Понятие языка и стиля писателя.

Язык писателя то что писатель использует из общего народного языка. Стиль писателя - набор типичных для данного автора приемов.

Язык и стиль объединяются в понятие «идиостиль» - совокупность языковых и стилистических особенностей, свойственных данному автору.

индивидуальный стиль произведения писателя определяется его тематикой, и лексическим составом.

Для языка гоголя характерно 4 языковых пласта, которые представлен во всех его произведениях, преобладание того или иного языка связано с этапами творчества. Язык писателя связан с языковым контекстом эпохи.

-украинизмы, украинское народное просторечие

-русская разговорная речь – просторечие, бытовое просторечие

-русская официально-деловая речь (канцелярский стиль – чиновничий жаргон), городское просторечие

-средства, связанные с литературно-художественной традицией - стилями романтизма и сентиментализма

 

Любил игру со словом, контекст создается таким образом, значений слова выявляется одновременно, как прямые, так и контекстуальные значения.

Объединение неоднородностей в однородные члены, «далековатые предметы».

Любил использовать глаголы и разъединять действие на составные части.

Любил всякого рода перифрастические обороты, непрямые называния. (нюхательная часть носа вместо ноздря), фигура умолчания, обрыв речевой цепи.

Любил эффект обманутого ожидания (…сидел Шиллер, но не тот Шиллер, который написал Вильгельма Телля, но известный – жестянщик..)

Метонимия – очень значима для описания жизни «Петербургских повестей», в частности синекдоха.

Комическая гипербола и комическая литота
40. Разговорная речь и язык художественной литературы.

Р. р. широко используется в художественной литературе. Её отражение носит национально обусловленный и исторический характер: чем более высокой является степень демократизации художественной литературы, тем большее воздействие оказывает Р. р. на язык художественной литературы. В художественном произведении Р. р. «олитературивается» (В. В. Виноградов), в нём в первую очередь используются те явления Р. р., которые связаны с её стилистической экспрессией, выразительностью и на фоне нейтральных и книжных средств литературного языка маркированы как элементы сниженной стилистической окраски. Те явления Р. р., которые связаны прежде всего с устным характером её осуществления, в язык художественной литературы попадают нечасто.

Художественной речи свойственна многостильность, поэтому часто употребляются элементы разговорного стиля. Могут использоваться языковые средства, находящиеся за пределами литературного языка (жаргонизмы, арго, диалектизмы).

Употребление разговорных элементов может зависеть от содержательно-речевого плана художественного произведения.

Так, авторский текст сориентирован на книжно-письменные традиции, характеризуется использованием книжных средств языка. Но также широко используются элементы разговорной литературной речи, особенно в произведениях, написанных в форме непринужденной беседы с читателем.
В авторской характеристике персонажей чаще всего используются экспрессивно и стилистически окрашенные языковые единицы литературно-разговорной разновидности разговорного стиля речи. Иногда используются и просторечные элементы.

Прямая речь персонажей, сориентированная на разговорность, разговорная речь представлена с помощью типизации, она «олитературена» с помощью элементов разговорной речи («сигналы разговорности», потому что в художественном тексте она не звучит, а создается по моделям разговора, создается жизнеподобие в реалистичном произведении). Отражение стилевого разнообразия разговорной речи, сигнализирует о социально-исторической принадлежности, о его социально-культурном уровне. В речи персонажей могут быть (в зависимости от социального положения героя, для речевой характеристики героя) все элементы разговорной речи: литературные и нелитературные (просторечные, жаргонные, диалектные и т. д.).
При анализе речевых характеристик героев важно помнить о стилевых чертах разговорно-бытового стиля, так как именно они реализуются в речи персонажей. Это непринужденность, живость, конкретность речи, ее эмоциональность и экспрессивность. Но в речи каждого героя эти особенности реализуются по-разному. Поэтому особое внимание при анализе речевых характеристик героев следует обратить на индивидуальные особенности речи персонажей, которые раскрывают речевой портрет данного героя. Язык персонажа соответствует его внутреннему облику, раскрывает его характер, мысли и настроения, а также соответствует его социальному, профессиональному положению и культурной среде.

Активное использование диалектизмов и просторечия в художественной литературе ведет к их распространению в общем употреблении. В результате многие слова, ранее считавшиеся диалектными и просторечными, становятся литературными, «нейтральными». К числу таких слов относятся, например: беднота, быт, бытовой, бытовать, дословный, завсегдатай, занятный, застрять, корениться, неудачник,

обрядовый, обыденный, отчётливый, почин (в значении «инициатива»), противовес, самодур, семенить, смаковать, строй, суть, рознь, шуршать, щуплый и др.2

Способствовала художественная литература и вовлечению в общее употребление многих слов и выражений из социально-профессиональных диалектов и жаргонов, причем

некоторые из них полностью «нейтрализовались» в литературном языке, а некоторые сохранили те или иные экспрессивные оттенки. Но в том и в другом случае переход

профессионализмов в слова и выражения общего употребления был связан с использованием их в более широком, переносном значении. К такого рода словам относятся, например, следующие: доморощенный (первоначальное значение связано с сельским хозяйством — «выращенный, вскормленный дома»), животрепещущий (первоначально слово употреблялось в рыбной торговле), отпетый (первоначальное значение связано с глаголом «отпеть — отпевать» в церковно-обрядовом употреблении), подголосок (первоначально — термин хорового пения), приспешник (первоначально — пекарь или помощник, подготовщик в какой-либо работе), пустопорожний (первоначально — сельскохозяйственный термин, так говорилось о земле), разношёрстный (первоначально — также сельскохозяйственный термин, так говорилось только о животных), сплотить, сплочённый (первоначально —- строительный термин), стушеваться (первоначально — профессионализм чертежников и художников) и др.5

Становятся достоянием общего употребления и такие экспрессивные выражения, как размениваться на мелкую монету, нагреть руки, вылететь в трубу (из жаргона буржуазных дельцов), этот номер не пройдёт (из циркового жаргона), ни в зуб ногой, завалиться, срезаться (из школьно-студенческого жаргона), втереть очки (из шулерского

арго), валять дурака, задать лататы, тянуть волынку (из воровского арго)7.

Современные формы использования просторечия, территориальных и социально-профессиональных диалектов и разного рода профессионализмов вырабатываются и

закрепляются в творчестве Пушкина. Хотя в пушкинской прозе и стихах принципиально существенной была ассимиляция просторечных и «простонародных» словесных

рядов, но у Пушкина были и образцы их специального, характерологического использования (например, в репликах Аксиньи из повести «Гробовщик»:

«— Что ты, батюшка? не с ума ли спятил, али хмель вчерашний

еще у тя не прошел? Какие были вчера похороны? ты целый

день пировал у немца, воротился пьян, завалился в постелю, да

и спал до сего часа»).

Продемонстрировал Пушкин и приемы использования социально-профессиональных жаргонов, например картежного («игрецкого») в «Пиковой даме» (играть мирандолем,

поставить на руте, загнуть пароли, понтировать, порошковые карты и др.).

Опираясь на опыт Пушкина, значительно расширил изображение социально-профессиональных жаргонов в художественной прозе Гоголь. Только в «Мертвых душах» воспроизводится множество самых разнообразных жаргонов — от жеманного жаргона дам города N, которые не говорили я высморкалась, я вспотела, я плюнула, этот

стакан воняет, но говорили я облегчила себе нос, я обошлась посредством платка, этот стакан нехорошо ведёт себя, до пестрейшей смеси в репликах Ноздрева колоритного просторечия (А я, брат, с ярмарки. Поздравь: продулся в пух!.. Поверишь ли, что не только убухал четырех рысаков — всё спустил), «армейских» словечек

(Штаб-ротмистр Поцелуев... Такой славный! усы, братец, такие! Бордо называет просто бурдашкой... Поручик Кувшинников... Ах, братец, какой премилый человек! вот уж, можно сказать, во всей форме кутила), картежных жаргонизмов (Не

загни я после пароле на проклятой семёрке утку, я бы мог сорвать весь банк), выражений, характеризующих стати охотничьих собак (Ну, так купи собак. Я тебе продам

такую пару, просто мороз по коже подирает! брудастая с усами, шерсть стоит вверх, как щетина. Бочковатость рёбр уму непостижимая, лапа вся в комке, земли не

зацепит) и т. п.

Но с наибольшей полнотой и сатирической заостренностью воспроизводит Гоголь официальный «должностной слог» (официально-деловой стиль в его тогдашнем

варианте) и бытовой чиновничий жаргон. На их сочетании построена знаменитая рассказанная почтмейстером «Повесть о капитане Копейкине», из которой приведем небольшой отрывок:

«Вот, сударь мой, каких-нибудь через три, четыре дня является

Копейкин мой к министру, дождался выходу. "Так и так, —

говорит, — пришел, — говорит, — услышать приказ вашего

высокопревосходительства по одержимым болезням и за ранами"...

и тому подобное, понимаете, в должностном слоге.

Можно сказать, что во второй половине XIX в. вполне определилась открытость языка художественной литературы для всех разновидностей разговорного языка и всех «нехудожественных» разновидностей литературного языка как в смысле их ассимиляции, так и в смысле их специального характерологического употребления. Однако и степень

открытости, и особенности использования в художественных целях «нехудожественного» словесного материала не могли быть установлены раз и навсегда в каких-то строгих границах. Границы эти всегда были и остаются до сих пор подвижными, проницаемыми, зависимыми и от характера развития художественной литературы в те или иные периоды, и от индивидуальных склонностей писателей.

В 20-е годы XX в. в нашей литературе распространилось увлечение территориальными диалектами, просторечием и жаргонами. Многим писателям казалось, что в обращении

к этому нелитературному словесному материалу и заключается правдивость, жизненность языка художественной литературы. Но «беспредел» (как сейчас говорят) в

использовании диалектизмов, жаргонизмов, профессионализмов и проч. только уродовал язык художественных произведений.

В начале 30-х годов по этому поводу развернулась дискуссия. Против натурализма в языке художественной литературы выступил М. Горький. Любителям диалектизмов он

указал: «У нас в каждой губернии и даже во многих уездах свои "говора", свои слова, но литератор должен писать по-русски, а не по-вятски, не по-балахонски». А поклонникам просторечия, жаргонов и «словотворчества», имитирующего «народность», разъяснил, что «всё это — даже не мякина, не солома, а вредный сорняк, и есть опасность, что

семена его дадут обильные всходы, засорят наш богатый, сочный, крепкий литературный язык Автор может возразить: "Такие слова — говорят, я их слышал!" Мало ли что и

мало ли как говорят в нашей огромной стране, — литератор должен уметь отобрать для работы изображения словом наиболее живучие, четкие, простые и ясные слова».

Горький высказал вещи достаточно очевидные и хорошо известные, но для тогдашней ситуации в литературе актуальные. А поскольку высказывания маститого писателя

прозвучали как бы «указаниями сверху», редакторы, цензоры и критики принялись ревностно бороться за «чистоту» языка художественной литературы. А в то же время раздавались упреки в «серости языка» многих произведений нашей словесности.

В 60-е годы XX в. оживилось использование в «деревенской прозе» диалектизмов, а в «городской прозе» — просторечия, жаргонизмов и профессионализмов.

Сейчас — на рубеже XX и XXI столетий — и писателям, и критикам, и редакторам, и ученым-филологам ясно, что «нехудожественный» и нелитературный словесный

материал имеет бесспорное право на использование в художественных целях. Ясно и то, что материал этот «работает» в

разных жанрах художественной словесности всё более активно. И потому продолжает существовать вопрос о количественных и качественных пределах (или об отсутствии

всяких пределов?) использования в языке художественной литературы «нехудожественного» и, главное, нелитературного словесного материала, иными словами — вопрос о нормах языка художественной литературы.