Сомнение

 

Дом Маргарет Скалли

16 февраля 1998 года

8:04

 

Маргарет ощущала, что вот-вот произойдет нечто важное. Что-то невероятно значимое, способное изменить всю ее жизнь. Это знание происходило из самых сокровенных глубин ее души, откуда прежде неожиданно появлялись и иные предчувствия. Первые неприятные предощущения возникли еще в пятницу, когда в разгар приготовления ужина для одного из прихожан-инвалидов ее вдруг охватила уверенность в том, что с Даной что-то случилось. Звонок от Бентона Крейна подтвердил ее опасения, но в то же время ослабил страх: Дана подверглась нападению, но теперь с ней все в порядке. К тому же, с ней сейчас Фокс, и это тоже успокоило Мэгги.

 

Тогда Маргарет решила, что дискомфорт скоро пройдет, но не тут-то было. Он только усилился и трансформировался в нечто новое. Одно она знала точно – дело по-прежнему в Дане.

 

Но не только в ней.

 

Миссис Скалли находилась в постоянном напряжении, вздрагивала от каждого шороха и с трудом сохраняла самообладание. Что-то, чему она даже не могла подобрать определения, неотвратимо приближалось, давая о себе знать столь же явно, как надвигающаяся гроза в жаркий день.

 

Когда в дверь позвонили, у нее замерло сердце.

 

Ну, вот и оно.

 

Маргарет открыла дверь и увидела на пороге свою дочь вместе с Фоксом Малдером. От ее внимания не ускользнуло, что, хотя они стояли бок о бок, оба, казалось, были сейчас бесконечно далеки друг от друга. Очевидная натянутость в их отношениях опечалила ее. То, что для нее давным-давно было ясно как день, почему-то представляло огромную трудность для этих двоих. Разве они не поняли до сих пор, как хрупка, как быстротечна жизнь? Насколько редко выпадает шанс найти истинное счастье?

 

Когда первые из нахлынувших на Маргарет ощущений – напряжения, страха, гнева, - рассеялись, она заметила другие, более осязаемые, но ускользнувшие поначалу от ее взгляда тревожные знаки: царапину на подбородке Даны, повязку на голове ее напарника и покрывавшие его щеку фиолетовые синяки.

 

- Господи, что с вами стряслось?

 

Дана попыталась обнадеживающе улыбнуться, а Фокс ответил вместо нее.

 

- Просто Скалли решила сесть за руль.

 

Мэгги усмехнулась, заметив, какой взгляд дочь бросила на напарника, и жестом пригласила их войти. Услышав привычную суховатую шутку из уст Малдера, она немного расслабилась: даже в самые трудные времена, даже тогда, когда сама она практически потеряла надежду вновь увидеть свою дочь, Фоксу удавалось на время рассеять ее печаль. И Мэгги всегда будет любить его за эти пусть немногочисленные, но такие важные моменты радости, подаренные им в период, полностью лишенный света и надежды.

 

- Что-то случилось? – Маргарет, не теряя времени, провела своих гостей прямиком на кухню, где семейство Скалли традиционно проводило все важные беседы. И без лишних слов занялась приготовлением кофе: Дане со сливками и без сахара, Фоксу – черный с чайной ложкой меда. Дана тихонько прошла на кухню, а Малдер облокотился о шкаф и наблюдал, как суетится Маргарет. Она не сомневалась, что он заговорит первым, отчетливо ощущая витающие в воздухе незаданные вопросы.

 

Но первой тишину нарушила Дана.

 

- Мам, нам нужна твоя помощь.

 

Маргарет посмотрела дочери в глаза.

 

- Конечно.

 

Дана глубоко вздохнула, обдумывая следующие слова. Мэгги перевела взгляд с обеспокоенного лица дочери на напряженное лицо стоявшего рядом с ней напарника. Он был словно сжатая пружина, переполнен лихорадочной энергией, которая, казалось, в любую секунду может выплеснуться наружу и захлестнуть все вокруг. Отвернувшись, Маргарет невольно подумала, что ее дочь, должно быть, очень сильная женщина, раз у нее хватает сил иметь дело с таким человеком каждый божий день.

 

Прекратив расхаживать из угла в угол, Дана повернулась к матери.

 

- Мам, не упоминал ли отец перед смертью о своей поездке в Бостон, где встречался с Биллом Малдером?

 

Маргарет тихо вздохнула, безуспешно стараясь скрыть грусть, нахлынувшую на нее при этом воспоминании. Уильям так беспокоился о дочери, переживал, как бы та не попала в беду из-за напарника. Большую часть жизни ее супруг прослужил на флоте и, несмотря на то, что он сделал карьеру, выполняя долг перед родиной, эта работа привнесла в его мировоззрение определенную долю цинизма. Он познал цену свободы и понимал, во что обходится обман. И его снедали опасения, что дочери вскорости придется выучить этот урок на собственном опыте.

 

- Ты знала об этом, мам? – в глазах Даны появилась боль и страх предательства.

 

Маргарет прикрыла глаза.

 

- Да.

 

- Зачем? О чем он хотел поговорить с мистером Малдером? – спросила Скалли натянутым голосом.

 

Глаза Маргарет от удивления распахнулись.

 

- Дана! Ты же понимаешь, что твой отец никогда бы не поступил бесчестно? Я надеюсь, ты не ставишь это под сомнение?

 

Фокс торопливо вставил:

- Конечно, не ставит. И я тоже.

 

Дана немного удивленно посмотрела на напарника, а тот ответил ей таким эмоциональным взглядом, что это только укрепило убежденность Маргарет в том, что ни один мужчина не сможет занять настолько же прочное место в жизни ее дочери. Они словно вели оживленный разговор без единого слова – одними взглядами и движениями бровей.

 

Но самые главные слова должны быть рано или поздно произнесены и произнесены вслух, и одному из них все равно придется набраться смелости начать разговор.

 

Дана отвернулась от напарника и смело посмотрела в глаза матери.

 

- Я знаю, он бы никогда не поступил бесчестно. Но ведь какая-то причина встречаться с отцом Малдера у него была?

 

- Как ты об этом узнала? – спросила Маргарет.

 

Дана достала из кармана пальто сложенный листок бумаги и какую-то записную книжку.

 

- Мы нашли это в вещах Билла Малдера.

 

Маргарет взяла листок из рук Даны и, развернув его, быстро пробежала по тексту глазами. Она судорожно вздохнула, узнав почерк мужа – знакомый решительный нажим и округлые буквы. К глазам на мгновенье подступили слезы: ей вспомнились все письма, все записки, все послания, написанные этим родным почерком.

 

- Что отец подразумевал под «достойным внимания» мистера Малдера? – спросила Скалли.

 

Маргарет покачала головой, словно пытаясь стряхнуть охватившую ее грусть.

 

- Понятия не имею.

 

- Он хоть что-нибудь говорил вам об этом? – спросил Фокс мягким, даже слегка нерешительным голосом.

 

Маргарет взглянула ему в глаза, отметив, что в них сквозила настороженность.

 

- Давайте присядем. Расскажу все, что смогу вспомнить.

 

***

 

Скалли физически чувствовала пристальный и напряженный взгляд напарника. Он хотел не то успокоить ее, не то спросить о чем-то. Но она не могла заставить себя посмотреть ему в глаза – не сейчас, когда ее эмоции настолько обнажены и обострены до предела. Малдер зависел от ее силы духа и самообладания, и она не хотела снова потерять его на глазах у напарника.

 

- Фокс, я ведь рассказывала тебе об отце Даны, о том, что для него означали понятия «долг» и «верность своей стране»?

 

- Конечно.

 

- Единственное, что он любил больше моря и флота, - это свою семью. Он бы на все пошел ради нас. Принес бы любую жертву. Если бы мы только попросили его об этом, он бы отказался и от службы на флоте, и вообще от карьеры военного.

 

- Но мы никогда не поступили бы так, хотя работа отнимала все его время, - прошептала Скалли, и легкая грустная улыбка промелькнула на ее губах, когда она вспомнила об отце и его страсти к своей работе. – Ахава нельзя было разлучить с морем. И мы знали об этом.

 

- Ему повезло с родными. – Малдер легонько погладил Скалли по ноге и сжал ее колено. Движение, призванное утешить, наоборот, только взволновало ее еще сильнее: Скалли остро, до дрожи ощущала близость Малдера и специально вздохнула поглубже, пытаясь успокоиться.

 

- Это нам повезло, - мягко возразила Маргарет, ее глаза затуманились, а мысли явно унеслись в далекое прошлое. – Он был хорошим мужем, замечательным отцом. Уильям сделал бы все ради безопасности своих детей.

 

- Поэтому он хотел встретиться с мистером Малдером? – Скалли сжала руку матери.

 

Маргарет с трудом оторвалась от воспоминаний и посмотрела дочери в глаза.

 

- Да. Когда ты сообщила нам, что будешь работать с Фоксом Малдером, это имя показалось твоему отцу знакомым.

 

- Знакомым? – переспросил Малдер.

 

- По-видимому, пути Уильяма и твоего отца когда-то уже пересекались, Фокс. Ты в то время, скорее всего, был еще малышом, а Дана даже не родилась.

 

- Когда именно, мам? – спросила Скалли. – При каких обстоятельствах?

 

- Я почти не помню, милая, все это было так давно… Связано с каким-то военным инцидентом. Уильям тогда потерял близкого друга.

 

- Каким инцидентом? – еще раз переспросил Фокс.

 

- В самом начале карьеры Уильям служил на подводном флоте, - ответила Маргарет. – Младшим лейтенантом на военном эскорт-корабле «Блэр» в 1963-ем. Тогда их вызвали в связи с обнаружением неопознанной русской субмарины… Судя по всему, на борту произошел мятеж. Команда зарядила торпедный отсек и приготовилась стрелять. Уильяму и его команде дали приказ затопить русскую подлодку.

 

- Но…? – поторопила ее Скалли.

 

- Но Уильям потом рассказал мне, что гидроакустик «Блэр» готов был поклясться, что это не русская субмарина – звук винта совсем другой.

 

- Это могла быть другая американская подлодка? – спросил Малдер.

 

Скалли знала, что он намекает на «Трешер». Сказать по правде, она и сама об этом подумала. Если кто-то в правительстве хотел, чтобы «Трешер» затонул, они знали, как это устроить. И как замять.

 

- Так в итоге решил и Уильям, - призналась Маргарет. – До самой смерти этот случай не давал ему покоя. Потому что в тот самый день, когда «Блэр» затопила эту так называемую русскую подлодку, его друг Томас Линвуд погиб на субмарине в ходе какого-то странного инцидента в том же районе.

 

- «Трешер», - прошептал Малдер.

 

Маргарет удивленно взглянула на него.

 

- Да. Откуда ты знаешь?

 

Малдер засунул руку в нагрудный карман пиджака.

 

- Вот что мы нашли в вещах моего отца.

 

Маргарет взяла вырезку из газеты и быстро просмотрела ее, нахмурив лоб.

 

- Как думаешь, почему твой отец сохранил эту статью?

 

- Потому что она непосредственно связана вот с этим событием. – Малдер протянул ей еще одну бумагу – меморандум Госдепа о происшествии с русской субмариной. – Мой отец написал этот меморандум о затоплении русской подлодки. Но, думаю, капитан Скалли был прав. Думаю, «Блэр» затопила «Трешер».

 

- Но зачем? – спросила Маргарет.

 

Скалли опустила взгляд, непроизвольно сжимая и разжимая кулаки. Действительно, зачем?

 

Всего лишь недоразумение? Ошибка, приведшая к катастрофе, которую военным и Госдепу пришлось потом скрывать? Или «Трешер» затопили специально, по прямому указу вышестоящего начальства, движимого своими собственными загадочными интересами?

 

- Капитан Скалли когда-нибудь озвучивал свои подозрения в разговорах с коллегами?

 

Маргарет кивнула.

 

- Да. Его поблагодарили за проявленное рвение и проинформировали, что дальнейшим поиском и проверкой информации по этому случаю займется военная секретная служба.

 

- И на этом все и закончилось.

 

Маргарет взглянула на Малдера.

 

- Всю оставшуюся жизнь это происшествие мучило Уильяма. Он действовал согласно протоколу, проинформировал соответствующие инстанции в письменной форме…

 

Малдер тихо и с нескрываемым сарказмом усмехнулся, но покраснел, когда обе женщины в ответ одарили его резкими взглядами.

 

- Просто иногда очень трудно разобраться, кто свой, а кто чужой.

 

Маргарет кивнула.

 

- Уильям сказал то же самое.

 

- Вы упомянули, что пути капитана Скалли и моего отца пересекались в связи с этим случаем. Как именно?

 

- Точно не знаю, - ответила миссис Скалли. – Он долго отсутствовал, а рейс был засекречен, поскольку относился к военной операции, поэтому он мало что мог мне рассказать. – Она отодвинула стул и встала. – Но, думаю, кое-где вы сможете найти больше информации.

 

Скалли и Малдер поднялись, быстро обменявшись взглядами. Глаза Малдера потемнели от нетерпения, а Скалли разрывалась между предвкушением и от страхом.

 

- Где, мам?

 

Выражение лица Маргарет смягчилось, а на губах заиграла улыбка.

 

- Отец сам тебе расскажет.

 

***

 

Дом Маргарет Скалли

16 февраля 1998 года

8:58

 

Малдер неторопливо обошел кабинет Уильяма Скалли, отметив про себя простую, суровую обстановку комнаты. Две из четырех стен занимали книжные шкафы, а напротив окна стоял видавший виды, но крепкий письменный стол из красного дерева и два шкафчика с картотекой. На секунду Малдеру показалось, что он вернулся в свой старый дом в Чилмарке, в кабинет отца. Обстановка там была более изысканной, но в атмосфере превалировала такая же утилитарная строгость. У Билла Малдера и Уильяма Скалли было очень много общего.

 

Что еще, помимо любви к аскетичному декору?

 

Малдер заверил миссис Скалли, что нисколько не сомневался в чести и достоинстве Уильяма Скалли и в общем и целом не соврал.

 

Но он столько видел, столько раз разочаровывался, что уже не мог доверять никому безоговорочно.

 

Кроме Скалли.

 

Малдер украдкой взглянул на нее. Напарница, прислонившись к столу, наблюдала, как ее мать отпирает один из шкафов. Со стороны могло показаться, что она спокойна и безмятежна, но Малдер знал Скалли достаточно давно, чтобы сразу заметить морщинки, прорезавшие ее лоб от напряжения, резкие движения груди, свидетельствовавшие об учащенном от волнения дыхании. Она боялась. Страшно боялась, что какая-нибудь находка заставит ее усомниться в уважении и обожании собственного отца.

 

Малдер завидовал тому, что у нее еще есть иллюзии, которых можно лишиться. От его собственного идеализма не осталось и следа уже много лет назад, а последние открытия, касающиеся предательства его отца, стали последней каплей.

 

Скалли повернулась к напарнику, на мгновение встретившись с ним глазами, но тут же торопливо отвела взгляд.

 

- Отец вел дневник, сколько себя помню. – Ее голос казался тихим, безучастным. – Когда я была маленькой, он иногда записывал что-то и спрашивал меня, как правильно пишутся слова. Такая у нас была игра. Обычно он называл простые слова – «бежать» или «вода», но иногда лукаво поглядывал на меня и интересовался, как правильно пишется что-нибудь вроде слова «преломление». – Она тихонько усмехнулась и показала рукой на шерстяной коврик у стола. – Вот тут я училась правописанию, сидя на полу у папы в ногах.

 

- И даже победила в соревновании по орфографии, когда была в пятом классе, - бросила через плечо Маргарет. Она с силой дернула ручку нижнего ящика, и он открылся. Миссис Скалли вытащила оттуда несколько тонких обтянутых кожей записных книжек. – Это его дневники от начала 60-ых. – Она протянула их Скалли и открыла один из верхних ящиков. – А эти - от 1992 и 1993 годов. – И отдала их Малдеру.

 

Он взял дневники, вытащил очки из кармана и нацепил их на нос. Усевшись в одно из кожаных кресел у стола, Малдер открыл записную книжку и начал перелистывать страницы, пытаясь отыскать имя своего отца.

 

- Даже не знаю, получится ли у меня. - Его сосредоточенное чтение прервал голос Скалли. Малдер посмотрел на нее и увидел, что напарница прижала дневник к себе и нахмурилась. – У меня такое ощущение, будто я вмешиваюсь в папину личную жизнь.

 

Маргарет подошла к дочери и обняла ее за плечи.

 

- Дана, он был бы рад, если бы эти записи тебе помогли.

 

Скалли быстро взглянула на Малдера, и он с привычной легкостью прочитал смысл этого взгляда. Напарница ничуть не хуже него понимала, что настало время поискать ответы на кое-какие вопросы, возникшие после прочтения бумаг, хранившихся в сундуке Билла Малдера.

 

В частности, о том, что случилось с Мелиссой в 1973 году.

 

Скалли очень не хотелось поднимать эту тему. И не хотелось, чтобы Малдер начинал разговор. Не хотелось даже задумываться об этом. Это нежелание явственно читалось на ее обеспокоенном лице.

 

Малдер и сам не знал, что делать. Он меньше всего хотел еще сильнее расстраивать миссис Скалли, но, быть может, если им удастся выяснить, что произошло с Мелиссой, то тогда они узнают больше и о случившемся с его сестрой. Вероятно, у него появятся доказательства, и он даже отыщет ее останки. Тогда они с матерью могут отпустить Саманту, дать ей покоиться с миром и продолжать жить дальше.

 

- Мне нужно ненадолго отлучиться, дорогая, - заговорила Маргарет, прервав молчаливый напряженный диалог между Скалли и Малдером. – Оставайтесь здесь, сколько понадобится. Чувствуйте себя, как дома. В холодильнике есть чай, можно сделать сэндвичи. Я вернусь домой до обеда.

 

Скалли молчала, пока не услышала, как за матерью захлопнулась дверь, а потом повернулась к Малдеру.

 

- Мне кажется, все это очень тяжело для мамы. Она пытается не подавать виду, но ужасно скучает по отцу. Он вышел на пенсию всего за год или два до смерти – они так мечтали провести все это время вместе, каждый день…

 

Малдер кивнул.

 

- Жизнь иногда невыразимо жестока.

 

Взгляд Скалли сочувственно смягчился, и что-то внутри Малдера отозвалось. Он твердо знал, что если сейчас шагнет к ней навстречу и выкажет ту боль и страх, что так долго прячет внутри себя, она не отшатнется и смело примет их, постарается облегчить его участь, забрать эту ношу себе. Как раз тогда, когда он наконец свыкся со своей пугающей участью одиночки, Скалли оказалась рядом и поддержала его в этом нескончаемом сражении против невидимых врагов.

 

Слава Богу.

 

Но Малдер все равно не мог заставить себя откреститься от ставшей столь привычной боли. Иногда ему даже казалось, что только благодаря этим страданиям он все еще держится. Они, как клей, не давали ему рассыпаться на миллион крохотных кусочков. Раз он чувствовал боль, значит, был все еще жив, по-прежнему дышал.

 

Малдер снова посмотрел на лежавший у него на коленях дневник, пролистал страницы до марта 1992 года и выбрал шестое число – день, когда Скалли направили в Секретные материалы. Никаких записей. Зато спустя три дня Уильям Скалли написал следующее:

 

«Дана стала полевым агентом. Она говорит, что рада попробовать что-то новое, но меня совершенно не греет мысль о том, что моя девочка теперь должна ходить по улицам с пистолетом за пазухой. Кроме того, ее назначили в какой-то странный отдел, точнее, проект, как она говорит. Называется Секретные материалы. Я расспросил про него Бада Кромвелла, и он рассмеялся. Судя по всему, какой-то эксцентричный гений в Бюро прячется в подвале штаб-квартиры ФБР и занимается поиском призраков и гоблинов. Господи Боже мой, и ради этого я служил и защищал родину столько лет?

 

И вот теперь бедняжке Старбак придется работать с этим чудаком. Ну что ж, если кто-то на этом свете и может поставить этого парня на место, так это моя дочь».

 

Губы Малдера изогнулись в улыбке. Это уж точно.

 

Тот факт, что отец Скалли видел в нем всего-навсего неудачника, изгоя, который будет не больше чем помехой в жизни его дочери, отнюдь не грел душу. Хотя у Малдера была склонность к самоненавистничеству, он все-таки понимал, что Дана Скалли воспринимает напарника отнюдь не в качестве камня на шее, тянущего ее ко дну. Он спасал ей жизнь, она спасала жизнь ему – и неоднократно. Всякий раз, когда ей требовалось утешение или поддержка, он оказывался рядом. А иногда, пусть она ни за что в этом не призналась бы, даже умудрялся ее рассмешить.

 

Малдер посмотрел на напарницу и, видя, что она целиком погрузилась в чтение дневника, воспользовался этим моментом, чтобы без помех полюбоваться на нее, отметив, что, чем дольше Скалли читает слова отца, тем отчетливее преображается выражение ее лица. Такие тонкости никогда не ускользали от него. Их отношения стали самыми насыщенными, самыми необыкновенными и самыми длительными из всех, которые у него были, тем не менее, несмотря на это, общество напарницы никогда не приедалось ему. Напротив, даже в ее внешности он всякий раз подмечал в ней что-то новое, что-то незамеченное ранее – волнистую прядь волос, почти невидную мушку над верхней губой, то, как менялся цвет ее глаз – столь же часто, как погода за окном.

 

- Что-нибудь нашла? – спросил он.

 

Скалли посмотрела на напарника, удивленно моргнув, словно за это время успела вовсе позабыть о его присутствии в комнате.

 

- Читаю запись от 11 апреля 1963 года – это день, когда затонул «Трешер». В основном, папины записи касаются смерти его друга. Здесь ничего не сказано о каких-либо подозрениях касательно «Трешера» и русской субмарины. Но это на него очень похоже: отец обязательно сначала пробил бы информацию по всем нужным каналам, а не рассуждал об этом в своем дневнике.

 

Малдер кивнул и снова сосредоточился на записях, медленно листая страницы в попытке отыскать среди заметок Уильяма Скалли знакомые имена или даты. В записи за октябрь 1992 года он нашел еще одно упоминание Секретных материалов.

 

«Дана приезжала сегодня. Кажется, она довольна своей работой в Секретных материалах, хотя, когда я спросил ее о напарнике, она только закатила глаза. Бедный дурачок, он, наверное, сидит теперь, съежившись, в своем подвале и трясется от одного ее вида. Молодец моя дочурка, так держать!»

 

Малдер тихо усмехнулся.

 

- Что такое? – спросила Скалли, оторвавшись от дневника.

 

- Мнение твоего отца обо мне… оставляет желать лучшего.

 

- Он же никогда с тобой не встречался, Малдер.

 

- Ну, ты явно описала меня, не жалея красок. Юродивый, который прячется в подвале ФБР и боится солнечного света. И, разумеется, испытывает благоговейный трепет перед своей напарницей.

 

Глаза Скалли игриво засверкали.

 

- Понятия не имею, откуда у него такое впечатление.

 

Малдер выгнул бровь и снова принялся читать дневник. Следующая интересная запись была датирована 15-ым октября 1993 года:

 

«Мои давние подозрения подтвердились. Малдер – напарник Даны – действительно сын Билла Малдера. Теперь я задаюсь вопросом о том, кто именно назначил ее в отдел Секретных материалов и с какой целью. Достаточно омерзительно сознавать, что я сам был пешкой в чужой игре. Что когда я служил на флоте, мне лгали и пытались мной манипулировать. Я не позволю, чтобы то же самое случилось с моей дочерью. Цена может оказаться слишком велика. И я не стану сидеть сложа руки. Дана, конечно, разозлится на меня за вмешательство, но я просто не могу бросить ее одну в самом змеином гнезде и даже не попытаться что-нибудь изменить».

 

А потом – 12 ноября:

 

«Я отправил письмо Биллу Малдеру и попросил его встретиться со мной в Бостоне 19 ноября. Написал, что хочу обменяться важной информацией. Пусть поверит, будто я знаю больше, чем на самом деле, – это не повредит. Ясное дело, риск немалый, но мои источники утверждают, что Малдер – персона нон-грата в кругу его бывших соратников, пьяница и трус.

 

Сомневаюсь, что мне следует бояться, но уверен, что поездка окупится сполна».

 

Малдер выдохнул с облегчением. Все сомнения, которые он подспудно питал относительно Уильяма Скалли, исчезли без следа и оставили после себя лишь глубокое и растущее чувство уважения и восхищения перед покойным отцом напарницы. Малдер сожалел, что ему так и не выпал шанс встретиться с ним лично. Конечно, человек, который сумел завоевать сердце миссис Скалли и воспитал такую дочь, как Дана, просто не мог оказаться злодеем.

 

Но, когда он вновь перечитал абзац, чувство облегчения сменилось сожалением: «Он пьяница и трус»…

 

Брови Малдера слегка приподнялись. Давайте, капитан Скалли, не смягчайте удар. Расскажите, что вы на самом деле думали о семье Малдеров…

 

- Малдер, только послушай, - голос Скалли вытянул его из мрачных размышлений. Она принялась зачитывать запись из дневника вслух:

 

«Наконец я представил военному комитету свои подозрения относительно происшествия с русской субмариной. Изложил сомнения гидроакустика Джоффри по поводу звука винта и подтвердил его слова, но все впустую. Комитет сообщил мне, что команда из Пентагона под прямым руководством Госдепа тщательнейшим образом проверила оба инцидента и не увидела между ними никакой связи. Мне даже показали написанный по этому поводу меморандум.

 

Не верю, что они говорят правду, но у меня нет никаких доказательств обратного, и я просто не могу оспорить официальный отчет. Но основательно сомневаюсь в том, что в департаменте провели достаточно глубокую проверку. Ни меня, ни лейтенанта Джоффри не опрашивали об этом происшествии. Сейчас лейтенант находится в самоволке, и некому подкрепить мои умозаключения. Все, что у меня есть, - это подозрения и имя человека в Госдепе, ведущего это расследование, - Уильям Малдер».

 

Скалли взглянула на напарника.

 

- Вот об этой связи, скорее всего, и говорила мама.

 

Малдер кивнул, вдруг почувствовав, что разболелась голова. Он снял очки и сжал пальцами переносицу.

 

- Что еще там сказано? Нет упоминаний о смерти лейтенанта Джоффри?

 

Брови Скалли удивленно приподнялись.

 

- Смерти?

 

- Ты же не думаешь, что он правда ни с того ни с сего отправился в самоволку? Чересчур уж удобное совпадение, не находишь?

 

- Пожалуй.

 

Скалли тихо вздохнула и снова уткнулась в дневник.

 

Малдер какое-то время не спускал с нее глаз и чувствовал, что его захлестывает острый приступ сильнейшей зависти. «Как здорово, наверное, - думал он, - знать, что твой отец прямо-таки образец для подражания. Чертов Капитан Честность по кличке «Все-по-инструкции». Мистер «Я такой, мать вашу, идеальный, что на моем фоне Билл Малдер выглядит самим Антихристом!»…»

 

Малдеру вдруг захотелось что-нибудь швырнуть об стену и полюбоваться, как оно разлетится вдребезги. Желание прошло через секунду, но этого мгновения хватило, чтобы напомнить ему, что перспектива пойти по стопам своего отца вполне реальна.

 

И гнев рассеялся, оставив после себя лишь чувство вины и раскаяния. Он злился вовсе не на Уильяма Скалли – к чему притворяться? Малдер негодовал против слабости и озлобленности собственного отца. Что бы он только не отдал за то, чтобы его отцом стал Уильям Скалли! Человек, который готов был бросить вызов самому дьяволу ради благополучия своих детей. Капитан Скалли никому бы не позволил заставить себя выбирать между детьми. И сражался бы за них до последнего вздоха.

 

Слезы обиды защипали Малдеру глаза, и он потер их, пытаясь прийти в себя. Хватит, самобичевание вряд ли поможет распутать этот клубок.

 

- Джоффри обнаружили мертвым в переулке в Сан-Франциско спустя две недели после катастрофы.

 

Голос Скалли показался Малдеру тихим и усталым.

 

Он взглянул на нее слегка затуманенными глазами.

 

- Убит?

 

- Передозировка опиума.

 

Малдер кивнул.

 

- Значит, убит.

 

- Мой отец тоже так подумал. – Скалли положила дневник на стол и откинула назад прядь волос. – Я понятия не имела, что ему через такое пришлось пройти. Он никогда нам об этом не рассказывал.

 

- Думаю, хотел уберечь свою семью от подобных историй. Тяжело привить детям патриотизм, когда правительство твоей страны выкидывает такое.

 

- Ты всегда был таким циничным, Малдер? Разве твой отец тебя не жалел? Хотя бы немножко?

 

- О да, конечно, жалел, - пробормотал Малдер искаженным от гнева голосом. – Ценой жизни моей сестры. Спасибо, папочка.

 

Нижняя губа Скалли задрожала, и Малдер укорил себя за то, что опять выплеснул на нее свою боль и злость. За что ей все это? Опасность, с которой приходится сталкиваться из-за него каждый божий день? Потеря веры…?

 

- А что у тебя? Нашел что-нибудь? – спросила Скалли, заставив себя успокоиться и кивком указав на дневник.

 

- Только краткий реестр всех промахов нашей семейки. – Малдер попытался улыбнуться, но из этого ничего не вышло. – Собираюсь почитать, что он написал по поводу встречи с отцом в Бостоне. Полагаю, она все-таки состоялась.

 

Открыв дневник, Малдер перелистал страницы до записи, датированной 18 ноября 1993 года, и принялся читать вслух.

 

«Билл Малдер оказался куда более жалким человеком, чем я рассчитывал. И не только в физическом отношении, но и в эмоциональном и духовном тоже. Фактически это не человек, а одна только оболочка – одна видимость человечности, прикрывающая внутреннюю пустоту. Он уже давно не живет, а существует, и я понял это задолго до того, как Малдер озвучил ту же мысль сам. Он потерял все, и ради чего? Ради каких целей? Не знаю. И не думаю, что сам Малдер знает.

 

Мне хотелось возненавидеть его за то зло, что он сотворил, но встреча с ним скорее породила во мне жалость. Да, мне было жаль этого человека, потому что я осознал, что у меня есть то, о чем он больше всего мечтает, - семья, которая меня любит. Чистая совесть. Искреннее желание жить».

 

Малдер с трудом сглотнул, и дневник выпал из рук ему на колени. Читать стало невыносимо тяжело.

 

Скалли встала из-за стола и, присев на корточки рядом с Малдером, накрыла его руку своей, чем вынудила Малдера поднять глаза и встретиться с ее взглядом, полным нежности и сострадания. Он передал Скалли дневник.

 

- Дочитай, пожалуйста.

 

- Уверен?

 

Малдер кивнул.

 

Скалли взяла у него дневник, встала и, прислонившись к столу, продолжила читать:

 

«Он был пьян. Весь дрожал от слабости. Говорил невнятно и загадками. И еще задал мне чрезвычайно странный вопрос…» Голос Скалли затих.

 

Малдер увидел настороженность в ее взгляде.

 

- Что такое?

 

Она ответила не сразу.

 

- Читай, Скалли.

 

Малдер собрался – эмоционально и физически, приготовившись дослушать текст до конца, и крепко обхватил руками подлокотник кресла.

 

Скалли глубоко вздохнула и дочитала до конца.

 

«Он задал мне чрезвычайно странный вопрос. «Капитан Скалли, если бы ваши дети были в опасности, и вы могли бы спасти только одного, кого бы вы выбрали?»

 

***

 

Скалли замолчала и посмотрела на Малдера, который отвел глаза и зажмурился, словно не в состоянии выдерживать жалость в ее взгляде.

 

- Продолжай, - сказал он голосом таким хриплым, будто наглотался осколков битого стекла.

 

Она подчинилась.

 

«Меня так разозлил этот вопрос, что я чуть было его не ударил. Но потом увидел, что он и без того в агонии. Говорят, его дочь исчезла, когда была совсем маленькой. И он так никогда и не оправился. Не могу себе представить такую боль, да и не хочу, и поэтому просто ушел. Думаю, я нашел ответ на свой вопрос: Билл Малдер и его сын не представляют никакой угрозы для моей дочери. Мне стало совершенно, до жалости ясно, что Билл Малдер вообще ничего ни для кого не представляет – вероятно, даже для собственного сына».

 

- Он ошибался, - прошептал Малдер. – Неважно, что натворил мой отец, неважно, сколько боли нам причинил и сколько раз подводил, я все равно любил его. И все равно жаждал его одобрения, признания. Это совершенно ненормально, да?

 

Скалли посмотрела на него полным сочувствия взглядом.

 

- Малдер, он ведь твой отец. Ты любил его просто потому, что ты его сын. – Она прикоснулась к руке напарника. – Иногда большего и не требуется, и в этом нет ничего ненормального.

 

Малдер отстранился от ее прикосновения – стремительно и раздраженно, не в силах сдержать гнев.

 

- Из-за него я поверил в то, что по моей вине Саманту забрали, Скалли. Он знал, почему это произошло… Господи, да он сам принял это решение! – Малдер нервно взъерошил волосы. – Как бы я хотел, чтобы он выбрал меня вместо нее, Скалли! Чтобы они забрали меня…

 

Скалли отчаянно покачала головой.

 

- Нет.

 

- Тогда я хотя бы не прожил последние двадцать пять лет с этой пустотой внутри, которую ничто и никто не может заполнить. – Малдер помотал головой, и злость постепенно переросла в разочарование и грусть. – Я пытался заполнить ее, Скалли. Работой, одержимым поиском правды. Алкоголем, сексом… - Он замолчал на мгновение и взглянул Скалли в глаза. – Когда мы только начали работать вместе, я думал, что, может быть, смогу заполнить эту лакуну тобой. Что ты займешь место Саманты. Но ты не она.

 

Внутри у Скалли все оборвалось. Она не смогла заставить себя посмотреть на напарника, видеть его грусть и разочарование.

 

- Мне жаль.

 

Малдер протянул руку и взял ее за подбородок, вынудив посмотреть ему в глаза.

 

- Нет, Дана.

 

Скалли моргнула, изумившись вдруг прозвучавшему из его уст имени.

 

- Тебе предназначено в моем сердце совсем другое место. Я понял это, когда тебя забрали. – Он положил ладонь ей на шею и притянул к себе, другой рукой обхватив за плечи в болезненно крепком объятии, и нежно коснулся губами ее лба. – Когда-то меня воодушевляло то, что тебя вернули: я думал, что, быть может, и ее вернут. – Он вздохнул, и Скалли почувствовала его теплое дыхание на своих волосах. – Но этого не произойдет, ведь так?

 

Скалли обняла напарника за талию, пытаясь, как верный боевой товарищ, дать ему надежду, выразить сопереживание, способное облегчить мучившую его глубокую душевную боль. Но еще больше, чем сочувствие, Малдер ценил честность. А правда состояла в том, что на возвращение Саманты рассчитывать не приходилось.

 

Малдер отпустил ее.

 

- Не знаю, как ты миришься с таким невыносимым типом, как я, Скалли. Мне следует чаще тебя благодарить.

 

- Могу сказать о себе то же самое, Малдер, - ответила она с улыбкой. – Что теперь?

 

- Ну что ж, мы сняли все подозрения с твоего отца. Значит, об этом можно больше не беспокоиться.

 

На душе у Скалли потеплело, стоило ей только услышать облегчение в голосе Малдера. Она сожалела, что ей не удается найти какой-нибудь способ хотя бы частично очистить от скверны имя его отца. Хотя все, казалось бы, говорило об обратном, но Скалли интуитивно чувствовала, что перед смертью Билл Малдер пытался искупить хотя бы часть своих грехов. И, судя по всему, даже хотел исповедаться перед сыном до того, как его застрелили. В тот вечер, когда отца Малдера убили, а сам он плохо понимал, что происходит, из-за подмешанных в воду наркотиков, он рассказал Скалли все, что смог вспомнить, о встрече с отцом. Деталям недоставало четкости, но она вытащила из напарника достаточно фактов, подтверждающих, что Билл Малдер собирался рассказать сыну все грязные секреты, что ему пришлось хранить так долго.

 

В конце пути ему хотелось совершить правильный поступок. А это кое-что да значит.

 

- Но вопрос о Мелиссе остается открытым.

 

У Скалли замерло сердце.

 

- Наверняка мы что-то неправильно поняли в тех документах, Малдер. Не могу поверить, чтобы м