КОЛЬЦО ЭРРЕТ‑АКБЕ

 

Великая Сокровищница Гробниц Атуана лежит вне времени, вне света, вне жизни. Ни паук не пошевелится в пыли, ни червь в земле. Поток времени огибает Великую Сокровищницу.

Распростершись по земле, грабитель из Внутренних Стран неподвижно лежал на исполинском каменном сундуке, похожий на статую павшего воина на крыше склепа. Поднятая его движениями пыль усеяла его одежды.

Заскрипел замок, и дверь отворилась. Свет разогнал мертвую тьму, сквозняк всколыхнул мертвый воздух. Человек даже не вздрогнул.

Арха замкнула дверь изнутри, поставила фонарь и медленно приблизилась к неподвижной фигуре. Двигалась она осторожно, зрачки ее глаз все еще были расширены до предела после долгого путешествия в темноте.

— Сокол!

Она коснулась его плеча, позвала еще раз, и еще. Он пошевелился, застонал и с трудом сел. Лицо его осунулось, в глазах не отражалось никакой мысли.

— Это я, Арха… Тенар. Я принесла тебе воды, вот она, попей.

Онемевшими руками он нащупал флягу, отпил несколько глотков.

— Как долго?.. — спросил он, еле ворочая языком.

— Два дня. Это уже третья ночь. Я не могла прийти раньше, мне нужно было украсть еду, возьми…

Арха вынула из принесенной с собой котомки большую серую лепешку, но волшебник отрицательно покачал головой.

— Я не голоден. Это… это — смертоносное место…

Он положил голову на руки и снова замер в неподвижности.

— Ты замерз? Я принесла плащ из Раскрашенного Зала.

Он не ответил.

Арха положила плащ и, дрожа, смотрела на волшебника черными широкими глазами. Вдруг она упала на колени и забилась в рыданиях, которые ломали ее тело, но так и не выжали ни слезинки из пересохших глаз.

Волшебник неуклюже сполз с сундука и склонился над ней.

— Тенар…

— Я не Тенар, я не Арха. Богов нет. Боги умерли.

Он осторожно стянул с ее головы капюшон и заговорил. Голос его был мягок и спокоен, и хотя язык, на котором он говорил, не был понятен Архе, слова его упали на ее иссохшее сердце подобно каплям нежного дождя. Она затихла.

Легко, словно ребенка, волшебник поднял ее с пола, посадил на крышку сундука, где только что лежал сам, и взял ее руки в свои.

— Почему ты плакала, Тенар?

— Я расскажу тебе, но ты все равно ничего не сможешь сделать, ты не в силах помочь. Ведь ты тоже умираешь? Ничто больше не имеет значения… Коссил… Верховная Жрица храма Божественного Короля, она всегда была жестокой женщиной, она хотела заставить меня убить тебя, как я убила тех троих… А я не хочу. Почему она присвоила себе такое право? Она насмехалась над Безымянными, а я прокляла ее и с тех пор боюсь, потому что Манан сказал правду: она не верит в богов. Она хочет, чтобы их забыли, и собирается убить меня во сне. Я не сплю. Я не хожу к себе в малый Дом. Прошлой ночью я пряталась в своем храме, в комнате, где хранятся одежды для танцев. Перед рассветом я спустилась в Большой Дом, украла еду с кухни, а потом вернулась в храм и просидела там весь день, раздумывая, что же мне делать. А сегодня, сегодня я слишком устала и подумала, что смогу выспаться где‑нибудь в святом месте, и пошла в Подземелье‑под‑Гробницами. Это та самая пещера, где я впервые увидела тебя. А она… она была уже там, с фонарем… Она разгребала могилу, которую выкопал Манан, чтобы посмотреть, есть в ней труп или нет. Черная жирная крыса… В священном месте горел свет, а Безымянные не сделали ничего — не убили ее, не лишили рассудка. Коссил сказала, что они постарели. Нет, они уже умерли. Их нет. Я больше не жрица…

Слегка склонив голову набок, не выпуская рук Архи, волшебник внимательно слушал ее. По его лицу и позе было видно, что силы возвращаются к нему, хотя шрамы на щеке выступали особенно ярко, а одежда и волосы были все еще перепачканы пылью.

— Я прошла мимо нее. Ее свеча давала больше теней, чем света, а ходить я умею бесшумно… Прячась от нее, я ушла в Лабиринт, но мне все время казалось, что кто‑то крадется за мной. Я не знала, куда идти, но думала, что в Лабиринте буду в безопасности, что Хозяева защитят меня. А их нет, они умерли…

— Значит, ты оплакиваешь их смерть? Но они не умерли, они живы, Тенар, они здесь!

— Откуда ты знаешь? — безразлично спросила Тенар.

— С того самого момента, как я ступил в Подземелье, я только и делаю, что пытаюсь обмануть их, усыпить их бдительность. Я потратил на это всю свою силу, я заполнил туннели бесконечной паутиной заклинаний сна и скрытности, но они, хотя и бодрствуют наполовину, знают о моем существовании. Борьба изнурила меня. Я никогда еще не был в более ужасном месте. В одиночку человек тут бессилен. Я умирал от жажды, когда ты дала мне воды, но не только вода спасла меня, а и сила подавших ее рук.

При этих словах волшебник повернул руки Архи ладонями вверх и несколько мгновений пристально смотрел на них. Потом он встал, прошелся по комнате и снова остановился перед ней.

— Неужели ты веришь, что они умерли? Они черны и бессмертны, они ненавидят свет — короткую, яркую вспышку нашего бренного существования. Они бессмертны, но они не боги и никогда ими не были. Они не стоят того, чтобы им поклонялся человек.

Уставившись немигающим взглядом на свечу в фонаре, Арха слушала волшебника.

— Тенар, что дали тебе Хозяева?

— Ничего, — прошептала она.

— Им нечего дать человеку, у них нет власти созидать. Все, на что они способны — разрушать и топить во мраке. Они не могут покинуть это место, эт о м ес то и е ст ь О НИ! Разумнее будет оставить их в покое. Их нельзя отрицать, нельзя забывать, но нельзя и поклоняться им! Земля прекрасна, светла, добра, но это не все. Земля еще и ужасна, темна, жестока. Умирая среди зелени лугов, верещит кролик. Горы сжимают полные скрытого огня кулаки. В море водятся Акулы, а в глазах людей живет жестокость. Там, где человек поклоняется злу, зло умножается. В мире есть места, где собирается тьма, места, отданные тем, кого мы называем Безымянными, древним и святым силам Земли, бывшим до пришествия света, силам мрака, разрушения, безумия… Мне почему‑то кажется, что они лишили Коссил разума давным‑давно. Она бродит по Лабиринту в одиночестве и не выносит дольше солнечного света. Она сказала, что Безымянные мертвы, но только потерянная душа, потерянная для правды может поверить в это. Они существуют, но они не хозяева тебе. Ты свободна, Тенар. Воспитанная рабыней, ты разбила оковы!

Арха выслушала волшебника, и ни один мускул не дрогнул в ее лице. Он замолчал. Наступившая тишина ничем не напоминала ту, что царила в Сокровищнице до появления Архи. Она наполнилась дыханием двоих людей, биением жизни в их сердцах, еле слышным, но веселым потрескиванием свечи в оловянном фонаре.

— Как получилось, что ты знаешь мое имя?

Волшебник помахал руками в надежде заставить кровь быстрее бежать по жилам, прошелся несколько раз по комнате, поднимая тончайшую пыль.

— Знать имена — моя работа, мое искусство. Чтобы подчинить что‑нибудь законам магии, надо узнать его Настоящее Имя. Люди Внутренних Стран скрывают свои Имена от всех, кроме тех, кому доверяют, как самим себе. В имени — великая сила, но и великая опасность. Давным‑давно, когда Сегой поднял Архипелаг из морских глубин, каждая вещь носила свое собственное Настоящее Имя. Вся магия основана на знании древнего языка Творения. Конечно, нужно учиться заклинаниям, нужно правильно пользоваться словами, нужно знать, к какому результату может привести заклинание. Но настоящий маг проводит всю свою жизнь в поисках имен или в поисках способов узнать эти имена.

— Как ты узнал мое имя?

— Я не могу открывать тебе этого. Ты — фонарь, прикрытый черной тканью. Но свет пробивается из‑под покрывала, тебя не удалось затмить полностью. Я вижу свет, я вижу тебя, я знаю твое имя, Тенар. Это — мой дар, моя сила. Не требуй от меня других объяснений. А теперь скажи, что ты собираешься делать?

— Не знаю.

— Коссил уже поняла, что могила пуста. Что она предпримет?

— Не знаю… Кажется, стоит мне подняться на поверхность, как она тут же прикончит меня. Захочет Коссил и принесет меня в жертву на ступенях Трона. Вот тогда Манан действительно отрубит мне голову. И никто Темный не выскочит в этот раз из‑за Трона, чтобы остановить его меч…

Арха говорила безжизненным лишенным всяких красок голосом. Волшебник нахмурился.

— Тенар, если мы останемся здесь надолго, ты сойдешь с ума. Гнев Безымянных давит на твой разум все сильнее. И на мой тоже… Мне лучше, когда ты рядом… Пока тебя не было, мне приходилось слишком щедро тратить свою силу. Никто не может слишком долго сопротивляться Безымянным в одиночку. Они могущественны…

Постепенно речь его стала не совсем разборчивой. Казалось, он забыл, о чем говорил, и замолк, растерянно потирая ладонями виски… Отпив глоток воды из фляги, он отломил кусок хлеба и принялся жевать.

Действительно, Арха почувствовала какую‑то тяжесть, непонятный груз, замедляющий и путающий мысли. Однако она ничего не боялась, шагая в одиночку по туннелям, только полнейшая тишина показалась ей зловещей. Почему? Она никогда не страшилась безмолвия подземелий. Но никогда еще не осмеливалась она ослушаться Безымянных, открыто восстать против их воли.

Собрав остатки сил, Арха невесело рассмеялась.

— Мы сидим на величайших сокровищах Империи. Божественный Король отдал бы всех своих жен за один‑единственный сундук из этой комнаты. А мы даже не открыли ни одного…

— Я открывал, — с набитым ртом ответил Сокол.

— В темноте?

— Я сделал немного света. Ох, до чего тяжело было… Даже с посохом здесь не всегда мне это удавалось, а уж без него… все равно, что разжигать сырые дрова под дождем. Но я сделал свет и нашел то, что искал.

Арха с трудом подняла голову.

— Кольцо?

— Половину кольца. Другая половина сейчас у тебя.

— У меня? Она потерялась давным…

— Она нашлась. Я носил ее на цепочке, которую ты сорвала с меня и спросила при этом, почему я не подыщу себе талисман получше. Единственное, что может быть лучше половины кольца — это целое кольцо. С другой стороны

— половина лепешки лучше, чем ничего. Так что теперь у тебя — моя половина, а у меня — твоя.

Улыбка волшебника на мгновение разогнала зловещие тени Сокровищницы.

— Когда я отняла ее у тебя, ты сказал, что я не знаю, что с ней делать.

— Верно, не знаешь.

— А ты знаешь?

Он кивнул.

— Расскажи! Расскажи мне про кольцо Эррет‑Акбе, расскажи, как ты нашел его потерянную половину, как ты появился здесь и зачем. Я должна знать все это, потому что тогда, может быть, пойму, что мне делать.

— Может быть, и в самом деле поймешь. Хорошо. Что такое кольцо Эррет‑Акбе? Это не драгоценность, это в общем‑то даже и не кольцо, оно слишком велико для пальца. Браслет? Для этого оно слишком мало. Никто не знает, для кого оно было сделано. Эльфарран Белоснежная носила его еще до того, как остров Солеа погрузился в морскую пучину, но уже тогда кольцо считалось древним. В конце концов, неважно, как оно попало к Эррет‑Акбе… Оно серебряное и пронизано девятью отверстиями. На внешней его стороне — волнообразный рисунок, на внутренней — выгравированы Девять Рун Власти. На каждом куске их теперь по четыре с половиной. Трещина пришлась как раз на одну руну, уничтожила ее, и с тех пор она зовется Потерянной Руной. Остальные восемь хорошо известны магам: Пирр, защищающая от сумасшествия, огня и ветра; Гез, дающая выносливость, и так далее. Но пропавшая руна оказалась как раз той, что связывает страны, Руной Уз, знаком единения, знаком мира. Ни один король не может достойно править, кроме как под знаком этой руны, но никто уже не знает, как она пишется. Со времени ее утраты не было великих правителей в Хавноре. Были принцы и тираны, и были войны между островами Архипелага. Чтобы прекратить братоубийство, мудрым лордам и магам и потребовалось Кольцо Эррет‑Акбе. Долго они пытались найти его, посылали на поиски множество людей. Но никто не смог добыть половину кольца из Гробниц Атуана, а вторая половина, которую Эррет‑Акбе отдал каргадскому королю, казалась утерянной безвозвратно. Так что много веков назад от поисков отказались.

Теперь я подхожу к главному. Когда я был чуть‑чуть старше тебя, мне пришлось заняться… своего рода охотой в открытом море. Жертва ловко провела меня и заставила выброситься на пустынный островок неподалеку от берегов Карего‑Ат и Атуана. Островок оказался всего лишь песчаной косой с поросшими жесткой травой дюнами и единственным источником с солоноватой водой. Больше там ничего не было. Однако на островке жило двое людей. Старик и старуха, брат и сестра. при виде меня они пришли в ужас. Ведь они не видели человека… кто знает, сколько лет? десять? тридцать? Но я нуждался в помощи, и они дали ее мне. Жили они в хижине, построенной из выброшенного морем дерева, и был у них огонь. Старуха кормила меня моллюсками, которых собирала во время отлива, и сушеным мясом чаек, убитых… камнями! Она боялась меня, но кормила, а когда поняла, что вреда от меня ждать нечего, доверилась мне и показала свое сокровище. Да, она тоже владела сокровищем… Это было детское платьице, шелковое, расшитое жемчугом, одеяние маленькой принцессы. Сама же она куталась в невыделанные тюленьи шкуры… Мы не разговаривали. Я в то время не знал каргадского языка, а они не знали языка Архипелага, да и свой собственный почти забыли. Скорее всего, их привезли туда детьми и оставили умирать. Сам я не знаю, почему с ними так поступили, и сомневаюсь, чтобы они это знали. Когда я покидал остров, старуха сделала мне подарок. Она подарила мне канувшую вглубь веков половину кольца Эррет‑Акбе.

Предавшись воспоминаниям, волшебник ненадолго замолк.

— Я не знал тогда, что это такое. Величайший дар, который только можно сделать в нашем веке, и сделала его полубезумная, одетая в разлагающиеся вонючие шкуры старуха молодому лоботрясу, который запихал его себе в карман, буркнул «спасибо!» и отбыл в неизвестном направлении… Охота моя закончилась… успешно, потом мое присутствие потребовалось на Драконьей Тропе, потом… В общем, где бы я ни был, я никогда не расставался с амулетом из чувства благодарности к старухе, которая подарила мне единственное, да, единственное, что могла. Я приделал к нему цепочку, повесил на шею и не слишком часто вспоминал о его существовании. Но однажды на Селидоре, Самом Дальнем Острове, где Эррет‑Акбе погиб в битве с драконом Ормом, я разговорился с прямым потомком Орма. Он‑то и сказал мне, ЧТО я ношу на груди. Его сильно развеселило, что я не знал этого. Драконы вообще уверены, что мы довольно забавные создания… Но они помнят Эррет‑Акбе и говорят о нем не как о человеке, но как о драконе… Вернувшись в Архипелаг, я решил первым делом посетить Хавнор. Сам я родился на острове Гонт, не так далеко от вашей Империи, и много странствовал, но ни разу не бывал на Хавноре. Настало время побывать и там. Я увидел белоснежные башни и поговорил с великими людьми — принцами, купцами, владыками древних княжеств. Я сказал им, чем владею, и сказал еще, что готов отправиться за второй половиной кольца в Гробницы Атуана, чтобы овладеть Потерянной Руной, ключом к всеобщему миру. Мир — вот что нужно нам больше всего. Они превознесли меня до небес, а один купец даже дал денег, чтобы снарядить корабль. Я выучил ваш язык и приплыл на Атуан.

Волшебник замолк и сидел, рассеянно вглядываясь в танцующие вокруг тени.

— Как случилось, что люди в наших городах не догадались, что ты с Запада?

— О, людей ничего не стоит обмануть, — ответил он с отсутствующим видом, — если знать, как это сделать. Стоит окружить себя иллюзиями и никто, кроме мага, не в силах проникнуть сквозь них. Вот что мне непонятно

— вы изгнали магов, запретили заниматься Великим Искусством и в итоге сами перестали верить в него.

— Да, меня учили не верить в магию. Она противоречит учению Божественных Королей. Теперь‑то я понимаю, что только магия могла довести тебя до Гробниц Атуана и открыть дверь в красной скале.

— Не только магия, но и хороший совет. Мы пользуемся письменностью дольше вас… Ты умеешь читать?

— Нет. Это — Черное Искусство.

Маг кивнул.

— Но полезное. Один древний грабитель‑неудачник оставил описание Гробниц Атуана и способов, как в них проникнуть. Нужно только владеть Великим Заклинанием Открытия. Все это записано в одной из книг, хранящихся в сокровищнице одного принца. Он разрешил мне познакомиться с ней. Так вот, я вошел в ту гигантскую пещеру…

— Подземелье‑Под‑Гробницами…

— Тот грабитель, что написал книгу, был уверен, что половинка кольца хранится именно в Подземелье. Я внимательно осмотрел пещеру и решил, что сокровище спрятано где‑то глубже. Я знал, где находится вход в Лабиринт и, увидев тебя, подумал, что лучше всего будет спрятаться в нем и как следует его обыскать. Это оказалось ошибкой… Безымянные уже начали опутывать сетями мой разум, и с каждым часом я становился все слабее и глупее. Чтобы сопротивляться им, нужно постоянно держать свои мысли под жестким контролем. Этот закон я усвоил давно, но здесь, где они сильнее любого смертного…

Оба надолго замолчали.

— Что ты нашел в сундуках с сокровищами?

— Всякий хлам — золото, бриллианты, короны, мечи. Ничего нужного и полезного… Расскажи мне, Арха, как ты была избрана Первой Жрицей.

— Когда умирает Первая Жрица, по всему Атуану начинаются поиски девочки, рожденной в ночь ее смерти. Находят ее всегда, потому что она возрождается именно в этом ребенке. В пять лет девочку приводят в Место, а в шесть — отдают Безымянным, которые пожирают ее душу. Она — их собственность, и так было с начала времен.

— Ты веришь в это?

— Я всегда верю в это.

— Веришь ли ты теперь?

Арха промолчала, и снова наполненная тенями тишина легла между ними.

— Расскажи… расскажи мне про драконов… на западе…

— Тенар, что ты собираешься делать? Мы не можем сидеть здесь и рассказывать друг другу всякие истории, пока не догорит свеча и снова воцарится тьма!

— Я не знаю, что делать. Мне страшно.

Арха сидела на крышке сундука, сидела прямо, крепко сцепив руки и говорила громко, как мучимый болью человек.

— Я боюсь темноты!

Волшебник ответил ей тихо, спокойно:

— Пришло время сделать выбор. Ты можешь оставить меня, закрыть дверь, подняться к алтарям, отдать меня Безымянным и заключить мир с Коссил. Это будет конец. Или… ты можешь отпереть дверь и выйти отсюда вместе со мной. Уйти из Гробниц, покинуть Атуан, переплыть море. Это будет начало. Будь Архой или будь Тенар. Ты не в силах быть сразу и той, и другой.

Глубокий голос произносил слова мягко и уверенно. Арха в сотый раз посмотрела в лицо волшебника и в первый раз увидела, что хотя оно твердо и изборождено шрамами, нет в нем ни жестокости, ни коварства.

— Отречение от Безымянных равно смерти. Я умру, если покину Место.

— Ты не умрешь. Умрет Арха.

— Я не могу…

— Чтобы возродиться, нужно умереть. Это не так трудно, как кажется.

— Они не выпустят меня отсюда. Никогда!

— Может, и не выпустят, но попробовать стоит. У тебя — знания, у меня

— искусство, а у нас обоих..

— Кольцо Эррет‑Акбе!

— Да, Кольцо. Но я думал еще и о другом, что есть у нас… Можно назвать это доверием, но это только одно из названий великого чувства. В одиночку каждый из нас слаб, но вместе мы могущественнее Темных Сил.

Глаза на изуродованном лице мага горели ясным, чистым огнем.

— Слушай, Тенар! Я пришел сюда как вор, как враг, но сердце твое оказалось добрым, ты поверила мне. А я… я поверил в тебя с того самого момента, когда увидел твое прекрасное лицо в темноте Подземелья. Ты доказала свое доверие, а я еще не успел этого сделать. В знак моего отношения к тебе возьми самое ценное мое достояние… Мое Настоящее Имя — Гед. Храни его.

Он встал и протянул Архе полукруглый кусочек серебра.

— Пусть кольцо соединится!

Арха сняла с шеи цепочку, отсоединила от нее свою половину кольца, положила ее на раскрытую ладонь. Потом она взяла у Геда вторую половину и приложила ее к первой так, что концы их встретились.

Не поднимая глаз, Арха произнесла:

— Я пойду с тобой.