Глава 3. Вот, кого напоминал ей стилист, думала Кейт, пока Пабло смывал краску с ее волос
Вот, кого напоминал ей стилист, думала Кейт, пока Пабло смывал краску с ее волос. И это не оскорбление. Дело в черных волосах парня, выступающих скулах и тоненьких ножках. И в наигранно выдвинутом бедре. – Окей, сядь павыше. Кейт выполнила указание, поднимая голову из раковины. Все мокрое мгновенно завернули в полотенце, а потом она встала, направляясь назад к креслу. – Тибе панравица, – заявил Пабло, когда она села. Кажется, он сказал, что ей понравится? Самое странное в его акценте – что он менялся, искажая разные гласные и согласные разным образом, нехватка постоянства намекала, что Пабло либо притворяется, либо страдает скачкообразным заиканием. А что до ее мнения насчет… Он раскрутил полотенце, и копна волос упала на ее плечи. Было сложно различить где-что. Конечно, были пряди посветлее, но с учетом тонны фольги, которой он обмотал ее голову, Кейт ожидала намного большего. Пабло выдвинул верхний ящик шкафа у зеркала и достал квадратную щетку размером с разделочную доску. Схватив фен, он начал вытягивать пряди, направляя горячий воздух на корни. – Сперва всушим, а потом стричь, стричь, стричь … Блин, его глаза были темными. Не столько карими, сколько черными. Смотря в зеркало, она поежилась. Такая глупая идея: три тюбика краски с разными кисточками? С тем же успехом ее волосы в итоге могли выйти красно-бело-синими. А час, который он убил, раскручивая фольгу и делая из нее оригами на ее голове? Потерянное время уже не вернешь. А цена… четыреста долларов? Может, она больше походила на своих родителей, чем твердило ее хроническое бунтарство? Потому как этот экскурс в тщеславие казался пустой тратой, во стольких смыслах. К тому же, ей придется подкрашивать корни… – Ой… вау, – выдохнула она, повернув голову. Сторона, над которой он работал, была… на самом деле красивой. Сейчас высушенные и выпрямленные, ее волосы стали того же цвета, что и были в детстве, сочетая сотни различных оттенков блонда, уложенного густыми, блестящими волнами. – Я же грил, – сказал Пабло. Или что-то в этом духе. Затем он еще подсушил ее волосы, делая прическу лучше… но после в его руках появились ножницы? – Вы уверены, что нам стоит что-то делать? – спросила она, когда лезвия сверкнули в свете ламп над их головой. – О, даааа. Мда, она не могла определить происхождение его акцента. В этот момент волосы полетели в стороны, его руки порхали вокруг ее головы, острые ножницы срезали пряди, которые падали на пол, словно перья напуганных птиц. Казалось, что он выстригал ее волосы слоями… о, Боже, челка… сейчас у нее есть челка…
Что она натворила с собой…? Защекотало руку, и она открыла веки. Прядь волос упала на ее запястье, трех дюймовый локон, слегка вьющийся на конце. Взяв его пальцами, она потерла гладкие волосы. Белокурые. Весьма.
К несчастью, смысл в том, что исправить недостатки во внешности, машине и квартире намного легче, чем глубоко копнуть и пристально посмотреть на принятые тобою решения, ошибки… неудачи. Ну, вот пример: осторожничая по жизни, она сама загнала себя в тюрьму. Песня внезапно прервалась, будто колонки отказывались работать по ночам, и в молчании, Пабло сменил лезвия на что-то вроде утюжка для локонов, но с двумя пластинами? Выпрямитель, так, кажется, называлось устройство. И тот факт, что она не была наверняка уверена в названии, только усилил ее чувство изоляции от мира. Пабло тянул ее волосы, раз за разом проводя по ним этой волшебной палочкой. И пока он работал над ее головой, у Кейт было слишком много времени для размышлений, слишком много времени для созерцания белокурого локона в ее ладони. Когда слезы подступили к глазам, она прокашлялась. По крайней мере, власти нашли тело Сисси Бартен… значит, ее родителям будет что похоронить. Какая потеря. Очередное напоминание, что ты должен жить, пока есть такая возможность… потому что невозможно узнать наверняка, где оканчивается твой маршрут. – Глянь-ка, чего мы получили. Пабло развернул ее лицом к зеркалу, но мгновение она не могла отвести взгляд от того, что лежало в ее руках. Но потом она подняла глаза и… – О… вау, – прошептала Кейт. Мягкие. Переливающиеся волны падали с ее макушки, кудри исчезли, выделялись новые блики, длина не сильно отличалась от того, что было. Пабло с красочным акцентом рассказывал о том, что убрал массу, и как это освободило ее волосы и позволило им лучше себя показать. Бла, бла, бла… всего лишь слова, которыми она позволила омывать себя. Она же обратила внимание на то, насколько моложе выглядела. А может… более женственной? Более живой? Из арсенала вертихвосток, как выразился бы ее брат. Она посмотрела на прядь в своих пальцах, и позволила ей упасть на пол. Не было кнопки перемотки, пути назад… всегда только вперед. Она усвоила это, когда ей было двенадцать, ее первый урок в столь юном возрасте. А смерть Сисси недавно напомнила ей об этом. – Мои волосы… они идеальны, – услышала она себя. Улыбка от Пабло.
Выходя из раздевалки к кассе, Кейт чувствовала себя так, будто щеголяла волосами из рекламы ТВ, которые подпрыгивали при каждом шаге и сияли даже при самом скудном освещении, заставляя мужчин и женщин замирать на месте. У стойки администратора она достала чековую книжку и ощутила, как ее глаза лезут на лоб, хотя она и знала, во что это ей обойдется. – Вы хотите назначить след’ющюю встрэчу? Кейт оторвала взгляд от нулей, которые записывала на чеке. Прямо позади Пабло было зеркало от пола до потолка, и над его правым предплечьем она увидела свой новый образ. Отличный маркетинговый ход, подумала она, посмотрев на себя, и закивала головой. Она ушла через пять минут, с заметно похудевшим чековым счетом и визиткой с назначенной через шесть недель встречей для обновления цвета – в своей сумочке. Она вышла из парикмахерской и подошла к своему новому Лексусу, не веря в то, что натворила. Но, по крайней мере, она уже свыкалась с шоком от покупок. Черт, она все еще испытывала его из-за своей новой машины… ну, внедорожник не был «новым».
И, тем не менее, время от времени ей все равно ударяло в голову от этой покупки. Забравшись во внедорожник, она сразу же поправила зеркало заднего вида и взбила свои золотистые локоны. Вовремя, подумала она… учитывая, что впервые за черт-знает- сколько-лет договорилась встретиться с подругой в вечернее время. Заведя двигатель, она выехала на пустую дорогу и двинулась в сторону выезда из фешенебельного района. Ее подруга –просто давняя напарница по комнате в колледже…
– Вот блин… Кейт повернула голову в другую сторону, зная, как это глупо. Но, по крайней мере, она потеряла не обе своих сережки. Она, наверное, слетела в раздевалке. На свитере тугой воротник, а у тех маленьких золотых ракушек была сомнительная застежка. Когда загорелся зеленый, она ударила по газам и велела себе оставить ее… Решимость продержалась недолго. Сережки были на четырнадцать карат, но, что более важно, она купила их на одном из своих отпусков на Багамах, сразу после выпуска. Выкрутив руль влево, она совершила незаконный разворот и поехала назад, забирать свое имущество.
***
ноты, потому что бесить своей фальшивой музыкальной глухотой было некого. – … ты бы знала мое имя… Газон был по-весеннему зеленым, небо – ярким, резонирующим, как витражное стекло в соборе. Слева уверенно расположилась защитная стена Бастиона Душ, высоко возвышаясь, словно горный хребет, разводной мост надо рвом переливался в солнечном свете, который лился непонятно откуда. Вверху на парапете, на вершине стены, лениво покачивались два победных флага… один яркий отсутствовал. Каким местом думал Джим? Эдриан все шел. Справа, рядом с установкой для крокета, стоял чайный стол, четыре стула окружали всевозможный фарфор, серебро и дамасскую ткань. За столом никто не сидел. На самом деле, когда Эдриан оглянулся по сторонам, у него возникло четкое ощущение, что он был один. Чушь какая-то… Колин призвал его сюда, значит, архангел должен быть… Высокий свист раздался вдалеке, пронесся над ландшафтом, прямиком в его уши. Развернувшись, он посмотрел на реку, а потом двинулся в сторону воды нетвердой походкой, к которой все еще привыкал. Забавно, раньше он не замечал, как много тут на самом деле травы… но со своей дефектной ногой он начал познавать истинный смысл расстояния. Архангел Колин был внизу, у линии деревьев, возле старомодной походной палатки, служившей его личными покоями. Стоя в потоке, текущем вокруг этого кусочка Рая, он был в чем мать родила, стремительные воды прикрывали его бедра. – Сейчас передвигаешься немного медленней, старина? – сказал парень, когда Эд показался в пределах видимости. Плевать… он пришел сюда не ради своей хромоты. – У нас охрененно серьезная проблема. Как правило, Колин был мастером в остротах… очевидно, не сегодня ночью. Архангел вышел из реки, его мощное тело блестело, сильные ноги вели его туда, где он повесил свое белое полотенце на ветке. – Насколько все плохо внизу? – спросил он, прикрываясь. Эд, стиснув зубы, опустился на камень, не без радости ощутив его теплую поверхность своей жалкой задницей. – Значит, ты в курсе, где Найджел. – Ну разумеется. – Значит, ты знаешь, почему я не стану тратить время. – Эд поднял руки, прерывая всяческие О-нет-я-нет-могу. – Джим только что свернул налево в дебри. На Земле никто не занимается игрой… кроме Девины, и знаешь что? Если Джим сейчас отвлекается? Это даже не сравнится с тем, что будет, если демон отдаст ему девчонку. Колин лишь кивнул в ответ. И это сооовсем не хорошо. Эд выругался. – Серьезно, ты должен вмешаться, пока мы не упустили из рук еще одну победу. Я точно не смогу обратиться к Найджелу… мы с ним как кошка с собакой. Колин смахнул темные волосы со своего жесткого лица. – Я надеялся… Парень больше ничего не добавил, и Эд пожал плечами: – Надеялся на что? Что Джим поскользнется в душе и так крепко приложится головой, что это вернет его к реальности? Черт, будь хоть мизерный шанс на это, я бы сам огрел его доской два на четыре. Но обойдемся без самообмана. Спаситель больше не участвует в игре, и я сомневаюсь, что он вернется в строй… даже если Найджел пригрозит ему капитальной взбучкой. Колин сжал руки в кулаки, словно сам горел желанием помахать ими. – Без Джима не обойтись. Мы не в силах заменить его, если ты к этому клонишь. – Будто я хочу эту работу? – Эд резко рассмеялся. – Ты, блин, издеваешься надо мной. – Ты пришел не по этой причине? – Я хочу победить. Вот почему я здесь. Коли приподнял аристократическую бровь. – Ты и так участвуешь в войне. Твоя работа, не так ли? – Мы не можем проиграть. – Из-за Эдди? – Когда он не ответил, архангел нахмурился. – Не надо извиняться за свою верность мертвым, и, по правде, если это заставляет тебя собраться, то я не стану жаловаться. – Назови имя Души. Мне большего не нужно. Колин не выглядел удивленным, но, с другой стороны, он же не идиот. К несчастью, он также не был готов нарушить правила: – Ты знаешь, что я не могу. – Это останется между нами. – Не тупи. И нет, меня волнует не Найджел. Над ним у меня есть некоторая власть. Это Создатель, мой милый мальчик. – Тогда спускайся на Землю и сам взаимодействуй с душой. Джим этого не сделает… и эта его одержимость убьет нас всех. Кто, черт возьми, отдает свою победу? – Ты не знал о его намерениях относительно флага? – Разумеется нет! Я сделал кое-что, чтобы остановить его… от этого зависит душа моего друга. – Я догадывался. Колин положил руки на талию и принялся расхаживать, его голые ноги оставляли следы на иле у кромки воды. – Скажи мне, кто это, – настаивал Эдриан, – и я позабочусь обо всем. – Тебе разрешено вмешиваться не больше, чем мне. – Окей, отлично, назови имя, и я придумаю, как столкнуть их с Хероном. Старый Эдриан бы продолжил настаивать в повисшем молчании, но логика была ясн и говорила сама за себя… а Колин был самым рациональным в их компании. Так было всегда. – Я не могу вмешиваться, – выдохнул Колин. – Тогда дай вмешаться мне. – Боюсь, этому тоже не бывать. Блеск. – Тогда что нам, блин, остается? Сидеть и смотреть, как Джин напортачит? Ответом ему была тишина, и он начал серьезно беспокоиться. – – «Звездные войны»? – Забей. Просто… сделай уже что-нибудь, а? Архангел молчал очень долго. – Я не могу сказать напрямую. – Ты и не должен. Просто укажи мне верное направление… мне большего не нужно. Но знай одно: если вы здесь, наверху, продолжите держаться в стороне, то мы проиграем. Ставлю на это то немногое, что осталось от моих яиц.
|
Виктория Бекхем[19].
