Leslie Cameron-Bandler Michael Lebeau 6 страница

«Это» должен сделать именно он (лучший, единственный или правильный выбор) и

он может сделать «это» (для него возможно сделать то, что необходимо сделать).

Помните, что для того, чтобы подобным образом вызвать в себе или в ком-то другом чувство ответственности, важно знать причи­ны, по которым «это» должно быть сделано, и эти причины долж­ны восприниматься как приемлемые или достойные. Мало заста­вить кого-то быть ответственным; этот человек должен почувство­вать себя ответственным, если предполагается, что он положит все силы на выполнение задачи. Так, лишь немногие подростки ощущают себя ответственными за помощь в присмотре за мало­летними братьями и сестрами. Чтобы почувствовать свою ответ­ственность за воспитание младших, подростки сперва должны вос­принять это дело как важное, — потому, например, что это осво­бождает маму и папу, давая им возможность зарабатывать для семьи деньги. Затем подростку необходимо признать уход за малышом своим делом, — либо привилегией, либо работой, либо просто по­тому, что больше этим заняться некому. И, наконец, подросток дол­жен ощущать, что он в состоянии выполнить необходимое, то есть достаточно сведущ в уходе за маленьким братом или сестрой, что­бы грамотно с этим справиться.

Люди, чье чувство ответственности опирается на эти три ка­чества, обычно вполне решительны и контролируют выполнение своих обязанностей. Простое обременение человека заданием со словами, означающими, по сути: «Эй, ты, кому велено», чревато возбуждением в нем модальности: «Я не буду» или «Я не обя­зан». В этом случае окажется, что вы создали в нем не чувство ответственности, а ощущение оппозиционности. А если такой человек признает задание своим делом, он, все-таки, может счи­тать, что не сможет его выполнить, и останется обремененным ответственностью, но с чувством собственной непригодности. Подключение третьего шага, «Я могу», гарантирует, что чувство ответственности будет включать также ощущение своей компе-

тентности, благодаря чему все три шага объединятся в единую могущественную силу.

Участие

Нед, двоюродный брат Лесли, закончил среднюю школу год назад. Поступать в колледж он как-то не собирался. По сути говоря, он вообще ничего не собирался делать. Свое время он тратил на то, что угрюмо расхаживал по дому и при любом разговоре ныл: «Вот была бы у меня работа», «Хорошо бы купить машину» и «Наде­юсь, что ребята замолвят за меня словечко». В ходе нашего еже­годного визита мы едва ли не день напролет выслушивали надеж­ды Неда; потом уже слушать не могли. Мы посмотрели Неду в глаза и спросили: «Хорошо — но, черт побери, что ты собираешься для этого сделать!» Нед тупо уставился на нас: «Сделать?» — пе­респросил он. Весь остаток вечера мы знакомили Неда с много­численными способами найти работу. К ночи Нед осознал свою роль в осуществлении кое-каких своих желаний, и предвкушение предстоящего, которое он испытал, не покинуло его и на следую­щий день, когда он отправился на поиски работы.

В точности так же, как вы можете ощутить возможность, не­обходимость или желательность чего-либо, вы в состоянии почув­ствовать свое активное или пассивное участие. Нед не чувствовал себя непосредственным и активным участником осуществления своих желаний. Существовали «внешние» силы, которые, как он предполагал, либо даруют ему желаемое, либо нет, а потому он чувствовал, что в реализации чаяний на его долю не оставлено ничего. (Как только Нед решил, что хочет изменить сложившееся положение дел, он породил результат, разрешение ситуации. Ре­зультатом является любое желательное для вас изменение эмоций, поведения или обстоятельств.)

Любой из нас попадал в ситуации, в которых ощущаешь себя активным участником их разрешения, и в другие, в которых мы чувствуем себя лишь пассивными участниками. Хотя у Неда чув­ство собственной пассивности, безусловно, вылилось в пассив­ное 'поведение, мы говорим здесь не об активном и пассивном поведении, но об ощущении того, что вы либо инструментально участвуете в формировании ситуации, то есть «активны», либо являетесь бессильным субъектом происходящего, то есть «пас­сивны».

Ради примера найдете что-то, вызывающее у вас амбициоз­ные чувства: это может быть статус партнера в вашей фирме, сбор урожая с огорода или организация приятного вечера с подружкой; затем ощутите амбиции, позволяющие сделать желанный

исход реальностью. Занимаясь этим, вы заметите, что испыты­ваете чувство активного участия в достижении своей цели, и ощу­щение того, что есть вещи, которые вам следует сделать. Если вы отбросите это ощущение активности и замените его чувством ожи­дания, пока события сами не приведут вас к желаемому исходу, то ваши амбициозные чувства исчезнут. Для большинства людей ощу­щение собственной пассивности при поддержании желаемого ис­хода порождает эмоцию надежды. Исход рассматривается как не­что, чего следует ждать, что придет к вам само, а не как положение дел, к достижению которого вы прилагаете силы. И наоборот: за­мена этого чувства чувством активного участия в обеспечении результата, на который вы надеетесь, породит амбиции. Опро­буйте все эти трансформации на собственных надеждах и амби­циях. Вы обнаружите, что, помимо активного участия, двумя ком­понентами амбиции являются временные рамки (размышление о цели, относящейся к ближайшему или отдаленному будущему) и модальность «Могу и буду». В реальности именно будущие вре­менные рамки и указанная модальность способствуют активному участию.

Чувство собственной пассивности по отношению к результа­ту порождает установку на выжидание, а также на принятие, хотя и с оттенком недовольства, того, что предлагают вам сложившиеся обстоятельства. К эмоциям, которые хотя бы отчасти обязаны сво­ими свойствами этому чувству пассивности, относятся надежда, апатия, благодушие, удовлетворение, одиночество и спокойствие. Неважно, с каким напряжением вы надеетесь на что-либо; до тех пор, пока речь идет лишь о надежде, вы будете чувствовать, что должны выжидать независимо от того, получите вы желаемое или нет. Результаты либо встречаются, либо нет по причине их отсут­ствия на фоне благодушия, удовлетворения и апатии, и вы не ис­пытываете нужды что-то делать в связи с этими исходами. Чув­ство одиночества подразумевает желание общаться с людьми, но в то же время и ощущение своей неспособности что-либо предпри­нять для превращения этого исхода в реальность.

Как мы упоминали выше, чувство активности возбуждает в вас чувство целенаправленного участия и способности влиять на происходящее. Чувство активного участия является частью того, что делает возможными такие эмоции, как решимость, амбициоз­ность, любовь, любопытство, страх, отвращение и фрустрация. Каж­дая из этих эмоций отличается настойчивой потребностью в ка­ком-то действии, направленном на достижение некоей цели: в слу­чае амбициозности — подняться на какую-то высоту, в случае любопытства — что-то выяснить, в случае фрустрации — повер-

ичтт-т. 7ТРЛП R ЖРПЯР1ЧЛ\гт 7ТЛЯ «ЯГ CTDDOHV И Т. Д.

Если вы не представляете себе выхода из сложившейся си­туации, то вы, скорее всего, пассивны. Если вы предусматриваете возможный исход, то будете либо активны, либо пассивны в его достижении. Иногда ваш исход подразумевает движение к чему-то (обзаведение друзьями, приобретение нового навыка, то или иное самочувствие), тогда как в других случаях исход требует движения от чего-то (избавление от головной боли, стремление не повторить ошибку, прекращение отношений с грубияном). Степень ощущаемого вами участия и движение в направлении или прочь от чего-либо объединяются, способствуя возникнове­нию определенных эмоций. Например, все эмоции типа фрустра­ции, решимости, амбициозности, агрессии, любви, дружелюбия и интереса подразумевают ощущение активного стремления к чему-то. Испытывая фрустрацию, вы ощущаете, что активно стреми­тесь к приобретению чего-то, что до сих пор от вас ускользало. Подобным образом и ощущение агрессии, любви или дружеского расположения подразумевает чувство активного сближения с дру­гим человеком, а ощущение интереса связано с чувством актив­ного желания что-то выяснить. Ощущение пассивного удаления от исхода — ключ к пониманию таких эмоций, как скука, раздра­жение, одиночество и жалость к себе, тогда как ощущение пас­сивного приближения к исходу играет важную роль в формиро­вании таких эмоций, как надежда и терпение.

Интенсивность

Лесли оторвала глаза от журнала, чтобы взглянуть, который час. Она беспокоилась за своего сына Марка. Уже четверть одинна­дцатого, а он все еще не вернулся из кино. Он опаздывал всего на пятнадцать минут, но мысли Лесли уже обратились к более непри­ятным причинам его задержки. Когда прошло еще пятнадцать ми­нут, а Марка все не было, Лесли перешла к кошмарным вариантам, и в скором времени сила воображения повергла ее в окончательно расстроенные чувства. Минуты пролетали, и страшные сцены на­чали все быстрее и быстрее прокручиваться в голове Лесли, пока тревога не достигла апогея. Она отшвырнула журнал и стала ме­рить комнату шагами. По мере того как жуткие картины обретали все большую реальность, Лесли обнаружила, что смотрит в окно, выискивая приближающиеся огни фар и постоянно озираясь на телефон со страстным желанием, чтобы тот зазвонил. Не в силах больше сдерживаться, она бросилась к телефону, собираясь зво­нить в полицию, в кинотеатр, друзьям Марка, кому угодно! В этот момент входная дверь отворилась.

Эмоциональное путешествие, проделанное Лесли от беспокой­ства до истерического отчаяния, питалось едва ли не единствен-

ным компонентом ее переживания: интенсивностью. Каждый пред­принятый ею эмоциональный шаг сопровождался все большей интенсификацией образов, которые она вызывала в своем вообра­жении, в том числе их умножением, проработкой деталей, усиле­нием колорита, обогащением звуками; все большей интенсивнос­тью ее движений, как то: метание по комнате; а также интенсифи­кацией испытываемых ощущений. Как в случае с Лесли, эмоции которой прогрессировали от беспокойства до расстройства и, в ко­нечном счете, отчаяния, отдельные качества многих эмоций зави­сят от их интенсивности. Интенсивность, которую мы имеем в виду, не абсолютна, но субъективна и относительна. Хотя гнев и неодоб­рение представляют собой очень похожие в структурном отноше­нии эмоции, они явно имеют разную интенсивность, так что гнев интенсивнее неодобрения.

Перейти от одной эмоции к другой часто удается простым из­менением интенсивности текущих переживаний. В качестве при­мера найдите образчик какого-нибудь недавно полученного и удов­летворившего вас результата. Когда вы вновь испытаете былое удов­летворение, интенсифицируйте эмоцию, делая умозрительный образ достигнутого ярче и красочнее, усиливая свои ощущения и изме­няя внутренний диалог путем добавления таких фраз, как «Ура, я сделал это, здорово! Посмотрите на это, и вы увидите, что я вели­кий человек!» У большинства людей повышение интенсивности такого рода удовлетворения вызывает ощущение восторга и даже экстаза.

Конечно, интенсивность представляет собой континуум, ко­торый охватывает не только большее, но и меньшее. Вы можете взять эмоцию экстаза и затуманить ваши образы, ощущения с чув­ствами и внутренний диалог так, что она превратится в приятное, легкое возбуждение или удовлетворение. Людям редко приходит­ся прибегать к столь радикальному и эффективному приему, как изменение интенсивности, для переживания эмоций, в которых они нуждаются или которых желают. Если, например, вы найдете время покопаться в собственных переживаниях, то, вероятно, най­дете примеры ситуаций, в которых вы обманывали себя и испыты­вали простое удовлетворение, тогда как на деле заслуживали эк­стаза. Или могли быть случаи, когда вы испытывали восторг и экстаз, тогда как более адекватным явилось бы чувство обычного удовлетворения, — например при увеличении жалования на дол­лар в час при том, что в действительности вы нуждались и желали гораздо большего.

Примерами структурно похожих, но разных по своей сравни­тельной интенсивности (от менее интенсивных к более интенсив­ным) эмоций являются следующие:

разочарование —> грусть —> горе

удовлетворение —> радость —> восторг —> экстаз

беспокойство —> расстройство —> тревога —> истерика

любопытство —> заинтересованность —> возбуждение —> страсть —> одержимость

неодобрение —> гнев —> бешенство

Хотя мы показываем динамику интенсивности лишь в од­ном направлении, стрелки могут быть направлены в обе сторо­ны. При необходимости вы можете преобразовать свою «страсть» в более приемлемое «возбуждение» или «гнев» — в более терпи­мое «неодобрение»; для этого вам нужно приглушить интенсив­ность ваших ощущений, образов и внутреннего диалога. Однако снижение интенсивности бывает подобным изъятию специй из супа. Легко добавить, но труднее изъять уже добавленное. Пе­рейти от одной из этих эмоций к другой часто бывает легче не путем понижения интенсивности, а через изменение других ком­понентов. В следующей главе мы подробнее коснемся этого воп­роса.

Сравнение

Всем нам случалось в тех или иных ситуациях и в то или иное время испытывать чувство собственной неполноценности, но что касается Джонатана, нашего клиента, то он находился в плену у этой эмоции, ощущая свою неполноценность практически посто­янно, в любой ситуации. Естественно, он уклонялся от постанов­ки перед собой каких-либо целей, а если и ставил их, то быстро сдавался перед лицом неизменного чувства неполноценности. Не­удивительно, что он попросил нас помочь ему «сохранить интерес к разного рода деятельности» и «не прекращать ее, пока не будет получен какой-нибудь результат».

Вскоре мы выяснили, что Джонатан вызывал в себе чувство неполноценности тем же путем, каким это делают многие из нас: он проводил сравнения между собой и другими людьми. В ходе сопоставлений он «открывал» для себя, что именно из вещей, ко­торых он не умеет делать, умеют или не умеют делать другие. Дру­гим необходимым ингредиентом была его убежденность в том, что коль скоро он не способен сделать что-то, что под силу другим, то он никчемнее этого человека. Наверное, вы и сами назовете при­меры ситуаций, в которых сравниваете себя с окружающими, устанавливаете свое несовершенство и принимаете его за доказатель­ство своих нелицеприятных качеств. Например, оказавшись на танц-

площадке, вы видите, как изобретательно и грациозно двигаются другие танцоры, тогда как сами вы, как вам кажется, топчетесь на трех ногах, и все они — левые. То, что вы двигаетесь иначе, чем, другие посетители танцплощадки, означает для вас, что вы не столь хороши, как они, а потому вы испытываете чувство неполноцен­ности.

Однако сравнения Джонатана не ограничивались танцпло­щадкой. Он постоянно сравнивал свои способности с навыками, талантами и достижениями других людей. Поводом для сравне­ния было буквально все — их смех, походка, бег, вождение маши­ны, улыбки, речь, танцевальные па, манера общения, капиталов­ложения и ожидание лифта. Уразумев, что склонность Джоната­на к сравнениям полностью вошла у него в привычку, мы заставили его обратить внимание на отношения, в которых теперь он был лучше, чем раньше, и сделать это путем постоянного задавания себе вопроса: «В чем я стал лучше?» Вместо того чтобы попы­таться заставить его покончить со сравнениями, мы просто изме­нили их предмет. Он немедленно перешел от чувства неполно­ценности к ощущению себя способным на эффективные действия в гораздо большем количестве ситуаций, и испытывал это чув­ство намного чаще. Он также начал вести себя в соответствии с этой новой эмоциональной реакцией, сохраняя заинтересованность и участвуя в продвижении к желаемому, не уходя в кусты, как он всегда поступал прежде.

Как наглядно показывает пример Джонатана, мы часто обра­щаем внимание на степень, в которой те или иные вещи соответ­ствуют или не соответствуют одна другой. Когда вы присматрива­етесь лишь к степени соответствия вещей, вы чаще всего отмеча­ете те из них, которые кажутся аналогичными чему-то, принятому вами за стандарт. Например, на следующий день после покупки новой машины вы внезапно замечаете, что вокруг разъезжают де­сятки автомобилей той же марки. Из тысяч проносящихся мимо машин выделяются лишь они, как будто вчера вечером всем при­спичило купить такой же автомобиль, как у вас. Соответствие — важный компонент в создании эмоций «согласия» и удовлетворе­ния. Важным аспектом обеих этих эмоций является то, что вы от­мечаете отношения, в которых желаемое либо выполнено, либо выполняется.

Когда вы хотите, чтобы ваш сын хорошенько подровнял га­зон, но замечаете только пропущенные участки, игнорируя тот факт, что все остальное выглядит великолепно; или когда ваше свида­ние с возлюбленной омрачено тем фактом, что подружка не жела­ет заниматься любовью (даже при том, что ей, судя по всему, с вами уютно и хорошо), вы устанавливаете несоответствие. Несо-

j 6 ответствие является важным элементом эмоций несогласия, фрус­трации, презрения и разочарования.

Теперь найдите время повторить эксперимент с вашими соб­ственными примерами переживания любой из этих четырех эмо­ций: вы заметите, что обращаете внимание на то из полученного или сделанного, что не соответствует вашим желаниям или наме­рениям. Возьмите какие-нибудь из этих примеров и поищите от­ношения, в которых полученное или сделанное хотя бы чуть-чуть соответствует вашим желаниям, а после наблюдайте, как будут меняться ваши чувства. У многих людей несоответствие лежит и в основе чувства юмора, так как они находят причудливые и неожи­данные несообразности забавными.

Когда вы внимательны к степени одинаковости или неодина­ковости вещей, вы занимаетесь тем же, чем Джонатан: сравнения­ми. Сравнивая, вы отмечаете, настолько ли вы привлекательны, как некое другое лицо; умнее вы или глупее вашей сестры, богаче или беднее соседа (или чем вы сами в прошлом году) и т. д. Как показал Джонатан, сравнение ваших способностей и свершений с чужими может заложить основу для чувства неполноценности. Подобного рода сравнения могут лежать и в основе самодоволь­ства, презрения или зависти, как это бывает, когда вы сравниваете свое богатство с чужим.

Хотя сравнения сплошь и рядом лежат в основе перечислен­ных эмоций, последние могут порождаться и несоответствием. Так, вы можете позавидовать соседу из-за его новой машины или ощу­тить чувство неполноценности, когда вашим сослуживцам предоста­вят гарантию занятости, а вам — нет. На самом деле все вышепере­численные эмоции, которые частично основываются на несоответ­ствии, могут вызываться и в ходе сравнений. Вас может разочаровать фильм, который оказывается не столь захватывающим, как вы рас­считывали; или вы можете испытать фрустрацию, когда кажется, что ваша работа над проектом не имеет конца. И несоответствие, и сравнение способны обеспечить вас осознанием отличия — либо абсолютного, в случае несоответствия, либо относительного при * сравнении. Именно это осознание отличий играет столь важную $ роль в создании вышеперечисленных эмоций, соответствующих как 5 несоответствию, так и сравнениям.

*

| Темп

.§• Наш сын Марк знал, что подача в теннисе вышла у него не самой irj лучшей, но знал он и то, что сыграл намного лучше, чем прежде, g Он несколько раз ошибся и с каждым разом испытывал все боль-£ шую фрустрацию. С ростом фрустрации росло и число ошибок. Вскоре он уже злобно и отрывисто бормотал себе что-то под нос и

стремительно перемещался, его пристальный и все более суровый -jf взор перескакивал с одного на другое в попытке как можно быст­рее вобрать все вокруг. Когда снова наступила очередь Марка по­давать, он шагнул к разделительной линии и послал мяч. Но когда тот ушел слишком высоко, чтобы его можно было прилично от­бить, Марк остановился, сказав себе: «Подожди. Надо успокоить­ся». Он не спеша постучал мячом, замедлив все свои движения, дожидаясь своей подачи. На этот раз удар был гораздо лучше. Между подачами Марк продолжал действовать медленнее, и вскоре уже не испытывал фрустрации, намереваясь вернуть игру на должный и — как он знал — вполне возможный уровень.

Порой мы чувствуем, что действуем быстро, порой — медлен­но, иногда — с постоянством, или изменчиво, и т. д. Иными слова­ми, в наших переживаниях присутствует темп. Темп — одно из тех качеств переживания, которое редко распознается, однако всегда выступает обязательным аспектом нашего текущего переживания. Самое наглядное и знакомое использование темпа известно нам по фильмам и телепередачам, где фоновая музыка часто бывает призвана возбуждать в зрителях эмоциональные реакции, нужные режиссеру. Попробуйте посмотреть фильм при выключенном зву­ке, затем верните звук, но не смотрите на экран, и вы быстро осо­знаете роль музыкального темпа в формировании вашего пережи­вания. Слушая музыку, мы иногда согласуем темп наших чувств с темпом музыкального произведения, а в других случаях специаль­но подбираем музыку с темпом, который хотели бы испытать, на­пример энергичный, живой фрагмент, когда нам нужно противо­действовать вялости и апатии.

Создается впечатление, что темпом пронизаны все наши эмо­ции. К эмоциям, опирающимся на быстрый темп, относятся воз­буждение, паника, беспокойство, нетерпение, тревога и гнев. Мед­ленный темп лежит в основе скуки, одиночества, апатии, безыни­циативности, терпения, принятия и удовлетворения. Тревога или нервозность обычно требуют быстрого, но неровного темпа, тогда как медленный, ровный темп способствует возникновению чув-ства успокоения.

Говоря, что эти эмоции «опираются» на определенные паттерны темпа, мы имеем в виду, что данные паттерны важны для определения субъективного качества эмоций. Когда мы взволнованы,

мы ощущаем быстрый темп. На деле нам случается волноваться так сильно, что темп ускоряется до точки, за которой мы перестаем замечать многое из происходящего вокруг. На этом этапе мы

«движемся» настолько быстро, что не оставляем входящей информации времени на поступление в наше сознание. Даже если вы и не мчитесь с такой неистовой скоростью, практически невозможно волноваться и одновременно ощущать медленный темп (попро­буйте сами).

С другой стороны, терпение сопровождается сохранением мед­ленного темпа. Нельзя одновременно оставаться терпеливым и ис­пытывать быстрый темп (опять же попробуйте на себе). Факти­чески самая распространенная реакция на чувство неадекватного нетерпения заключается в том, чтобы медленно, глубоко вдохнуть и выдохнуть, благодаря чему темп сразу же замедляется и часто рождается чувство большего терпения. И терпение, и нетерпение подразумевают четко определенный будущий результат. Значитель­ное различие между ними состоит в том, что терпение требует мед­ленного темпа, а нетерпение — быстрого (кроме того, терпению свойственны более раздвинутые временные рамки; его исходы, как правило, являются делом более отдаленного будущего). Вы може­те самостоятельно изучить это различие, припомнив какое-нибудь событие, вызывающее у вас нетерпение, и замедлив темп, а также припомнив событие, к которому вы относитесь терпеливо, и уско­рить темп.

Как мы увидели из вышеприведенных примеров, изменение темпа способно разительно изменить ваши эмоции. Например, у чувства безынициативности темп сравнительно медленный. Одна­ко стоит его ускорить, как оно часто оборачивается фрустрацией, которая полезнее в случае, когда вы хотите продолжить работу над достижением желаемого результата. И наоборот: когда вы чем-то взволнованы в настоящем и замедляете темп, ваше чувство обычно становится радостным или приятным — эмоции, которые некото­рым людям нравятся больше, чем чувство волнения.

Эмоция, которая в конкретной ситуации окажется для вас наилучшей, зависит от самой ситуации и от характера пережива­ния, которое вам хотелось бы в ней испытывать. Замедлите темп, который вы ощущаете на фоне тревоги, и ваша эмоция, может быть, сменится страхом, который для вас может оказаться луч­шим вариантом, если не парализует вас в той же мере, что и тре­вога. Ускорьте темп, когда ощутите скуку, и она перейдет в беспо­койство, которое может помочь вам выйти из тоскливой ситуа­ции, но может оказаться и бесполезным, неприятным чувством, если ситуация не оставляет вам выбора: например стояние в оче­реди или попадание в пробку. В подобных ситуациях эмоцию лучше поменять путем изменения временных рамок. Почему бы не вы­звать к жизни какое-нибудь трогательное воспоминание и не ис­пытать ностальгию? Или, быть может, приятнее было бы поду­мать об отпуске, каком-то успехе или любовном свидании, кото­рые предстоят в будущем и позволяют вам пребывать в приятном предвкушении.

Критерии

Твердая рука, которой наша подруга Кэти держала телефонную трубку, дрожала, когда она несколькими минутами позже поло­жила эту трубку на рычаг. Секретарша спросила, в чем дело, и Кэти объяснила, что начальник потребовал, чтобы на ближай­шем собрании она выступила с большим докладом, над которым работала. Секретарша попыталась успокоить Кэти: «Вы же дела­ли такой же доклад год назад. Вы знаете тему вдоль и поперек». Кэти откинулась в кресле, бормоча: «Забудьте. Собрание назна­чено на завтра. Я не успею перелопатить весь материал». Следу­ющие три часа Кэти трудилась над своей презентацией, зная при этом, что надлежащая подготовка потребует от нее, как минимум, недели. Часы летели, и ее тревога усиливалась. Она впала в та­кую панику, что была уже готова принять транквилизатор, лишь бы успокоиться, и тут телефон зазвонил вновь. На сей раз рука, положившая трубку, была спокойна, как скала. Снова звонил на­чальник; теперь он принес извинения за то, что вынужден уехать и не сможет присутствовать на презентации. Кэти улыбнулась секретарше. «Если там будут только начальники отделов, мне достаточно основных ориентиров. С меня торт», — сказала она расслабленно.

Наверное, вам приходило в голову, что не всегда, конечно, по­лучается так, что вы просто складываете вместе любые прошлые временные рамки, модальность, интенсивность, темп и т. д. — и получаете эмоцию. Эмоции всегда рождаются в конкретном ситу­ационном контексте, хотя вы можете его не осознавать, как быва­ет, когда вы испытываете тревогу, но так и не поняли, что она свя­зана с приближением презентации, которую вам предстоит прово­дить. Ситуации меняются, и когда это происходит, изменяются и значимые для вас вещи. Для Кэти, например, пока она думала, что ее начальник собирается присутствовать на презентации, было важно «успеть перелопатить материал», и поэтому она испытывала тре­вогу. Но когда она выяснила, что начальник не придет, ей стало важно лишь «наметить ориентиры», и она испытала чувство уве­ренности. Для обозначения вещей, которые вы считаете важными, мы пользуемся термином критерии.

Критерии — стандарты, применяемые вами в определенной ситуации. В случае с Кэти критерием, который она сначала приме­нила к своей презентации, была «подготовка материалов». Дан­ный критерий и то, что она принимала за свой реальный уровень подготовленности, объединились, заставляя ее испытывать трево­гу. Если бы она считала, что успела подготовиться, то испытала бы вместо тревоги возбуждение или чувство уверенности. Когда от­сутствие начальника дало ей возможность сменить критерий на

80 «постановку ориентиров», тогда изменилась и ее эмоциональная реакция на презентацию.

Как мы уже показали на многих примерах, представленных в настоящей главе, когда вы изменяете важный компонент своего эмоционального переживания, последнее тоже изменяется. В при­веденном примере тревоги, сменись модальность необходимос­ти модальностью возможности, а пассивное участие — актив­ным, Кэти почувствовала бы себя не встревоженной, а озабо­ченной. Аналогичным образом, если вы изменяете используемые критерии и не касаетесь при этом других компонентов, ваша эмоциональная реакция также меняется. Подобно другим опи­санным компонентам, критерии синхронно взаимодействуют с каждым из них, формируя ваши эмоции в любой отдельно взя­тый момент времени.

Некоторые конкретные примеры помогут прояснить эффект, оказываемый критериями. Представим, что ваш товарищ рассмат­ривает свою текущую ситуацию сквозь призму ряда компонентов, к которым относятся ориентация на временные рамки будущего, модальность необходимости («Это произойдет»), чувство пассив­ного участия и интенсивность высокого уровня. Теперь предполо­жим, что он только что узнал, что его жена беременна. Что он по­чувствует, если учесть перечисленные выше компоненты? На это мы скажем, что не в состоянии ответить, пока не узнаем, какими критериями он пользуется. Если он пользуется критерием получе­ния чего-то (то есть воспринимает беременность с точки зрения получаемого), то он ощутит нечто вроде приятного предвкушения или волнения. Однако если тот же человек, пользуясь теми же компонентами, пользуется критерием потери чего-то, он может испытать ужас перед перспективой утраты свободы в связи с рож­дением ребенка. Все, что изменилось, — это критерий, которым в первом примере является получение чего-то, а во втором — потеря чего-то.

В качестве еще одного примера давайте представим, что не­кий человек, впервые приглашенный начальником на бизнес-ланч, действует, исходя из настоящего, модальности возможности («мо-

жет быть»), активного участия, сравнения, высокой интенсивности и критерия «принятия» (то есть важности быть принятым). Такой человек, скорее всего, испытает чувство признательности или об­легчения. При тех же компонентах и в той же ситуации, но с изме­нением критерия «Что я могу из этого вынести?» данный человек может испытать либо прилив деятельной энергии, либо амбициоз­ные чувства.

Первое приглашение начальником на бизнес-ланч

Подобно темпу, временным рамкам, модальности, участию, ин­тенсивности и соответствию/несоответствию/сравнению, критерии являются элементами ваших эмоциональных переживаний, спо­собными оказывать сильнейшее влияние на их качество.