дам дю Шатле»? Почему он использовал орудия, а не торпеду? Почему он потратил столько времени и боеприпасов, расстреливая пылающие обломки? Ответы, точнее их отсутствие, очень интересны.

«Нотр Дам дю Шатле» была маленьким парусным судном, не имеющим серьёзного значения. В книге «Boot Greift Wieder An» Лют делает предположение, что это было судно-ловушка, имевшее замаскированные орудия. Неосторожная подводная лодка, приблизившись, могла быть сама уничтожена. Петерсен позднее написал, что Лют принял этот корабль за разведчика, с которого ведётся наблюдение за лодками, приходящими во французские порты и выходящими из них.

Оба эти объяснения звучат крайне сомнительно. Во-первых, судно-ловушка должно показаться лодке заманчивой целью. Крошечную шхуну такой целью назвать никак нельзя. Во-вторых, она шла в сотнях миль от берега, очень далеко от пунктов, где маршруты лодок расходятся в разные стороны. Реальное объяснение выглядит много проще. «Нотр Дам дю Шатле» имела несчастье попасться Люту на глаза сразу после того, как в феврале он испытал неслыханное унижение. Люту нужно было потопить хоть что-нибудь.

Выбор артиллерии, а не торпед Лют объяснил в своей книге. Половина экипажа была зелёными новичками, зато остальные успели немного заплесневеть. Им нужна была тренировка, и «Нотр Дам дю Шатле» предоставила прекрасную возможность провести артиллерийское учение.

Лют писал: «Я вызвал Беккера и дал ему полчаса на подготовку», то есть на подготовку расчётов и их инструктаж. Полчаса – это неслыханно много. Этот срок ясно показывает, что U-43 ничто не угрожало. Лют прекрасно понимал, что «Нотр Дам дю Шатле» не будет отстреливаться и мог позволить себе такую роскошь.

Однако учебная стрельба, которую хотел провести Беккер, довольно быстро превратилась в беспорядочную пальбу. Люту это не требовалось, либо он изменил своё мнение, когда началась суматоха. Он не беспокоился о своих матросах. Как мы уже видели, один из них даже свалился за борт во время атаки, но Люта разозлило лишь то, что временно прекратилась стрельба.

Единственной целью Люта было потопление «Нотр Дам дю Шатле». Шхуну следовало уничтожить, и не важно, сколько при этом будет израсходовано боеприпасов, и сколько лодка проторчит на поверхности, всего в 500 метрах от цели, стреляя из всех орудий. Лют в это время пускал сигнальные ракеты и отплясывал на корме. Такое поведение заставляет заподозрить в нём пироманьяка, приходящего в экстаз при виде огня, и меньше всего в этот момент Лют был похож на командира военного корабля.

Однако это предположение не является попыткой осудить Люта. Большинство историков воздерживается от осуждения проявлений жестокости в бою. («Вы не смеете судить, так как вас там не было».) Скорее, это было любопытство. До этого момента Лют был профессиональным и довольно сдержанным командиром. Иногда он проявлял бездушие, но не более чем остальные. В первом походе он немного нервничал, но и это совершенно естественно. Во всех прочих случаях Лют был вполне ответственным командиром. Второй Лют, похожий на дикаря, появился лишь в этот день. И, что самое любопытное, новый Лют исчез почти сразу после потопления шхуны, причём исчез надолго.

В общем, всё это – любопытная загадка. Однако, к несчастью, этот поход будет памятен не тёмной стороной натуры Люта, не потоплением «Нотр Дам дю Шатле» и не гибелью её экипажа. Он будет памятен гибелью линкора «Бисмарк».

Война на море родила много увлекательных книг, описывающих как реальные события, так и целиком вымышленные. «Жестокое море», «Корабль Его Величества «Улисс», «Das Boot», битва у Ла-Платы, крейсерство «Атлантиса», безумный прорыв «Шарнхорста» и «Гнейзенау» через Ла-Манш, уничтожение конвоя PQ-17, потопление линкора «Ройял Оук»… Но существует одна совершенно потрясающая история, которая захватывает воображение, как никакая другая. Это рассказ о «Бисмарке».

U-43 могла войти в Историю. Какой это был бы поход… Но судьба, топливо и Королевский Флот распорядились иначе.

Прорыв гигантского линкора «Бисмарк» из Балтики в Атлантику планировался давно. Он получил название «Rhein?bung» – «Учения на Рейне». В марте и апреле 1941 года после успешных действий германских рейдеров на британских коммуникациях эти планы начали воплощаться в реальность. 19 мая «Бисмарк» вместе с тяжёлым крейсером «Принц Ойген» покинул Готенхафен. Начались 9 дней операции «Учения на Рейне».

Руководил ею командующий флотом адмирал Гюнтер Лютьенс. Он согласился с Карлом Деницем, что подводные лодки могут оказаться полезны, даже очень полезны, если их использовать правильно. Во время операции Дениц не должен отзывать лодки из их обычных районов действий, так как главная задача лодки – топить вражеские суда. Однако он должен был постоянно информировать Лютьенса и его штаб о положении лодок. Он даже выделил одного из своих офицеров для похода на «Бисмарке».

Вышло так, что командующий подводными силами не мог обеспечить прямого участия своих лодок в операции «Учения на Рейне» до второй половины дня 24 мая. Утром этого дня «Бисмарк» вступил в бой с британскими кораблями в Датском проливе и потопил линейный крейсер «Худ». После гибели «Худа» Лютьенс взял курс на юг, а линкор «Принс оф Уэлс» и тяжёлые крейсера «Саффолк» и «Норфолк» начали его преследовать. Лютьенс попросил развернуть завесу подводных лодок прямо по курсу у себя. Идея была простой: «Бисмарк» благополучно пересечёт завесу, зато его преследователи будут атакованы и потоплены.

22 мая U-43 патрулировала в океане, как обычно. Лют только что получил сообщение от U-111 о конвое и взял курс на север, чтобы перехватить его. В 22.00 он получил радиограмму из штаба подводного флота с приказом приготовиться занять место в завесе. Она начиналась чуть южнее мыса Фаревелл[53]и тянулась на 200 миль на юго-восток. Такой же приказ получили U-46 (Энгельберт Эндрасс), U-66 (Рихард Цапп), U-93 (Клаус Корт), U-94 (Герберт Куппиш) и U-557 (Оттокар Паульсен). Вместе эти лодки представляли грозную силу. Все их командиры вскоре станут асами. Все они, кроме Паульсена, получат Рыцарские Кресты. И кто-то вполне может поднять шикарный вымпел, если «Бисмарк» подставит своих преследователей им на прицел.

23 мая в 19.40 была перехвачена радиограмма «Бисмарка», в которой впервые говорилось о потоплении «Худа» и о намерении пересечь завесу подводных лодок на рассвете.[54]Лодки выстроились в линию и ждали, ждали…

Но всё обернулось не так, как хотелось бы.

Вечером 24 мая «Принц Ойген» сумел оторваться от противника и ушёл на юг. А вскоре после полуночи и «Бисмарк» пропал с экранов радара «Саффолка». Лютьенс больше не шёл на запад к подводной завесе, он повернул на юго-восток. Так как на линкоре после боя с «Принс оф Уэлсом» и «Худом» начала ощущаться нехватка топлива, адмирал решил прорываться во Францию кратчайшим путём. Как ни странно, англичане на несколько часов потеряли линкор. Лютьенс сам выдал им координаты «Бисмарка», когда утром отправил в Берлин 2 длинные радиограммы. Через 24 часа уже половина британского флота гналась за германским линкором, который пытался достичь берегов Франции.

Это была отчаянная гонка, где призом была жизнь. И «Бисмарк» её проиграл. Вечером 26 мая во время атаки торпедоносцев «Суордфиш» с авианосца «Арк Ройял» торпеда попала в корму линкора и заклинила рули. «Бисмарк» потерял ход. Он был обречён.

Поворот, совершенный «Бисмарком» 25 мая, сделал бесполезной завесу подводных лодок. Экипаж U-43, столпившись вокруг радиоприёмника, мог только слушать сообщения, прилетавшие издалека. Радист Герберт Кручковски вспоминал: «Я находился в радиорубке и слышал его. «Бисмарк» сообщил, что получил попадание, которое повредило рули. Он сообщил, что больше не может управляться, и теперь описывает круги. Мы не могли подойти к линкору ближе, чтобы помочь ему хоть чем-нибудь».

Единственной лодкой, которая оказалась рядом в последние часы трагедии, была U-556 Герберта Вольфарта, однако на ней не осталось торпед. «Арк Ройял» и линейный крейсер «Ринаун» прошли прямо перед ней, спеша атаковать «Бисмарк». Вольфарт проклинал сам себя, но мог лишь беспомощно смотреть на вспышки залпов, которые разрывали «Бисмарк».

27 мая в 8.40 экипаж «Бисмарка» открыл кингстоны. Огромный линкор перевернулся и затонул, выдержав долгий обстрел с минимальной дистанции и попадания 2 торпед. Спаслись только 107 человек. Операция «Учения на Рейне» завершилась, и U-43 отправилась на поиски более лёгкой добычи.

Лодка вернулась в Лориан 1 июля. Лют узнал, что 18 июня возле Гибралтара британские эсминцы атаковали и потопили U-138. Грамицки и его экипаж попали в плен. Он также узнал, что U-556, на которой должен был служить Петерсен, была потоплена 9 дней спустя. Вольфарт вместе с большей частью экипажа тоже попал в плен.

Тем временем произошёл ряд событий, имевших колоссальное значение. 22 июня германские войска вторглись в Советский Союз, началась операция «Барбаросса». К 1 июля германские танковые дивизии уже находились на расстоянии 200 миль от границы. Петерсен никак не мог вспомнить реакцию Люта на это, тот все свои мысли предпочитал прятать поглубже. (То же самое произошло и 6 месяцев спустя, когда Гитлер объявил войну Соединённым Штатам.) Вероятно, он был обрадован. Лют, как и большинство прибалтийских немцев, презирал русских. Жизнь его семьи в России была тяжёлой. Русские преследовали его деда и отправили в ссылку отца. Даже если забыть об этом, «Дранг нах Остен» был официальной политикой Рейха, а Лют всегда безоговорочно поддерживал все начинания фашистов. «Любой поступок фашистов он считал волеизъявлением самого бога. Он избегал любой критики в их адрес», – писал Петерсен.

Объявление войны Советским Союзом никак не сказалось на ходе Битвы за Атлантику, так как Россия не имела заслуживающего упоминания торгового флота. Но через год ожесточённые битвы между подводными лодками и союзными конвоями начнутся на длинном и холодном мурманском маршруте.

Вступление в войну Советского Союза в конце концов привело к гибели первой лодки Люта – U-9. После ухода Люта она почти 3 года числилась в учебных кораблях. В 1942 году лодка была разобрана на секции и доставлена из Гамбурга в Дрезден на баржах, потом её по суше перевезли в Линц, а оттуда снова на баржах в черноморский порт Констанца. В 1943 году U-9 вошла в строй. На Чёрном море была сформирована 13-я подводная флотилия. Впрочем, её успехи оказались довольно скромными. Лодки сумели затруднить Советам перевозки морем, но потопили совсем немного судов. В 1944 году советская авиация потопила U-9 в гавани Констанцы. Это был невероятный конец исторической реликвии, впрочем, не более невероятный, чем бушевавшая война.