СТАВКА БОЛЬШЕ, ЧЕМ ЖИЗНЬ

 

 

Карапузы бодро чесали по главной улице райцентра. Бри слыл захудалым человеческим городишкой, но для недомерков и он был в диковинку – улицы казались огромными, дома – высотками, даже деревья, казалось, вымахали тут намного выше и шумели громче. Сами же себе они казались всамделишными лилипутами.

Гек так загляделся, что не заметил, как угодил прямо под ноги какому-то старому алконавту, что двигался зигзагами им навстречу. Тот отвесил ему приличную затрещину, попутно чуть окончательно не потеряв равновесие, и выдохнул ему в лицо алкогольными парами:

– Пшёл с дороги… клоппп ушшшастый.

Едва успевший отскочить в сторону Фёдор поднял голову вверх и заметил, что они стоят прямо под донельзя замызганной вывеской. Он напряг область своего мозга, отвечавшую за чтение, аккуратно сложил буквы в слова и, к своему изумлению, получил следующий результат: «Кабак. Копытом в рыло». Он отер рукавом лицо и решительно толкнул дверь…

Вломившиеся было вслед за предводителем карапузы уткнулись точнехонько в спину Фёдора, застывшего на пороге с изумленно распахнутым ртом – внутри кабака было жутко накурено, от музыки закладывало уши, пьяный народ шастал между столиками и пытался переорать друг друга и музыкантов. Фёдор нерешительно подошел к стойке бара и привстал но цыпочки. Чтобы хоть как-то обратить на себя внимание (его макушка еле-еле торчала из-за стойки), он пробасил куда-то вверх:

– Я вас категорически приветствую!

Краснолицый и жизнерадостный трактирщик перегнулся через край, вгляделся и хмыкнул:

– Симметрично! Что будем заказывать: поесть, попить, баню с девками? Баксы у вас есть? Или евро? Рубли не берем. Мистер…???

Фёдор еле успел заглотить обратно уже было вырвавшиеся привычные слова. Ему почему-то вспомнилось, как он в свое время отстоял три часа коленями на горохе перед плакатом: «Болтун – находка для шпиона» по одной из многочисленных прихотей Пендальфа, однажды взявшегося «воспитать из сопляка настоящего человека». Фёдор изобразил самый честный взгляд, на какой только был способен, и выпалил:

– Бонд! Джеймс Бонд!!!

– Бонд, говоришь. Понятно.– Трактирщик и ухом не повел.

– Нам тут Пендальф, типа, стрелку забил. Пендальф. Он же Пень. Он же… – Фёдор решил не останавливаться на достигнутом и сразу «брать быка за рога».

– Пендель-Шмендель? Что за крендель? – трактирщик замер в притворном раздумье… – А, это старикан такой, вроде ZZ-топа? – почесал он кончик носа и, заметив, как оживился Фёдор, не преминул обломать противного подростка. – Нет, он тут никогда не был… Да вы присаживайтесь. – Махнул он в сторону веселящейся толпы.

Фёдор понуро отошел от стойки и направился к товарищам. Пьяная братия вокруг галдела и гудела на полную катушку, пиво лилось рекой…

Сеня потихоньку впадал в панику – как, впрочем, и всегда, когда ему случалось попасть в компанию, насчитывавшую больше пяти человек.

– Короче, чё теперь? – Он нервно оглядывался по сторонам.

Фёдор тяжело присел на краешек скамейки, положил руку Сене на плечо и устало сказал:

– Да ничего, Сеня. Чисто отдохнем.

Чук пошарил в своей торбе, выгреб оттуда горку мелочи и метнулся к стойке. Вернулся он оттуда с огромной кружкой, распространявшей какой-то непонятный запах.

Гек со знанием дела кивнул ему:

– Самогон?

– Это ёрш, дружище.– Чук облизал свои губы.

– Говорят, русские пьют его пинтами. Пойду и я возьму кружечку.

– Гек, скотина, ты уже и так надрался! – неожиданно взвился Сеня, но Гек оттолкнул его в сторону и отправился к стойке бара.

Сеня уселся на свое место и уставился куда-то в глубину помещения. Просидев так несколько минут, он наклонился к Фёдору и зашептал тому в самое ухо:

– Смотри, чувак вон в том углу, так на тебя и таращится.

 

В самом дальнем углу сидел молодой мужчина опустившегося вида. Его одежда была донельзя замызгана, на щеках прорастала недельная щетина, волосы свисали сальными сосульками. Если бы не явно выпирающие из-под его одежды пистолеты, ножи и кастеты, он вполне сошел бы за местного пропойцу самого низкого пошиба. Из-под свисающей на самые глаза грязной челки он внимательно следил за Фёдором и, как показалось насмерть перепуганным карапузам, подавал им какие-то тайные знаки.

Фёдор с каким-то животным страхом вцепился в фартук проходившего мимо трактирщика. Стараясь не оглядываться на странного посетителя, он сделал страшное лицо, затылком указывая в дальний конец зала и спросил:

– Пардон еще раз. Вон тот пассажир в углу, он чё, педофил?

Трактирщик попробовал было обернуться, но Фёдор одернул его, впрочем, тот уже понял, о ком речь:

– Не, он из этих… Опасный народец. Ни работы, ни местожительства. У нас таких называют бомжами.

– Ни фига себе бомж,– протянул Сеня.

– Этого вроде как Агрономом кличут. А педофилов, если душа пожелает, я вам подскажу, где найти, могу к ним за столик подсадить.– Глаза трактирщика внезапно подобрели.

– Не-не-не, спасибо,– запереживали карапузы, а хозяин кабака пожал плечами и вежливо удалился.

Фёдор ток разволновался, что принялся крутить кольцо в руках, внезапно в его голове прогрохотал загробный голос: «Сумкин! Сумкин! Сумкин!»

Глаза Фёдора широко распахнулись от ужаса, он принялся таращиться по сторонам – толпа вокруг вовсю гуляла, основательно набравшийся Мерин Гек уже давно что-то втолковывал мужикам из-за соседнего столика – те громко ржали и подливали карапузу из своего кувшина какую-то мерзкую, но, по-видимому, забористую бурду. До Фёдора долетали только обрывки фраз:

– Сумкин??? О то я не знаю Сумкина! Вот он – Фёдор Сумкин.– Гек повернулся к нему для пущей убедительности.– Дядька его у нас в авторитете. На той неделе семью бросил и свалил куда-то. Гы-гы-гы…

Фёдор сорвался со своего места и что было духу закатил Геку кулаком по мордасам:

– Мерин Гек, скотина!

Гек не заставил себя ждать.

– Не замай, Фёдор,– гаркнул он обидчику в лицо, и ответным ударом Мерин сбил Фёдора с ног. Кольцо вылетело из рук Фёдора и, падая, аккуратно наделось ему на палец.

На глазах изумленной публики карапуз исчез, даже не долетев до пола.

 

Уже через несколько секунд в нескольких километрах к югу от Бри отряд конных эсэсовцев запеленговал спецсигнал «Кольцо» и, развернув коней, устремился к кабаку.

 

Очнувшийся Фёдор открыл глаза и тут же зажмурился, ослепленный ярким лучом прожектора, бившим ему прямо в лицо. Он оглянулся по сторонам – все живое в кабаке исчезло, за ярким маревом впереди Фёдору почудился Саурон в зековской ушанке с прикрученным к ней прожектором. Брызжа слюной, Саурон злобно вопил:

– Врешь! Не уйдешь. Я тебя вижу!!! А ворованные вещи придётся вернуть.

В диком ужасе, действуя по какому-то наитию, Фёдор сорвал кольцо с руки – и бесноватый Саурон пропал.

 

Сознание словно возвращалось к Фёдору – один за другим в пустынном секунду-другую назад кабаке возникали люди, и еще через несколько мгновений сам Фёдор оказался лежащим на грязном полу. Косматая физиономия наклонилась над ним – это был тот самый Агроном! Бродяга шлепнул пару раз по бледным щекам Фёдора, подхватил карапуза как мешок г… кхм… пусть будет «картошки», бросил через плечо и, расталкивая мало что соображающих зевак, выбежал из кабака, воровато озираясь по сторонам, он пересек плохо освещенную улицу, толкнул ногой дверь подъезда дома напротив и, свалив свою ношу прямо у лестницы, привалился спиной к стене:

– Уффф… Уж больно ты шустрый, мистер Бонд.

– Чё те надо? – неожиданно смело выпалил Фёдор.

Грязный палец уставился прямо ему в лоб.

– Поосторожней, сынок. Ты ж его не в ломбард несешь.

Фёдор продолжал кочевряжиться:

– Я ничего не несу.

Бродяга снисходительно покачал головой:

– Да-да, конечно. Это было от души. Я и сам в детстве в прятки играл профессионально. Меня вон до сих пор некоторые ищут. Но чтобы ток, посреди комнаты спрятаться…

Фёдору поднадоело валяться на полу в ногах у этого… этого… Он кряхтя перебрался в сидячее положение и угрюмо спросил:

– А ты кто такой?

Этот проходимец уже совсем отдышался и сейчас разминал по одной ему ясной надобности свой правый кулак.

– Испугался, сынок? – усмехнулся он, продолжая свое нехитрое занятие.

Фёдор не спускал глаз с ручищ бродяги, хотя ему начинало казаться, что бить его вроде не собираются.

– Есть дэцел.

– Огорчу я тебя до невозможности: пришли за тобой.– Агроном не успел договорить последнюю фразу – в подъезд ворвались Сеня, Гек и Чук, до зубов вооружённые кольями и, скажем откровенно, – с полными штанами неприятных предчувствий. Агроном выдернул из-за пазухи увесистый пистолет, дуло которого уперлось Мерину Геку прямехонько промеж глаз. Тот испуганно икнул, а не слишком сообразительный Сеня, к тому же заслоненный от бродяги двумя более шустрыми приятелями, принялся хамить, по-видимому, воодушевленный мнимым количественным превосходством их гоп-компании:

– Отвали от него, небоскреб!

Агроном отшвырнул в сторону почти попрощавшегося с жизнью Гека и пребольно щелкнул дулом пистолета по носу зарвавшегося карапуза:

– За базаром следи, щегол.– И внезапно замер, к чему-то прислушиваясь.– А фокусы тебе не помогут, Фёдор. Они уже пришли.– Он приложил грязный палец к губам оторопевшего Сени и мягкой походкой двинулся к окну, стараясь не попасть в освещенный квадрат. Замерев у края стены, он поманил их к себе.

 

С улицы донесся цокот копыт. Вывернув с соседней улицы и подняв клубы пыли, Черные всадники на полном скаку принялись забрасывать давешний кабак гранатами. Вслед за первыми взрывами внутри здания через разбитые окна и сорванную с петель дверь повалили окровавленные ополоумевшие люди. Но на улице их встречал ураганный огонь из шмайссеров, косивший уцелевших после взрывов пропойц напропалую.

Когда «последние из могикан» перестали вываливаться наружу, три всадника вошли в кабак. Внутри его раздалось еще несколько выстрелов, и вскоре все стихло. Через несколько минут всадники вышли на улицу. Не скрывая свого явного неудовольствия, они перебросились парой-тройкой фраз на повышенных тонах, затем в зияющие черные дыры окон полетели бутылки с зажигательной смесью, внутри заполыхало, моментально охватывая все здание пламенем. Выдержав небольшую паузу, отряд растворился в ночи…

Затаившиеся в доме напротив беглецы наблюдали за бойней, еле унимая дрожь, распространившуюся по всему телу. Фёдор прекратил стучать зубами и обратился к Агроному:

– Кто такие?

Агроном внимательно посмотрел на него, слоено взвешивая – отвечать или не отвечать? Потом смягчился и все же объяснил притихшим карапузам:

– Это конные эсэсовцы. Когда-то были нормальными бюргерами. Саурон собрал из них зондеркоманду. Каждому дал коня, саблю, бурку и патроны. Бесконечные патроны. О потом пустил беспредельничать. Теперь они себя зовут назгулами. Полные отморозки. Никаких понятий. Деньги отбирают, кольца, сережки. Даже зубные коронки выдирают начисто.

– И что, нет на них никакой управы? – Сеня и сам не верил в положительный ответ на собственный вопрос.

– Ну почему же? – словно что-то вспомнив, усмехнулся Агроном.– Вот, например, Урал им ну ни за что не переплыть. Я если еще в этот момент по ним из пулемета садить… – он мечтательно улыбнулся.

 

G

 

По лесной тропинке двигалась занятная процессия. Впереди бодрым походным шагом двигался Агроном, следом, отстав шагов на десять, брели четыре чумазых подростка. Один из них, стараясь не глядеть в спину впереди идущего, спросил:

– Ты куда нас ведешь?

Бродяга бросил через плечо, даже не подумав обернуться или замедлить шага:

– На конспиративную квартиру.

Пилигрим Чук вяло спросил Фёдора, впрочем, не рискуя повышать голоса:

– А не стукачок ли он, этот мил человек?

Фёдор ковырнул в носу, зло посмотрел на Чука и буркнул сквозь зубы:

– Выбора нет. У нас ни денег, ни паспортов. Почувствуй себя молдаванином, приятель!

Следующим любопытствующим оказался, естественно, Сеня, чья тупость, как всегда, граничила с наглостью, а иногда даже пускала ее на свою территорию гораздо дальше, чем хотелось бы.

– Мужик, ты хоть адрес-то знаешь? – практически выругался он.

Агроному было некогда утирать сопли этим наивным идиотам, поэтому он ответил без долгих раздумий:

– Бейкер стрит, 221-бэ, Сеня. Дом агента Смита. Эта новость почему-то оказала на Фёдора какое-то магическое действие.

– Фига себе! Агента Смита! Мы пойдем к эльфам! – сказав это, он даже зашагал намного бодрее.

 

G

 

Несколькими часами позже уже порядком отставшие от Агронома карапузы единогласным решением, выраженным в крайне грубой форме, указали дальнейший путь своему проводнику и устроили импровизированный привал в лесу, тупо брякнувшись на землю и принявшись развязывать вещмешки.

К их вящему неудовольствию, до сих пор не отличавшийся особой внимательностью Агроном моментально вернулся к ним и, пнув носком ближайшего и нему Мерина Гека, высказал свое мнение по поводу происходящего:

– Так, братва, команды «распрягайся» не было.

Гека, обиженно потиравшего ушибленный бок, собственные ошибки, похоже, мало чему учили:

– В, типа, порубать? – ввязался он в спор с бродягой.

– Так уже поели,– отрезал Агроном.

– Я ты что, не в курсе, что можно два раза поесть? – Похоже, мысли о еде лишили Мерина Гека последней осторожности.

Массировавший подушечками пальцев кожу вокруг глаз Пилигрим Чук загнусавил в нос, старательно вытягивая гласные:

– Я должен принять ванну, выпить чашечку кофе.

– Ну, ты губу-то не раскатывай. Ванна, кофе. Может, тебе ещё вина красного да бабу рыжую? – внезапно окрысился на него Мерин Гек.

Чук посмотрел куда-то сквозь приятеля и с легким смешком отметил:

– Да, в общем, и ты сгодишься.

Агроном молча развернулся и пошагал в одном ему известном направлении. Отчаянно матерясь и на ходу завязывая вещмешки, карапузы бросились ему вдогонку.

Постепенно дорога становилась все хуже и хуже, пока не привела их прямо к болоту. Но Агроном и не собирался останавливаться – миллионы комаров жужжали над ухом, под ногами хлюпала вязкая жижа, а он все месил и месил грязищу своими сапогами.

Карапузы окончательно выбились из сил.

 

G

 

Обессиленный Мерин Гек рухнул в болото лицом, рядом с ним опустился на колени Пилигрим Чук и, выдернув приятеля из трясины, выдвинул «встречное» предложение:

– Может быть, уже давайте попробуем попутку поймать?

– Ладно, нытики, сворачиваем вот туда, и привал. – Агроном указал на высокое место, где болото немного отступало, оставляя место для чахлой растительности.

Уговаривать карапузов не пришлось – они чуть не наперегонки ринулись в указанном направлении. И откуда только силы нашлись? Добравшись до «земли», они рухнули вповалку на свои котомки и моментально уснули.

Не спал только Агроном, каким-то хитрым способом разведший костер, который практически не дымил и не был виден со стороны. Он подкидывал в огонь какие-то особые веточки и тихонько напевал себе под нос:

– Я могилку милой искал, пачками глотая фестал… Но ее найти нелегко-о-о… где же ты моя…

Фёдор заворочался – песня Агронома никак не давала ему покоя, он приподнялся на локте и попросил:

– Спиши слова. Жалостливые. За душу берут.

– Это песня про Сулико. Грузинская народная, блатная, хороводная,– объяснил Агроном.

– А что с ней случилось? – смахнул набежавшую слезу Фёдор.

 

Агроном усмехнулся, поворошил угли и бросил через плечо, не оборачиваясь:

– Сам не понял? Померла она, Фёдор… Спи давай!!!

 

G

 

Конспиративная дача спецслужб жила своей собственной жизнью, смена дня и ночи за ее высокими стенами мало волновало обитателей мрачных хором. В неприметной комнатушке, обозначенной малопонятной табличкой «Аппаратная», Сарумян готовился к сеансу связи с Сауроном.

Он раскрыл толстенную книгу в кожаном переплете, щедро украшенную золотым тиснением: «Саурон 2.0. Многопользовательская версия. User manual» и фиолетовым штампиком «Сов. сек.». Водя длинным ногтем, по какой-то дурацкой прихоти заботливо выращенным на мизинце правой руки, по строчком книги и губами повторяя прочитанную белиберду, он включил свой терминал:

– Калима, балима, Саурон. Испрашиваю коннекту по секретной выделенной линии. Логин «мутный глаз», пароль «спаси господи».

На экране возникло мутное лицо Саурона, он что-то истошно вопил, беззвучно сотрясая воздух. Сарумян склонился над книгой, перевернул страницу, внимательно вчитался, после чего хлопнул себя по лбу, повернул какую-то ручку, и мрачный голос Саурона наполнил комнатку:

– Срочно делай мне армию, достойную Великой Мордовии. Зпт. И выводи строиться. Тчк.

Изображение моргнуло и пропало, и практически тут же снаружи негромко постучали в дверь. Сарумян задернул штору, укрывая от посторонних взглядов секретную установку, перевернул вниз обложкой свой талмуд и развернулся в кресле.

В комнату вошел главный урка и остановился на пороге:

– Какие будут приказания, хозяин? Есть проблемы?

– Да, урки, у нас есть проблема.– Он кивнул головой в направлении двери и вышел вслед за главным уркой, поспешившим покинуть непонятную комнату.

 

G

 

На лесоповале кипела работа – урки в массовом порядке заготавливали дрова для доменной печи. Работа не остановилась, даже когда среди толпы возник Сарумян, заявившийся на лесоповал с внезапной проверкой. Впрочем, и незамеченным его появление тоже не осталось – к нему подбежал «парламентарий», явно старавшийся держаться подальше от главного урки и потому обратившийся прямо к нему:

– Корни очень толстые, гражданин начальник. Ребята просят расценки повысить.

– Поговорите мне, вообще за харчи работать будете!!! – Сарумян повернулся к главному урке и командовал:

– Показывай, что там дальше.– И направился в сторону мастерских, сделав вид, что не замечает короткой расправы, учиненной над нахальным парламентером. Он прошел мимо урок, тащивших свежесрубленные вековые деревья, чуть поодаль урки пилили брёвна на чурки, а другие урки рубили чурки на дрова.

У самых дверей мастерских его догнал запыхавшийся главарь урок, на ходу протирая окровавленную дубинку. Сарумян остановился у входа в цех, где отливали чугун,– оттуда шел нестерпимый жар. Он жестом показал спутнику, что они идут дальше.

В следующем цехе стоял невообразимый шум – работали сотни токарных и сверлильных станков. Сарумян поморщился, словно от зубной боли, и не останавливаясь прошел дальше. Сквозь распахнутые ворота следующей мастерской виднелся невообразимо длинный конвейер, на котором урки собирали оружие.

Сарумян постоял немного у самого входа, после чего кивнул сопровождающему его урке и пошагал обратно в штаб.

 

G

 

Агроном и карапузы стояли около забора, за которым высилась полуразрушенная халабуда. Заспанные и помятые подростки стояли, сбившись в кучу,– примерно с полчаса назад Агроном растолкал их сонных и пинками погнал сквозь ночной лес в неизвестном направлении, пока они не выбрались к этому самому забору.

– Это старая заброшенная турбаза Омон-Сул. Тут и заночуем.– Агроном снял плащ. За широким кожаным поясом оказалось несколько кинжалов. Он протянул их карапузам:

– Это вам на всякий пожарный. Держать под рукой. Я пойду, заценю, чё как. Никуда не уходить.– Он перемахнул через забор, и через секунду его крадущиеся шаги перестали различаться в ночи.

Карапузы подошли поближе к дому, но входить внутрь не решились, расположившись у одной из стен, на которую выходили только окна второго этажа. Фёдор сбросил котомку, изрядно натершую не привыкшие к пешему туризму плечи, нарвал десяток листиков, попутно отказавшись от дружески предложенного Мерином Геком борщевика, и со словами «Пойду, проведаю березки» скрылся за углом.

Вскоре Пилигриму Чуку удалось без особого урона для себя и окружающих разжечь небольшой костерок, и дела пошли на лад. Сеня и Гек развязали котомки со снедью и завели неспешную беседу. Пламя отбрасывало на бревенчатую стену развалюхи причудливо искривленные тени, карапузы медленно жевали подсохший хлеб, покуда на огне жарилась колбаса, а в углях запекались яйца. Гек наклонился поближе к огню и многозначительно сказал:

– У меня яйца лопнули.

Пилигрим Чук моментально откликнулся:

– А колбаса не подгорела?

Из-за угла с озабоченным видом подошел Фёдор:

– Вы чё, вообще опухли?

– Да мы, типа, хавчика немного надыбали.– Гек протянул в качестве доказательства порядком обгоревший кусок колбасы.

– Не шуми, Фёдор, сейчас не получилось – потом получится, я тебе листиков сам нарву!!!

– Туши костер! Уроды! Позицию засветите! – вскипел Фёдор и, бросившись к костру, принялся разбрасывать горящие поленья и исступленно топтать ногами угли.

Мерин Гек так и застыл с куском колбасы во рту:

– Толково придумано – золу прямо на мои яйца! – договорить он не успел, за забором раздалось громкое лошадиное ржание.

Карапузы вскочили на ноги и в ужасе принялись вглядываться в темноту.

За забором громыхали конские копыта, топот скакунов проносился слева направо и опять назад. Похоже было, что всадники ищут ворота. Так продолжалось до тех пор, пока чей-то резкий громкий выкрик не разнесся в ночи – через несколько секунд над забором появились темные фигуры в плащах.

Где-то за забором ржали брошенные лошади. Весь верх забора был усеян ржавыми гвоздями, и плащи всадников цеплялись за них, оставляя длинные черные лоскуты ткани на остриях. Скинув плащи, всадники остались в чёрной эсэсовской форме с одним погоном, увешенной всевозможными знаками отличия – дембельские аксельбанты, дубовые кресты и значки за три парашютных прыжка, подводный поход и сдачу Берлина светились в лунном свете, как древние кольчуги.

Мягко ступая по прошлогодней листве хромовыми сапогами, эсэсовцы неспешно приближались к карапузам, на ходу вынимая из ножен шашки.

Первым очнулся Фёдор:

– Бежим!

Карапузы бросились бежать, совершенно не разбирая дороги в сгустившейся темноте. Ноги сами принесли их к заброшенному футбольному полю. Они бросились к другому концу поля, туда, где начинался мелкий лесок, но с разбега угодили прямо в футбольные ворота, повиснув в маскировочной сетке, натянутой на деревянном каркасе. Все тем же неспешным шагом к ним подошли эсэсовцы. Спеленатые, как младенцы, карапузы извивались, будто жертвы гигантского паука. Сеня бился за свою жизнь почище любой мухи – он зубами разгрыз захлестнувшую его лицо веревку и, брызжа слюной, проорал:

– Отвалите, я щас милицию вызову! – впрочем, его персона интересовала эсэсовцев в последнюю очередь. Штурмбанфюрер с самым толстым аксельбантом и самым большим количеством значков (мечта старика Фрейда) безошибочно выделил в беспорядочной груде тел, повисших в сетке, Фёдора и, подойдя к нему поближе, принялся выцеливать острием шашки Фёдору прямо в глаз.

Когда острый кончик оцарапал его щеку, Фёдор принялся истерично визжать:

– Помогите, хулиганы зрения лишают! – Свободной рукой он ухитрился достать из кармана кольцо и нацепить его на палец.

Когда перед штурмбанфюрером закачалась пустая сетка, он в недоумении отдёрнул шашку, но немецкая практичность одержала победу, и он почти тут же ткнул своим оружием практически наугад. Невидимый Фёдор издал вопль дефлорируемого опоссума и потерял сознание от боли.

Секундой позже на футбольное поле выбежал Яг-роном с дробовиком наперевес. Грохнуло несколько выстрелов, оказавшихся весьма меткими,– несколько темных фигур рухнуло на землю.

Пока Агроном перезаряжал дробовик, эсэсовцы, подхватив раненых, отступили в глубь территории. Добежав до забора и перекинув через него тела павших товарищей, прыгнули следом и растворились в ночи.

 

Фёдор очнулся от того, что кто-то тряс его за плечо, кольцо было крепко зажато в его руке, но он все еще продолжал болтаться, как и остальные карапузы, в маскировочной сетке. Он почувствовал страшную боль в правом плече – с трудом повернув голову, Фёдор обнаружил, что из его плеча торчит обломок эсэсовской шашки. Он укоризненно покачал головой и провыл:

– Блин, курточке новой – хана! – И снова вырубился.

Сеня, висевший рядом, забился в истерике:

– Бомж! Слышь, бомж! Он бредит, слышишь??? Он бредит!!! Помогай уже.

Подбежавший Агроном перехватил дробовик левой рукой, уперся ногой Фёдору в живот и с видимым усилием выдернул железяку из его плеча. С противным бульканьем из раны полилась струя крови.

Агроном еле успел отпрыгнуть в сторону. Оглядев себя и убедившись, что его не забрызгало, он снял с Фёдора ботинок, обтер его листом подорожника (для дезинфекции – смекнул Сеня) и каблуком зажал рану. Оглядев результат проделанной работы, он сплюнул себе под ноги – прямо на валявшийся на земле обломок клинка – и безапелляционно заявил:

– Он ранен мега-клинком. Это очень сильное колдунство! В до ветеринара два дня ходу. Ему бы день простоять да ночь продержаться! Бегом!

Он полоснул ножом по маскировочной сетке, и карапузы попадали на землю, как прошлогодние яблоки. Сам Агроном взвалил Фёдора на плечо и, не дожидаясь, пока бедолаги придут в себя, ломанулся в лес.

 

G

 

Запыхавшиеся карапузы нагнали Агронома только через добрый десяток минут, тот хотя и бежал с грузом на плечах, но при этом показывал невероятную прыть.

Сеня, первым нагнавший бродягу, «наелся» до чертиков. Еле сдерживая стремящееся выпрыгнуть из штанов сердце, он обратился к Агроному:

– Сколько, говоришь, до ветеринара? Фёдор не выдержит!

Агроном зло посмотрел на Сеню и потрепал Фёдора по щеке:

– Держись, Фёдор!

Едва добежав до опушки леса, беглецы, трудно дыша, повалились на землю. Сеня наклонился над раненым другом. С минуту пытался найти в практически бездыханном теле хоть какие-то признаки жизни, после чего положил руку на лоб и тут же отдернул:

– Фёдор холодный! Его даже трогать неприятно!

– Чё, уже преставился? – просипел Мерин Ген. Агроном взял Фёдора за руку, помолчал пару секунд и поставил точный диагноз:

– Еще нет. Но ласты уже заворачиваются!

И верно – Фёдор закатил глаза, тельце карапуза забилось в конвульсиях, изо рта уверенно и обильно пошла зелёная пена. Карапузы испуганно смотрели на умирающего приятеля.

Из темноты донеслось лошадиное ржание.

Перегрин Чук вскочил на ноги:

– Они рядом!

Агроном притянул к себе Сеню и, не давая тому перехватить ни глотка воздуха, спросил:

– Сеня, ты в траве разбираешься?

– Только в ганджубасе! А что? – испуганно пролепетал карапуз.

– А то, что надо хорошей травы.

– Хорошей? Щас найдём. Хотя откуда на этих болотах хорошая трава? – последнюю фразу он уже пробурчал себе под нос.

– Трава содержит природный пенициллин! Ме-ресьева знаешь? – Сеня отрицательно помотал головой.– В общем, подробности тебе ни к чему!!! Но если вкратце – чувак тоже ранен был нехило, к своим пробирался – неделю одни шишки жрал, тем и спасся!!! Так что – живо шишки ищи!!! – На эту тему Сеню два раза просить никогда не приходилось. И он, и остальные карапузы принялись рвать траву обеими руками, оставляя за собой полосы голой земли.

 

Агроном тем временем наклонился к Фёдору, отер рукавом ошметки пены с губ издыхающего карапуза и принялся делать искусственное дыхание рот в рот.

Увлеченный этим занятием, он и не заметил, как из кромешной темноты к его шее протянулся клинок, в зеркально начищенном лезвии которого блеснула убывающая луна.

Насмешливый женский голос произнес из темноты:

– Так. Так. Так. Ну что, завалил службу, зёма? «Неотложку» вызывали?

Даже не взглянув в сторону ночной гостьи, Агроном молча указал ей на место рядом собой. Он словно боялся оторваться от губ Фёдора – как будто тот мог сдуться, как надувная баба в самый неподходящий момент.

Девушка убрала клинок в мягкие кожаные ножны, опустилась на колени и тоже склонилось над Фёдором. Сеня, вернувшийся к месту стоянки с огромной охапкой разнообразной травы, замер в изумлении в трех шагах от склонившихся над телом Фёдора фигур. До него доносились только обрывки фраз на незнакомом ему языке:

– Дефибриллируй!!!

– Не дефибриллируется!!!

– Дефибриллируй!!!

– Не дефибриллируется!!!!

Девушка взяла Фёдора за ухо и заорала дурным голосом:

– Фёдор, я Арвен. Передаю по буквам: Анна, Рая, Вера, Елена, Нина!!!

От давления на барабанную перепонку глаза Фёдора полезли на лоб, но в чувство он так и не пришел, всем видом показывая, что ему всё уже по фигу…

На поляне появились замызганные Чук и Гек с охапками сена в руках. Остановившись чуть поодаль, они наблюдали за происходящим. Гек шагнул к Чуку и, стараясь не повышать голоса, спросил:

– Это что за овца?..

Объект его интереса тем временем продолжала воплощать в жизнь собственные методики нетрадиционной медицины: она трясла Фёдора с такой силой, что его голова совершала колебательные движения с нечеловечески широкой амплитудой, ожидать каковой от существа из плоти и крови было нелегко.

Карапузы опасливо подошли поближе и бросили траву к ногам Фёдора, замерев в неестественной позе.

Агроном мрачно усмехнулся, глядя на них:

– Идут пионЭры – салют Мальчишу…

После этих слов Чук и Гек сочли лучшим вариантом отойти на почтительное расстояние и наблюдать за происходящим в сравнительной безопасности.

Арвен уже перестала трясти Фёдора, но голова бедняги продолжала крутиться, как на сеансе известного психотэрапэута.

Гек сунулся к Сене со своим вопросом, который дюже мучил его последние несколько минут:

– Это чё за телка???

Сеня посмотрел но Гека, как на идиота:

– Да ты че, не в курсе? Это Арвен! У нее папа – Аэро Смит, или этот… агент Смит, не помню точно… короче так… баба одна… из местных.

Арвен поднялась с колен, подняла мрачный взгляд на собравшихся, потом посмотрела на Фёдора и вдруг выругалось так, что Пилигрим Чук достал из кармана замусоленный клочок бумаги, огрызок карандаша и, сально улыбаясь, записал услышанное.

Арвен тем временем продолжила:

– Черт. Чего вы встали? Мы его теряем! Надо срочно отвезти его к ветеринару. Фёдор, подонок! Я ж тебя встречаю!

Арвен сделала еще одну неуклюжую попытку поднять Фёдора, но тот выскользнул у неё из рук и кулём повалился на землю…

От такого обращения с Фёдором у Сени заныло сердце, а при воспоминании о Пендальфе еще и засвербило где-то в районе задних карманов штанов. Сеня чуть не с кулаками бросился к Арвен:

– Ты куда его тащишь?

Агроном оттеснил возбуждённого карапуза в сторону и помог девушке поднять раненого. Вместе они подтащили его к лошади, на которой приехала Арвен, и перебросили остывающее тельце через седло. Кобыла, ощутив на свой спине такой груз, попыталась было взбрыкнуть, но хозяйка жестко осадила нерадивое животное. Повернувшись к сгрудившимся возле лошади карапузам, она небрежно бросила:

– У вас на хвосте пятеро эсэсовцев. Остальные где-то в засаде.

Агроном похлопал лошадь по морде и с некоторым нажимом сказал девушке:

– Прикрой нас сзади. Я повезу Фёдора. Арвен посмотрела на него с легким удивлением, потом улыбнулась какой-то своей мысли и, гордо вскинув голову, ответила с легкой издевкой:

– Лучше я повезу. У меня первый разряд по стоклеточным шашкам.

– Ну, тогда конечно,– парировал Агроном.

Карапузы медленно офигевали – с их ушей можно было накормить полк голодающих итальянцев лапшой отменного качества. Первым не выдержал Сеня:

– Чо оно гонит?

Двое у лошади не обратили на эту реплику никакого внимания.

Арвен положила свою руку на плечо Агроному:

– Мне бы только до реки добраться. В там уже наши. Фашисты туда не сунутся.

Бродяга приобнял девушку, положив свою пятерню на ее аппетитный задик:

– Онайнасски. Арвен, давай живо! Одна нога здесь, другая там!

Арвен игриво шлепнула по его ладони и прошептала:

– Норы маймундэ кутагам!

Пока Сеня и другие карапузы медленно сходили с ума, Арвен лихо вскочила на лошадь, придавив при этом руку Фёдора. Полутруп-полукарапуз живо продемонстрировал свои вокальные способности, издав истошный вопль,– и без того напуганная лошадь рванула с места, будто укушенная. Вслед им заорал вконец ополоумевший Сеня:

– Не гони – на пень наскочишь!

 

G

 

Белая лошадь посреди унылого степного пейзажа служила неплохим ориентиром для отряда конных эсэсовцев – их черные силуэты постепенно подбирались все ближе и ближе к беглянке со столь ценным грузом. Когда вырвавшийся вперед всадник почти настиг Арвен и попытался дотянуться до Фёдора, девушка смахнула набежавшую слезу и швырнула под копыта черного эсэсовского скакуна любимую косметичку, взорвавшаяся под подковой пудреница рассеяла облако пудры, а четыре таблетки виагры, растоптанные следующим всадником, практически моментально лишили его скакуна былой прыти – тот постепенно перешел на мелкий шаг, а потом и вовсе остановился, стряхнув с себя своего седока и принявшись гоняться за ним по всему полю.

Арвен тем временем скинула с себя плащ, блузку, юбку и, оставшись в одном только шикарном кожаном белье, игриво распустила волосы.

Конные эсэсовцы издав дружное: «Oh, ja», пришпорили своих коней с еще большим рвением и принялись срывать с себя свои шмотки, оставаясь в одних только черных семейных трусах.

Арвен потянулась к уху своей лошади:

– Шевели копытами, тупое животное! Догонят – никому не поздоровится!!! Видела, какие у них жеребцы??? Их восемь – ты одна, задумайся!!!

Лошадь Арвен, явно впечатленная нарисованной перспективой, словно заправская спринтерша, сделала резкий спурт и, оторвавшись от преследователей, выскочила к давно видневшейся уже реке с невысокими каменистыми берегами. На полном скаку влетев в реку и поднимая фонтаны брызг, они выбрались на другой берег. Арвен лихо развернула лошадь, застыв лицом к фашистам, высыпавшим на противоположный берег.

Теперь их разделяла только неглубокая речка, пусть и с достаточно быстрым течением, но эсэсовцы, к ее удивлению, в нерешительности застыли у самой кромки воды. Их лошади нетерпеливо переминались с ноги на ногу, но хозяева словно не решались войти в воду, гарцевавший впереди остальных рослый всадник поднял вверх левую руку и, поправив капюшон, обратился к Арвен. Голос его звучал глухо, а слова были сильно исковерканы немецким акцентом:

– Фройляйн, оттафай малшыка!

– С мягким знаком! – с нескрываемой ненавистью выкрикнула Арвен.

Дылда-эсэсовец взмахнул рукой, седоки хлестнули коней, и вся кавалькада ринулась форсировать реку.

Арвен, с детства воспитывавшаяся в седле (изгибы ее ног не оставляли в этом ни капли сомнений), легко перегнулась на левую сторону, опустившись лицом практически до самого речного потока, зачерпнула добрую пригоршню холодной воды, поднесла к губам и зашептала, глядя, как с ее пальцев стекают прозрачные струйки:

– Надо, надо умываться по утрам и вечерам. А нечистым и фашистам – стыд и срам! Стыд и срам! Кто сто лет не умывался и нацистами остался…

 

Где-то выше по течению, за изгибом реки зашумела прибывающая вода. Невиданный поток воды. Добравшиеся почти до середины реки эсэсовцы едва успели повернуть свои головы в направлении надвигающейся катастрофы. 6 этот момент на них со звуком работы гигантского унитаза низверглась Ниагара. Ледяной поток смыл бравый эскадрон, в несколько мгновений разбросав фашистов и их коней по острым камням, срывая последнюю одежду и сбрую, унося тела вниз по течению…

Когда промчавшаяся со скоростью курьерского поезда лавина ледяной воды стихла за следующим изгибом русла реки, от эсэсовцев остались только разбросанные там и тут хромовые сапоги да черные семейные трусы, зацепившиеся то за камень, то за прибре