Студопедия — Альбом наглядных пособий 1 страница
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Альбом наглядных пособий 1 страница






1. ГОСТ 9658-81 Турбокомпрессоры для наддува дизелей и газовых двигателей. Общие технические условия.

2. Байков Б.П. и др. Турбокомпрессоры для наддува дизелей: Справ. пособие. - Л.: Машиностроение, 1975. – 198 с.

3. Байков Б.П. и др. Дизели: Справочник/Под общ. ред. В.А. Ван- шейдта, Н.Н. Иванченко, Л.К. Коллерова. - Л.: Машиностроение, 1977. – 479 с.

4. Брук М.А. Агрегаты наддува ДВС: Учеб. пособие. - Л.: Сев.-зап. заочный политехнический ин-т. - Л.:1972 – 175 с.

5. Дехович Д.А. и др. Агрегаты воздухоснабжения комбинированных двигателей внутреннего сгорания/Под ред.М.Г. Круглова. - М.:Машиностро­ение, 1973. - 296 с.

6. Межерецкий А.Д. Турбокомпрессоры систем наддува судовых ди­зелей. - Л.: Судостроение,1986. - 247 с.

7. Рогалев В.В. Агрегаты наддува: учеб. пособие /В.В. Рогалев, А.М. Дроконов, А.А. Зинуков:- Брянск: БГТУ, 2008. - 207 с.

8. Ханин Н.С. и др. Автомобильные двигатели с турбонаддувом. -М.: Машиностроение, 1991 - 336 с.

РОМАН

© Мирза Гусейнзаде, перевод, 1990 г.

Данное художественное произведение распространяется в электронной форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой основе при условии сохранения целостности и неизменности текста, включая сохранение настоящего уведомления.

Любое коммерческое использование настоящего текста, распространение в информационных системах без ведома и прямого согласия владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

 

- Север, юг и запад Европы окружены морями. Северный Ледовитый океан, Средиземное море и Атлантический океан составляют естественные границы этого континента. Восточная граница Европы проходит по территории Российской империи. Она спускается по Уральским горам, делит надвое Каспийское море и далее проходит через Закавказье. И тут наука еще не сказала своего окончательного слова. Некоторые ученые относят к Европе и южные склоны Кавказских гор, другие же считают, что эта территория не может считаться Европой, особенно если учесть культурное развитие населяющих ее народов. Дети мои! От вас самих будет зависеть, причислят ли наш город к прогрессивной Европе или же отсталой Азии.

И профессор, облаченный в шитый золотом мундир преподавателей русских гимназий, довольно улыбнулся.

У сорока учеников третьего класса Бакинской русской императорской гуманитарной гимназии перехватило дыхание перед бездной науки и грузом ответственности, павшей на наши плечи.

Какое-то время мы все молчали. Мы – это тридцать мусульман, четыре армянина, два поляка, три сектанта и один русский. Тут с последней парты поднял руку Мухаммед Гейдар.

- Простите, господин профессор, но мы хотели бы остаться в Азии.

Класс грохнул. Мухаммед Гейдар уже второй год отсиживал в третьем классе, и, пока Баку относился к Азии, существовала вероятность, что он не продвинется в учебе и на третий год, потому что согласно указу министерства в азиатских областях Российской империи учащиеся из числа местного населения могли учиться в одном и том же классе, сколько им заблагорассудится.

Профессор Санин озабоченно потер лоб.

- Вот как! Значит, вы, Мухаммед Гейдар, хотите остаться в Азии? Ну-ка, выйдите к доске. А можете ли вы обосновать свое желание?

Мухаммед Гейдар стоял пунцово-красный, не в силах произнести ни слова. Он разинул рот, морщил лоб и бессмысленно таращил туповатые глаза. Немусульманская часть класса наслаждалась ситуацией. Надо было спасать положение, и поэтому я поднял руку и заявил, что тоже хочу остаться в Азии.

- Али хан Ширваншир! И вы?! Ну ладно, выходите!

Профессор Санин, проклиная в душе злую судьбу, забросившую его на берега Каспия, нервно откашлялся и тихо, с надеждой, спросил:

- А вы можете обосновать свое желание?

- Да. Я очень хорошо чувствую себя в Азии.

- Так, так. А вы когда-нибудь были в истинно дикой азиатской стране, скажем, в Иране?

- Да, прошлым летом.

- Так! А видели ли вы там величайшие достижения европейской культуры, ну, хотя бы автомобиль?

- Да, и причем самый большой. На тридцать человек, а может, и больше. Они ездят не в самом городе, а курсируют между городами.

- Вы говорите об автобусах, их используют потому, что не хватает железных дорог. Это - признак отсталости. Садитесь, Ширваншир!

Теперь наступила очередь торжествовать мусульманской части класса. Я шел к своей парте, сопровождаемый одобрительными взглядами.

Профессор Санин растерянно молчал. В его задачу входило воспитать своих учеников настоящими европейцами.

- А кто из вас был, например, в Берлине? - спросил он вдруг.

Но этот день для профессора явно выдался неудачным: сектант Майков поднял руку и сообщил, что, еще совсем маленьким, был в Берлине, но сейчас он ничего, кроме духоты вокзала, жуткого грохота метро да еще заботливо приготовленного для него мамой бутерброда с ветчиной, не помнит.

Мы, тридцать мусульман, сочли себя оскорбленными до глубины души его сообщением. А Сеид Мустафа даже попросил разрешения выйти в коридор, потому что его затошнило при одном лишь упоминании о свинине. Таким образом, раз - и навсегда закончилась дискуссия о местоположении Баку.

Прозвенел звонок. Профессор Санин с огромным облегчением покинул класс, и мы, все сорок человек, гурьбой выбежали за ним. Это была большая перемена, и каждый мог выбирать на вкус любое из трех развлечений: выбежать во двор и затеять драку с учениками соседней реальной гимназии из-за того, что у них золотые пуговицы на мундирах и золотые кокарды, в то время как наши пуговицы и кокарды были серебряными; либо громко говорить друг с другом по-азербайджански, потому что русские этого языка не понимали, к тому же в гимназии во время занятий говорить на азербайджанском языке было запрещено; и, наконец, можно было пойти в расположенную напротив женскую гимназию святой царицы Тамары. Я выбрал третий вариант.

Лицеистки в голубых, цвета мечты форменных платьях и белых фартуках степенно прогуливались по саду. Среди них была и моя двоюродная сестра Айше. Она гуляла под руку с самой красивой в мире девочкой Нино Кипиани. Увидев меня, Айше помахала рукой, Я подошел к ним и стал рассказывать о сражении, состоявшемся на уроке географии.

- Али хан, ты дурак, - сказала, наморщив носик, самая красивая в мире девочка. - Слава Богу, что мы в Европе. Будь мы в Азии, мне давно следовало бы надеть чадру, и ты бы никогда не увидел моего лица.

Я был разбит наголову. Спорное географическое положение Баку, действительно подарило мне благосклонность самых красивых в мире глаз.

Расстроенный, я решил не идти на остальные уроки и отправился бродить по улицам, разглядывая верблюдов, а потом долго стоял у моря, печально размышлял о Европе, Азии и прекрасных глазах Нино Кипиани.

Вдруг передо мной возник какой-то жуткого вида нищий. Я бросил ему монету. Он тут же схватил, мою руку, намереваясь поцеловать ее. Я испуганно отдернул руку. А потом, полный раскаяния за проявленное бессердечие, битых два часа искал исчезнувшего нищего, чтобы позволить ему поцеловать мне руку. Мне все казалось, что я обидел его отказом, и угрызения совести не давали мне покоя. Впрочем, найти нищего мне так и не удалось.

С тех пор прошло пять лет.

Много всякого произошло за эти годы. В нашу гимназию пришел новый директор, который больше всего на свете любил схватить кого-нибудь из нас за ворот и несколько раз сильно тряхнуть. Бить гимназистов запрещалось.

В эти же пять лет преподаватель шариата подробно объяснил нам, сколь велика милость Аллаха, давшего нам возможность явиться на свет мусульманами. К нам в класс пришли ещё двое армян и один русский. Зато двое мусульман ушли из гимназии: один из них в шестнадцать лет женился, а второго во время летних каникул зарезали в кровавой поножовщине.

Я же, Али хан Ширваншир, трижды съездил в Дагестан, дважды - в Тифлис, однажды был в Кисловодске и раз гостил у одного из своих дядей в Иране.

И еще я как-то чуть было не остался на второй год из-за того, что не смог отличить герундиум от герундивума[1]. Отец тогда пошел в мечеть, поговорил с муллой, который авторитетно объяснил ему, что латынь - это вообще сплошное недоразумение. Удовлетворенный подобным объяснением, отец надел все свои турецкие, русские и иранские ордена, явился к директору гимназии и подарил гимназии какой-то физический прибор. С тех пор я уже беспрепятственно переходил из класса в класс.

За эти годы стена гимназии украсилась новым объявлением, которое запрещало появляться в гимназии с заряженным пистолетом.

И, наконец, в эти пять лет в городе появилась телефонная сеть, открылись два новых кинотеатра, а Нино Кипиани по-прежнему оставалась самой красивой в мире девушкой.

Но скоро все должно было закончиться: до экзаменов оставалась всего неделя, я сидел в своей комнате и думал о том, как глупо учить латынь, живя на берегах Каспия.

Моя комната была самой лучшей во всем нашем двухэтажном доме. По стенам висели великолепные бухарские, исфаганские и кешанданские ковры. Поразительные по тонкости исполнения узоры на коврах изображали сады и озера, леса и реки такими, как их представляла мастерица. Человек, в этом деле несведущий, ничего особенного здесь не увидит, а для знатока - эта картина полна пленительного очарования.

Где-то далеко в степях женщины кочевых племен выискивают растения, из которых делают краску, секрет приготовления которой хранится столетиями и передается из поколения в поколение. На создание истинного произведения искусства мастерица должна потратить никак не меньше десяти лет. Так возникает ковер со сценами охоты или рыцарского поединка, шедевр, полный символов и намеков, понятных лишь посвященным, украшенный строкой Фирдоуси или мудрым изречением Саади.

Ковров было много, отчего комната казалась темной. Кроме ковров, в моей комнате были низкий диван, инкрустированный перламутром столик, множество мягких подушек и валяющиеся среди всего этого великолепия совершенно ненужные книги, учебники европейских наук - химии, латыни, физики, тригонометрии - глупостей, придуманных варварами, чтобы скрыть свое варварство.

Я захлопнул книгу и вышел из комнаты. Прошел по узкой веранде, поднялся на плоскую крышу и взглянул на мир, расстилающийся у моих ног: мощные крепостные стены Ичери шехер, развалины дворца с сохранившимися на камнях арабскими надписями, узкие улочки, по которым медленно шли верблюды. А вот возвышается круглая, массивная Девичья башня. У ее подножья суетятся проводники. Чуть поодаль, за Девичьей башней, распростерлось море - свинцовое, непостижимое Каспийское море. Вдалеке вдоль берега тянулась степь - мрачные скалы, пески и колючки - прекраснейший в мире пейзаж, спокойный и непоколебимый.

Я неподвижно сидел на крыше. Какое мне дело до чужих городов, чужих крыш и чужих пейзажей? Я любил это ровное море, любил степь и лежащий у моих ног древний город. Суетливые, шумные люди, которые приезжали сюда в поисках нефти, обогащались, но уезжали, потому что не любили этой степи.

Слуга принес чай. Я сидел на крыше, пил чай и думал о выпускных экзаменах. Экзамены я сдам, в этом не было никаких сомнений. Да и провались я на экзаменах - мир не рухнул бы. Просто в этом случае крестьяне в нашем поместье говорили бы, что я так люблю ученье, что не хочу расставаться с гимназией.

Впрочем, меня и в самом деле огорчало, что я заканчиваю гимназию. У нас были красивые, изящные мундиры с серебряными пуговицами, погонами и кокардой. В партикулярном платье я чувствовал себя не так свободно. Впрочем, мне и не придется долго носить его - всего лишь месяц, а потом я уеду в Москву учиться в Институте восточных языков имени Лазаревича. Я сам пришел к такому решению. И буду учиться гораздо лучше русских, потому что с детства знаю то, чему им предстоит еще долго учиться. И, кроме того, у студентов института имени Лазаревича были самые красивые мундиры: красные пиджаки с шитыми золотом воротниками, тонкий позолоченный кинжал и даже мягкие перчатки, которые им разрешалось носить в конце недели. Человек должен носить форму, иначе русские его уважать не будут, если же я не добьюсь уважения русских, Нино не выйдет за меня замуж. А я должен жениться на Нино, несмотря на то, что она христианка. Грузинки - самые красивые женщины в мире. Я даже знал, что стану делать, если она откажет мне. Возьму с собой несколько отчаянных ребят, переброшу Нино на спину быстроногого коня, пересеку иранскую границу и увезу Нино в Тегеран. Тогда ей придется согласиться, потому что другого выхода у нее не будет!

Да, отсюда, с крыши нашего бакинского дома, жизнь казалась легкой и прекрасной.

Наш слуга Керим тронул меня за плечо.

- Пора!

Я поднялся. Действительно пора. На горизонте за Наргеном уже показался корабль. Если верить телеграмме, которую принес христианин-телеграфист, на этом корабле должны были приплыть мой дядя, три его жены и слуги. Мне предстояло встретить их. Я торопливо сбежал по ступенькам, сел в подъехавший фаэтон и отправился в шумный порт.

Дядя был человеком знаменитым. Милостью Насреддин шаха он был удостоен почетного звания "Ассад-ад Довле" - Лев империи, и обращаться к нему можно было только так. У дяди, как я уже говорил, было три жены, множество слуг, дворец в Тегеране и большое поместье в Мазандаране.

В Баку он ехал из-за младшей жены, Зейнаб. Ей было восемнадцать, и дядя любил ее больше остальных. Но, увы, Зейнаб была бесплодна, а дядя хотел ребенка именно от нее. Он уже возил Зейнаб в Хамадан. Там, в пустыне стоит высеченный из красного камня магический Лев, который, по поверью, обладает целебным взглядом. Когда-то эту фигуру высекли по приказу древних царей, имена которых давно забыты. Много веков женщины приходят к этой статуе припадают губами к его могущественному члену и надеются на то, что это принесет им счастье материнства. Но даже лев не помог Зейнаб. Не помогли ей ни молитвы, ни заклинания кербалайских дервишей, ни колдовство мешхедских мудрецов, ни ворожба тегеранских старух.

И вот дядя привез Зейнаб в Баку, чтобы с помощью западных врачей добиться успеха там, где оказались бессильны мудрецы Востока. Бедный дядя! Он был вынужден везти с собой и двух других, уже старых и нежеланных жен. Этого требовал обычай: «ты можешь иметь одну, две, три или четыре жены, если только будешь относиться к ним одинаково».

«Одинаково относиться» значило – предлагать всем одно и то же, например, поездку в Баку.

Согласно обычаям, я не имел права общаться с ними. Женщины располагаются в ендеруне - внутренних комнатах дома. Воспитанный человек о чужих женах не говорит, не расспрашивает и не передает им привета. Женщины живут в тени мужчин, даже если мужчины только в тени этих женщин чувствуют себя хорошо. Я считаю это верным и разумным правилом. У нас говорят: "У женщины ума, как у курицы перьев». Надо приглядывать за теми, у кого не хватает ума, они могут причинить много несчастья и себе, и близким. Очень, на мой взгляд, разумно.

Небольшой пароходик причалил к причалу. Волосатые, широкоплечие матросы перекинули трап. Пассажиры заторопились на берег: русские, армяне, евреи - они так спешили ступить на землю, как будто боялись провести, на корабле лишнюю минуту. Дяди пока не было. Он вообще был противником всякой спешки. «Торопливость- привилегия Дьявола» - говорил он. Поэтому худая фигура Льва империи появилась на палубе лишь после того, как на берег сошел последний пассажир.

Дядя был одет в абу на шелковой подкладке, на голове - небольшая черная меховая шапочка, густая борода и ногти выкрашены хной в знак поклонения имаму Гусейну, который тысячу лет назад проливал кровь во имя истинной веры. Маленькие глаза дяди смотрели на мир устало. За ним суетливо следовали три фигуры, с ног до головы укутанные в чадру, - его жены. Далее шли евнухи - один с лицом ученого, второй – худой, напоминающий ящерицу. Третий был необычайно мал ростом, но весь его вид свидетельствовал, что он необыкновенно горд тем, что ему доверено оберегать честь Его Превосходительства.

Дядя медленно спустился по трапу. Я обнял его и почтительно поцеловал в левое плечо, хотя на улице этого можно было бы не делать. В сторону жен я даже не взглянул. Мы сели в фаэтон, жены и слуги разместились в следующем за нами крытом экипаже. Картина была столь внушительной, что я велел извозчику свернуть с дороги и везти нас по бульвару: пусть весь город знает, как богат мой дядя.

Я увидел Нино, она стояла на бульваре и с улыбкой смотрела на меня.

Дядя с достоинством поглаживал бороду.

- Ну, какие новости в городе? - спросил он.

Я хорошо знал свое дело. Рассказывая о новостях, следовало начинать с незначительных мелочей и лишь потом постепенно переходить к главному.

- Ничего особенного, - ответил я. - На прошлой неделе Дадаш бек убил Ахундзаде, который осмелился появиться в городе после того, как восемь лет назад похитил жену Дадаш бека. На следующий же день Дадаш бек убил его. Сейчас полиция разыскивает его, но не найдет, хотя весь город знает, что он скрывается в Мардакянах. Умные люди говорят, что Дадаш бек поступил правильно.

Дядя одобрительно кивнул.

- Какие еще новости?

- Да, русские нашли в Биби-Эйбате много нефти. Нобель привез в город громадную немецкую машину. Говорят, он собирается засыпать часть моря и искать там нефть.

Дядя очень удивился.

- О Аллах, о Аллах! - озабоченно проговорил он и поджал губы.

- Дома у нас все в порядке, и, с позволения Аллаха, я на следующей неделе заканчиваю учебу.

Так я болтал всю дорогу, а старик внимательно слушал меня. И уже около самого дома я опустил глаза и словно бы между прочим обронил:

- В город приехал знаменитый врач из России. Он, говорят, очень хороший врач. Посмотрит человеку в лицо и сразу может определить его прошлое, настоящее, а потом расскажет и будущее.

Ни единый мускул не дрогнул на скучающем лице дяди. Он лишь равнодушно поинтересовался фамилией врача, и я понял, что попал в самую точку.

Ибо это всё называют у нас «хорошим поведением и благородным воспитанием».

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

 

Втроем, то есть отец, дядя и я, мы расположились на плоской крыше нашего дома, невысокий парапет которой укрывал нас от ветра. Стояла сильная жара. Крыша была устлана мягкими, яркими карабахскими коврами, на которых мы сидели, поджав по-турецки ноги.

Перед нами на скатерти были расставлены вкуснейшие восточные блюда - медовые лепешки, засахаренные фрукты, шашлык, плов с курицей и кишмишом.

Всякий раз, наблюдая, как едят мои отец и дядя, я восхищался аристократической утонченностью их движений. Держа левую руку неподвижно, они одними лишь пальцами отрывали кусок лаваша, захватывали им кусок мяса, заворачивали мясо в лаваш и отправляли в рот. Затем дядя медленным движением погружал три пальца в жирный, ароматный плов, сжимал рис в плотный комочек и отправлял его вслед за мясом, да так ловко, что ни одно зернышко при этом не падало.

Клянусь Аллахом, зря русские хвастают своим умением есть с помощью ножа и вилки. Этому любой дурак научится за месяц. Я и сам прекрасно управляюсь ножом и вилкой, и знаю, как следует держать себя за европейским столом. Но за свои восемнадцать лет мне так и не удалось научиться есть с такой элегантностью, как это делали дядя и отец. С помощью лишь трех пальцев они могли съесть любое из бесчисленных восточных блюд.

Нино нашу манеру есть называет варварской. В доме Кипиани всегда едят по-европейски, за столом. Мы же садились за стол только в том случае, если у нас в гостях были русские. Нино ужасалась, пытаясь представить себе, как я сижу на ковре и ем руками. При этом она забывала, что ее родной папочка в первый раз взял вилку в руки в двадцать лет.

Трапеза окончилась. Мы ополоснули руки, и дядя прочитал короткую молитву. Слуги убрали посуду с остатками еды, подали маленькие чашечки с крепким чаем. И, как полагается после сытного обеда, дядя завел разговор о том о сем. Отец говорил совсем мало, что же касается меня, то я вообще не имел права вступать в их беседу. Этого требовали правила приличий. Говорил только дядя, и преимущественно о временах великого Насреддин шаха, при дворе которого дядя играл, несомненно, большую, но еще не до конца понятную мне роль.

- Тридцать лет пользовался я благосклонностью шахиншаха. Трижды его величество брал меня с собой в зарубежные поездки, в которых я имел возможность изучить мир кяфиров. Мы бывали во дворцах императоров и королей, встречались с самыми знаменитыми христианами нашего времени. Удивительно живут они, и самое удивительное - это их отношение к женщинам. Европейские женщины, даже жены императоров и королей, ходят во дворцах почти голые, и никто не обращает на это никакого внимания. Либо христиане не настоящие мужчины, либо тут что-то другое. В то же время этих кяфиров может взволновать сущий пустяк. Как-то его величество был приглашен на обед к одному из королей. Рядом с ним села королева. На тарелке его величества лежал аппетитный кусок курицы. Шахиншах с присущей ему галантностью изящно взял тремя пальцами этот кусок и положил его на тарелку королевы. Та побледнела, перепугалась, чуть в обморок не упала.

Позже мы узнали, что многие придворные и принцы совершенно испорчены милосердием и добротой своего короля. А посмотрите, как низко ценят европейцы женщин! Мужчины демонстрируют на весь мир голые тела своих жен, а прилично обращаться с ними так и не научились. После обеда французский посол даже обнял королеву и под звуки какой-то ужасной музыки закружился с ней по залу. А король и его генералы спокойно смотрели на это, и никому не пришло в голову защитить честь своего государя... В Берлине мне, вообще, довелось попасть в необычайный театр. Он называется опера. На сцене отвратительно пела какая-то толстая женщина. Называлось это представление "Африканка". Его величеству очень не понравился голос певицы. Император Вильгельм заметил это и приказал тут же на сцене подвергнуть ее наказанию. И вот в последнем действии на сцене появилось много негров, они разожгли большой костер. Певицу связали по рукам и ногам, положили на костер и сожгли на медленном огне. Его величество был доволен. Потом, правда, один человек пытался доказать нам, что костер был не настоящим, но мы не поверили этому, потому что крики певицы очень напоминали крики неверной Хурриет-уль-Айи, которую незадолго перед тем сожгли в Тегеране по приказу его величества.

Дядя умолк, погруженный в воспоминания. Потом глубоко вздохнул.

- Одного я не могу понять в христианах, - продолжал он, - они располагают самым лучшим оружием, у них мощная армия, военные заводы, производящие все, что нужно для победы над врагом. Человек, который придумывает, как можно быстро и спокойно уничтожить побольше врагов, получает большую денежную премию, орден. Это правильно. Потому что война - вещь нужная. Но, с другой стороны, европейцы строят больницы, а ученый, который находит средство против смерти, и врач, помогающий во время войны солдатам противника, пользуются всеобщим уважением и тоже награждаются орденами. Это всегда удивляло его величество: почему люди за совершенно противоположные дела получают одни и те же награды? В Вене он говорил на эту тему с императором, но и тот не смог дать этой странности удовлетворительного объяснения. Более того, европейцы презирают нас за то, что для нас враг - это враг, и мы беспощадно убиваем его. Они презирают нас за то, что нам дозволено содержать по четыре жены. Хотя многие из них содержат и больше. И все же они презирают нас за то, что мы живем, соблюдая требования Аллаха.

Дядя снова умолк.

В лучах заходящего солнца его тень напоминала силуэт старой, тощей птицы. Вдруг он поперхнулся и старчески закашлял.

- Мы делаем все что требует от нас Аллах, - сказал он, откашлявшись. - А европейцы не выполняют требований своего Бога. Однако несмотря на это, Бог дает им все больше сил и мощи, у нас же он ее отнимает. Кто объяснит мне, почему так происходит?

Мы не в состоянии были объяснить этого. Старый и усталый дядя поднялся и медленной походкой удалился в свою комнату. Отец пошел за ним. Слуги убрали чашки, и я остался на крыше один. Спать мне не хотелось.

На город опускалась ночная мгла, сейчас он напоминал зверя, притаившегося и готового к прыжку. Передо мной лежали, по сути дела, не один, а два города, сросшиеся, как две половины ореховой скорлупы.

Скорлупой был внешний город, лежащий по другую сторону древней крепостной стены. Улицы в том городе были широкие, дома - высокие, а люди - алчные и суетливые. Главным в жизни того города была нефть, добываемая в нашей степи. Именно она приносила основной доход. Во внешнем городе были театры, школы, больницы, библиотеки, полицейские, красивые женщины с обнаженными плечами. Если там стреляли, то только из-за денег. Граница между Европой и Азией тоже проходила по внешнему городу. И самое главное - там жила Нино.

А по эту сторону крепостных стен улицы были узкими и кривыми, как восточный кинжал. Если там, за крепостной стеной, в небо вонзались вышки нефтяных промыслов Нобеля, то здесь - в пушистые облака возносились минареты мечетей. Здесь, у восточной стены Старого города возвышалась Девичья башня, которую очень давно велел воздвигнуть правитель Баку Мухаммед Юсиф хан в честь своей дочери, на которой он хотел жениться. Но свадьбе не суждено было состояться. Девушка бросилась с башни в тот момент, когда отец поднимался по лестнице в покои дочери. Камень, о который разбилась девушка, называется «камнем девственницы» и невесты перед свадьбой иногда приносят к нему цветы.

Много крови пролилось на улицах нашего города за прошедшие столетия.

Прямо напротив нашего дома стоят ворота князя Цицианишвили.

Это было много лет назад, когда Баку еще принадлежал Ирану и правитель Азербайджана должен был платить шаху дань. В Баку в те годы правил Гасанкули хан, а князь Цицианишвили был генералом царской армии и командовал войсками, осадившими Баку. Гасанкули хан заявил, что он готов сдать город, открыл ворота и впустил князя. Князь вошел в Баку в сопровождении всего нескольких офицеров. На городской площади как раз у этих ворот было устроено большое празднество, горели костры, жарились целые туши буйволов. Успокоенный и утомленный князь склонил голову на грудь Гасанкули хана. И тогда мой предок Ибрагим хан Ширваншир подал правителю большой кривой кинжал, которым Гасанкули хан спокойно перерезал горло князю. Голову генерала положили в мешок, посыпали солью, и мой прадедушка отвез ее в Тегеран шахиншаху.

Чтобы отомстить за это убийство, царь послал в Баку большую армию. Гасанкули хан велел крепко запереть городские ворота, а сам спрятался во дворце, где все дни проводил в молитвах, прося Аллаха о спасении. Когда же царские войска приступили к штурму крепостных стен, Гасанкули хан подземным ходом пробрался к морю и бежал в Иран. Но прежде чем уйти, он написал на дверях подземного хода всего одну фразу: "Кто думает о завтрашнем дне, тому никогда не стать храбрым".

Теперь этот подземный ход завален.

Возвращаясь из гимназии, я часто прохожу мимо полуразрушенного дворца. Его судилище с массивными мавританскими колоннами сейчас пусто и безлюдно. Если кто-то хочет защитить свои права, он должен обратиться к русским судьям, в русские суды, которые находятся за пределами крепостных стен. Но мало кто обращается в русские суды. И не потому, что судьи там плохи или несправедливы. Совсем наоборот, они гораздо мягче и справедливей, чем этого хотелось бы, поэтому их милосердие и справедливость не понятны и не по нраву нашему народу. Русские судьи, например, воров сажают в тюрьму, а там их содержат в чистых камерах, кормят, дают чай и даже сахар. Это никому не приносит пользы, и в первую очередь тому, кого обокрали.

Народ, конечно, недоволен и сам защищает свои права. После обеда жалобщики приходят в мечеть, где сидят в круг старые, мудрые люди, которые решают все вопросы по законам Аллаха и шариата: "Око за око, зуб за зуб".

Проскользнут иногда по темным улицам люди в масках, сверкнет кинжал, и справедливость восстановлена.

Кровная месть переходит из одного дома в другой, и очень редко кто-нибудь обращается к русским судьям. От такого человека отворачиваются старики, а дети на улицах показывают ему язык.

Иногда по улице протащат мешок, из которого доносятся чьи-то сдавленные стоны. Мешок выбрасывают в море, и он с тихим всплеском уходит на дно. А на следующий день кто-то плачет, рвет на себе одежды, но воля Аллаха выполнена - уличенная в прелюбодеянии жена убита.

Наш город - это сплошные тайны, которые прячутся в его укромных уголках. Я люблю эти тайны, люблю эти укромные уголки, люблю гудящую тьму ночи, дневной шепот во дворе мечети. Люблю потому, что именно здесь Аллах позволил мне явиться на свет человеком, шиитом, последователем имама Джафара.

И коли уж Он столь милостив ко мне, так пусть же позволит мне и умереть на этой улице, в этом доме, где я родился.

Пусть Он позволит это мне и грузинской христианке, которая ест с помощью ножа и вилки, носит тонкие, прозрачные чулки, той, в чьих глазах всегда светится улыбка, - Нино!

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

 

Первый день выпускных экзаменов в гимназии. Блестят золотом воротнички, сияет серебро пряжек и пуговиц. Серая ткань тщательно выглаженных брюк хранит еще тепло утюга. Сняв фуражки, мы молча стоим в актовом зале на торжественном молебне, прося помощи у русского Бога, хотя из сорока человек - православных всего двое.

Священник в праздничном золоченом облачении с большим золотым крестом в руке начинает молебен. По залу распространяется запах ладана. Учителя и двое православных опускаются на колени.







Дата добавления: 2015-08-17; просмотров: 410. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Картограммы и картодиаграммы Картограммы и картодиаграммы применяются для изображения географической характеристики изучаемых явлений...

Практические расчеты на срез и смятие При изучении темы обратите внимание на основные расчетные предпосылки и условности расчета...

Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Понятие и структура педагогической техники Педагогическая техника представляет собой важнейший инструмент педагогической технологии, поскольку обеспечивает учителю и воспитателю возможность добиться гармонии между содержанием профессиональной деятельности и ее внешним проявлением...

Репродуктивное здоровье, как составляющая часть здоровья человека и общества   Репродуктивное здоровье – это состояние полного физического, умственного и социального благополучия при отсутствии заболеваний репродуктивной системы на всех этапах жизни человека...

Случайной величины Плотностью распределения вероятностей непрерывной случайной величины Х называют функцию f(x) – первую производную от функции распределения F(x): Понятие плотность распределения вероятностей случайной величины Х для дискретной величины неприменима...

ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ САМОВОСПИТАНИЕ И САМООБРАЗОВАНИЕ ПЕДАГОГА Воспитывать сегодня подрастающее поколение на со­временном уровне требований общества нельзя без по­стоянного обновления и обогащения своего профессио­нального педагогического потенциала...

Эффективность управления. Общие понятия о сущности и критериях эффективности. Эффективность управления – это экономическая категория, отражающая вклад управленческой деятельности в конечный результат работы организации...

Мотивационная сфера личности, ее структура. Потребности и мотивы. Потребности и мотивы, их роль в организации деятельности...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.01 сек.) русская версия | украинская версия