ПОСЕТИТЕЛИ И ПРЕССА

 

Для большинства из нас археологическая работа в условиях всеобщего интереса к исследованию была совершенно новым и непривычным делом. В прошлом мы довольно успешно справлялись со своими задачами, поскольку были в этом заинтересованы сами. Однако от других мы никогда не ожидали ничего, кроме снисходительно-вежливого равнодушия. И вдруг оказалось, что нашей работой интересуется весь мир! Причем внимание ко всем мелочам нашего открытия оказалось так велико, что в Долину были посланы высокооплачиваемые специальные корреспонденты, чтобы, интервьюировать нас, описывать каждое наше движение и, притаившись за углом, выслеживать наши «тайны».

Как я уже сказал, это нас весьма удивляло - чтобы не сказать поражало, - и время от времени мы задавали себе вопрос, как и отчего, собственно, все это случилось. Однако, сколько бы мы ни вопрошали, вряд ли кто-либо из нас смог бы на этот вопрос ответить точно. Можно было подумать, что к тому времени, когда мы нашли гробницу, читающая публика просто устала от всяких конференций, мандатов и репараций и готова была ухватиться за любую новую тему для разговоров. Кроме того, уже самая мысль о погребенных сокровищах для большинства таит в себе нечто привлекательное. Во всяком случае по той или иной причине - или по нескольким причинам сразу - после появления в «Таймс» первых сообщений о нашем открытии уже ничто на земле не могло нас избавить от света гласности. С этим мы ничего не могли сделать, оставалось только примириться.

Вскоре, однако, возникшие затруднения стали для нас совершенно очевидны. Со всех частей света посыпались телеграммы, а за ними, через одну-две недели, хлынул поток писем, который с тех пор не прерывался. Среди них попадались прелюбопытные образчики эпистолярной литературы. Здесь было все, начиная с поздравлений и кончая предложениями любой помощи - от составления планов гробницы до камердинерских услуг. Многие обращались с просьбой прислать им хоть какой-нибудь сувенир, хотя бы несколько песчинок из гробницы, - эти люди были бы бесконечно призна­тельны даже за такой дар. Киностудии сулили бешеные суммы за съемки и право скопировать модели одеяний; кто-то прислал рецепты наиболее верных способов сохранения антикварных вещей; кто-то советовал, как лучше всего бороться со злыми духами и со стихиями; на нас сыпались всякие газетные вырезки, брошюры, претендующие на юмор сообщения, яростные обвинения в святотатстве, претензии на родство: «Вы наверняка наш кузен, который жил в 1893 году в Кэмбервелле и о котором мы до последнего времени ничего не знаем» - и так далее. Подобного рода бестолковые послания мы получали весь зимний период по десять-пятнадцать в день. Их набрался целый мешок, и, если бы у кого-нибудь нашлось достаточно времени, по ним можно было бы провести интереснейшее психо­логическое исследование. Попробуйте, например, догадаться, что представляет собой человек, который торжественно вопрошает нас, проливает ли находка гробницы свет на зверства бельгийцев в Бельгийском Конго!

Затем появились наши друзья-корреспонденты, заполонившие всю Долину. Они употребили все свои таланты, которые были весьма значительны, на то, чтобы лишить нас последних иллюзий отшельничества и уединения. Разумеется, это было их работой, но они делали свое дело довольно бесцеремонно. Каждый из них старался заполучить ежедневную информацию именно для себя и для своей газеты. Поэтому мы испытали истинное облегчение, когда узнали, что лорд Карнарвон решил передавать все сведения, предназначенные для печати, в одну газету - «Таймс».

Другим и, пожалуй, наиболее печальным следствием нашей известности оказалась какая-то роковая притягательная сила гробницы, привлекавшая к ней всевозможных посетителей. Мы ничего не пытались скрывать и не имели ничего против посетителей как таковых. По правде говоря, нет ничего приятнее, как показывать свою работу людям, которые могут ее оценить.

Но вскоре мы оказались в таком положении, что стало ясно: если ничто не остановит этого паломничества, нам останется только прекратить всякую работу и на весь зимний сезон превратиться в гидов, потому что Долина вступила как бы в новый период своей истории. Конечно, туристы приезжали сюда и раньше, но до сих пор это делалось только с серьезными намерениями, а теперь они начали приезжать сюда, как на пикник. Раньше туристы, вооружившись путеводителями, прилежно осматривали те или иные гробницы, число которых зависело от времени, имевшегося в их распоряжении, или от прихоти проводника, затем наскоро закусывали и спешили дальше, к каким-нибудь новым достопримечательностям.

Но в эту зиму никто не считался ни со временем, ни с проводниками. Большинство обычно посещаемых туристами мест пустовало. Гробница притягивала всех, как магнит.

С самого раннего утра начинались эти паломничества. Туристы приезжали на ослах, в закрытых повозках, в колясках, запряженных парой, и располагались в Долине, как у себя дома, на весь день. Вход в гробницу был обнесен невысоким каменным барьером, за которым они сгружали вещи и устраивались сами в ожидании каких-нибудь событий. Иногда им что-то удавалось увидеть, но чаще ничего интересного не происходило, однако это их, по-видимому, не обескураживало. Они могли сидеть так все утро, читая, разговаривая, занимаясь вязанием и фотографируя гробницу и друг друга. Если им в конце концов удавалось хоть что-нибудь увидеть, они бывали вполне удовлетворены.

Когда разносился слух, что сейчас из гробницы вынесут какой-то предмет, всех охватывало лихорадочное волнение. Книги и вязание откладывались в сторону, и на выход из гробницы нацеливалась целая батарея готовых к действию фотоаппаратов. Иной раз мы по-настоящему боялись, что барьер не выдержит и вся эта толпа посетителей свалится в зияющую пасть гробницы. Но, с другой стороны, когда из темноты на дневной свет медленно выплывали какие-то странные предметы, например огромные позолоченные чудовища, поддерживавшие ложа, это действительно должно было представлять внушительное зрелище. Сами мы во время переноски таких вещей заботились в основном о том, чтобы не повредить их в узком проходе, и только сдержанный шепот, а затем взрыв восклицаний говори­ли нам о реакции зрителей, собравшихся наверху.

Против обычных посетителей, которые ограничивались тем, что наблюдали за нашей работой сверху, у нас не было никаких возражений. Мы даже старались по возможности выносить вещи из гробницы, ничем их не прикрывая, чтобы удовлетворить любопытство этих зрителей. Зато нам по-настоящему мешали те люди, которые под каким-либо предлогом пытались проникнуть в самую гробницу. А таких оказалось немало.

Затруднения этого рода возрастали так предательски постепенно, что мы сами долгое время не подозревали, к чему они неизбежно приведут. Но в конце концов наша работа практически приостановилась.

Вначале, естественно, приезжали официальные представители соответствующих учреждений. Разумеется, им мы были только рады. Точно так же мы были довольны, когда нас посещали археологи. Они имели полное право на осмотр гробницы, и мы с удовольствием показывали им все, что заслуживало внимания. Такие люди не мешали нам раньше и не помешают впредь. Трудности начались тогда, когда в ход пошли рекомендательные письма. Их писали буквально сотнями: наши друзья - никогда в жизни мы даже не подозревали, что у нас столько друзей! - друзья наших друзей, люди, действительно имевшие к нам какое-то отношение, и люди, не имеющие с нами ничего общего. Письма раздавали по дипломатическим соображениям каирские чиновники различных департаментов и министерств, наконец, я уже не говорю о рекомендательных письмах, в которых посетители сами представлялись нам, либо просто требуя впустить их в гробницу, либо весьма находчиво и логично доказывая, что мы будем нелюбезны, если откажемся это сделать. А один изобретательный турист даже решил превратиться в посыльного, чтобы проникнуть в гробницу якобы для вручения телеграммы.

Желание посетить гробницу превратилось в настоящую манию. Все разговоры в луксорских отелях вертелись вокруг того, как и каким способом можно этого достичь. Те, кто побывал в гробнице, открыто хвастались, а для тех, кто не смог этого сделать, посещение гробницы превратилось в дело чести, и они начинали прилагать все усилия, чтобы проникнуть в нее любым путем. Дело дошло до того, что некоторые американские агентства начали рекламировать путешествия в Египет для осмотра гробницы Тутанхамона.

Все это, как нетрудно себе вообразить, поставило нас в довольно затруднительное положение. Среди посетителей было много таких, кого нам приходилось принимать по дипломатическим соображениям, и таких, кому мы не решались отказать, боясь жестоко оскорбить этим не только их самих, но и тех, кто давал им рекомендации. Но как положить предел этому? А сделать что-то было совершенно необходимо - как я уже говорил, вся работа в гробнице прекратилась.

В конце концов, чтобы разрешить эту проблему, мы попросту сбежали. Через десять дней после вскрытия внутренней запечатанной двери мы засыпали гробницу, заперли и забаррикадировали лабораторию и исчезли на целую неделю. Таким образом визиты были прекращены. Позднее, когда мы приступили к работе, вход в гробницу был засыпан, а в лабораторию мы взяли за правило никого не пускать.

Вообще история с посетителями - дело довольно деликатное. Из-за нее было довольно много осложнений, нас обвиняли в неуважении к людям, в отсутствии воспитания, эгоизме, грубости и во всех прочих грехах. Поэтому здесь необходимо внести ясность в вопрос о посещениях гробницы и о связанных с ними неудобствах.

Первое неудобство заключается в том, что присутствие большого числа посетителей в гробнице весьма опасно для находящихся в ней предметов. Но поскольку мы за эти предметы отвечаем, то не имеем ни малейшего права подвергать их такой опасности. А как ее избежать? Гробница тесна и вся загромождена вещами. Рано или поздно - так и случалось уже несколько раз за прошедший год - неверный шаг или неловкое движение одного из посетителей наносили непоправимый ущерб какому-либо предмету. И винить за это посетителя нельзя - ведь он не может знать точное положение и состояние каждой вещи. Виноваты в этом только мы, потому что впустили его в гробницу. И самое печальное здесь то, что наиболее заинтересованные и наиболее восторженные посетители на деле оказываются самыми опасными. Они теряют спокойствие и, придя в восторг от какого-либо предмета, в любой момент могут что-нибудь толкнуть или на что-нибудь наступить. Но даже в тех случаях, когда все остается целым, посетители, проходя через гробницу, поднимают пыль, которая сама по себе вредит вещам. В этом заключается первая и основная опасность.

Второе неудобство связано с потерей рабочего времени, которое отнимают посетители. На первый взгляд, в этом нет ничего страшного, однако в определенном отношении такая опасность еще серьезнее первой. Каждому посетителю в отдельности подобное мнение может показаться бессовестным преувеличением. В самом деле, какое влияние могут оказать полчаса, которые он или она у нас отняли, на целый сезон раскопок? Совершенно верно. Эти полчаса сами по себе не играют никакой роли. Но как быть еще с девятью посетителями или группами посетителей, которые пришли в гробницу в тот же день? Несложная арифметика показывает, что они отняли у нас в общей сложности пять часов рабочего времени. В действительности же потребуется гораздо больше, чем пять часов, потому что в короткие перерывы между двумя посещениями заниматься сколько-нибудь серьезным делом совершенно немыслимо.

Таким образом, вопреки всем предположениям, мы теряли целый день. В последнем сезоне были дни, когда гробницу осматривало по десять групп посетителей. И если бы мы уступали каждой просьбе и стремились избежать малейшей возможности кого-нибудь обидеть, то число десять было бы намного превышено. Другими словами, проходили недели, в течение которых не производилось никаких работ.

Действительно, в последний зимний сезон мы подарили посетителям четверть нашего рабочего времени. Это заставило нас задержаться на целый месяц дольше, чем мы рассчитывали, и работать в жаркий период. Майскую жару в Долине нельзя переносить спокойно, и она отнюдь не способствует работе.

Надо сказать, что речь идет прежде всего не о трудностях, которые испытывали мы сами, а о той опасности, которой подвергались вещи. Капризные реликвии древности чрезвычайно чувствительны к малейшим температурным изменениям, и за ними приходится очень внимательно следить. В данном случае разница между постоянной атмосферой передней комнаты, все время меняющейся температурой наружного воздуха и сухого воздуха гробницы, которая служила нам лабораторией, была настолько существенной, что не могла не повлиять на некоторые предметы. Поэтому было очень важно подвергать вещи предохранительной обработке при первой же возможности. Однако в ряде случаев нам приходилось сначала делать опытную обработку, требовавшую особенно тщательного наблюдения.

Не буду говорить о том, как опасно в таких случаях все время отрываться от дела, - это и без того ясно. Что сказал бы, например, химик, если бы вы попросили его прервать тончайший опыт для того, чтобы познакомить вас с его лабораторией? Что ответил бы вам хирург, если бы ему помешали во время операции? А больной?! И, наконец, что сказал бы даже простой делец, - вернее, чего бы он ни наговорил, - если бы каж­дое утро к нему заявлялось десять экскурсий лишь для того, чтобы осмотреть его бюро?

Археология заслуживает такого же уважения, как любой иной вид исследования, и даже - да простится мне эта дерзость! - как «священная» наука добывания денег. Почему же в таком случае нас считают грубиянами, когда мы протестуем против беспрестанных помех? Неужели только потому, что мы работали в уединенной местности, а не в людном городе? Я думаю - объяснение в том, что большинство вовсе не считает раскопки работой. Для них это нечто вроде развлечения, которым археолог занимается за свой счет, если он достаточно богат, или за счет других, если он умеет их убедить. Все, что ему остается, по их мнению, - это наслаждаться жизнью во время благодатных зимних сезонов и оплачивать услуги толпы рабочих, которые ищут для него разные вещи.

Подобное представление об археологии возникло по вине археологов-дилетантов, которые почти ни к чему не прикасаются собственными руками и загадочно отсутствуют в тот момент, когда их рабочим случается что-либо найти. Но жизнь настоящего, серьезного археолога далеко не так легка. Она часто однообразна и, как будет видно из следующей главы, требует от него такого же напряженного труда, как и от любого другого члена общества.

Я уделил этому вопросу больше места, чем предполагал, но случилось это лишь потому, что данная проблема имеет для нас слишком серьезное значение. Нам повезло с нашей гробницей так, как до сих пор не везло ни одному археологу. Однако, если на нашу долю не выпала подобная удача, мы обязаны воспользоваться ею до конца, иначе над нами будет вечно тяготеть проклятие всех будущих поколений археологов. А для этого нам совершенно необходимо позаботиться о том, чтобы никто не мешал нашей работе.

Главное, что лишь немногие посетители относятся к археологии серьезно или хотя бы интересуются ею. Большинство из них стремится попасть в гробницу просто из любопытства или, что еще хуже, потому что все так делают. Они хотят лишь получить возможность поболтать потом о своем посещении гробницы с друзьями или покрасоваться перед другими туристами, которым не удалось добиться разрешения. И нет ничего обиднее того, что вас отрывают от целиком захватившей вас работы, что вы отдаете полчаса драгоценного времени какому-нибудь посетителю, пустившему в ход все на свете, лишь бы вы его приняли, и что потом, уходя, этот человек заявляет во всеуслышание: «Не понимаю, что здесь, собственно, интересного?» А именно так оно и было в этот зимний сезон, причем не один раз.

 

В следующий сезон посетителей при любых условиях будет гораздо меньше. Ни один посторонний человек просто не сможет войти в усыпальницу, потому что малейшее свободное пространство будет занято лесами и потому что разборка саркофагов по секциям сама по себе- слишком ответственная операция, не терпящая ни малейшего вмешательства. Что касается лаборатории, то предметы в ней будут обрабатываться по одному и тотчас же по окончании работы их будут упаковывать и отправлять. Шесть ящиков с вещами из гробницы уже отправлены, и сейчас вещи экспонированы в Каирском музее. Поэтому мы убедительно просим путешественников, приезжающих в Египет, ограничиться осмотром этих вещей и тем, что они могут увидеть на поверхности, но, главное, мы просим их не стараться проникнуть в самую гробницу. Те, кто действительно интересуется археологией, в первую очередь должны понять, насколько обоснована наша просьба. А те, кого влечет праздное любопытство, для кого гробница представляется балаганом, а Тутанхамон - всего лишь темой для болтовни, те вообще не заслуживают внимания, и с ними мы не будем считаться. Что бы ни удалось нам найти в следующий сезон, мы думаем, что нам разрешат заняться этими вещами так, как того требует и заслуживает наше открытие.