Эва хотела застонать от боли и неприятных ощущений, сковавших всё тело как паутиной, а лучше сказать, сеткой-рабицей. А ещё лучше - колючей проволокой. Но подавила собственный стон, вспомнив события предшествующие сну. Прислушалась, не открывая глаз.
Точно! Тут!
До слуха донеслось его ровное дыхание. С некоторой долей обречённости она подумала, что всё возвращается на круги своя.
Это они уже проходили…
Он уже сидел вот так в кресле «охраняя» её сон.
Но, хвала Господу, сейчас она не в больнице.
Она открыла глаза, пошевелилась, выбираясь из вороха одеяла и покрывала вместе взятых. Судя по сумрачному свету, льющемуся из окна, уже смеркалось. И проспала она довольно много времени. Но это был сон без сна, как одно мгновение, а самочувствие стало ещё хуже: голова раскалывалась от боли, а тело ломило.
Стараясь не шуметь и шуршать как можно меньше, она приподнялась и подтянула подушку повыше.
Она хотела посмотреть на него. Рассмотреть, как следует, пока он спит. Во всяком случае, она решила, что он спит. Очень похоже на то. Глаза его были закрыты, и сидел он в кресле, точно так, как и в прошлый раз. Сколько времени прошло, а она до сих пор помнила все подробности их истории. Их собственной истории.
Грудь его равномерно вздымалась и опускалась. Лицо было безмятежно спокойно. И брюки на нём, оказывается, тоже серые. Как пальто. Чуть темнее. Такого благородного красивого цвета. И чёрный свитер… Под горло. Правая рука прижата к груди. Левая расслаблена, лежит на подлокотнике кресла. Запястье крепко обхватывает браслет часов… Он постригся короче. Да, определённо, волосы его были пострижены короче, чем она помнила. Но лицо кажется бледным. Очень бледным и усталым.
Она медленно обшарила его взглядом. Всё это было знакомо. Ни капельки не забыто – собственное ощущение рядом с ним. Кажется, что связь их стала крепче. Намного сильнее. Она просто смотрела на него, тихо и еле слышно признаваясь себе в желании быть рядом с ним. Только с ним. И одновременно зная, что эта безмятежность спадёт, как только он откроет глаза. Это спокойствие исчезнет, пропадёт. А сейчас можно посмотреть на него. Тронуть взглядом каждую чёрточку родного лица.
Сейчас спящий, он казался таким далёким. И в то же время близким…
Усталое лицо… Измождённое спокойствие… Он тоже нервничал… Наверное нервничал.. Наверное…
Рядом с ним совсем тепло. Рядом с ним можно погреться. И нет ни капли раздражения. Только удовольствие. Одно удовольствие. Почти физическое. И спокойствие… Как бы то ни было, душа была спокойна. И в самом дальнем её уголочке она готова была простить его. Дождаться и простить.
Не хотелось, чтобы он просыпался. Не хотелось, потому что это будет уже совсем другая история. Не продолжение. Уже другая…
В первые минуты после сна разум чист. Его ещё не захлестнуло ложным восприятием. Внутри всё упорядочено и выстроено. Она не хотела думать. Совсем не хотела. В затуманенном сознании крутилось множество вопросов. И почти все без ответов. Но и получить их она не была готова.
Не знаешь, что от него ожидать.
Не хочется слышать, что не любил, а потом полюбил.
Не хочется слышать, что не любил, даже если сейчас любит до смерти.
Невозможно слышать, что не была нужна тогда, а сейчас вдруг стала необходима как воздух.
И чрезвычайно больно понимать, что всё это только из-за ребёнка…
Его слова, брошенные в гневе… О детях... О любви… Она вмиг впитала их в себя. Они так были нужны. Как лекарство. От болезни. От её одиночества и страданий. Микстура от страха и боязни. А с ним можно ничего не бояться. Уже всё равно. Он подумает обо всём. Ничего не забудет и всё решит. Так нужно сейчас… И так необходимо положиться на него… Переложить на его плечи хоть часть ответственности. Вцепиться в него, как тогда в ванной, зная, что подхватит, если упадёшь. В конце концов он должен. Он просто должен, потому что это его ребёнок.
Сонная дымка у неё в голове совсем рассеялась.
Нужно что-то решить сейчас, потому что когда он откроет глаза, уже будет поздно. Уже начнётся новая история, а сейчас нужно что-то решить для себя.
Горестно понимать, что любишь всем сердцем, но уже не поделишься. Уже не откроешься и не дашь частичку себя.
Ещё хуже осознавать, что это сильнее тебя, и ты готова поверить во всю ту чушь, что он наговорит в своё оправдание. Ты привязана, а он манипулирует тобой, как марионеткой. Он может и не знать этого, но он манипулирует, потому что твоя любовь это позволяет.
Ты зависима и предвзята.
Настолько, что считаешь его вздохи, когда он мирно спит в кресле, в другом конце комнаты…
Настолько, что готова наплевать на всё, что он сделал с тобой. Готова соскочить с кровати и броситься к нему. Забраться на колени, зарыться руками в волосы, прижаться всем телом, повиснуть на шее… Чтобы он обнял до хруста и ты долго жаловалась ему, как тебе плохо. А он бы слушал, поглаживая по спине, говоря редкие фразы утешения, но их достаточно. Главное всё высказать ему. Потому что он тоже должен знать об этом. Он просто должен, потому что он отец ребёнка…
- Ты не спишь… - ровно сказал он, не открывая глаз, чуть хриплым голосом. Не резко, но она вздрогнула.
- Откуда ты знаешь? – сипло спросила. Первые слова после долгого молчания почти как шёпот.
- Слышу, как ты вздыхаешь… - он открыл глаза.
Не похоже, что он спал. Взгляд был ясным и осознанным.
Эва подтянула подушку ещё выше и села на кровати, подтянув колени. Каждое движение отзывалось в голове тупой болью.
- Я погорячился, - сказал он, только на лице его не было написано ни капельки вины.
- Погорячился, - повторила она, фыркнув. Отвернулась от него.
Он встал. Медленно, словно движения давались ему с трудом. Присел на кровать рядом с ней.
- Прости.
- Ты чуть не убил меня.
- Неправда, - сказал он спокойно и почти безучастно.
- Теперь буду знать, с кем связалась на самом деле, - она прищурено посмотрела ему в глаза.
- Ты и так это прекрасно знаешь. Ты всё знаешь, Эва.
- Ну и куда же мы поедем? – попыталась придать своему голосу естественность, но ситуация была далека от этого. Внутреннее напряжение не давало даже спокойно вздохнуть.
- В Лас-Вегас.
- Куда-а? – протянула она удивлённо.
Спрашивая, совершенно справедливо ожидала ответ «в Майами», но никак не «в Лас-Вегас». - Зачем?
- На свадьбу.
- На какую свадьбу?
- На твою.
- Стоит ли мне задуматься кто жених? – с лёгкой иронией спросила она, не зная, куда деться от его взгляда.
- Не стоит, - отвечал он лениво. Не нервничая и не повышая голоса. Его самоуверенность и спокойствие разозлило.
- И почему я не удивляюсь, Ян? Почему? Ты даже предложение нормально сделать не можешь, - бесхитростно упрекнула она. – Ты невозможный!
- Теперь в этом нет никакого смысла. И я тебя не спрашиваю. Я просто говорю, что мы поженимся и всё, - он переменил положение. Чуть откинулся назад, оперевшись на руку.
Она что-то хотела сказать, но не стала. Это было явно написано на лице. Блеснуло в глазах, но она подавила это и равнодушно отвернулась. Снова, уставилась в сторону, разглядывая знакомую обстановку спальни. Что угодно, только бы мыслями быть подальше от него. Как-то всё снова накатило. Перевернулось. Заколотилось. До мурашек снаружи и до дрожи внутри.
- Эва, я приехал бы всё равно. Не будь ты беременна, я всё равно бы приехал. Но вряд ли бы стал распинаться в предложениях и тогда. Я просто не умею этого. Упёр бы тебя туда, куда и собираюсь.
Она проклинала себя за свою слабость и чувствительность. Самые безобидные слова вызвали слёзы. Вот сейчас предательская слезинка скатилась по щеке. Она зажмурилась. Но не стёрла. Он стёр. Смахнул её со щеки, склонившись к ней.
- Я ненавижу тебя за то, что ты сделал, - тихо, почти шёпотом сказала она. Я просто ненавижу тебя, Ян… - вымученно договорила.
Она совсем не такая железная, как он. Не может так быстро взять себя в руки и показать свою полную безучастность к происходящему. Вымученно, не скрывая чувств. Вложив всю свою боль и обиду в эти несколько слов. Прерывисто вздохнула и размазала влагу по щеке. Он не обнял её, но она хотела. Он просто приник к ней и уткнулся в щёку, но она так хотела поднять руки и ухватить его за плечи. Но не стала. Сдержала свой порыв. Совсем не хотела отступать так быстро.
- Как ты себя чувствуешь? – она ещё не была готова к такому заботливому тону. Словно он гладил против шерсти. Пробирался внутрь.
И не трогал. И не прикасался. Но как будто прошёлся по телу. Больно. И хотелось оттолкнуть его. Или самой отползти подальше.
- Плохо, - и врать не пришлось. Было действительно плохо. Отвратительно. Она начала раздражаться. Нанервничалась и устала. И сон не помог. Только усугубил ощущения, ослабил собственное «я». Кажется, что она вообще его потеряла, своё «я».
- Что болит? – он продолжал расспросы. Ненавязчиво настаивал. Но в этот раз она была не против.
- Все болит, - проворчала она и откинула голову на подушку.
- Что всё? – голос его был мягким. Пробирало. Пробирало до дрожи. Хотелось ударить, чтобы не поддаться очарованию.
- Всё и всё! – капризно отмахнулась. Не перечислять же что у неё болит и голова, и поясница, и грудь. И кажется даже мозг.
- Когда ты ела в последний раз? – очень терпеливо.
И повода поорать не было.
Ласково. Убийственно.
- Никогда. Сегодня вообще толком не ела, - как только речь зашла о еде, желудок напомнил о себе громким урчанием.
- Это очень плохо, Эви. Очень, - назидательно проговорил он.
- Угу, - кивнула она. - Знаю я… - его было слишком много. Она не справлялась. Хотела бы оставаться равнодушной к каждому слову, но он лез в самую душу. Она так и чувствовала это почти физически.
- Давай, мы соберёмся и поедем ко мне. Грэйс приготовила кучу еды. Я её попросил.
Уговаривал?
Сомнительно, что её мнение будет иметь какое-то значение. Она пошевелилась. Села повыше. Отползла к спинке кровати.
- А кто это, Грэйс? – она посмотрела на него.
Незаметно комната погрузилась в полумрак. Это не мешало ощущать его каждой клеточкой тела.
- Она присматривает за квартирой.
Это невозможно. Стало жарко, и она откинула одеяло.
- Я не ем всё подряд. Просто не могу, - поправила платье. Натянула пониже на колени.
- Я знаю. У неё есть дети, думаю, она справится. Знает, как это бывает. Я сказал, что у тебя сильный токсикоз, - он поднялся с кровати. Она облегчённо вздохнула. Кажется, это получилось слишком громко.
Ну и ладно! Чёрт с тобой!
Только отойди подальше. И не трогай.
- А ты откуда знаешь, что он сильный? – сказала ему в спину. Он подошёл к креслу. Взял пальто. Лениво и медленно.
- Знаю. Просветили, - точно ухмыльнулся.
Убить Альфи!
- Я не хочу никуда ехать. Не хочу никуда собираться. Мне плохо. Я даже с кровати встать не могу, - несмотря на слабость, она готова была вскочить с кровати. Внезапно запаниковала. Здесь они на её территории. Ну почти. А там… А там она останется с ним одна.
- Нет. Здесь ты не останешься.
- Давай завтра. Давай поедем завтра, - может потянуть время? Ну, хоть немного настроиться.
- Эва, не проси. Здесь ты не останешься, а я тем более.
Наконец вытащил из кармана пальто телефон. В его движениях было что-то неестественное. Какая-то принуждённость.
- Ты и Билли с собой привёз?
- Да.
- Зачем?
- А что ему прохлаждаться в Майами?
- Как-то неправильно звучит. В Майами совсем не прохладно. А очень тепло, - в голосе её послышалась мечтательность. Он улыбнулся.
- Тебе здесь холодно… - просто сказал он. Такая странная фраза. Ничего не значащая.
Ян включил бра и снова положил на кровать чемодан. Откинул крышку. Она наблюдала, как он аккуратно сложил туда несколько вещей.
Странно всё это. Было ощущение, что всё это её совершенно не касается. Ощущение нереальности происходящего до сих пор кружило. То охватывало до кончиков пальцев, то отступало, оставляя за собой какой-то внутренний холод, внося душевную смуту, сродни отвращению.
Он порылся во всей этой куче, что выгреб из шкафа и бросил это дело. Встал перед кроватью с сосредоточенным выражением на лице. Засунул руки глубоко в карманы брюк. Эва наблюдала за ним и поневоле расплылась в улыбке. Наверное, ни один его проект не был таким сложным, как «этот».
- Легче разработать проект тридцатиэтажного здания, чем уложить твои вещи в чемодан, - будто прочитав её мысли, проворчал он. – Эва, а тебе нужно всё это барахло?
- В каком смысле?
- Мы все равно на днях уедем. Купим всё, что нужно потом. Незачем тащить всё это с собой. Скажи мне, что конкретно тебе нужно, - она поражалась его спокойствию. Нечеловеческому спокойствию. И говорил он как-то странно.
Равнодушно?
После такого напора равнодушие? Не укладывалось в голове.
- Мне нужен йогурт, - неожиданно сказала она.
Поймав его вопросительный взгляд, пояснила:
- Мне надо хоть что-то поесть. А судя по той скорости, с какой ты укладываешь мой чемодан… Не хочется умереть с голоду.
Он послушно отправился на кухню и вернулся с йогуртом и ложкой. Снял фольгу с пластиковой баночки и подал ей.
- Держи.
- Спасибо.
Эва решила взять только те вещи, которые она купили с Альфи. Она ела йогурт и изредка указывала ложечкой, на то, что должно обязательно последовать в её чемодан.
- И эту. Эту тоже, - потребовала она, но он откинул розовую кофточку в сторону.
- Нет.
- Ян, эту тоже, - настаивала она.
- Нет, ненавижу розовый цвет, - он упрямо отбросил её подальше.
Эва махнула ложкой и углубилась в поедание йогурта.
Он присел на кровать, смотрел некоторое время, как она ковыряется ложкой и ест; потом снова ковыряется; вздыхает и снова ест.
- Чего? – Эва поймала его взгляд. Смутилась.
Он лишь улыбнулся и покачал головой.
- Поехали. Билли уже ждёт.
Она театрально и трагично вздохнула и сползла с кровати. Как только ноги коснулись пола, её качнуло, и пресловутый йогурт поднялся к горлу. Ян придержал её за руку. Она скривилась и приложила ладонь ко рту. Подождала, пока муть пройдёт. Выдохнула и поправила платье. Хотя его нужно было не поправить, а переодеть. Оно совершенно помялось. В ванной у зеркала, Эва смогла оценить свой потрёпанный вид. Умывшись, почувствовала себя гораздо лучше, но не настолько, чтобы радоваться жизни. Скорее только для того, чтобы таскать ноги по этой бренной земле. И вообще она чувствовала себя как на волнах: плывёшь по течению и никакого сопротивления. Среди груды вещей, она отрыла джинсы. Долго выбирала кофточку. В итоге остановилась на рубашке. Снова вернулась в ванную и переоделась. Казалось на это ушли все силы, она присела, чувствуя, как дрожат колени. Двигаться не хотелось вообще. Это чёрное платье она тоже сунула в чемодан.
Ян уже напялил пальто и молча стоял в ожидании. Сейчас в своём обычном состоянии: спокойный, уравновешенный, даже чуть-чуть отрешённый.
Потом Эва вспомнила, что не забрала из ванной свои тюбики с кремами и вернулась. Не известно, как скоро она найдёт силы шарить по магазинам в поисках кремов и шампуней. Поэтому все свои баночки она скинула в пакет и сунула туда же – в чемодан.
Она была не в том состоянии, чтобы испытывать какие-либо угрызения совести. Но признавала, что оставлять после себя такой беспорядок крайне невежливо. Она убрала оставшиеся и теперь ненужные ей вещи в шкаф.
- Стой, - Ян подошёл и выудил из гардероба вязаный кардиган шоколадного цвета, длинный почти до колен и очень тёплый. – Вот это мне нравится. Влезай, - он развернул вещь внутренней стороной.
- М-ммм… - она скривилась.
- Давай-давай, без разговоров.
С протестующим выражением на лице, однако же, она просунула руки в рукава. Он развернул её к себе как куклу, застегнул пуговицы и завязал поясок.
- Красота, - остался доволен. – Где твоё пальто? Одевайся.
Они уже были у двери, когда она всполошилась.
- Подожди!
- Что?
- Мои лекарства! – она направилась на кухню, потом в спальню. Несколько раз прошлась по всей квартире и вернулась с мешочком пузырьков.
- Что за лекарства?
- Ну, всякие там… Мои лекарства… ну витамины, успокоительные… для беременных, - говорила она, засовывая в сумку свои пузырьки.
fima 22.07.2011 20:44» Глава 41
Глава 41
Он проснулся от дикой боли. Она отдавалась даже в кончиках пальцах. Снова этот короткий и совсем не лечащий сон. Он перебрался в гостиную и смог заснуть ещё на некоторое время.
Ещё совсем рано. Туманное утро заливало комнату каким-то молочным светом. Он подождал, пока сонная муть отпустит, и предметы обретут ясные и чёткие очертания. Правда, легче от этого не стало.
Ян прикоснулся к груди. Дотронулся до того места, где так болезненно пульсировала рана. Почувствовал неприятную липкую влагу, посмотрел на пальцы и выругался. Поднялся и сел на диване. Бросило в жар, он стер пот со лба, не сомневаясь, что поднялась температура. Стянул футболку.
Так и есть!
По белоснежной ткани расползлись кровавые пятна. Это было именно то, чего он опасался. Швы разошлись, и всё началось по новой…
Он аккуратно промокнул рану, стирая кровь. Встал, направился сначала в спальню, но потом развернулся. Постучался в комнату Билли.
- Собирайся, - коротко бросил он, когда Билли открыл дверь, потирая сонные глаза.
- Матерь божья, - проговорил он. – Стой! Стой-стой… Сынок, ты же не собираешься пойти в спальню весь в крови и напугать девочку? А ну иди сюда, - он быстро втащил Яна в комнату.
- Да, я что-то не подумал, - отрешённо проговорил Ян.
Он уже был не в том состоянии, чтобы думать.
В ванной Билли забрал у него окровавленную футболку и выбросил в мусорное ведро. Выдал стерильные салфетки, чтобы стереть кровь.
- Хорошо, что на спине не разошлись, - проворчал он сочувственно и со вздохом. – Тогда уделал бы ты весь свой шикарный диванчик…
Он тихо вошёл в комнату. Она спала, зарывшись в одеяло. Ян поставил картину к стене и подошёл к ней. Лицо её было румяное, но припухшее. Он присел на кровать. На тумбочке так и стоял стакан с водой и пузырёк с успокоительными каплями.
Она нервничала, и это невозможно было не заметить. Не находила себе места, хотя по квартире и не перемещалась. Они только поужинали и Эва удалилась в спальню. Не разбирала вещей, только нашла пижаму и переоделась. Вспомнив о том, что она упоминала про успокоительные, Ян сам нашёл заветный бутылёк. Прочитал, что было рекомендовано инструкцией. Накапал нужное количество капель, разбавил водой и набрал в стакан чистой. Запить. Потому что судя по запаху, вкус этой микстуры был не успокоительный, а умертвляющий. И на баночке нигде не было написано, что это успокоительная микстура только для беременных. А потому раздумав пару секунд…
- Хуже точно быть не может… - понадеялся он и проглотил жидкость. – Вот дрянь… - покривился он. Эву уже стало жалко. Он отмерил вторую дозу и разбавил большим количеством воды.
Вернулся в спальню и застал её в той же позе. Она полулежала в кровати с каким-то потерянным выражением на лице.
- Выпей, - он протянул ей стакан.
- Что это?
- Живительная влага, - мягко усмехнулся он.
- Фу-у-у… - она отвернулась.
- Давай, Эва… - он присел на кровать.
- Ты тоже пил это? – она почувствовала, что от него пахнет лекарством.
- М-ммм… - он кивнул, и она заулыбалась.
- Нервничал что ли?
- М-мм… - она заулыбалась ещё шире и взяла стакан, как будто он предложил ей райский напиток, а не дурно пахнущую микстуру.
- Вот и молодец, - он забрал у неё пустой стакан и поднёс ко рту бокал с водой. Она зажмурилась и отпила полстакана. Потом страдальчески выдохнула.
- Это не настолько противно, просто я очень чувствительна на запахи и у меня многое вызывает отвращение.
Она скривившись передёрнула плечами. Сгримасничав сглотнула. И снова отпила воды, но кислое выражение лица не пропало. Он забрал стакан из её рук. Туда же на тумбочку поставил и пузырёк с лекарством.
- Меня сейчас вырвет.
- Может заесть чем-нибудь, чтобы перебить вкус и запах? Хочешь конфетку? Или апельсин? Кусочек сыра?
- Сыр точно нет. На апельсин может быть аллергическая реакция. Конфетку говоришь?
- Лучше апельсин. И не ешь много, пару долек хватит.
- Уговорил. Давай апельсин.
Парой долек она не ограничилась, а съела половину апельсина. Сон её совершенно одолел, и она спокойно улеглась, съехав вниз с подушки. Он выключил ночник и уже был у дверей спальни.
- Что? – она что-то сказала, но он не понял что именно.
- Картина… - чуть громче сказала она. – Забери её оттуда.
- Заберу. Заберу, Эва. Спи.
В этих двух словах это была его Эва. Всего в двух словах и интонации его прежняя Эва.
В полусне...
В накатившей дремоте…
Но днём она была другая. И вероятно ещё долго такой будет. Пока не привыкнет и не смирится. А сейчас она закрывалась, пряталась за своей обидой и это вполне понятно, но всё равно тяжело. Тяжело чувствовать её отчуждение. Тяжело не трогать и не прикасаться лишний раз, когда соскучился. Не трогать, потому что она не хочет и не готова к этому. Тяжело, когда до боли хочется сжать её в объятьях крепко, сильно, как раньше. Но она не позволяла, зажималась. Даже когда говорила спокойно, напрягалась, словно слова давались с трудом. Хотелось ей всё рассказать. Хотелось даже встряхнуть её, но он не прикасался. Может не всё рассказать, но то, что нужно знать ей. То, что она должна обязательно знать. Но это её состояние… Не известно, как она отреагирует. Она же такая впечатлительная. Всегда была. А теперь тем более. Он и суток с ней не провёл, а она уже успела поплакать три раза. С криминальными элементами оказалось справиться легче, чем со слезами любимой женщины. Когда она плакала он чувствовал себя совсем беспомощным. Если она собирается лить слёзы в таких объёмах, возможно, он и привыкнет и перестанет так остро реагировать, но сейчас это было настоящее мученье. Такое же как и физическая боль. Всё вместе в таком диком комплексе окончательно угнетало. Он и не удивлялся, что в скором времени и сам впадёт в депрессию.
Она пошевелилась, зажмурилась, но глаз не открыла. Солнце светило в лицо. Будило её, но она упрямо зарывалась в одеяло.
Ян встал и прошёл в гардеробную. Снял все вещи, что были на нём. Кажется, что всё, да и он сам, пропахло больницей. От этого запаха воротило. Может, его и не было, но в носу всё ещё стоял запах медикаментов и лекарств, присущих тому месту. Он быстро переоделся. Быстро, потому что ничего не чувствовал. Но это только пока. Прежде чем «шить», его «обкололи» чуть не с ног до головы. Хотя и сейчас он испытывал не самые лучшие ощущения: начало подташнивать и голова кружилась. Доктор предупреждал о таких проявлениях местной анестезии. Но самое «веселье» будет, когда она начнёт отходить. Он закинул всю одежду в корзину для белья, вышел в спальню, и остановился у кровати, застёгивая пуговицы просторной джинсовой рубашки. Она открыла глаза. Потом снова закрыла, привыкая к яркому свету. Зажмурилась и снова открыла.
- Ты так и будешь стоять надо мной как цербер, пока я сплю?
- Ну, примерно, - улыбнулся он.
Даже в сонном состоянии она среагировала на его улыбку и почувствовала себя влюблённой идиоткой.
Ну, точно, как говорил Симон!
Малахольная Красная Шапочка и Злобный Волк…
- Ян! Ты забрал картину… - восторженно она приподнялась на кровати и уставилась на предмет, завёрнутый в серую бумагу и перевязанный жгутом. Другого там ничего и быть не могло. Было очень похоже на картину.
- Забрал. Сегодня утром.
- Ой, спасибо… даже не знаю, как тебя и благодарить, - довольно проговорила она и снова улеглась.
- А тебе и не нужно. Это моя картина.
- В смысле?
- В прямом. Я купил её, потому она моя.
- Шутишь?
- Нисколько. А ты и не приближайся к ней. А то боюсь на этом холсте тоже появятся некоторые дополнения. Не сомневаюсь, что такой мастер как ты через некоторое время решит поправить сюжет.
- Я даже и не собираюсь ещё вставать, и не смотри на меня так, - она сменила тему, предпочла увернуться. Совсем некстати был этот разговор, когда она и себя ещё не поняла, не то чтобы его раскусить.
- Даже и не настаиваю. Спи, - он забрал с тумбочки стакан.
- Сплю, - проворчала она и зарылась с головой под одеяло.
***
- Билли, ну, сколько можно спать? – спросила она старика, будто он мог ей дать вразумительный ответ, на, казалось бы, простой вопрос. Не исключено, что Билли ответил, если бы вопрос касался непременно его самого.
- Ну, и пусть спит. Хоть выспится, - пожал он плечами, принимая из её рук чашку чая. – Организм молодой и здоровый, а значит и сон такой же. Да, наверное, погода такая и настроение. Я вот сам сегодня только недавно встал.
- Будешь, что-нибудь? Кексы?
- Да-а… Это я люблю. Ну, а кто не любит?
- Ян не любит. Он не любит кексы. И вообще мало сладостей ест, - быстро сказала она и замолчала. Почувствовала себя неловко. Но Билли не обратил на это внимания. Или сделал вид, что не заметил. Спокойно потягивал чай. Ел кексы и снова потягивал чай.
Она позвала Билли к столу и поела вместе с ним. И чай тоже решила попить. Чувствовала, что к вечеру начала совсем звереть. Ходить из угла в угол даже по такой огромной квартире стало невыносимо. Лежать надоело. Телевизор не интересен. От книжек болела голова. Музыка раздражала.
- Сыграем? – Билли подмигнул ей и Эва оживилась.
- Ой, с удовольствием. А то я совсем замучилась от безделья.
- Ага, я и картишки прихватил с собой, - он задорно улыбнулся.
- А я, по всей видимости, теперь могу не стесняться в ставках, - злорадно ухмыльнулась она.
- Да-да, - поддержал её Билли и, предусмотрительно понизив голос, придвинулся к ней поближе. – Теперь есть кому расплатиться за твои долги. И учти, девочка, больше никаких поддавков, - не менее злорадно ответил Билли.
Она изумлялась. Просто поражалась. Сама встала около полудня. Хотя и не особо удивилась, обнаружив его в гостиной на диване. Спящим.
Ну что в этом такого?
Ничего такого. Спит и спит…
Но прошёл час. Потом ещё один. И третий. А он так и спал. И практически не менял положения, спал на правом боку. Она походила вокруг него, но так и не решилась притронуться, чтобы разбудить. А прилечь рядом тем более не решилась. Она так и не поняла, спал он с ней в одной кровати или нет. Наверное, спал: подушка вроде как помята.
Она позавтракала, уже можно сказать, что пообедала, в одиночестве, потому что не стала его будить. Всё-таки испытывала к нему нежность, и тревожить его не хотелось. Он спал так спокойно и крепко. А обед может и подождать.
Да и на самом деле у неё были другие планы на собственное времяпрепровождение и свидетели в таком деле ей не нужны. Она решила обследовать квартиру. Вчера, в таком взвинченном состоянии, она даже не поняла, где очутилась, только узнала что это его квартира. А теперь решила подробно осмотреть его Йоркское логово.
Впечатляет. И страшно…
Панорамные окна по всему периметру выходили на залив. Даже было видно Статую Свободы. Подойдя ближе, захватывало дух, и ощущение будто стоишь на краю обрыва.
- М-да… шикарненькие лофт-аппартаменты… - пробормотала она.
Потолки метра по четыре… Стены абсолютно белые... И мебель светлая...
Только паркет тёмный и такого же цвета стол в столовой. А зона гостиной отделена светлым ковром. Простор и ощущение свободы. Весьма популярное дизайнерское решение. Но и весьма удачное, особенно для такой квартиры. Она подумала, что кое-где поставила бы большие напольные вазы. И в гостиной в угол между окнами так и просился белый столик и стулья.
Обследовала и осмотрела всё, что можно. И даже больше… Как всегда заглянула в гардероб и улыбнулась. Определённо, ничего нового её не ждало… Но порадовало, что нормальных «человеческих» вещей в нём было всё же больше, а не только костюмы, костюмы, и ещё раз костюмы…
Но и с этим она справилась. А он всё спал.
Вспомнила, что не распаковала свой чемодан.
Распаковала. Аккуратненько выложила все вещи. Развешала. Не известно, сколько времени они ещё пробудут здесь. Что-то она не припомнила, чтобы он говорил, что улетают они завтра. Постирала чёрное платье. Теперь оно стало её любимым. Правда с уходом заморочки: только ручная стирка, а гладить его она пока не пробовала. Долго не знала, куда его повесить, потом нашла сушилку для одежды. Ещё дольше, притопывая ножкой, вздыхала над корзиной с бельём. Потом вздохнув последний раз, засунула все это в стиральную машинку. Идею взяться за тряпку для пыли отмела на ходу, точнее на лету. Потому что именно с такой скоростью перемещалась по квартире.
Даже как-то возмутительно!
Притащил её сюда и успокоился. Словно купил какую-то вещь. И, как оказывается, не очень нужную вещь.
А казалось, так переживал! И всеми силами показывал, что она ему нужна!
Ага, а-то как же! Кроме дивана никто больше не нужен.
Скорее больше всего она была нужна Билли, с которым они зависли на пару часов, играя в покер.
Она даже слышала, что у Яна звонил телефон, но он не пошевелился.
И вообще это было как-то неестественно. Никогда она не видела, чтобы он спал днём. И никогда не спал он днём.
Ну если только с ней… Ну, и не сон это был вовсе…
При этих воспоминаниях душа сладко заныла.
Да и не только душа…
Но, видимо, только у неё...
- Ты прошла туда и обратно уже пять раз. Что случилось, Эва? – сонно спросил он. Но не повернулся, а так и лежал к ней спиной.
- Ты так и будешь считать мои вздохи и шаги? Это что твоя новая фишка?
- Примерно так и есть… - и опять-таки он и не думал разворачиваться.
- Я плохо себя чувствую! – сразу заявила она.
- И поэтому ты бегаешь по квартире туда-сюда?
Ну, и нахальство! Так и лежит спиной!
Она подошла ближе к окну и глянула вниз, снова чуть не охнув от накативших восторженных ощущений.
- Я не бегаю. Я изучаю, - серьёзно ответила она и развернулась к нему.
- Что?
- Квартиру.
Ох, неужели? Он наконец-то соизволил пошевелиться!
- Иди сюда, - Ян развернулся. Полусел или полулёг и вытянул ноги.
Она подошла. Вся так и светилась недовольством.
- Присядь, - и не двинулась. Упрямо стояла, сверлив его взглядом. - Ну, присядь-присядь, - он похлопал по дивану рядом с собой.
Она горестно вздохнула. Села рядышком на самый край и поправила шортики.
- Ну, расскажи, моя радость, что тебя так беспокоит? – спросил он, но не особо заинтересованным тоном.
- Я плохо себя чувствую, - и это было правдой. Токсикоз ещё не перестал мучить её. Но она и не умирала как раньше.
- В каком смысле? - он придвинул квадратный пуф и водрузил на него ноги.
- В таком. У меня живот болит. И снова аллергия, а её сто лет уже не было, потому что я во всем себя ограничиваю.
- И ты расстроилась?
- Да.
- Где аллергия?
Она повернулась к нему другой стороной и ткнула пальчиком в щеку.
- Вот.
- Иди-ка сюда. Дай посмотрю.
- Не на что там смотреть. Аллергия как аллергия, - недовольно ответила она. Он попытался притянуть её, но она воспротивилась.
- Да, стой ты, - резко сказал он. - Иди сюда, - притянул ближе к себе за руку. На этот раз она не сопротивлялась. Подсела ближе и склонилась, повернувшись боком. Он убрал волосы от шеи и легонько тронул пальцами кожу. Оттянул горловину футболки пониже и тронул ключицу. Она поёжилась, хотела отстраниться, но он не позволил.
- М-да. И не шее тоже, - хмуро констатировал он.
- Как? – воскликнула она. - Ничего же не было!
Она вскочила и пошла в ванную. Вылетела оттуда злая, возбуждённая и очень расстроенная.
- И как я теперь ходить буду? У меня ведь не было ничего! Это твоя Грэйс меня чем-то накормила, - она снова чуть не плакала.
- Что делать будем? – устало спросил он.
- А что делать? Мне даже лекарства пить нельзя. Вот когда это пройдёт теперь? – обиженно голосила она. Жалуясь, будто он один был виноват в этой аллергической реакции.
- Ну, так что будем делать? – ещё раз спросил он.
- Уволь её, - сказала она первое, что пришло на ум. - А то в следующий раз она перепутает не соль с сахаром, а цианистый калий с мукой! – выпалила Эва в чувствах.
Он взял телефон и набрал номер.
- Ян… подожди… я же просто… - заговорила она в замешательстве.
- Грэйс, ты больше у меня не работаешь, - спокойно сказал, положил трубку и прикрыл глаза.
- …я же просто… Ян… я… - она села на диван и уставилась на него немного ошарашенно и непонимающе.
- Ты же не звонил ей, да? Ты же пошутил? – с надеждой спрашивала, но было совсем не похоже, что он шутил.
- Нет. Ты же слышала. Я позвонил ей и сказал, что она у меня больше не работает.
- Это ужасно, - растерянно она смотрела на него. Но его совсем не волновало, что она думает.
- Что ужасно, Эва?
- Ну ты же говорил, что у неё дети… А теперь она без работы…
- Эва, её бездарям по 25 лет. С голоду не умрут, - он взъерошил волосы и потёр лицо.
- Позвони и скажи, что ты пошутил, - потребовала она совершенно серьёзно.
- Ты о чём? Я всё сказал и никаких шуток. И решения своего не поменяю.
- Какой ты… Но это же жестоко… - она была сражена его поступком и даже не скрывала это.
- Эва успокойся, - равнодушно сказал он. - Ты хотела, чтобы я от неё избавился, и я её уволил.
- Но я... просто ляпнула… - смущённо проговорила она
- Не ляпай в следующий раз, - сухо посоветовал он.
- Позвони…
- Эва, всё! – раздражённо оборвал он её. - У тебя всё тело в сыпи и болит живот. И ты права в следующий раз она перепутает муку с цианидом. А я не ёжик – умру сразу.
- А причём здесь ёжики? – озадаченно спросила она.
- На ежей цианистый калий не действует, - последовали его объяснения.
- Я и подумать не могла… - всё так же растерянно повторяла она.
- Что цианид не действует на ежей?
- Нет… Ян! Ну, причём здесь ежи?! – возмутилась Эва. - Что ты вот так сразу и сделаешь!
- Всё для тебя, моя радость.. Только скажи… Кого ещё уволить, чтобы тебе было хорошо?
- Монстр, - сказала она и внимательно посмотрела на него. – Что с тобой?
- Что со мной?
- Ну, ты как-то выглядишь… не очень здоровым я бы сказала… - деликатно определила она его бледный вид.
И даже загар не смягчал впечатления, скорее усиливал, и цвет лица был не бледным, а скорее серым. Очень болезненным.
- Я плохо себя чувствую. Точно, это Грэйс нас чем-то накормила. У меня тоже живот болит.
- Да? – она посмотрела на него с нескрываемым сочувствием. - А я думаю, почему ты спишь целый день.
- Да, именно поэтому. И я ничего не ел сегодня. И раз уж на то пошло... – с полуулыбкой продолжил он, - …теперь у нас нет домработницы. И сегодня я точно никого искать не буду, так что ужин, дорогая, придётся готовить тебе самой, - доволен, что и не передать словами.
- Чёрт… Чёрт-чёрт-чёрт!
- Ага, он самый… С хвостом и с рожками.
Она поднялась с дивана и пошла на кухню, но приостановившись, произнесла не оборачиваясь:
- Ну… мало ли от чего у меня эта сыпь… Ян…
- И я почему-то ну очень хочу пирог с клубникой. Умираю без сладкого… - улыбнулся, услышав, как она фыркнула. Так и видел выражение её личика – надменно вздёрнутый носик и поджатые губы.
