Студопедия — ТИПОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

ТИПОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ






ТИПОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

(Теоретические проблемы советского языкознания. - М., 1968. - С. 72-90)

 

До Октябрьской революции типологические проблемы не были объектом специальных исследований отечественных языковедов. Сопоставительно-типологические наблюдения включались по преимуществу в сравнительно-исторические исследования родственных языков. Так, А. А. Потебня, восстанавливая черты древнего синтаксиса индоевропейских языков, выделял типологические особенности, присущие разным этапам развития языков этой семьи, причем частично эти особенности осмыслялись как ступени единого процесса развития человеческого языка. Первые образцы типологии родственных языков дал в работах, посвященных сравнительной грамматике славянских языков, И. А. Бодуэн де Куртенэ. Наибольший интерес представляет предложенная им типологическая классификация славянских языков, основанная на отношениях долготы и краткости гласных к характеру ударения.

В этой связи были выделены пять групп славянских языков:

1. Подвижное ударение при наличии противопоставления долгих и кратких (сербскохорватский);

2. подвижное ударение при наличии противопоставления долгих и кратких только в ударных слогах (некоторые говоры словенского языка);

3. подвижное ударение при отсутствии противопоставления долгих и кратких гласных (русский, болгарский);

4. отсутствие подвижного ударения при наличии противопоставления долгих и кратких (чешский, словацкий);

5. наличие антропофонического ударения при отсутствии противопоставления долгих и кратких (польский, кашубский, полабский, серболужицкий). Эти идеи Бодуэна де Куртенэ оставались фактически забытыми в течение ряда десятилетий, только в пятидесятые годы они были использованы в зарубежном языкознании при построении фонологической типологии славянских языков. На развитие типологических исследований в СССР Бодуэн де Куртенэ не оказал столь значительного влияния, как на разработку фонетической и грамматической проблематики. Фактически только в освещении типологических проблем у Поливанова и Смирницкого можно предполагать воздействие идей этого замечательного лингвиста, намного опередившего современную ему науку.

Но внимание Бодуэна де Куртенэ привлекала не только типология родственных языков. В его работах можно найти, хотя и разрозненные, замечания, касающиеся возможности сравнительного изучения неродственных языков [1], их общих структурных конфигураций, сходных изменений и процессов. Задачи подобных исследований намечались при этом в самом общем плане путем их противопоставления сравнительно-историческому изучению родственных языков. Хотя термины «типологические исследования», «типология языков» Бодуэн де Куртенэ не употреблял, он четко разграничивал наличие параллельных структурных черт, не зависимых от генетической общности (типологическое родство), от языкового сходства или подобия, основанных на общности происхождения (материальное родство). Изучение общих черт у неродственных языков рассматривалось как задача общей грамматики или философии языка в отличие от сравнительной грамматики родственных языков. Однако дальше этих общих соображений и замечаний Бодуэн де Куртенэ не шел.

Разработка типологической проблематики начинается в советском языкознании во второй половине 20-х годов. Наиболее продуктивными были 30-40-е годы (Н. Я. Марр, С. Л. Быховская, И. И. Мещанинов, Н. Ф. Яковлев, Е. Д. Поливанов, А. П. Рифтин, С. Д. Кацнельсон, А. В. Десницкая, М. М. Гухман, В. М. Жирмунский, П. Я. Скорик, О. П. Суник). В первой половине 50-х годов не появляется ни одного исследования по этой тематике, затем во второй половине 50-х годов вновь оживает интерес к типологии (ср. работы И. И. Мещанинова, В. Н. Топорова, Б. А. Успенского, В. 3. Панфилова, Б. А. Серебренникова, Э. А. Макаева, В. В. Иванова, М. М. Гухман и др.); круг вопросов, затрагиваемых в этих исследованиях, достаточно широк, задачи, стоящие перед типологией, рассматриваются с разных точек зрения, по разному определяется и соотношение методики типологических исследований с приемами структурного анализа, а тем более роль синхронии и диахронии в разработке типологической проблематики. Многоплановостью содержания, разнообразием направлений современные типологические исследования в СССР отличаются от более раннего периода, связанного прежде всего с работами И. И. Мещанинова и примыкавших к нему языковедов.

* * *

Пробуждение интереса к типологической проблематике в первый период (20-40-е годы) было в значительной степени обусловлено включением разноструктурных языков народов Советского Союза в орбиту лингвистических исследований.

Практическая работа языковедов по созданию письменности, грамматик, новой терминологии и т. д. для бесписьменных и младописьменных народов бывшей царской России способствовала тому, что малоизученные и забытые ранее языки становились объектом исследования, а их материал нередко рассматривался в сопоставлении с материалом языков, давно описанных и изученных. Наиболее ранние типологические построения (Н. Я. Марр, С. Л. Быховская, И. И. Мещанинов) явились попыткой теоретически осмыслить и обобщить ту принципиально новую информацию о языковых структурах, которую принесло это необозримое разнообразие языковых материалов. Не случайно в первых типологических построениях факты неиндоевропейских языков Советского Союза занимали значительное место или даже играли ведущую роль. С другой стороны, и в зарубежном языкознании уже в начале нашего века выделяется, наряду с дальнейшим развитием сравнительно-исторических исследований, группа работ, непосредственно связанных с типологической проблематикой. Труды Г. Шухардта, Уленбека, позднее Тромбетти, более частные работы Ройена, Вельтена, Г. фон Карольсфельда были широко известны в те годы у нас и критически использовались как в общих, так и специальных типологических исследованиях.

Первые типологические построения в советском языкознании связаны с именем Н. Я. Марра. Известный кавказовед-филолог, выдающийся археолог, внесший много нового в историю древнего Кавказа, Н. Я. Марр был представителем блестящей школы русских востоковедов, но не владел строгой методикой лингвистического анализа, сложившейся по преимуществу в рамках сравнительной грамматики индоевропейских языков. Быть может, частично именно поэтому он относился столь отрицательно как к самой методике сравнительного языкознания, так и к полученным при помощи данной методики результатам. Все это не могло не отразиться на его работах теоретического характера, в частности на типологических сопоставлениях и схемах. Отсутствие строгой методики анализа, использование в более поздних работах так называемого элементного анализа приводили к тому, что нередко отдельные интересные высказывания по типологическим проблемам опирались на произвольно отобранный и к тому же неверно используемый, а потому и неубедительный материал. Возможно, что этими же причинами объясняется и нечеткость (особенно в поздних работах) разграничения типологической и генетической общности. Между тем это разграничение является первой необходимой предпосылкой выделения проблематики типологических исследований как особого лингвистического направления. Теоретически Н. Я. Марр разграничивал типологическое и материальное родство и противопоставлял их друг другу. Он писал по этому поводу: «Яфетидология прекрасно различает типологическое и материальное родство» [2]. Но в практике лингвистических исследований эти два плана смешивались, и предполагаемое типологическое сходство нередко заменялось произвольно устанавливаемыми гипотетическими генетически-стадиальными связями и наоборот.

В типологических построениях Н. Я. Марра выделяются два аспекта рассмотрения языков: 1) стадиально-типологическая стратификация языков, основанная на положении об единстве глоттогонического процесса, и 2) поиски универсалий, преимущественно на уровне семасиологии и этимологии (по терминологии Марра - палеонтологии).

Рассмотрение единства глоттогонического процесса и вместе с тем содержание, вкладываемое Н. Я. Марром в понятие «стадия», не были стабильными. В более ранних работах (ср., например: Марр, 1927) обнаруживается несомненная связь со старой трехчленной морфологической классификацией, представленной еще в работах В. Гумбольдта, - аморфный, агглютинативный и флективный типы языков. Эти три типа Н. Я. Марр рассматривал как три стадии единого глоттогонического процесса, пытаясь к тому же связать «системы построения звуковой речи» с определенными стадиями мышления и эпохами общественного развития [3]. Бесплодность этих схем не нуждается в специальных доказательствах, как и ошибоч­ность теории, пытавшейся установить закономерные стадиальные соответ­ствия между языковой структурой, с одной стороны, и особенностями мышления, а также общественными формами - с другой. Но вместе с тем Н. Я. Марр неоднократно отмечал неудовлетворительность, поверхностность и односторонность стадиальной характеристики языков, основанной только на морфологических признаках. Он вносит две существенные поправки в старую классификацию (Марр, 1927).

Один какой-либо признак, по мнению Н. Я. Марра, не может служить критерием выделения того или иного языкового типа: необходимо наличие признаков-координат, которые в сумме определяют ту или иную стадию, «Вместе взятые: 1) аморфность, т. е. отсутствие морфологии, 2) моносиллабизм (односложность слова), 3) синтетический строй, 4) отсутствие (или плохая дифференцированность) частей речи и 5) полисемантизм составляют как координаты совместно ту сумму решающих признаков, которая языку соответственной системы отводит совершенно определенное хронологическое место в пластах диахронического разреза всех языков мира» [4]. Те же принципы отличают и характеристику других языковых типов. Можно спорить о том, насколько удачно или правильно отобраны признаки-координаты, но несомненно подобная многоаспектная характеристика языкового типа представляла собой нечто новое по сравнению с привычными морфологическими схемами. Эти новые принципы типологических стратификаций получили затем развитие в работах И. И. Мещанинова при построении, однако, совершенно иных стадиальных схем.

Второй поправкой, внесенной Н. Я. Марром в старую типологическую классификацию, являлось отрицание существования «чистых» типов. Полистадиальность первоначально выделяется как структурная особенность яфетических языков: так, в грузинском отмечается наличие примет, характерных для агглютинирующего, флективного и даже аморфного типов. Но, поскольку для Марра каждый язык представлял собой результат разновременных скрещений и напластований, полистадиальность оказывается одним из постоянных признаков большинства языков. Положение это, несомненно, очень важное для типологических исследований, так как оно ведет к принятию сосуществования в одном языке микросистем, соотнесенных с разными иногда диаметрально противоположными структурными типами (ср. в этой связи некоторые современные исследования), затемнялось и искажалось у Н. Я. Марра противоречивыми формулировками, стремлением показать универсальность и закономерность стадиальных трансформаций.

Значительно более последовательно данное положение реализуется в работах И. И. Мещанинова, который не ограничился утверждением, что все намечаемые стадии «окажутся безукоризненно выдержанными только в теоретических построениях, на практике же «чистых» стадиальных представителей не окажется вовсе» [5], но и превратил это положение в один из основных методических принципов своего стадиального анализа.

В последние годы в работах Н. Я. Марра старая стадиальная схема отходит на задний план под влиянием гипотезы о «яфетическом прошлом» таких языков, как тюркские, финно-угорские, индоевропейские. Яфетические языки начинают рассматриваться как определенная ступень глоттогонического процесса и вместе с тем как компонент формирования языков разных семей. Грани между материальным и типологическим родством стирались, а высказываемые в этой связи предположения не могли получить необходимой лингвистической доказательности. Тем не менее идеи Н. Я. Марра по этому комплексу проблем оказали известное влияние на последующие работы других советских языковедов, пытавшихся найти пережитки деноминативного прошлого в индоевропейских языках (И. И. Мещанинов, С. Л. Быховская, С. Д. Кацнельсон, А. В. Десницкая; М. М. Гухман).

Второй аспект типологических исследований Н. Я. Марра был связан с поисками языковых универсалий; наиболее ясно это сказалось в построении так называемых семантических пучков, типа небо - солнце - голова - гора, но косвенно к этой же линии примыкали и его исследования некоторых синтаксических категорий, например безличных глаголов. Постулируемые Н. Я. Марром семантические пучки, в равной мере как и методика их изучения, основанная на анализе по четырем элементам, из-за своей крайней субъективности не могли быть приняты даже ближайшими учениками Н. Я. Марра и, естественно, не использовались в последующих работах.

* * *

Влияние Н. Я. Марра на развитие типологических исследований 30- 40-х годов отразилось прежде всего в понимании задач типологии. В связи с тем, что в работах Н. Я. Марра доминирующее положение занимала идея о единстве глоттогонического процесса, типологические построения других языковедов, в большей или меньше степени примыкавших к так называемому «новому учению о языке», были связаны в той или иной форме с глоттогонической проблематикой. Этим объясняется абсолютное господство в те годы диахронной типологии. Поворот И. И. Мещанинова в более поздних работах («Члены предложения и части речи») к синхронной типологии и фактический его отказ от стадиальных схем означал, хотя сам И. И. Мещанинов об этом нигде не писал, разрыв с глоттогоническими построениями «нового учения о языке».

Что касается диахронной типологии этого периода, то в ней могут быть выделены две линии, тесно связанные друг с другом и даже объединявшиеся в некоторых исследованиях. Это, с одной стороны, построение общих стадиальных схем, основанное на стадиально-сравнительном анализе строевых особенностей языков разных семей и разных типов, и, с другой,- реконструкция доистории грамматического строя индоевропейских языков на основе типологических параллелей языков других семей.

Из наиболее оригинальных и значительных работ первой группы следует назвать «Новое учение о языке» и «Общее языкознание. К проблеме стадиальности в развитии слова и предложения» И. И. Мещанинова. Обе работы тесно примыкают друг к другу. В отличие от Н. Я. Марра, И. И. Мещанинов создает свою стадиальную схему на основе различий в построении предложения, выдвигая на первый план рассмотрение субъектно-предикативно-объектных связей. Такой подход с самого начала обусловил привлечение при определении стадиальной стратификации многочисленных признаков-координат, как, например: 1) позиция падежа субъекта и объекта в языке: выделяется ли в парадигме падеж субъекта или он совпадает с одним из косвенных падежей, имеется ли один универсальный падеж субъекта, или падеж субъекта варьируется в зависимости от характера сказуемого, от типа глаголов, от всего содержания высказывания; 2) имеется ли в языке специальный падеж прямого объекта или прямой и косвенный объект не различаются, является ли падеж прямого объекта универсальным или же его употребление ограничено определенными условиями; 3) включает ли предикат показатели лица, числа, классные показатели, согласуется ли он только с субъектом, только с объектом или с субъектом и объектом (полиперсонное спряжение) и как реализуется это согласование; 4) отличается ли структурно субъектно-объектно-предикативное словосочетание от словосочетаний непредикативного типа, противопоставлены ли глагольные и именные словосочетания и т. д. Масштабность такой постановки проблемы стадиальности становится очевидной, если добавить к перечню лингвистических категорий перечень языков, на материале которых И. И. Мещанинов строил свои стадиальные схемы. Ведущее место здесь занимают языки Советского Союза: чукотский и юкагирский, нивхский и эскимосский, абхазский и лезгинский, аварский и даргинский, лакский и грузинский, мингрельский и чанский и т. д. Из зарубежных языков - зулу и суахили, язык американских индейцев немепу, не считая французского и немецкого и т. д.

В первой из названных книг И. И. Мещанинов стремился построить свою стадиальную схему в соответствии с весьма произвольными соображениями Н. Я. Марра о стадиях мышления. Сказалось здесь и влияние работ Уленбека, пытавшегося за необычным для индоевропейских языков построением предложения (эргативное предложение) обнаружить отражение особых мировоззренческих категорий. Попытки эти были обречены на неудачу не только вследствие упрощенного понимания соотношения языка и мышления, но, главным образом, из-за того, что сами проблемы, связанные с историей мышления, были и остаются наименее разработанными вопросами гносеологии. Не случайно во втором из названных трудов И. И. Мещанинов сосредоточивает свое внимание исключительно на язы­ковых структурно-семантических признаках, оставаясь в рамках только языковой стадиальной схемы. В едином процессе языкового развития он выделяет четыре строя предложения: посессивный, эргативный, аффективный или локативный, номинативный; каждый строй характеризуется совокупностью определенных признаков. На основе детального анализа структур, представляющих каждый тип, И. И. Мещанинов выделяет три последовательные стадии (посессивную, эргативную и номинативную) и стремится показать пути стадиальной трансформации одного структурного типа в другой, а также известную закономерность этих трансформаций. Последующее развитие отечественной науки доказало необоснованность данной стадиальной схемы. Реальное соотношение рассматриваемых структурных типов значительно сложнее, а главное, они не являются закономерными звеньями, обязательными ступенями развития языка. Но вместе с тем в указанных работах впервые в языкознании был предложен опыт сопоставительно-типологического исследования разноструктурных языков, основанного на системном рассмотрении совокупности их важнейших строевых признаков, а не единичных внешних черт. Впервые была дана столь широкая конфронтация разносистемных языков, включая и такие малоизученные языки, как чукотский, нивхский, эскимосский. Это позволило И. И. Мещанинову обнаружить ряд явлений, общих для значительного числа языков, своего рода универсалий, как, например, не­личный характер третьего лица, противостоящего в глагольной парадигме первым двум лицам (по-видимому, независимо от Мещанинова к тем же выводам пришел несколько позднее Э. Бенвенист), показать многообразие форм так называемого эргативного строя предложения и тем самым дать новую интерпретацию этой конструкции и т. д.

Одновременно с работами И. И. Мещанинова публиковались и труды С. Л. Быховской, посвященные различным аспектам эргативной конструкции в ее соотношении с конструкцией номинативной. С. Л. Быховская привлекала наряду с материалом кавказских языков и баскского древние индоевропейские языки. Специальное внимание она уделяла критическому анализу трактовки этих конструкций в работах Г. Шухардта. С работами И. И. Мещанинова были тесно связаны и исследования на материале языков нашего Севера, представленные его учениками П. Я. Скориком и О. П. Суником.

Типологическая проблематика в сороковые годы привлекала многих исследователей. Ей заплатили дань и такие ученые, как А. П. Рифтин и Д. В. Бубрих. Первый из них - специалист по древним языкам передней Азии, создавший ряд специальных филологических и лингвистических трудов по этим языкам, обратился к типологическим вопросам в связи с изучением генезиса и путей развития грамматических категорий в семитских и хамитских языках, хотя у него имелись и более общие работы. Так, в исследовании, посвященном категории множественного числа, А. П. Рифтин, сопоставляя обозначение множественного числа в шумерском и семито-хамитских языках и широко используя внутреннюю реконструкцию, приходит к выводу, что показатели множественности в этих языках восходят к указательным местоимениям, «выражавшим множественность с точки зрения зрительно-пространственной»; в самом же процессе становления множественности автор выделяет несколько ступеней, стремясь показать внутренние связи между этим процессом и другими изменениями в си­стемах имени привлекаемых языков. Однако наибольший интерес из работ А. П. Рифтина этого плана представляет небольшая статья «О двух путях развития предложения в аккадском языке», в которой автор при­ходит к выводу о существовании двух путей развития сложного предложения: первый путь - развитие подчинения из сочинения, второй - развитие изнутри простого предложения через обособленные обороты. Автор полагает, что почти во всех языках могут быть обнаружены оба пути, однако для флективных языков ведущим является первый путь, тогда как в языках агглютинативных и инкорпорирующих главная роль принадлежит второму пути. Концепция А. П. Рифтина о двух путях развития сложноподчиненного предложения несомненно оказала влияние на трактовку этого круга вопросов в синтаксических исследованиях по конкретным языкам.

Что касается Д. В. Бубриха, одного из создателей советского финно­угроведения, то его немногочисленные типологические работы («У истоков склонения», «К вопросу о стадиальности в строе глагольного предложения») не были показательны для его интересов и не получили широкого отклика.

Вторая линия диахронных исследований этого периода была представлена по преимуществу работами германистов (С. Д. Кацнельсон, А. В. Десницкая, М. М. Гухман, отчасти В. М. Жирмунский). Это отнюдь не было случайностью. В последних работах Н. Я. Марра неоднократно высказывалось положение об «архаичном характере» германских языков, сохранивших пережитки яфетического языкового типа. Идея эта была в свое время поддержана Ф. Ф. Брауном, предполагавшим наличие яфетического субстрата в германской языковой группе. При всей неубедительности приводившихся Н. Я. Марром и Ф. Ф. Брауном фактов, сама гипотеза об архаическом характере германских языков перекликалась с поисками, наметившимися и в зарубежном языкознании: классические концепции традиционной компаративистики, согласно которым все основные особенности германских языков сводились к потере индоевропейского наследства, начинают пересматриваться именно в 30-е годы. Для развития проблематики зарубежной индоевропеистики этого времени показательно и то, что типологические сопоставления индоевропейских языков с языками других семей приводят к изменению прежних представлений о древнейшем структурном типе индоевропейского праязыка. Гипотеза об эргативном прошлом индоевропейских языков, высказанная в свое время Г. Шухардтом и Уленбеком, как известно, была принята К. Бругманом и включена во второе издание его компендиума. Работы А. Мейе и его школы выдвинули на первый план изучение реликтовых форм в качестве источника, позволяющего судить о древних структурных особенностях индоевропейских языков. Наконец, труды А. А. Потебни, дававшие новую интерпретацию древних синтаксических моделей индоевропейских языков, способствовали развитию типологических исследований советских языковедов и оказали значительное влияние на отбор исследуемых категорий. Типологические построения советских языковедов на материале германских и, шире, индоевропейских языков оформлялись как бы на стыке перекрещивающихся влияний Н. Я. Марра, позднее И. И. Мещанинова, с одной стороны, и новых тенденций зарубежной компаративистики - с другой, причем в работах отдельных авторов степень влияния этих двух течений была отнюдь не одинаковой. В этой связи разным было соотноше­ние философско-гносеологических проблем и собственно лингвистических. Наиболее широко философско-гносеологическую интерпретацию языковых фактов давали исследования С. Д. Кацнельсона. Вместе с тем общим для этой группы диахронных исследований было сочетание приемов внутренней реконструкции, осуществляемой в пределах германских языков на основании постулируемых «реликтов» их строя, и типологических параллелей из материала тех языков, которые рассматривались как представители стадиально более древних типов. Схемы традиционной сравнительной грамматики отвергались, материал других индоевропейских языков привлекался в чисто сопоставительном плане, факты же германских языков, не получая необходимого сравнительно-исторического осмысления, непосредственно сопоставлялись с явлениями иноструктурных языков. Такая постановка проблемы и принятая методика исследования обусловили, естественно, значительные просчеты и прямые ошибки, связанные, в частности, с неверной архаизацией отдельных структурных особенностей германских яыков.

Попытке обнаружить в германских языках пережитки дономинативного строя были посвящены первые работы С. Д. Кацнельсона и М. М. Гухман. Работа С. Д. Кацнельсона «Генезис номинативного предложения», оригинальная по замыслу и направлению, выделялась широтой и многообразием затрагиваемых проблем. Супплетивность падежей личных местоимений, безличные глаголы, особенность состава и закономерностей употребления причастий интерпретировались путем сопоставления с признаками эргативной конструкции в разных языках. Структурное противопоставление компонентов эргативного и номинативного предложения освещалось в связи с анализом особенностей выделяемых С. Д. Кацнельсоном стадий мышления, «реликтовые» же явления германских языков соот­носились с эпохой перестройки эргативного строя предложения в номинативный. Но именно эта часть работы, наряду с дискуссионной трактовкой германских причастий, является наиболее уязвимой. Работа М. М. Гухман «Происхождение строя готского глагола» была значительно уже по тематике, что явствует из самого названия. Анализируя залоговые и видо-временные системы готского языка, автор пытался обнаружить пережитки синтаксических связей, характерных для эргативной конструкции в соотношении транзитивности и интранзитивности, действия и состояния, с одной стороны, и в залоговых (а частично и видо-временных) противопоставлениях - с другой. Типологическое сопоставление германского материала с фактами грузинского и баскского языков было лишено необходимой доказательности прежде всего из-за изолированной трактовки фактов готского языка, что и обусловило их неверную интерпретацию. С этим кругом вопросов не было связано раннее исследование А. В. Десницкой «Чередование гласных в германских языках», основная идея которого заключалась в анализе древних типов чередований, предшествовавших, по мнению автора, оформлению закономерностей аблаута в системе германских сильных глаголов.

В 40-е годы проблематика типологических исследований расширяется, идея об эргативном прошлом индоевропейских языков становится менее популярной, высказываются сомнения в доказательности подобных реконструкций (А. В. Десницкая, М. М. Гухман), в этой связи понятие «дономинативный» строй индоевропейских языков получает значительно более широкое толкование, чем в ранних работах тех же авторов и отнюдь не связывается специально с реликтами эргативной конструкции. В ряде работ намечается сближение историко-типологического и сравнительно-исторического аспектов рассмотрения грамматического строя индоевропейских языков (ср. работы сороковых годов В. М. Жирмунского и А. В. Десницкой, отчасти М. М. Гухман). Внимание исследователей привлекают разные грамматические проблемы, в том числе - генезис прилагательных в индоевропейских языках (В, М. Жирмунский), древние модели индоевропейского словосложения (А. В. Десницкая), реконструкция древнейшего типа падежных оппозиций в индоевропейских языках и в связи с этим рассмотрение каузативности, транзитивности и интранзитивности (А. В. Десницкая), история атрибутивных отношений в древнеисландском (С. Д. Кацнельсон), конструкции с дательным-винительным лица, реликты древнего «деноминативного» строя индоевропейских языков в системе предикативных имен, включая причастие, в залоговых противопоставлениях, в соотношении предикативности и атрибутивности, предикативности и глагольности (М. М. Гухман).

Для всей этой группы работ характерно широкое использование неиндоевропейских языков в целях реконструкции черт древнейшего индоевропейского грамматического строя: в исследовании В. М. Жирмунского процесс выделения индоевропейских прилагательных из недифференцированного имени восстанавливается как в результате анализа особенностей оформления прилагательного в самих индоевропейских языках, так и на основе типологического сопоставления с материалом языков, где более ясно сохранились черты этой древней недифференцированности (например, тюркские языки); в работе А. В. Десницкой древние модели индоевропейского словосложения сопоставляются с инкорпорированными комплексами, представленными материалом некоторых палеоазиатских языков и т. д. Из числа этих работ по широте проблематики выделяются две монографии: докторская диссертация А. В. Десницкой, посвященная истории индоевропейского аккузатива, из которой опубликованы, к сожалению, лишь немногие главы, и книга С. Д. Кацнельсона «Историко-грамматические исследования. Из истории атрибутивных отношений». Первая монография является фактически главой индоевропейской сравнительной грамматики, написанной, однако, с широким использованием сопоставительного материала языков других семей, что и позволило автору выделить разновременные пласты в системе значений индоевропейского аккузатива, а тем самым восстановить древнейший тип падежных оппозиций и показать пути их более поздних трансформаций. Работа С. Д. Кацнельсона построена как историко-грамматическое исследование одного языка - древнеисландского. Применение метода внутренней реконструкции и привлечение однотипных параллелей из разных языков используется в этом исследовании для реконструкции древних атрибутивных связей, реликты которых прослеживаются в языке древнеисландских памятников. В этой связи рассматривается целый комплекс сложных проблем: разные формы партитивного определения, происхождение прилагательных и спе­циально степеней сравнения, двойная флексия прилагательных в герман­ских языках, разные формы предикативного определения и т. д. История атрибутивных отношений восстанавливается на фоне процессов, связанных, по мнению автора, с изменениями, происходящими в мышлении, при этом выделяются три этапа этого процесса: первобытно-образная речь, чувственно-сущностная стадия речи и мысли и понятийное мышление.

* * *

Первые опыты применения синхронно-сопоставительного анализа к материалу неродственных языков связаны с именем Поливанова. Сопоставительное рассмотрение фонетических систем в его курсах по общему языкознанию, специально сопоставление строя узбекского и русского языков не представляли собой широких типологических построений, но были интересны прежде всего методикой исследования. Типологическое осмысление получали в работах Е. Д. Поливанова и специфические особенности китайского и японского языков; типологический подход обусловил и его трактовку такого своеобразного построения как инкорпорация. Хотя Поливанов не оставил специальной работы по типологии, неширокий типологический фон присутствовал во всех его исследованиях по конкретным языкам и в общелингвистических пособиях.

Во второй половине 40-х годов наиболее значительные труды по синхронной типологии были созданы И. И. Мещаниновым («Члены предложения и части речи», «Глагол»). Переход Мещанинова к синхронной типологии был в значительной степени обусловлен разочарованием в тех стадиальных построениях, которые создавались как за рубежом, так и в советском языкознании. Показательны в этом отношении некоторые теоретические статьи, опубликованные И. И. Мещаниновым в конце 40-х годов. Основная тематика названных выше трудов - выявление общих черт в грамматическом строе языков, обладающих совершенно различной структурой, иными словами поиски грамматических универсалий как плана выражения (ср. описание способов выражения синтаксических отношений, используемых в разных языках), так и плана содержания (ср. рассмотрение систем грамматических категорий членов предложения и частей речи). Функционально-семантический аспект рассмотрения языковых фактов выдвигается П. И. Мещаниновым на первый план: единицы грамматического значения - «понятийные категории» - являются практически тем исходным инвариантом, различная реализация которого или полное отсутствие которого и определяют расхождения в грамматическом строе разных языков. «Понятийные категории» используются, таким образом, как своеобразные единицы измерения типологического сходства и различия грамматических систем. Интересно в этой связи отметить, что за последние годы, в связи с развитием типологических исследований за рубежом, такие языковеды, как И. Гринберг и Р. Якобсон, все чаще подчеркивают, что идентификация грамматических феноменов в языках разных структур невозможна без применения семантических критериев». Одним из значительных в истории языкознания опытов синхронного изуче­ния грамматической типологии являются несомненно труды И. И. Мещанинова 40-х годов как по объему проблематики, так и по охвату материала разноструктурных языков, что отнюдь не означает отрицания дискуссионности отдельных построений, а в особенности применявшейся методики лингвистического анализа.

В первой половине 50-х годов типологическая проблематика в советском языкознании временно отходит на задний план, более того, намечается у многих языковедов тенденция отрицать научное значение любых типологических построений. Однако интенсивная разработка разных разделов лингвистической науки, столь характерная для советской лингвистики этого десятилетия, развитие сравнительно-исторических исследований, с одной стороны, и структурной лингвистики, с другой, включение в орбиту исследования все большего числа языков Советского Союза, а особенно многочисленных языков Азии и Африки, способствовали возрождению интереса к типологическим проблемам. Это нашло свое выражение в серии конференций и дискуссий с разной тематикой (по морфологической структуре слова в языках разных типов, по агглютинации, аналитическим конструкциям, частям речи, эргативной конструкции, типологии восточных языков), в публикации многочисленных сборников, отдельных статей и специальных монографий.

В отличие от типологических исследований первого периода особое внимание уделялось общим теоретическим проблемам типологии: уточнению ее целей и задач, определению ее границ и возможностей, выяснению соотношения типологических исследований и сравнительно-исторического языкознания, наконец, методике и приемам анализа, включая вопросы, связанные с выделением единиц измерения типологического сходства и различия.

Неудовлетворенность и разочарование, связанные с опытом построе­ния широких типологических схем, особенно стадиальных, отразились в отборе проблематики и даже в своеобразной осторожности ее трактовки. На смену универсальным схемам пришли частные исследования, осуществляемые в применении к ограниченному кругу языков. С этими новыми тенденциями в какой-то мере соотнесено и обращение к типологии родственных языков (славянских, германских, романских). За немногими исключениями (к ним можно отнести работы И. И. Мещанинова, частично Б. А. Успенского, К. Е. Майтинской) широкий охват языков разных типов реализуется только в коллективных трудах (ср. «Аналитические конструкции в языках разных типов»), где типологическое сопоставление фактически сводится к соположению в пределах одного труда одномерных описаний рассматриваемого явления на материале нескольких (а иногда даже одного) близких языков, что очень интересно и полезно, так как является первой ступенью изучения р







Дата добавления: 2015-08-17; просмотров: 1148. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Вопрос. Отличие деятельности человека от поведения животных главные отличия деятельности человека от активности животных сводятся к следующему: 1...

Расчет концентрации титрованных растворов с помощью поправочного коэффициента При выполнении серийных анализов ГОСТ или ведомственная инструкция обычно предусматривают применение раствора заданной концентрации или заданного титра...

Психолого-педагогическая характеристика студенческой группы   Характеристика группы составляется по 407 группе очного отделения зооинженерного факультета, бакалавриата по направлению «Биология» РГАУ-МСХА имени К...

Приложение Г: Особенности заполнение справки формы ву-45   После выполнения полного опробования тормозов, а так же после сокращенного, если предварительно на станции было произведено полное опробование тормозов состава от стационарной установки с автоматической регистрацией параметров или без...

Измерение следующих дефектов: ползун, выщербина, неравномерный прокат, равномерный прокат, кольцевая выработка, откол обода колеса, тонкий гребень, протёртость средней части оси Величину проката определяют с помощью вертикального движка 2 сухаря 3 шаблона 1 по кругу катания...

Неисправности автосцепки, с которыми запрещается постановка вагонов в поезд. Причины саморасцепов ЗАПРЕЩАЕТСЯ: постановка в поезда и следование в них вагонов, у которых автосцепное устройство имеет хотя бы одну из следующих неисправностей: - трещину в корпусе автосцепки, излом деталей механизма...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.009 сек.) русская версия | украинская версия