Женщина в красном

Наконец, почти через час после того, как она покинула свое ра­бочее место, Зедено выбралась на белый свет в вестибюле Всемир­ного торгового центра. Она почувствовала прилив счастья. Нако­нец-то она оказалась на земле. Она осмотрелась по сторонам и увидела, что пожарные и другие люди движутся будто в замед­ленной съемке. Это вполне обычное искажение восприятия в экс­тремальных ситуациях. Потом Зедено выглянула на улицу, и у нес перехватило дыхание. Она ожидала увидеть нормальную жизнь, безразлично идущую своим чередом, как это было после взрыва в 1^93 г., когда она выбралась из лифта. Вот как Зедено описывает ату мощную презумпцию, связанную с уверенностью в том, что беда ограничена ее непосредственным окружением, называемую психологами «иллюзией центральности»:

Когда ты пребываешь в состоянии психологической травмы, сознание говорит, что это очень локальная проблема. Это — твой маленький мир, а за его пределами все нормально. Человек не может позволить себе сказать, что снаружи все тоже ужасно. Звук, который я услышала на 73-м этаже, должен был подсказать мне, насколько все плохо. Взрыв, случившийся в тот момент, ко­гда я была на 44-м, говорил о том же, как и запах обломков в нижней части лестницы. Однако я всякий раз относила все это лишь к своему маленькому, локальному мирку. А больше ничего не существовало.

Но когда она выглянула из окон вестибюля ВТЦ, сдерживать неверие стало невозможно. Очень внимательно отнеситесь к тому, что произошло дальше, когда они направилась к главному выходу, уставившись на неподвижные тела, р.чнбросапные по площади. Эта история указывает на то, кпким обр;ктм человеческое сознание обрабатывает информацию в моменты предельной опасности: Я замедлила шаги, когда начала осознавать, что вижу вовсе не обломки и мусор. Мое сознание подсказывает мне: «Они не того цвета...» Это было первое, что пришло мне в голову. Затем я начала говорить себе: «И форма у них не та...» Снова и снова в мыслях повторялось: «И форма у них не та...» Казалось, я стара­лась не пропустить в себя информацию. Мои глаза не позволяли мне понять. Я просто не могла допустить этого. В голове у меня звучало что-то типа: «Нет, этого не может быть». И вдруг я нако­нец сообразила, что значит видеть не тот цвет и не ту форму: именно тогда я осознала, что вижу человеческие тела. В этот мо­мент я просто застыла.

Полный ступор в репертуаре человеческих реакций на катастро­фы столь же распространен, как попытки убежать. Но это тоже чрезвычайно интересная и весьма сложная реакция. Для многих ты­сяч людей на протяжении столетий такая реакция означала верную смерть. Тем не менее у Ведено нашелся персональный спаситель.

В этот момент рядом с ней появилась совершенно незнакомая женщина и взяла ее под руку. «Будем выбираться отсюда», — ска­зала она. Зедено помнит, что опустила взгляд на руку этой женщи­ны. Она помнит темную, похожую на ее собственную кожу и крас­ный рукав рубашки. Но сразу после этого Зедено перестала видеть вообще. «Из-за дыма?» — спросила я ее. «Нет-нет... Там не было дыма. Я просто совершенно ничего не видела».

В этот момент Зедено на время потеряла зрение. Теперь она описывает этот удивительный случай спокойно и прозаично. Она говорит, что не была напугана, когда это произошло, а просто впала в оцепенение. Она полностью положилась на свой слух, а также на женщину в красном, которая потянула ее к дверям. По мере движения эта женщина не прекращала говорить. Зедено не помнит ни слова из сказанного. «Забавно, как я отключилась от всего, что она говорила мне. Но женщина продолжала говорить, не умолкая ни на секунду, — смеясь, рассказывает она. — Это бы­ло так странно! Она не умолкала ни на мгновение». Когда они обе выбрались на улицу, Зедено услышала, как женщина сказала: «Смотри, нам это удалось». Зедено помнит, что в ответ произнес­ла: «Да, мы уже снаружи». Однако она до сих пор ничего не виде­ла. Она так и не увидела лица женщины в красном.

В этот момент Зедено услышала новый звук. Это был какой-то грохот, прозвучавший совсем рядом. Было 9.59. В то мгновение она подумала: «Еще один самолет». В сознании одна за другой стреми­тельно промелькнули три мысли: «Самолет, война, рушится зда­ние». И тут она закричала (теперь она не помнит, про себя или вслух): «Внутрь!» Зрение вернулось именно в тот момент, когда по­надобилось ей снова. На этот раз никакого отрицания не было. Она повернулась, увидела вращающуюся дверь пятого корпуса ВТЦ, направо от нее был книжный магазин Borders. Она вбежала в дверь. Женщину в красном она больше никогда не встречала.

«Единственное, что я помню, — это нарастающий за моей спиной шум и мощный порыв ветра. Я помню, что, когда меня пронизал этот ветер, я подумала: «Мне не удастся от всего этого убежать. Слишком поздно... Я не смогу бежать достаточно быстро». Когда рухнула вторая башня, сила удара сбила ее с ног.

Сразу после оглушительного грохота обрушения наступила аб­солютная тишина. Зедено вспоминает, что от этого полного от­сутствия звуков она решила, что, наверно, уже умерла. Как толь­ко женщина поняла, что еще жива, пришло осознание, что она не может дышать. Густое серое облако, в которое превратилась Башня-2, плотно наполнило ее нос, рот и уши. Она пыталась освобо­дить рот от пыли, но его место сразу же занимала следующая пор­ция. «Я пыталась отдышаться, но не могла. Господи, это было ужасно», — говорит она.

В этот момент, когда она задыхалась в гигантском облаке пыли, вернулась та волна ярости, которую она почувствовала на 44-м этаже. На сей раз это была даже не ярость, а полное бешенство, и направлено это чувство было не на нее, а на Бога:

Я думала: «Я же была уже снаружи! Я почти спаслась! Почему же мне не удалось убежать?» После всего что мне пришлось пе­режить! Я просто не могла этого вместить... А ярость, эта всепо­жирающая ярость говорила мне: «Почему бы не пожалеть меня! Я же была здесь в 1993 году. И теперь — опять здесь... Я почти выбралась, но все равно осталась здесь! Ах, Господи всемогущий!»

Пыль начала оседать. Зедено удалось очистить рот, и, присло­нившись к стене, она попыталась протереть свои очки и высмор­каться. В пыли ничего не было видно, но она услышала голос, просивший ее сднинуться в сторону. Это был пожарный, пытающийся проломить стену, чтобы они могли выбраться. Она подвинулась, споткнулась об обломки и упала на кого-то еще. Оказалось, это был офицер полиции. Он кричал, что у него жжет глаза. Но в то же самое время говорил ей: «Не беспокойтесь, не беспокойтесь! Мы выберемся отсюда». Зедено видела его трясущиеся руки. Но не видела его лица.

К тому времени ярость снова исчезла. Зедено притихла. Присут­ствие полицейского, пусть и раненого, придавало уверенности. За­тем она услышала голос: «Я нашел выход. Всем надо взяться за ру­ки». Именно так они и сделали. Потом они вышли в Borders и через дверь попали на угол Веси и Чёрч-стрит. Зедено заметила, что кни­ги так и остались стоять на своих полках. «Мысли о том, что про­изошло, исчезли совсем. Просто испарились! У меня больше не бы­ло никаких чувств. Казалось, я просто грежу наяву...»

Зедено прошла очень длинный путь. По дороге с 73-го этажа она придумала не меньше трех объяснений всему происходящему, и от каждого из них пришлось отказаться. Она то впадала в ярость, то избавлялась от нее по мере того, как ее мозг трудился, чтобы найти смысл в происходящих событиях. Отрицание одно­временно тормозило ее, отвлекая фальшивыми надеждами, но за­ставляло двигаться, придавая хладнокровия.