Эва вздохнула свободно, когда ей наконец удалось выйти из такси. И, слава богу, ещё до того как Даниэлл кинулся открывать ей дверцу, потому что далее последовали бы несколько наставлений и дружеский прощальный поцелуй.
Ещё в такси она заметила знакомую фигуру стоящую на террасе. Выражения лица она разглядеть не смогла - приглушенный свет, лившийся сзади, выхватывал только его абрис. Да и Ян он сразу же скрылся в доме, как только она вышла из машины. Зябко поёжившись, девушка ускорила шаг и вбежала в дом, тут же застыв на месте. Облегчение было совсем не то, что она почувствовала, захлопнув входную дверь, - сердце забилось чаще в предвестии чего-то неприятного.
Сейчас подумалось, как безрассудно она поступила, не взяв телефон Даниэлла, не позвонив. Нужно было поговорить с ним, услышать его голос и убедить, что всё хорошо, а не сидеть весь вечер, мило улыбаясь, хотя душа была не на месте, и мыслями она была не с Дэнни.
Эва медленно прошла в гостиную, стараясь не стучать каблуками, хотя какое это уже могло иметь значение. Что-то вещал телевизор. Хотя, казалось, в доме стояла гробовая тишина, будто воздух застыл. Затишье перед бурей – не иначе. Пока плелась на кухню, всё внутри перевернулось, и она кляла себя на чем свет стоит, что вообще куда-то пошла. Чувствительность сейчас совсем не на руку, потому что энергетика исходящая от Яна сбивала с ног своим негативом.
Он слышал, как Эва вошла, но так и не обернулся, а усердно рылся в одном из многочисленных ящиков. В установившейся тишине, резко взвизгнувшая молния заставила вздрогнуть, - Эва открыла сумку, что бы достать заколку. Холодные капли стекали с мокрых волос на обнажённое плечо, оставляя неприятное ощущение. Поэтому она собрала волосы в узел и заколола китайской шпилькой. Говорить глупое «привет» не имело никакого смысла и Эва лишь оглянулась вокруг, ища взглядом неведомой поддержки,- то, за что могла ухватиться как за соломинку. Увидев в его руках коробочку каких-то таблеток, подошла к нему.
- Ян, ты заболел?
Он не ответил, а только вытащил таблетку из упаковки и отправил в рот, сделав несколько глотков воды.
Не помогло. Как всегда, таблетка застряла в горле. С самого детства не мог пить таблетки, давился и страдал.
Эва взяла блистер, чтобы посмотреть, какое лекарство он пил и узнала красненькие капсулы обезболивающих.
Ещё пара глотков воды, а эффект всё тот же. Ком в горле, - горький и тошнотворный.
- Ян?
Он вырвал у неё из рук пластинку. Швырнул в ящик и захлопнул его. Тихо, но только, потому, что доводчики смягчили звук. Посмотрел в стакан, будто решая, допивать воду или нет.
- Ян… - попыталась ещё раз, и в голосе прозвучало сожаление.
Он поставил стакан. Нет, не поставил. Грохнул его о мраморную столешницу, так, что Эва подскочила на месте. Потом медленно повернулся к ней. Охватил её всю: от влажных волос и обнажённого плеча до щиколоток, задержавшись на каждом кусочке тела, просвечивая.
Если до этого момента Эве казалось зябко и неуютно, то от его взгляда повеяло ледяным холодом. Столько эмоций она увидела в его синих глазах… Столько, что стало не по себе. Инстинктивно отступив назад, она надеялась… Единственное, на что она надеялась, что то не было презрение, а очень на то похоже... Пусть злость, гнев, но только не ледяное презрение, которым он окатил её.
- Замёрзла? Ещё винца попей, может, согреешься.
Ян заметил, как, вздрогнув, она поёжилась.
Что-то нужно было сделать, чтобы протолкнуть эту чёртову таблетку!
Он открыл дверцу шкафчика, потом отпустил. Взял со стола яблоко и осторожно разрезал на несколько частей. Одна составляющая бешеного коктейля, той бури, что ещё клокотала в нем отошла на второй план. Беспокойство, что с ней, могло что-то случиться, медленно растворялось. Стало чуточку легче, что она явилась домой живая и здоровая.
Она боялась к нему даже прикоснуться. В таком состоянии, притихший, сдерживающийся, он пугал её больше. Лучше бы накричал на неё; лучше бы изверг весь свой гнев как вулкан, затопив её с головой. Она бы ответила, начала отбиваться, объяснила всё. Но он молчал.
И не предполагала раньше, что молчание может быть таким «говорящим», таким «громким», просто оглушающим… Не находилось слов, что бы начать разговор, хотелось нервно расхохотаться от абсурдности происходящего. От того что глупая и невинная ситуация на глазах превращалась в катастрофу.
Сейчас, глядя на него, вернее, на его широкую спину, обтянутую тёплым голубым пуловером, она живо представила себя на его месте. Так живо, что стало жутковато. Жутковато от осознания того, как он провёл эти часы в её ожидании, пока она вела непринуждённую беседу, выслушивая все бредни с деланным интересом. Она жалела, что так импульсивно поступила, согласившись на встречу с Даниэллом. Совершенно ненужную ей встречу.
- Ты долго ещё молчать будешь? – тихо спросила, будто боялась разбудить тот самый вулкан внутри его.
Ян скривился, сглотнув, словно ему пришлось пережевать не кусочек яблока, а её слова тоже.
- Уйди.
Эва прерывисто вдохнула, выбитая из колеи одним словом.
- Да, что…
- Уйди, пока я не отвернул тебе голову, - бросил он жёстко и этого хватило, чтобы Эва покинула кухню, оставив его одного. Поднялась на второй этаж, села на кровать, находясь в каком-то пограничном состоянии, как в прострации, не осознавая до конца суть происходящего. Огляделась, спрашивая, зачем она пришла сюда.
Ян замер, услышав, как хлопнула дверь её спальни на первом этаже.
Замер на мгновение, задерживая дыхание, прислушиваясь. Он удержал себя на месте, хотя уже развернулся и сделал шаг. Видимо, желатиновая капсула начала растворятся, понемногу забирая боль, вместе с которой постепенно отступала горячность, но оставался душевный раскол.
Эва лежала на кровати, не шевелясь; смотрела в потолок, слыша, как собственное сердце билось где-то у горла; наблюдала со стороны, как Ян разбивал вдребезги их собственный мир на тысячи осколков. Только она совсем не собиралась позволить ему этого сделать. Совсем не собиралась. Нужно было привести в чувство этого упрямца, пока он не надумал себе не Бог весть что. Но решительность её немного ослабла, когда она снова натолкнулась на ледяную синеву глаз, застав его на том же месте.
- Тебе нельзя, ты пил таблетки, - констатировала она, видя, как Ян достал бутылку коньяка и бокал.
Поймав его скептический взгляд, она пожала плечами и достала второй. Ян вопросительно приподнял бровь и, получив утвердительный кивок, плеснул ей коньяк. Отсалютовав с язвительной усмешкой, он выпил залпом свою порцию и налил вторую, а Эва скривилась, едва глотнув. Он сразу сунул ей в рот дольку яблока, едва заметил её гримасу, даже не успев подумать, что делает.
- Глупо спрашивать, обижаешься ли ты?
Он молчал, и Эва уже готова была согласиться с провальностью очередной попытки.
- Глупо.
- Злишься?
- Тоже глупо.
- В гневе?
- В абсолютном.
- Я не могла тебе позвонить.
- Самой не смешно?
- Ты прав.
- Вот видишь?
Пара хлёстких фраз и таких же хлёстких взглядов, но лучше, чем тихое остервенение в его душе.
Она забралась на высокий стул, а он всё разглядывал её, ища только ему ведомые изъяны.
- Ян. Давай поговорим.
- Не о чем.
- Не веди себя так! – Она подняла голос от бессилия, что не может достучаться до него. Он отвечал, даже не задумываясь, просто парировал в ответ.
- Не кричи.
- Ты убиваешь меня. – Она обречённо глянула на бокал и глотнула ещё.
- Ты меня тоже. – Видел, как она снова скривилась, и выпил ещё. Жидкость приятно согрела внутренности, принося, на удивление, чувство некоторой расслабленности. Нужно было давно выпить.
- Ты недавно мне с упорством доказывал, что есть только биохимическая реакция, а теперь устраиваешь мне сцену ревности из-за пустяка.
На это он не ответил сходу.
- Я устраиваю? – съязвил, посмотрев на неё деланным удивлением.
- Прекрати!
Эва готова была швырнуть в него стаканом, чтобы пробить эту броню безразличия. Ей хотелось распалить его, чтобы он высказался, несмотря на разрушительные последствия. Если прошлый раз она только об этом подумала, то в этот у неё реально чесались руки замахнуться как следует.
- Даже не начинал, - он старался произнести это спокойно, но она видела, как он сжал челюсти, теряя своё железное самообладание.
- Ну так начни! – она звякнула бокалом, поставив его на стол.
- Тебе не понравится, - многообещающе произнёс он.
- А мне и так не нравится. Я не знаю, что ты там подумал…
- Это тебе нужно было подумать, Эва! Тебе нужно было подумать! – резко сказал и скрылся в кабинете, оставив её одну.
- Вот твою ж мать! – выругалась она с чувством и слезла со стула.
Спокойно помыла бокалы, вытерла их полотенцем, пока они не заблестели, убрала бутылку со стола. Придирчиво посмотрела, всё ли стоит на своих местах.
- Рассказывай, - кивнул он, как только она с грохотом захлопнула за собой дверь, зайдя к нему. - Но если мы начнём, тебе может не понравиться то, что ты услышишь от меня, Эва.
Теперь Эва молчала. То ли глоток коньяка её так разгорячил, то ли ситуация обострённая до предела, но сердце снова зачастило, готовое выскочить из груди. Она собиралась закончить разговор, не раз пытаясь его начать. Закончить, хотя уже не имела представления, чем он может обернуться.
В кабинете было темно, только настольная лампа горела. Эва прошла и уселась на край стола, глядя ему в спину. Он не повернулся, а так и стоял, глядя в окно.
- Что? Нечего рассказать? Ты, Эва, - он сделал многозначительную паузу, - ты, которая с тем же упорством доказывала ошибочность моей теории, с удовольствием бегаешь на свидания, даже не удосужившись позвонить мне. Ты даже не вспомнила обо мне. Где были твои чувства? И не нужно говорить, что ты не могла. Я не хочу этого слышать! - Саркастический тон убивал напрочь все попытки связно мыслить, а железная логика ставила в тупик.
Наконец-то он выдал больше трёх слов, но от этого не легче, только хуже.
- Это не свидание, а дружеская встреча, - настаивала она с упорством.
- Да? И кто же этот загадочный друг? Тот самый любитель грибов? Очень занятно… Весьма занятно... – он сардонически усмехнулся, а руки медленно поползли в карманы джинсов.
- Прекрати язвить, он мне просто друг. Довольно редко, но мы встречаемся. И повернись ко мне лицом, хватит с окном разговаривать, - сама удивилась, как резко прозвучали её слова, но они подействовали, он развернулся.
- Не смеши меня, дружбы между мужчиной и женщиной не бывает.
- Это одна из твоих многочисленных психологических теорий? - она попыталась ответить в тон на его резкие слова.
- Можешь считать и так. Хотя нет, дружба бывает. Но только в двух случаях: либо до, либо после секса. Один должен испытывать влечение. Ну? Какой случай у нас? До или после? – Он смотрел ей прямо в глаза, пытаясь прочитать в них ответ. Сковывал её взглядом, пригвоздив к столу, но и сам застыл на месте, выжидая и оценивая её реакцию.
Она задохнулась. Мысли взметнулись вихрем в её светлой голове, принося понимание того, что за бред творится в его голове.
- Ян, ты же не думаешь, что мы… Как ты можешь? – Она даже не смогла озвучить его предположение, так нелепо грязно оно было.
- А почему бы мне так не подумать? - зло сказал он. - Что мне мешает так не думать? Ты мне всю неделю доказывала, что я для тебя ничего не значу!
- Это не так, - тихо, но убеждённо сказала она.
- А как? Я взрослый мужчина, Эва. Ты не можешь пинать меня как мальчика, я просто тебе не позволю этого вот и всё, - жёстко и колко, отрывисто, что не могло не вызвать в ней должного отклика.
- Так что же тебя задело тогда, если ты такой ярый приверженец «химической» теории отношений? – выпалила она ему в лицо. - Скажи!
Решила достать его до конца. Прояснить всё сейчас или нет никакого смысла продолжать разговор. Рассчитывала на его реакцию и получила её. Он уже не был спокоен, хотя с виду держал себя в руках. Это угадывалось в напряжённой позе, в отрывистых движениях и острых взглядах.
Эва занервничала, вытащила шпильку и расправила волосы. А потом вздрогнула и отшатнулась, когда он резко шагнул к ней. Он смотрел на неё, в серые глаза, казалось, вечность, уперевшись в стол руками по обе стороны от неё. Эва почувствовала, как в горле собирается предательский ком, и поняла, что ещё несколько секунд, и она разревётся.
- При всем при этом, я не встречаюсь с другими женщинами! И я бы точно нашёл возможность дать о себе знать! Эва! Просто позвонить мне и сказать, что ты в порядке! Чтобы, черт тебя дери, я не думал весь вечер, что тебя прибили в тёмном переулке! Потому что ты моя Эва, я должен это знать! Я должен знать, что с тобой всё в порядке! – он повысил голос, полоснув её словами.
- Я знаю. Я не права, я знаю это, - она прошептала. Сил говорить громче не было, она устала. Устала за весь этот долгий, бесконечный вечер нервотрёпок.
- Тогда зачем ты всё это делала? Зачем?
Эва протянула руку и развернула настольную лампу в другую сторону. Яркий свет, в общем полумраке кабинета, начал её раздражать.
- Чего ты добивалась?
Она видела, как вздымается его грудь при каждом вздохе, как стиснули его руки край стола.
- Чтобы…
- Ты хотела довести меня до белого каления?
- Ты… - она заикнулась, и предательская слезинка скатилась по щеке, - чтобы ты понял, что ты не прав.
- У тебя это получилось…
Она не поняла, что он имел в виду. Что именно у неё получилось: доказать что он не прав, или довести его до белого каления.
- Я сверну тебе шею… если ещё раз увижу тебя рядом с ним… или с любым другим… а ему переломаю ноги… в нескольких местах…
Она распахнула глаза, забыв про слезы, раздумывая, серьёзно он говорит или нет, потому что в его тоне не было и намёка на шутку.
- Ты бы смог?.. Смог поднять на меня руку?
- Нет, что ты… Ни за что… Ударить женщину? Нет. Никогда… Убить – да, а ударить – нет.
Она так и смотрела на него, забыв, что нужно дышать, а он смотрел на неё.
- Меня не интересует то, что было. Меня интересует то, что есть. Ты больше с ним никогда не увидишься, Эва. Никогда.
Он стер с её щеки вторую слезинку и сжал лицо в ладонях.
- Не смей. Слышишь? Не плачь… Я просто не вынесу этого… я не вынесу твоих слез. - Он, действительно, не мог выносить её слез, ни одной слезинки, он шептал, исступленно заговаривая её, выбивая из головы всякие мысли. - Если бы он вышел из машины… если бы только он вышел… я бы убил его Эва… просто убил бы… всё из-за тебя… только из- за тебя.
Он прикасался к ней губами, но это не были поцелуи… Это были легчайшие касания солёных щёк, отяжелевших век, виска. Она хотела отстраниться, потому что устала; потому что хотела зарыться в тёмный уголок, чтобы обдумать всё, но уже не смогла, почувствовав себя игрушкой в его руках. Оказавшись привычно беспомощной под его натиском.
Он провёл кончиками пальцев по её голому плечу, ключице, поднимаясь по тонкой венке, оставляя на коже яркий свет прикосновений и тёплое дыхание в волосах. Тёплая рука на спине, а потому он резко прижал её к себе. Резко и крепко, сдавил, что стало больно. Выдохнуть было невозможно.
- Почему?.. Эва… почему ты надела именно это платье? У тебя платьев не пересчитать, а ты выбрала именно это…
- Платье? Ян, причём здесь платье, - подняла на него затуманенный взгляд. - Ты из-за платья так взбесился? Боже… я просто… просто надела его… оно мне нравится …
- И мне… очень нравится… мне… моё…
Оттянув светлую мягкую ткань вниз, он полностью обнажил плечо, скользя по спине, водя пальцами по вырезу горловины. Мягкое прикосновение его губ, а затем острое жжение. Вздрогнув, она поняла, что это был укус. Он укусил её, заклеймив, поставив свою метку. Всё ещё чувствовала огненное покалывание, когда он, убрав волосы с шеи, поставил вторую такую же на бьющейся жилке. Острые укусы, резко контрастировавшие с шелковистыми прикосновениями пальцев. Заставляли следить за его движениями, концентрируясь только на нем, на его губах и руках, таять… плавиться …
Дурманили голову. Знала, что завтра с утра не будет возмущаться и верещать, даже если будет вся в синяках, в его маленьких метках.
Взял её лицо в свои ладони, удерживая, не давая увернуться, даже если бы захотела. Но она не хотела. Хотела принадлежать только ему сейчас и всегда.
Наклонился к её губам, даря первое прикосновение, - самое интимное и возбуждающее, - глотая её судорожный вздох. Не поцелуй – дразнящая мучительная ласка. Легчайшее прикосновение мягких губ, трепетное и щекочущее, восхитительное и сладкое…
Запустив ладонь в её волосы, удерживал голову, снова крепко прижимая второй рукой.
- Ты мне нравишься такая… Возбуждённая… Моя сладкая Эва… - его голос упал до хриплого шёпота.
- Я соскучилась, - пошептала она, - соскучилась по тебе… очень…
Хотела поцелуя, настоящего и крепкого. Хотела большего - почувствовать скольжение его языка, снова попробовать его вкус и раствориться в нем. Он дал ей это. О чем она просила, не сказав при этом ни слова вслух, но этого было мало. Дал страсть, выливая свой гнев и терзая её губы. Даже того удовольствия от его поцелуя было мало. Получить его целиком, почувствовать его внутри себя и успокоиться. Ощущала запах коньяка и привкус кислых яблок на его языке, чувствовала его нетерпение, рождающее жаркий отклик в её теле. Всё это было так знакомо, но сегодня, казалось, новым и неизведанным. То, что им предстоит познать вдвоём, то, что родилось между ними сегодня…
Просунув руки под пуловер, прикоснулась к его разгорячённой коже, издав тихий мурлыкающий стон. Полное единение с его телом и душой – это то, что она чувствовала сейчас. Ей нравилось в нем всё, от простого прикосновения к нему, до того, что он делал с ней. Она чувствовала себя грешницей в руках сексуального демона и покорялась ему снова и снова…
- Это уже ненормально…
- Что ненормально? – спросил он, помогая ей стащить с себя свитер
- Всё…
Уже забыв, что хотела сказать, приникла к нему сама, телом, губами к груди, пробежавшись пальцами по выпуклым мышцам, задержавшись на плоских сосках, слушая его шумные выдохи.
Языком она ласкала своего дракона, её собственного дракона, которого так хотела приручить, но не могла… Который приручил её… Покрытая страстной испариной, разгорячённая от его влажных поцелуев, она крепко стиснула его бёдрами, чувствуя возбуждение его и своё.
Ян отстранился, посмотрел на неё, медленно провёл ладонями по изгибам тела, по округлости груди, талии и бёдрам, коснулся обнажённой кожи. Вспомнил, как покорно стоял, пока она возилась с галстуком, а он трогал её как сейчас, наслаждаясь ощущением близости, которое усиливалось с каждым днём, который они встречали и провожали в одной постели. Вспомнил её сосредоточенную за работой, или как она фурией влетела к нему в спальню, когда он закрасил её фреску белой краской… И это платье, его он тоже вспомнил… Как заставил её переодеваться бесчисленное количество раз, хотя возбудился от одного только её вида в этом самом платье, в том, что она надела в первый раз.
Он стала частью его жизни, поселилась не только у него в спальне, но и у него в сердце. Он не собирался этого говорить, а предпочитал высказываться другим способом через прикосновения, поцелуи, через секс. Во время занятий сексом было проще всего выразить свои чувства к ней. Физическая близость устраняла все барьеры, дарила чувства взаимопонимания, доверия и глубокой привязанности.
А сказать три простых слова «Я люблю тебя» было намного труднее. Равносильно тому, что сказать «Моя жизнь в твоих руках, детка!», «я сделаю всё, что ты пожелаешь», и даже «я всегда буду верен тебе».
Он гладил её как самую хрупкую и драгоценную вещь, самый нежный цветок, вдыхал её сладкий запах, перебирал всё ещё влажные волосы, ласкал языком свои «метки».
Она всё ждала, когда же он снимет с неё это платье. Это чёртово платье, которое мешало ей почувствовать его целиком... Каждый сантиметр кожи, каждая клеточка её тела просили об этом, а он всё медлил, мучил, сдерживая себя и её.
- Я говорю, что это ненормально…
Она завела пальцы за пояс джинсов, задев чувствительные впадинки, погладив по животу, а потом расстегнула и стащила вовсе.
- Что, ненормально?
Он вздрогнул от её прикосновений к своей напряжённой плоти, её нежных поглаживаний. Это не то, что он мог сейчас терпеть…
- Ненормально… что у нас всё начинается на столе… ты не заметил?
- Заметил... только не разу на нем не закончилось… давай закончим…
Он скользнул рукам по бёдрам, задирая платье, вырывая из неё сладкие стоны от прикосновений рук к её обнажённой коже.
Хотелось потереться об него, поласкаться, нужно было давно это сделать… Она уже дрожала, испытывая животную потребность в нем. Она даже не поняла, когда он снял с неё белье, и как он его снял. Она просто почувствовала его тело большое и сильное, почувствовала себя сжатой в его тисках.
Её платье это был последний барьер, который его сдерживал, но он рухнул, как только она стала обнажённой и открытой перед ним.
Она начал выплёскивать свой гнев и уже неконтролируемое желание. Она хотела что-то сказать, но она закрыл ей рот голодным поцелуем.
Он хотел её сейчас, как до этого, и даже больше, хотел её всегда, каждую ночь, потому что она его женщина, его!
Он придвинул её к краю стола, к себе, провёл ладоням вверх по рёбрам, по упругим округлостям груди, твёрдым соскам, плечам, боготворя её женственность и красоту, её саму…
Она судорожно вцепилась ему в плечи, принимая его лёгкие толчки с нетерпеливыми вздохами, с мягкими стонами. Когда он, наконец, вошёл в неё, она содрогнулась, а он оказался там, где хотел, глубоко в ней, в сосредоточии своей женщины.
Она замерла в ожидании удовольствия, уже на грани, а он только сделал несколько движений и остановился.
- Нет… - она отчаянно запротестовала, когда он вышел из неё, - нет, пожалуйста… ты что?
- Следующий раз… здесь мы закончим следующий раз… я хочу отнести тебя в спальню…
- В спальню? - она смотрела на него с удивлением.
- Да, - он улыбнулся и поцеловал её, стаскивая со стола, - хотя бы в ту, что на первом этаже.
- Нет… не смей… я согласна на этот диван, только не тащи меня в спальню.
Он выдохнул с облегчением, когда уложил её на диван, прижал своим телом, почувствовав под собой. Приподнявшись, он склонился к её груди, одарив лаской языка и тёплыми поцелуями.
Она заёрзала нетерпеливо, подтягивая его, и он сжал её в объятиях, глубоко проникая. Он двигался, даря ей такое наслаждение, какое она уже не могла вытерпеть, которое было сильнее её.
Это было больше неё, больше него, больше них самих, что расцветало на глазах, что покрывало их невидимыми татуировками. Это читалось в глазах и связывало их друг с другом невидимыми нитями…
Это знали они оба, но никто не сказал об этом вслух…
