[*] Отец Павел действительно посетил тогда Оптину Пустынь "как-то случайно", - пишет одна из современниц этих событий. Он там оказался, будучи в гостях у моей тетушки, которая в то время с мужем своим жила там постоянно. Отца Павла я помню еще в детстве, когда он приезжал на праздник со святой водой к той самой моей тете Елене Александровне Озеровой, жене С. А. Нилуса, бывшей тогда попечительницей Рождественских фельдшерских женских курсов, где о Павел был настоятелем церкви. К ней-то он и поехал погостить в Оптину Пустынь. Отец Павел был прекрасным священником, но, как и большинство в России белого духовенства, был противником монашества. И вот какое потрясение ожидало его по прибытии в Оптину Пустынь! Он стал тогда послушником оптинских старцев.
В 1916 году мне пришлось зимовать в Петербурге и там я ходила на исповедь к о Павлу. Передо мной был человек необычайно углубленный, сосредоточенный, боящийся произнести лишнее слово. Это был строгий монах, хотя и без пострига. Он часто участвовал в всенощных бдениях, которые совершались ночью на Карповке в церкви-гробнице о Иоанна Кронштадтского. Там же он служил еженедельно акафисты в странноприимнице. Во время упоминания имени Божией Матери принимались выть злые духи, сидевшие в одержимых, приходивших туда в надежде исцеления. Вой этот тончайший, мистический, не похожий на голос человеческий. Он неописуем, острый и ледяной, леденящий ужасом душу. Я еле могла удержаться от крика ужаса, когда они испускали свой вой. Душа трепещет, как птица, слыша голос своего лютого врага.
В описываемое время о Павел был настоятелем церкви при Главном штабе После революции он переехал в Москву и священствовал в Ново-Девичьем монастыре. Дальше я не знаю
ЧУДЕСА
Спасение дома от пожара по молитве маленького Иоанна, будущего старца Иосифа
В селе случился большой пожар. Семья маленького Иоанна Литовкина незадолго до этого перешла в новый, только что отстроенный дом. Ребенок видел испуг домашних и сам понимал опасность. Не зная, к кому обратиться за помощью, он стал протягивать ручки к находящейся вблизи их дома церкви во имя Покрова Пресвятой Богородицы и кричать: «Царица Небесная! Оставь нам наш домик, ведь он совсем новенький!» Детская молитва эта была услышана: все кругом сгорело, а дом Литовкиных остался цел.
Исцеление болящей послушницы
Одна послушница передает о себе следующее: «Еще при жизни батюшки у меня были большие скорби. Невыразимо тяжело было мне, и не было среди окружающих сочувствующего человека. Наконец, дошло до того, что у меня заболела грудь и пошла кровь горлом, и я с большим трудом исполняла свое послушание, скрывая от всех свою слабость. Между тем подошло время покоса, я должна была идти наравне с другими, хотя и чувствовала свою полную слабость. Я совсем упала духом и с вечера горячо просила Царицу Небесную, чтобы Она мне помогла. Уснув, вижу, что я в хибарке около иконы Божией Матери «Достойно есть». Я жду, но батюшка меня не принимает. Наконец, выходит покойная мать игуменья, к которой я была близка, и я ей говорю: «Матушка, люди за своих близких просят батюшку, что же вы за меня не попросили?» – «Нет, я просила батюшку за тебя», – ответила она. Только что она сказала это, из двери вышел сам батюшка в беленьком балахончике и три раза сказал: «Христос Воскресе!». Я начала читать во сне: «Достойно есть…» –и, прочитав до конца, кинулась к батюшке, рассказывая ему свои скорби и как у меня болит грудь. Тогда батюшка свернул комом низ своего подрясника и прижал им больное место на груди, сказав, помнится: «Бог милостив», – потом приласкал меня, и я проснулась совершенно здоровой».
Чудо прозорливости старца
Богатая Козловская помещица, прочитав с увлечением жизнеописание старца Амвросия, предложила своим двум дочерям, только что окончившим институт, поехать в Оптину Пустынь. Младшая дочь охотно согласилась, а старшей не хотелось, так как они ждали к себе в имение большое общество гостей и молодежи, и предполагалось весело проводить время. Мать пробовала ее уговорить, но она упросила оставить ее дома с гувернанткой.
Помещица с младшей дочерью приехали в Оптину, где им обеим так понравилось, что захотелось побыть подольше. Гостиник посоветовал им сходить к о. архимандриту и затем посмотреть свободные помещения. Придя на благословение к старцу, они сказали ему, что им здесь так нравится, что хотелось бы погостить подольше. Но батюшка так решительно и серьезно сказал на это: «Нет, надо ехать скорее домой». Ответ этот очень удивил их и они недоумевали, почему батюшка так неприветливо к ним отнесся, и даже точно гонит. На следующий день они опять пошли в хибарку. Старец, выйдя на благословение и увидя их, строго сказал: «Как, вы еще здесь? Скорее поезжайте, – и, быстро повернувшись, пошел к себе, проговорив, уже поднимаясь по ступенькам, – а то, пожалуй, и гроба не застанете». Многие, находившиеся в хибарке, слышали эти слова, которые на всех произвели тяжелое впечатление. Помещица, наконец, очень встревожилась и, несмотря на уговоры гостиника, тотчас же собралась и уехала.
Подъезжая к своему дому, они были удивлены, увидя у крыльца большое стечение народа, а вскоре из дверей показался гроб. Оказалось, что старшая дочь, отказавшаяся от поездки в Оптину, катаясь верхом, упала с лошади и убилась насмерть.
* * *
Рясофорная послушница М. говорит о себе: «Поступила я в монастырь с искренним желанием, но я была очень бедная. Жить было совершенно нечем. Я думала так и говорила своим монахиням: «Поеду в мир, поступлю на место, заработаю себе денег и тогда приеду и оденусь в черное». В монастыре я прожила почти год, пригляделась к монастырской жизни и увидала, что без средств нельзя жить, но оставила это решение до батюшки. Приезжаем мы к батюшке, входим к нему все трое, а он говорит: «Вот, приехали ко мне две монахини, одна мирская. Мирская эта живет в монастыре долго, сестры говорят ей: «Одевайся», – а одеваться не на что. Она говорит: «Ну что же, поеду в мир, заработаю себе денег и тогда оденусь».
Посмертные явления и чудеса
На девятый день после смерти старца Иосифа на его могилке совершенно исцелилась одна бесноватая. Она долго болела непонятной болезнью, и сколько ни лечилась, ничто не помогало, и никто не мог определить, чем она больна. Случайно придя в Оптину в то время, когда скончался старец Иосиф, она в церкви приложилась к его мертвой руке и тотчас же начала кричать. После она никак не могла спокойно проходить мимо могилы старца, всякий раз упиралась и кричала: «Боюсь, боюсь его!». Наконец, сопровождавшие ее крестьянки решили насильно подвести ее к могиле; больная упиралась, неистово кричала, но те все-таки ее нагнули и положили на могилу. Тогда она вдруг успокоилась и, полежав несколько времени, поднялась совсем здоровая. Пробыв в Оптиной довольно долгое время, она говела, причащалась, и болезненные припадки больше к ней не возвращались.
Благодатное излучение из глаз старца
Одна очень преданная старцу особа, будучи вполне свободной, поселилась вблизи Оптиной Пустыни, чтоб быть ближе к батюшке Иосифу. Одно время она сильно поддалась смущающему ее помыслу, что она напрасно только безпокоит старца и что ей вовсе не к чему здесь жить. С этими мыслями пошла она в скит, решив в душе, что идет в хибарку последний раз. Старец принял ее на благословение, и только что она хотела сказать ему, зачем пришла, как была поражена видом старца: из его глаз лились потоки лучей благодатного света.
Исцеление женщины от винопития
Получила я от одной знакомой из Севастополя письмо, – рассказывает одна из современниц старца, – что она подверглась сильному винопитию. Бывши в Оптиной, объясняю батюшке про нее, но он не верит. Я ему показываю письмо. Тогда батюшка говорит: «Ну, если она пьет, то надо отслужить молебен Спасителю, Божией Матери и мученику Вонифатию». Дал ей картиночку и уверенно прибавил: «Она больше не будет больна этой болезнью». Действительно, в короткое время она перестала пить и прислала благодарное письмо.
* * *
В ту ночь, когда старец скончался, одна белевская монахиня, жившая по своей бедности лишь помощью старца и очень скорбевшая, как она теперь будет жить, видит его во сне. Батюшка приходит к ней светлый, радостный и говорит ей: «Не скорби. Вот тебе батюшка Амвросий посылает на нужды двадцать пять рублей». Проснувшись и узнав, что батюшка Иосиф скончался в эту ночь, она подумала, что не только батюшка Амвросий, но и батюшка Иосиф теперь уже никогда не пришлет ей ничего, и больше получать ей неоткуда. Но каково же было ее удивление, когда через несколько дней она получила повестку на двадцать пять рублей. Вскоре та же благодетельница прислала ей еще двадцать пять рублей, вспомнив, что когда-то о. Иосиф просил ее помочь этой бедной монахине.
ПОУЧЕНИЯ
Все наставления преп. Иосифа проникнуты духом святоотеческого и старческого учения. При этом он всегда с любовью старался внушить, что всякий человек должен иметь терпение во всем, на всяком месте, до конца.
Если за что взялся, того и держись, и терпи все находящее, только с места не сходи и всегда себя укоряй – и спасешься.
Скорби – наш путь; будем идти, пока дойдем до назначенного нам отечества вечности, но только то горе, что мало заботимся о вечности и не терпим и малого упрека словом. Мы сами увеличиваем свои скорби, когда начнем роптать.
Кто победил страсти и стяжал разум духовный, тот и без образования внешнего имеет доступ к сердцу каждого.
Наложенное правило всегда трудно, а делание со смирением еще труднее.
Что трудом приобретается, то и бывает полезно.
Вопрошаемый не должен сам говорить, а только отвечать вопросившему, чтобы доброе было по свободному произволению.
Если видишь погрешность ближнего, которую ты бы хотел исправить, если она нарушает твой душевный покой и раздражает тебя, то и ты погрешаешь и, следовательно, не исправишь погрешности погрешностью – она исправляется кротостью.
Есть несовершенства неизбежные, есть и полезные; бывает, что злом искушается добро.
Совесть человека похожа на будильник. Если будильник позвонил, и, зная, что надо идти на послушание, сейчас же встанешь, то и после всегда будешь его слышать, а если сразу не встанешь несколько дней подряд, говоря: «Полежу еще немножко», – то в конце концов просыпаться от звона его не будешь.
Что легко для тела, то неполезно для души, а что полезно для души, то трудно для тела.
Молитва сама учит.
Терпение есть мать утешения.
Спасение – терпеть с благодарением.
Много есть плачущих, но не о том, о чем нужно; много скорбящих, но не о грехах; много есть как бы смиренных, но не истинно. Пример Господа Иисуса Христа показывает нам, с какой кротостью и терпением должны мы переносить погрешности человеческие.
Преподобный Варсонофий
ЖИТИЕ
Одновременно с преп. Иосифом и преп. Анатолием и после их кончины старчествовал в Оптиной Пустыни скитоначальник преп. Варсонофий, впоследствии схиархимандрит.
Старец Варсонофий, в миру Павел Иванович Плиханков, из потомственных дворян, родился 5 июля 1845 года. По окончании образования в Полоцком кадетском корпусе, он вступил на военную службу и дослужился уже до чина полковника Оренбургского казачьего войска в должности начальника мобилизационного отделения и старшего адъютанта Казанского военного округа. Но духовное направление, привитое ему благочестивыми родителями еще в детстве, получило перевес над другими интересами, и он решил посвятить себя Богу.
Впоследствии преп. Варсонофий рассказывал о себе: «Я каждый день ходил к ранней обедне. Так приучила меня мачеха, и как я теперь ей благодарен! Бывало, в деревне, когда мне было только пять лет, она каждый день будила меня в шесть часов утра. Мне вставать не хотелось, но она сдергивала одеяло и заставляла подниматься; и нужно было идти, какова бы ни была погода, полторы версты к обедне. Спасибо ей за такое воспитание! Она показала свою настойчивость благую, воспитала во мне любовь к Церкви, так как сама всегда усердно молилась».
Когда старец был еще офицером, посчастливилось ему попасть на Литургию, которую служил св. прав. о. Иоанн Кронштадтский. Павел Иванович прошел в алтарь. В то время св. Иоанн переносил Св. Дары с престола на жертвенник. Поставив Чашу, св. Иоанн быстро подошел к нему, поцеловал руку и, не сказав ничего, отошел опять к престолу. Все присутствующие переглянулись и говорили после, что, вероятно, он будет священником. А Павел Иванович и не помышлял тогда об этом.
И вот однажды, тяжко заболев воспалением легких и почувствовав приближение смерти, он велел денщику читать вслух Евангелие, а сам забылся… И в это время ему последовало чудесное видение: он увидел открытыми небеса и содрогнулся весь от великого страха и света. Вся жизнь пронеслась мгновенно перед ним. Он был глубоко проникнут сознанием покаяния за всю свою жизнь, и услышал голос свыше, повелевающий ему идти в Оптину Пустынь. В его душе произошел переворот, у него открылось духовное зрение, он уразумел всю глубину слов Евангелия. По отзыву старца Нектария, «из блестящего военного в одну ночь, по соизволению Божию, он стал великим старцем». Он носил в миру имя Павла, и это чудо, с ним бывшее, напоминает чудесное призвание его небесного покровителя – апостола Павла. Сам же Павел Иванович, родившись в день обретения мощей преподобного Сергия Радонежского, считал его своим покровителем.
К удивлению всех, больной полковник стал быстро поправляться, выздоровел и уехал в Оптину Пустынь. Старцем в Оптиной был в это время преп. Амвросий, который велел ему покончить все дела в три месяца, сказав, что если он не приедет к сроку, то погибнет. И тут начались различные препятствия. Приехал полковник Плиханков в Петербург за отставкой, а ему предложили более блестящее положение и задержали отставку. Товарищи смеялись над ним, уплата денег задерживалась, он не мог расплатиться со всеми, с кем нужно, искал денег взаймы и не находил. Но его выручил старец Варнава из Гефсиманского скита: указал ему, где достать денег, и торопил исполнить Божие повеление. Люди, противясь его уходу, находили ему даже невесту… Только мачеха его радовалась и благословила его на иноческий подвиг. С Божией помощью он преодолел все препятствия и явился в Оптину в последний день своего трехмесячного срока. Старец Амвросий лежал в гробу, и он приник к его гробу.
В декабре 1891 года Павел Иванович был принят в число братства Предтеченского скита. И преемник старца Амвросия, преп. Анатолий (Зерцалов), дал ему послушание быть келейником при преп. старце Нектарии. Около старца Нектария преп. Варсонофий прошел в течение десяти лет все степени иноческие, вплоть до иеромонаха, и изучил теоретически и практически святых отцов. Три года каждый вечер ходил он для долгих бесед к старцу Анатолию, а затем к старцу Иосифу.
В 1903 году высокопреосвященный Антоний, митрополит С.-Петербургский, вызвал его для высшего назначения, но преп. Варсонофий, по смирению и любви к уединенной жизни, уклонился от предложения владыки и остался в Оптиной, где в 1907 году был назначен скитоначальником с возведением в сан игумена и награжден палицей. На него возложено было духовное окормление братства и всех посетителей, с которыми затем у него установилось непрерывное духовное общение, плодом чего была ежедневная переписка, доходившая не менее, чем до четырех тысяч писем ежегодно.
Строгость жизни, богословская начитанность и редкая рассудительность очень скоро привлекли к нему внимание многих. С кончиной св. Иоанна Кронштадтского и старца Варнавы Гефсиманского прилив богомольцев в Оптину заметно увеличился. Среди них было много лиц из высших классов, а также учащейся молодежи обоего пола высших учебных заведений. Волнуемые различными чувствами и сбиваемые сомнениями они прибегали к помощи и руководству старца Варсонофия, и у него, при содействии благодати Божией, находили соответствующее врачевание.
У преп. Варсонофия был характер, несколько сходный с характером великих оптинских старцев Льва и Анатолия. Неподкупная справедливость, простота и прямота его были нестерпимы для всех гордецов, самочинников и нераскаявшихся грешников. Он никогда не мог лукавить и ни в чем не выносил двоедушия.
Преп. Варсонофий обладал даром прозорливости не менее других старцев. В нем этот дар особенно открыто выражался. Он видел человеческую душу, а это давало возможность воздвигать падших, направлять с ложного пути на истинный, исцелять болезни душевные и телесные, изгонять бесов.
Старец, облаченный в полумантию, в епитрахили и поручах, пред исповедью проводил беседы. В них он, открывая души присутствующих при помощи различных случаев в жизни, указывал на забытые или сомнительные грехи, при этом он и не смотрел ни на кого, чтобы не смутить, и явно не указывать. Так что одна девушка потом говорила: «Да ведь это батюшка меня описал! Это была моя тайна, откуда он мог узнать?!»
После общей исповеди старец уже исповедовал каждого отдельно. Он не спеша задавал вопросы, выслушивал и давал наставления. При этом он имел совершенно одинаковое отношение как к старшим, так и к самым последним. Относясь очень внимательно и с любовью, он врачевал души, ибо знал до тонкости душевное устроение каждого.
Благословляя говеющих, он советовал после повечерия, на котором читают каноны, не вкушать ничего до принятия Св. Тайн. В исключительных случаях разрешал выпить одного чая. «Иногда в день причастия бывает тягостное настроение, но на это не надо обращать внимания и не надо отчаиваться, так как в этот день диавол особенно ополчается на человека и действует на него гипнозом. Гипноз – злая, не христианская сила. Благодаря этому гипнозу диавол смущает нас, священнослужителей, когда мы совершаем Литургию», – говорил старец. Ложиться днем спать в день, когда причащался, не советовал.
Преп. Варсонофий говорил: «Не должно уходить из церкви до окончания обедни, иначе не получишь благодати Божией. Лучше прийти к концу обедни и достоять, чем уходить перед концом. Вот у нас в церкви читают шестопсалмие, и люди часто выходят на это время из храма. А ведь не понимают и не чувствуют они, что шестопсалмие есть духовная симфония, жизнь души, которая захватывает всю душу и дает ей высочайшее наслаждение».
За все время пребывания в Оптиной старец никуда не отлучался из обители и выезжал из нее только по послушанию. Последний выезд его был в 1910 году на станцию Астапово для обращения и напутствия умирающего графа Л. Толстого. Но его, как всем известно, не допустили окружающие графа, к общему сожалению всех православных и самого преп. Варсонофия, который с грустью говорил: «Не допустили к Толстому. Молил врачей, родных, ничего не помогло… Железным кольцом сковало покойного Толстого; хотя и Лев был, но ни разорвать, ни выйти из него не мог…»
Несмотря на великие духовные дарования преп. Варсонофия и его административные способности, нашлись люди, недовольные его деятельностью. В основном это были новые монахи, пришедшие в обитель из духовно опустившейся предреволюционной среды. Они не понимали сущности монашеского подвига вообще и идеи старчества, в частности. Им хотелось провести изменения в монастыре, закрыть скит, и для этого они хотели занять начальственные должности. Дело дошло до открытого бунта. К сожалению, путем жалоб и клеветнических доносов они ввели в заблуждение архиерея – епископа Серафима Чичагова, по ходатайству которого старец Варсонофий был удален из Оптиной Пустыни и назначен игуменом Голутвинского монастыря, одного из самых бедных монастырей в России. Это произошло в апреле 1912 года. Голутвинский монастырь преп.Варсонофий нашел в запущенном состоянии как с внешней, так и с внутренней стороны. Но, несмотря на свою старость, болезни и тяжелые переживания последних дней, он не упал духом. Со свойственной ему энергией принялся он за настоятельские труды, заботясь о внешнем и внутреннем благоустроении обители. Труды его были непомерно велики и сопряжены с большими скорбями, главным образом, при соприкосновении с распущенной братией.
В самое непродолжительное время монастырь начал обновляться и процветать. Между тем, как православный верующий народ отовсюду стекался к старцу за получением облегчения душевных и телесных недугов, самого преп. Варсонофия подтачивал недуг. Кое-как перемогался он весь 1912Кгод, но уже с начала 1913Кгода начал быстро слабеть… Истекало 365 дней с выезда из Оптиной Пустыни, с которым была должна совпасть и кончина батюшки по прикровенному пророчеству блаженной Параскевы Саровской.
Батюшка сильно страдал и иногда даже стонал. Кроме святых угодников Божиих и Матери Божией, к Которой имел любовь, он призывал и оптинских старцев, говоря: «Батюшка Лев, батюшка Макарий, батюшка Амвросий, батюшка Иларион, батюшка Анатолий, батюшка Иосиф, помогите мне вашими святыми молитвами!».
Первого апреля 1913 года в семь часов семь минут утра он предал свою чистую душу в руце Господа, Которого так возлюбил и ради Которого всю свою жизнь распинал себя до последней минуты. Тотчас тело старца было облечено в схиму, которую он имел с 1910Кгода тайно и в которой завещал положить себя в гроб.
К великому утешению духовных чад, Священный Синод разрешил хоронить старца в Оптиной Пустыни, куда и перевезли тело его. Здесь, близ гробниц великих оптинских старцев, против могилы иеросхимонаха Пимена и рядом с великим старцем о. Анатолием (старшим), своим возлюбленным духовным отцом и руководителем, и нашел место своего последнего упокоения преп. Варсонофий. Угас великий старец и упокоился в своей любимой Оптиной Пустыни.
Епископ Трифон, знавший старца еще в то далекое время, когда он был послушником, и глубоко читавший его, сказал следующее: «Ты умел только любить, только творить добро, и какое море злобы и клеветы вылилось на тебя! Ты все принимал с покорностью, как многострадальный Иов. Я свидетель, что ни одного слова осуждения кому бы то ни было я не слыхал от тебя… Я, как пастырь, знаю, что в наше время значат такие старцы. Его наставления тем более ценны, что с образованием он соединил высоту монашеской жизни…»
ЧУДЕСА
Прозорливость старца Варсонофия
Преподобный Варсонофий обладал даром прозорливости не менее других старцев. В нем этот дар как-то особенно открыто выражался. Во всем его облике есть что-то подобное великим пророкам или апостолам, отражавшим ярким светом славу Божию.
О внутреннем облике его в двух словах сказать трудно. Истинный старец, а он был таковым, является носителем пророческого дара. Господь ему непосредственно открывает прошлое, настоящее и будущее людей. Это и есть прозорливость. Этот дар – видеть человеческую душу – дает возможность воздвигать падших, направлять с ложного пути на истинный, исцелять болезни душевные и телесные, изгонять бесов. Все это было свойственно о. Варсонофию. Такой дар требует непрерывного пребывания в подвиге, святости жизни. Многие видели старцев, озаренных светом при их молитве. Видели и старца Варсонофия как бы в пламени во время Божественной Литургии. Об этом нам было передано изустно живой свидетельницей…
Поистине он уподобился своим великим предшественникам и «встал в победные ряды великой рати воинства Христова». Как писал сам старец, еще в 1903 году:
Давно в душе моей желание таится
Все связи с миром суетным прервать,
Иную жизнь – жизнь подвига начать:
В обитель иноков навеки удалиться,
Где мог бы я и плакать, и молиться!
Избегнувши среды мятежной и суровой,
Безропотно нести там скорби и труды
И жажду утолять духовной жизни новой,
Раскаянья принесть достойные плоды,
И мужественно встать в победные ряды
Великой рати воинства Христова.
Прозорливость о. Варсонофия была исключительна. Многие случаи описаны о. Василием Шустиным в его воспоминаниях. Мария Васильевна Шустина, сестра протоиерея, прислала нам следующий рассказ, касающийся их покойной сестры:
«Моей девятилетней сестре Анне батюшка о. Варсонофий продекламировал стихотворение:
«Птичка Божия не знает
Ни заботы, ни труда,
Хлопотливо не свивает
Долголетнего гнезда».
Затем он продолжал: «К старцу Амвросию приехала богатая помещица со своей красавицей-дочкой, чтобы испросить его благословение на брак с гусаром. Старец Амвросий ответил: «У нее будет Жених более прекрасный, более достойный. Вот увидите. Он Сам приедет в пасхальную ночь». Наступила Пасха. Все в волнении, всего напекли, нажарили. Когда вернулись из церкви, столы ломились от яств. Мать девицы села на веранду, с которой открывался чудный вид. Солнышко начало всходить. «Вот едет тройка по дороге, – воскликнула она, – наверно жених». Но тройка промчалась мимо. За ней показалась вторая тройка, но и та мимо проехала. Дочь вышла на веранду и говорит: «Мне что-то грустно!». Послышались бубенцы. Мать бросилась распорядиться, но тут же услышала громкий возглас дочери: «Вот мой прекрасный Жених!». Она вбежала обратно, и что же представилось ее взору: дочь ее воздела руки к небу и упала замертво.
Этот рассказ, как и стихи о птичке Божией, которая «не свивает долголетнего гнезда», явились пророческими для Ани. Когда ей минуло девятнадцать лет, ей нравился один молодой человек, затем второй, еще лучше, но счастью ее не было дано осуществиться: во время гражданской войны ей с родителями пришлось покинуть хутор в Полтавской губернии и двинуться на юг. По дороге, приближаясь к Крыму, Аня захворала брюшным тифом и скончалась. Перед смертью ей удалось приобщиться Св. Тайн. Вот как сбылось предсказание о. Варсонофия.
В другой раз, – пишет та же Мария Васильевна, – старец предупредил одну молодую монахиню не быть самоуверенной. Но вскоре она сама вызвалась читать Псалтирь в церкви по умершему и отказалась от сотрудничества других монахинь. В полночь она почувствовала страх, бросилась бежать и защемила дверью свою одежду. Утром ее нашли на полу в нервной горячке. Пришлось ее поместить в лечебницу, где она пробыла год и вернулась с седой головой».
Нам известно несколько случаев прозорливости старца Варсонофия, проявившейся при исповеди его духовных чад.
Елена Александровна Нилус рассказывала нам, что однажды, когда они пришли с мужем исповедоваться с старцу (а он их исповедовал одновременно, зная, что у них нет тайн друг от друга), он спросил Сергея Александровича, совершил ли он такой-то грех. «Да, – ответил он, – но я это и за грех не считал». Тут старец объяснил Нилусу грешность его деяния или помысла и воскликнул: «Ну и векселек же вы разорвали, Сергей Александрович».
Молодая девица Софья Константиновна, приехавшая гостить к Нилусам в Оптину Пустынь, на исповеди пожаловалась старцу, что, живя в чужом доме, она лишена возможности соблюдать посты. «Ну, а зачем же вы теперь в пути в постный день соблазнились колбасой?», – спросил ее старец. С. К. ужаснулась: «Как мог это узнать старец?»
Подобный случай произошел с Софией Михайловной Лопухиной, рожденной Осоргиной. Она рассказывает, что в Оптину Пустынь она приехала шестнадцатилетней девицей. Ее поразила тысячная толпа вокруг старческой «хибарки», как там назывались деревянные домики, где жили старцы. Она встала на пень, чтобы взглянуть на старца, когда он выйдет. Вскоре старец показался и сразу ее поманил. Он ввел ее в келью и рассказал ей всю ее жизнь год за годом, перечисляя все ее проступки, когда и где она их совершила, и назвал действующих лиц по их именам. А потом сказал: «Завтра ты придешь ко мне и повторишь мне все, что я тебе сказал. Я захотел тебя научить, как надо исповедоваться».
Больше Софья Михайловна не была в Оптиной Пустыни. В следующий раз она увидела старца, когда он остановился в Москве, проездом в Голутвин. Он сильно постарел, осунулся, стал согбенным… Он сказал, что, видно, Бог его любит, если послал такое испытание. Прошел год. Она уже вышла замуж за Лопухина. Старец скончался. Неожиданно в ее квартире раздался звонок; вошел монах очень высокого роста. Он передал ей от покойного батюшки две иконы; они по его распоряжению были положены в его гроб и завещаны ей и ее двоюродной сестре С. Ф.КСамариной. Со своей иконой «Казанской» Божией Матери Лопухина не расставалась никогда. Исключительный случай был только тогда, когда она ее дала мужу, сидевшему в тюрьме.
Третий случай столь же чудесной исповеди произошел в Голутвине с Николаем Архиповичем Жуковским, ныне преклонного возраста, но еще здравствующим и живущим во Франции, также как здравствует С. М.КЛопухина, которая дала полное разрешение на обнародование рассказа о ее общении со старцем (сообщено монахиней Таисией).
Отец игумен Иннокентий Павлов, положивший начало своего монашества в Оптиной с конца 1908Кгода, поведал нам о своей первой исповеди у старца. В то время начальником скита и старцем был о. Варсонофий. Из Бразилии, ныне покойный, о. игумен писал:
«Это был замечательный старец, имевший дар прозорливости, каковую я сам на себе испытал, когда он принимал меня в монастырь и первый раз исповедовал. Я онемел от ужаса, видя пред собой не человека, а ангела во плоти, который читает мои сокровеннейшие мысли, напоминает факты, которые я забыл, лиц и пр. Я был одержим неземным страхом. Он меня ободрил и сказал: «Не бойся, это не я, грешный Варсонофий, а Бог мне открыл о тебе. При моей жизни никому не говори о том, что сейчас испытываешь, а после моей смерти можешь говорить».
В последних строках этого повествования старец сам раскрывает благодатный Источник своих дарований.
«Со мной был один случай, – вспоминает современник старца. – Наша семья имела свой абонемент в Петербурге на оперные спектакли в Мариинском театре. И вот – это было за год до моего приезда в Оптину, на наш абонемент давали «Фауста» с Шаляпиным, как раз накануне 6 декабря, дня Святителя Николая Чудотворца. Мне чрезвычайно захотелось прослушать эту оперу с Шаляпиным. Ну, думаю, ко всенощной мне не придется идти, так встану пораньше на следующий день и схожу к утрени. И вошел я в такой компромисс сам с собой. Побывал в опере, а утром, с опозданием, отслушал утреню, а затем раннюю обедню и думал: «Ну, почтил я сегодня память угодника Божия Святителя Николая». Хотя что-то в душе кольнуло, но это забылось. И вот батюшка перед исповедью и говорит, что бывают случаи, когда и не подозреваешь своих прегрешений. Как, например, вместо того, чтобы почтить память такого великого угодника Божия, как Свт. Николай Чудотворец, и сходить ко всенощной, идут в театр для самоуслаждения. Угодник же Божий на задний план отодвигается, вот и грех совершен.
Затем другой случай был в Голутвином монастыре. Там женщины и мужчины говели вместе, и батюшка беседовал в одной приемной. Говело, должно быть, человек пятнадцать мужчин и женщин. И вот батюшка говорит: полюбила одна барышня молодого человека, а он не отвечал ей взаимностью и ухаживал за другой. Тогда в барышне возникло чувство ревности, и она захотела отомстить молодому человеку. Она воспользовалась тем обстоятельством, что он ходил постоянно кататься на коньках на тот же каток, куда ходила и она. У нее пронеслась мысль: «Искалечу его, пускай он не достанется и моей сопернице». И вот, когда он раскатился, она ловко подставляет ему подножку, тот упал назад и сломал себе руку. Но это еще слава Богу: мог бы получить сотрясение мозга и умереть, и было бы смертное убийство. И такие случаи часто забываются на исповеди. Во время этого рассказа я почувствовал, что в мои плечи впились чьи-то пальцы. Я оглянулся и увидел, что ухватилась за меня одна девушка восемнадцати лет, моя родственница, побледневшая как полотно. Я подумал, что ей просто дурно сделалось от духоты, и поддержал ее. А она потом мне говорит: «Да ведь это батюшка меня описал! Это была моя тайна, откуда он мог узнать?!»…
«Ты теперь знаешь?»
Монахине Таисии мы также обязаны сообщением, слышанных ею, еще в бытность ее в России, рассказов шамординской монахини Александры Гурко – тоже духовной дочери старца о. Варсонофия. В миру она была помещицей Смоленской губернии. «Собрал однажды, – рассказывала мать Александра, – батюшка Варсонофий несколько монахинь, своих духовных дочерей, и повел с ними беседу о брани с духами поднебесной. Меня почему-то посадил рядом с собой, даже настоял, чтобы я села поближе к нему. Во время беседы, когда батюшка говорил о том, каким страхованиям бывают подвержены монашествующие, я вдруг увидела реально стоявшего неподалеку беса, столь ужасного видом, что я неистово закричала. Батюшка взял меня за руку и сказал: «Ну, что же? Ты теперь знаешь?». Прочие же сестры ничего не видели и не понимали того, что произошло».
Сияние старца во время служения Литургии
Другой рассказ матери Александры: «Однажды я присутствовала при служении о. Варсонофием Литургии. В этот раз мне пришлось увидеть и испытать нечто неописуемое. Батюшка был просветлен ярким светом. Он сам был как бы средоточием этого огня и испускал лучи. Лучом исходившего от него света было озарено лицо служившего с ним диакона.
После службы я была с другими монахинями у батюшки. Он имел очень утомленный вид. Обращаясь к одной из нас, он спросил: «Можешь ли ты сказать: «Слава Богу»? Монахиня была озадачена этим вопросом и сказала: «Ну, слава Богу». «Да разве так говорят – слава Богу!», – воскликнул батюшка. Тогда я подошла к батюшке и говорю: «А я могу сказать: слава Богу!» – «Слава Богу, слава Богу!», – радостно повторил батюшка».
Вникая в все эти дивные свидетельства, так и рвется из сердца – воистину «слава Богу!».
Свидетельства старца о себе
Ниже приводимые свидетельства старца о себе удивляют нас не только высотой дарований, но более скромностью и смирением, с которыми старец их принимал.
«Говорил мне старец о. Варсонофий, – пишет С. Нилус, – у меня с о. Илиодором никогда не было близких отношений, и все наше с ним общение обычно ограничивалось сухой официальностью, и то только по делу. В день же его смерти, после благословения, я, не знаю почему, обратился вдруг к нему с таким вопросом: «А что, брат, приготовил ли ты себе что на путь?». Вопрос был так неожидан и для меня, и для него, что о. Илиодор даже смутился и не знал, что ответить. Я же захватил с подноса леденцов – праздничное монашеское утешение – и сунул ему в руку со словами: «Это тебе на дорогу!».
И подумайте, какая ему вышла дорога!
Старец рассказывал мне это, как бы удивляясь, что сбылось по его слову. Но я не удивился: живя так близко от Оптинской святыни, я многому перестал дивиться».
«Эти могилки – моих духовных детей. Вот здесь похоронен приват-доцент Московского университета Л. Он был математик и астроном! Изучая высшие науки, он преклонился перед величием творения и их Создателя. Товарищ профессора и его жена, которая была доктором медицины, насмехались над ним. Он был ученик знаменитого профессора Лебедева. Жена Л., работая в клинике, влюбилась в одного профессора и бежала в Париж вместе со своими детьми. Л. очень горевал и, по прошествии нескольких лет, приехал к нам, чтобы найти здесь облегчение своему горю, и здесь он, по Божиему соизволению, опасно заболел воспалением легких. Случай был очень тяжелый. Я видел, что он скоро умрет, и предложил ему удалиться совсем от мира и принять пострижение. Уже очень много времени он не имел никаких сведений о семье. Л. подумал и согласился. Через несколько месяцев явилась в скит одна очень экзальтированная дама и стала кричать: «Дайте мне моего супруга!», Сначала я не понял, что она хочет, но потом разобрал, что она говорит о Л. Я сказал ей, что муж находится среди ангелов. Она с раздражением изъявила желание посмотреть на могилу своего супруга. Но я сказал, что вход в скит женщинам воспрещен и поэтому я не могу ей позволить войти сюда. Тогда она, гордясь, начала говорить о себе и своих знаниях: «Я изучила двенадцать иностранных языков и приобрела известность своими работами за границей». Она думала, что ее научный ценз откроет двери скита. Я ей сказал, что хотя она и знает много языков, но одного, самого главного, языка не знает – это языка ангельского. Она иронически спросила: «Где же можно узнать такой язык?» – «Чтобы знать его, – сказал я, – нужно читать Священное Писание. Это и есть язык ангельский». Она объявила, что здесь ей более нечего делать и что она сейчас же отправляется за границу читать л
