Глава 6. Предоставленные самим себе события имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему

ШЛИ БЫ ВЫ…

 

…Предоставленные самим себе события имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему…

Эдвард Мерфи

 

Возвращение в бытие было не просто нехорошим, а прямо-таки мерзким. Сначала на фоне сплошной черноты забрезжило микроскопическое нежно-зеленое световое пятно, подмигивая наподобие светофора. Затем пятно разрослось до размеров арбуза и, наконец, трансформировалось в абажур ночника, интимно освещавшего мрачную картину места происшествия.

Именно так, не гостиной, а – места происшествия…

– Господи, да как же… – потерянно пробормотал Александр Евгеньевич, осторожно ощупывая голову и слезящимися глазами глядя на Лену.

Голова гудела, как церковный колокол в день поминовения, у основания черепа вздулся здоровенный желвак, который при прикосновении отдавался острой болью в глазах и носовых пазухах. Рациональное мышление спряталось куда-то вглубь, не желал мозг работать после такого сотрясения. В общем, нехорошо было сибиряко-вой голове – нельзя так бить по аналитическому устройству.

Лене тоже было нехорошо. До того нехорошо, что она страшно выпучила глаза и показывала Александру Евгеньевичу опухший синий язык, накрепко прикусив его чуть ли не у самого корня.

– Ой, бля-я-я-яааа, – застонал Александр Евгеньевич, прикладывая два пальца к девичьей шее чуть выше странгуляционной борозды и не обнаруживая пульса. Какой, к черту, пульс?! И так все ясно…

– Кто? За что?! – прохныкал Александр Евгеньевич, слезая с софы, осматриваясь по сторонам и осторожно вытряхивая из слипшейся прически крупные бляшки непрозрачного стекла. Рядом, на ковре, валялись разорванные колготки, скрученные в веревку, – судя по всему, ими и удавили. На светлом пледе были отчетливо видны пятнышки крови – небольшие, но обильно разбрызганные как раз в том месте, откуда только что слез ударенный сибиряк.

– Сволочь ты, Кочергин, – проскрипел Александр Евгеньевич, сообразив, какова природа пятнышек. – Голая, лохматая, гадкая сволочь… – и вдруг заметил, что он действительно совсем гол! А до потери сознания, насколько помнится, был только без штанов – рубашка, майка, даже галстук на нем присутствовали.

Собрав свои вещи, валявшиеся тут же у софы, Александр Евгеньевич кое-как облачился, с трудом натянул носки и туфли – при наклонах голова начинала пульсировать, обещая сей момент лопнуть по швам, – и, распахнув дверь гостиной, шагнул в прихожую.

А в прихожей все обстояло ненамного лучше. В том плане, что капельки крови отсутствовали да лежавшее на полу головой к входной двери тело бабульки – хозяйки квартиры – было полностью одетым. Но факт, что задушили примерно таким же способом – странгуляционная борозда была различима с первого взгляда, и приближаться не нужно было.

– Да что за еб твою мать, а? – плачущим голосом простонал Александр Евгеньевич, осторожно огибая тело, снимая с вешалки свое пальто и на цыпочках направляясь к входной двери. – Это что же такое творится, а?!

Входная дверь оказалась слегка приоткрытой – из блока тянуло сквозняком. Выйдя на площадку, Александр Евгеньевич замер как вкопанный. Из блочного окна меж этажами вдруг понесло синими сполохами милицейской мигалки, послышалось дружное хлопанье отечественными автомобильными дверьми. Приехали! С мигалкой. Но без сирены…

Перегнулся через перила, прислушался: внизу крадучись топали несколько пар ног, бормотанье какое-то невнятное раздавалось, показалось – лязгнуло что-то.

Справившись с оторопью, Александр Евгеньевич осторожно отступил назад и юркнул за дверь. Быстро запер оба замка, накинул цепочку, забыв про головную ломоту, бросился в гостиную.

Окно гостиной выходило на проспект. Обдирая в кровь пальцы, Александр Евгеньевич после недолгой борьбы открыл тугие шпингалеты, распахнул законопаченные на зиму рамы и высунулся наружу.

По проспекту неспешно катились машины – прямо у дома висит знак ограничения скорости, через сто метров шоссе делает крутую петлю, опоясывая зону реставрационных работ. На тротуаре никого не было. Идиллия! Если не обращать внимания на выскакивающие из арки на шоссе шальными чертиками синие блики стоящей во дворе «канарейки»…

Входная дверь дрогнула под чьим-то молодецким плечом, жизнерадостно зареготал преотвратным менуэтом звонок, затем кто-то начал сосредоточенно долбить по мягкой обшивке ногой.

– Ах ты, черт… – пробормотал Александр Евгеньевич, лихорадочно обдирая гардину и при помощи лежавшего на столе ножа из прибора распуская плотную материю шторы на три продольных лоскута.

Распустил. Ломая ногти, связал лоскуты, приторочил конец к батарейной трубе и, перемахнув грузным телом через подоконник, за считанные секунды спустился примерно до уровня потолочного перекрытия первого этажа, умудрившись не угодить ногами в окно нижней квартиры – откуда только сноровка взялась!

А дальше – штора кончилась. На узлы много ушло. Сгруппировавшись, беглец оттолкнулся от стены и прыгнул в неглубокий сугроб между тротуаром и шоссе, больно отшибая пятки и сбивая дыхание.

Выкарабкавшись из сугроба, припустил трусцой к своей машине: в ударенной голове вдруг колыхнулась счастливая мысль – а ведь послушай он Ибрагима и загони машину во двор, черт его знает, как бы оно тогда обернулось!

Открыв дверь, Александр Евгеньевич выключил блокировку, напрягся изо всех сил, упираясь в рулевое колесо и стойку, и, сдвинув машину с места, принялся толкать ее задом по шоссе к углу дома. Пару раз сердито бибикнули мимо проезжавшие авто, кто-то, проскочив и чуть не задев толкача левым фонарем, притормозил впереди и красноречиво высказался – но, вовремя рассмотрев в свете проспектных ламп габариты нарушителя и марку машины, чертыхнулся, перегазовал и умчался прочь.

Зарулив за угол, вспотевший от усилия Александр Евгеньевич уселся в салон, включил двигатель и с минуту приходил в себя, сжимая раскалывавшуюся на части голову руками, – казалось, отпусти сейчас, непременно лопнет! Такая нагрузка и здоровому организму противопоказана, а уж после травмы головы – и подавно.

Слегка отдышавшись, Александр Евгеньевич приспустил стекло, высунул голову на улицу и прислушался. Как будто дожидаясь этого момента, из-за угла дома раздался нервозный вскрик, полный злобы и растерянности, затем сочно треснуло разбиваемое стекло, срикошетив от кирпичной стены звонкой трелью осколков.

– Крепкая дверь, бляха-муха. Не железная, а ломали долго, – одобрительно пробормотал Александр Евгеньевич, включая передачу. – И башка тоже – крепкая. Не рассчитали маленько…

…Минут через двадцать Александр Евгеньевич уже сидел в квартире юриста «Иры» Левы Коновалова – в его кабинете, пил апельсиновый сок и сбивчиво излагал очередность событий последних двух часов. Просачивающийся под дверь аромат кофе, который готовила на кухне супруга Левы для гостя, наш горе-любовник не ощущал: после удара по заднице черепа у него, как ни странно, наглухо забился нос – как при сильнейшем насморке. Почему-то в эти минуты данный факт особенно сильно огорчал могучего сибиряка, и без того пребывавшего в состоянии, близком к прострации.

– Что же это такое, а? – огорченно пробубнил Александр Евгеньевич, закончив рассказ и пробуя просморкаться в платок. – Обычно мне, чтоб насморк заработать, уж так расстараться надо! А тут…

– Потерявши голову, по волосам не плачут, – сурово сказал Лева, с каким-то нездоровым интересом рассматривавший шефа. – Ах, какой красивый наезд! Замечательный, продуманный, выдержанный в лучших тонах… Ммм! Просто прелесть. «Медовая ловушка». Классика. Одно не учли, олухи: бить надо было сильнее. Все было прекрасно до последнего момента. Последний момент обосрали. Тот, кто у них «ударником» работал, явно сплоховал. Неужели не сообразил, что такого зверюгу, как ты, нужно было гантелью бить? Тоже мне, инструмент нашел – бутылка шампанского!

– Я влип по самые уши, – с ужасным прононсом произнес Александр Евгеньевич, с надеждой пытавшийся рассмотреть хоть искорку оптимизма в непроницаемом взгляде мудрого Левы, который – как показывала практика – всегда находил выход из самых замысловатых ситуаций, подчас совсем тупикового характера. – Ничего нельзя сделать, да?

– Мы влипли, – с нажимом сказал Лева. – Мы. За твою свободу возьмут «Иру». Ты останешься без штанов, мы все – те, кто был с тобой с самого начала, – останемся без работы. Мы им не нужны – своих хватает. Да и мстительные мы – они же прекрасно понимают…

– «Концерн»? – без особой надобности уточнил Александр Евгеньевич. – Других вариантов… А?

– Да какие тут варианты! – поморщился Лева. – Какие тут варианты – все ясно… А чего недоговариваешь? Давай договаривай!

– Ибрагим? – проскрипел Александр Евгеньевич. – Ибрагим… Гхмкхм… Чушь какая-то… Предан был как собака! Друг… А?

– А я тебе говорил – присмотрись, – напомнил Лева. – А ты? Ноль внимания. Предан! Сколько волка ни корми, он все в горы смотрит. Это тот волк, который горный. Горец, одним словом. Маклауд фуев. Ах, какой ты доверчивый, Саша, какой ты… глыба, матерый человечище, добрейшей души мудачина!

– А побороться? – с ожесточением прогундел «глыба». – Сам сказал – на последнем этапе у них осечка получилась. Меня планировали взять на месте преступления. А не взяли! Гантелью надо было бить, ага… А вот теперь поди возьми меня да докажи, что это я был!

– Бороться будем, когда следствие начнется, – скучным голосом сказал Лева. – Через семьдесят два часа после оформления явки с повинной. То бишь добровольной сдачи – виниться-то тебе не в чем.

– Да какая, к ебеней матери, повинная! – вскинулся Александр Евгеньевич. – Какая добровольная сдача?! Ты, «сын юриста» фуев, – за что деньги получаешь? Борись давай, перебирай варианты!

– Десять минут, – Лева деланно зевнул. – И… и полтора часа. Нет, пожалуй, два, а то и два с половиной.

– Не понял? – озадаченно нахмурился Александр Евгеньевич. – Что ты имеешь в виду?

– Мне нужно десять минут, чтобы ты понял бесполезность этой самой борьбы, – пояснил Лева. – Час – все переоформить на Ирину. Твои деньги и личное имущество, твою долю корпоративной собственности и – самое главное – твои права. Собственно, мне нужны лишь твои подписи – проводить все буду завтра, задним числом. Детали тебя пусть не заботят: личные связи и небольшое количество денег, только и всего-то… И час-полтора – персонально для тебя. Чтобы ты ознакомил Ирину с ситуацией, пережил тяжелую истерику и успокоил. А потом мы совместно выработаем план дальнейших действий.

– Ты меня лучше сразу застрели, – Александр Евгеньевич постучал себя пальцем по виску. – Ознакомить Ирину с ситуацией?! Ты бредишь, сын юриста! Или у тебя от расстройства крыша поехала? Чтоб я – Ирине…

– А придется, – сочувствующе покачал головой Лева. – У меня пистолета нет – я бы с большим удовольствием! Альтернативы нет – только добровольная сдача. Сначала – Ирине, потом – в органы.

Александр Евгеньевич открыл было рот, чтобы достойно возразить, но в этот момент супруга Левы притащила поднос с кофе и с минуту расставляла аксессуары на журнальном столике, ничуть не удивляясь несвоевременному визиту главы фирмы и не порываясь задавать вопросы. Приучена была: остро нуждающиеся в помощи правового характера сотрудники фирмы могли заявиться к Леве в любое время дня и ночи – юрист никогда никого не гнал и брался за дело тотчас же, прекрасно зная, что за труды ему воздается сторицей.

– Готов? – спросил Лева после того, как супруга удалилась, прикрыв за собой дверь.

– Готов, – буркнул Александр Евгеньевич.

– Время засеки, – Лева ткнул пальцем в висевшие на стене часы с кукушкой. – Двадцать один тридцать пять – время вполне детское, все успеваем до полуночи. В полночь производим торжественную сдачу тела властям.

– Шутки у тебя… – поморщился Александр Евгеньевич, с тоской отметив, что всего лишь полтора часа назад он и не помышлял, какими ужасающими последствиями обернутся невинные вроде бы шалости с прелестной студенточкой.

– Как трахнулся? – прищурился Лева.

– Меня хоть по башке и звезданули, но силы от этого не убавилось, – несколько секунд подумав, сообщил Александр Евгеньевич, мрачно глядя на юриста. – Одним ударом в гроб загоню. Ты брось свои идиотские шуточки – давай по делу.

– А это по делу, ты не сомневайся, – проигнорировав грозное предупреждение, заверил Лева. – У меня сейчас напрочь отсутствует желание шутить. Итак, расскажи мне коротенько, как ты развлекался с этой нимфой.

– Быстро раздел, разложил на диване и вдул по самое «не могу», – изложил суть процесса Александр Евгеньевич и, слегка потупившись, добавил:

– Было так здорово, что про все забыл. Она такая… Такая юная, нежная, податливая…

– Была, – жестко внес коррективы Лева. – Была юная и нежная. Теперь ее будет вскрывать секатором дядя Леша из Первой градской. Ага… Значит, тебе было очень хорошо. Ты чувствовал себя могучим, налитым дурной силой и… и ты обильно кончил. Извергался, как фонтан. И нечленораздельно верещал от счастья. Да?

– Обильно, – признался Александр Евгеньевич. – До этого три дня с Ириной не баловался – она почему-то не хотела…

– Презервативом пользовался?

– Да ну, какой презерватив? Девочка чистая, с гарантией… Да, без презерватива. Сперма, значит, осталась… Да! Там еще и кровь осталась – не так чтобы много, но вполне достаточно…

– Она оказалась девственницей? – не на шутку заинтересовался Лева. – И где, позвольте спросить, ты ее откопал?

– Я того… – Александр Евгеньевич замялся и отвел взгляд в сторону. – Ну, грубо входил в нее. Не подготовил. Ей больно было. Но не так чтобы очень уж – она терпела… Вот зараза! Сперма, кровь… Получается… Нехорошо получается, да?

– Видишь, ты сам все прекрасно знаешь, – ухмыльнулся Лева. – А кровь на постели – конечно… Дополнительное свидетельство в пользу агрессивного поведения. Короче – чего мы тут время зря теряем?

– Сперма, кровь… это еще не факт! Я хоть и дилетант в этом деле, но знаю – надо же сравнительный анализ делать. А с чем сравнивать?

– Девочка оргазм поимела?

– Не обратил внимания, – Александр Евгеньевич напрягся, пытаясь припомнить детали. – Даже н не знаю… Да нет, вряд ли – ей же больно было. Да какая разница? Сперма в наличии, остальное – ерунда.

– Меня интересует, как она проявляла эмоции, – бесстрастно подсказал Лева. – Задыхалась от страсти, царапалась, кусалась…

– Да ну, какие там эмоции, – решительно отмахнулся Александр Евгеньевич. – Лежала смирненько, как овечка, податливо ойкала и глазки зажмурила. Ждала, когда все кончится. Ничего она там не царапалась – тем более не кусалась.

– А ну-ка, заголись по пояс, – распорядился Лева, не удовлетворившись объяснением шефа.

– Дурак и уши холодные, – раздраженно буркнул Александр Евгеньевич. – Я же тебе сказал – не было ничего такого!

– Я время твоего уламывания вычту из общего зачета, и мы сдадимся властям на полчаса позже, – пригрозил Лева. – Будет у следака козырь в пользу обвинения: почему так долго не шел, «отмазки» готовил?

– Тьфу, зараза! – воскликнул Александр Евгеньевич, стремительно срывая пиджак, рубашку и хватаясь за майку.

– А не надо, – остановил его Лева. – И так видно. Выйди в прихожую, посмотрись в трюмо. Только не ори там – жену перепугаешь.

Александр Евгеньевич никуда не пошел – выворачивая шею, осмотрел свои плечи и присвистнул. С обеих сторон имели место вспухшие борозды царапин с запекшейся кровью. И только сейчас он почувствовал, как саднят эти царапины. До этого все как-то недосуг было: то по башке били, то треволнения разные одолевали.

– Да не было же ничего такого! – удивленно пробормотал Александр Евгеньевич. – Я же тебе говорю…

– Задушили, взяли за ручки, провели коготками по плечикам, – скороговоркой пробормотал Лева. – Нормальные ребята тебя обрабатывали – все предусмотрели. Надо ли объяснять, что обнаружит эксперт под ногтями жертвы?

– Да не дурак, сам знаю. Ты меня еще найди для анализа, – с каким-то вялым ожесточением сказал Александр Евгеньевич, вновь натягивая рубашку. – Работай давай!

– Ты на месте преступления «пальчики» не протирал? – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Лева. – Некогда ведь было?

– Некогда, – согласно мотнул головой АЕ. – Какие там пальчики – они уже по лестнице поднимались.

– Ну вот, по экспертно-прикладной части вроде бы все, – Лева взял из «стенки» мобильный телефон. – Теперь по основным событийным моментам… Подскажи-ка телефон Ирининых предков?

Александр Евгеньевич сделал страшные глаза и подался вперед.

– Я делаю три звонка, – поспешно пояснил Лева. – Ирине, тебе домой, в «Апэнддаун». Корректно выясняю состояние твоего алиби. О происшествии ни слова. Сядь спокойно и не мешай.

В течение последующих пяти минут выяснилось примерно следующее:

– Ирина будет дома в начале одиннадцатого. В промежутке между 20.00 и 21.00 два раза звонили какие-то люди, спрашивали Александра Евгеньевича. Один раз подошла мама – ответила, что Александр Евгеньевич отсутствует, второй трубку взяла сама Ирина, сказала, что муж на каком-то совещании, и, не задумываясь, выдала звонарям все, что она о них думает. Что за идиотская привычка беспокоить людей после окончания рабочего дня, да еще в гостях! Послала? Да, послала. Самым беспардонным образом. Это как-то повлияет надела фирмы? Никак? Ну, слава богу. А тогда какого черта ты сюда названиваешь, злополучный сын юриста? (Это Ирина придумала так называть Леву – после небезызвестного выступления господина Жириновского по TV.) Делать больше нечего, или случилось что? Ничего не случилось? Тогда пошел туда же, плешь кучерявая! Названивают тут всякие… – в том же временном промежутке – от 20.00 до 21.00, домой к господину Кочергину звонили аж четыре раза! Первый раз ответил автоговорун, второй и третий взяла трубку домохозяйка Валя, которая на момент первого позвонения пылесосила комнату Сергея, сына, и трели не слышала. Она сообщила, что дома никого нет, хозяйка у родителей, хозяин – не приехал с работы.

А незадолго до 21.00 вернулся из айкидошного клуба Сергей и перед запрыгиванием в ванну успел ответить на четвертый звонок – да, пап с мам отсутствуют, дома – я да Валя;

– а с гриппозным Назаряном в «Апэнддауне» приключилась скверная история. Точнее, не «в», а «возле» – на крылечке, у входа. И теперь-то понятно уж, что она не сама по себе приключилась, а приключили ее нехорошие люди. Но как бы там ни было, факт налицо: у входа толстяк поссорился с какими-то тремя эльканацами (метрдотель, которому звонил Лева, как и большинство москвичей, слабо разбирается в категориальном делении сынов гор и потому не понял, кто это такие были, но ясно одно – ЛКН – лица кавказской национальности) и учинил жуткий скандал с биением и царапанием лиц этих самых лиц. Кто виноват – непонятно. Инцидентище произошел при большом стечении публики, замять скандал не удалось – да и нечасто такое случается в нашем славном заведении… в общем, всех дебоширов увезли в отделение – разбираться. Нет-нет, господин Назарян – уважаемый человек, потому в «клоповнике» его не повезли, поехал на своей машине, а к нему сел милицейский старлей. И еще господин Назарян просил позвонить на мобильник Александру Евгеньевичу и предупредить о случившемся. Звонили, никто не отвечал. Во сколько случилось? Да где-то без пятнадцати восемь – как раз в это время г-н Назарян и приблизился к «Апэнддауну»:..

– Звонили? – уточнил Лева.

– Может, и звонили, – пожал плечами Александр Евгеньевич. – Я, как приехали, отключил телефон. Чтобы не беспокоили…

– Комментарии нужны? – поинтересовался Лева.

– Попался бы мне кто из этих козлов, – процедил сквозь зубы Александр Евгеньевич, крепко сжимая кулачищи. – Ух-х, я бы им устроил! Комментарии… Все ясно, чего уж там…

Долго молчали. Набедокуривший ловелас сидел в кресле, низко опустив голову, и сосредоточенно грыз ногти. Лева, чтобы даром время не терять, включил компьютер, сверился по списку и вывел на печать недостающие бланки документов, которые предстояло подписать Александру Евгеньевичу. Лазерный принтер быстренько выплюнул все, что от него требовалось. Лева положил пачку бумаг на стол и принялся с нетерпением поглядывать на часы – ждал, когда шеф соберется с духом для принятия непростого решения. Что там тюрьма и разорение – мужик здоровый, могучий, башковитый, выживет везде… Ирина! Вот самое страшное испытание. «Сын юриста» прекрасно понимал друга и горячо ему сочувствовал, но, будучи не в силах повлиять на течение событий, хотел сейчас только одного – чтобы неизбежное произошло как можно скорее.

– Раньше сядешь – раньше выйдешь, – мягко сказал Лева, устав выдерживать паузу. – Точнее – ожидание смерти хуже самой смерти. Ты же мужик в конце концов!

– Может, за бугор рвануть? – севшим голосом прошептал Александр Евгеньевич. – Деньги есть… Когда они меня искать начнут?

– Документы у нее были с собой?

– Были. Пока она руки мыла, я сумочку бегло просмотрел. Проверял – вдруг там что-нибудь такое… клофелин, наркота – ну, мало ли…

– Значит, уже ищут. Позвонят в общагу, там ответят, что укатила с каким-то мужчиной. Туда быстренько подскочат опера и через десять минут с момента прибытия выйдут на Адила. Если не раньше – вахтерша сразу может сказать, будучи не озадачена на предмет хранения тайны. А Адил, поломавшись минут пять, сдаст тебя с потрохами.

– Может, законтачить с кем-нибудь из авторитетов? – не торопился сдаваться Александр Евгеньевич. – Попросить бригаду «бойцов», чтобы Адила на время изъяли из оборота… Или не на время, а… совсем. А? Уж коли такая война пошла, тут не до выбора средств…

– Поздно, – мотнул головой Лева. – Пока выйдешь на нужных людей, договоришься, пока решение примут… Это будет долго. У нас же практически все связи в этом плане утрачены: последний год Ибрагим этим занимался. Не успеют твои бойцы, хоть тресни.

– А может… может, все-таки до завтра подождать? – задушевно прошептал Александр Евгеньевич. – До завтра. Почему нет? Где-нибудь залечь, затаиться… А завтра подключить всех подряд, чтобы дали бой этим проходимцам. Как считаешь?

– Слушай, уже ведь обсуждали этот вопрос! Ты сам себе хозяин, сам решай, – с заметным раздражением сказал Лева. – Но в любом случае, судя по организации этой акции, против нас работают совсем не идиоты. А раз так, значит, и все сопутствующие аксессуары вскорости прогремят. Пресса, телевидение, следствие, прокуратура – все, образно выражаясь, «заряжено». И на определенном этапе все прозвучит в полном объеме, можешь не сомневаться. Да завтра в утреннем выпуске новостей уже будут об этом вовсю трубить. «Известный бизнесмен Кочергин, подозреваемый в изнасиловании и зверских убийствах, скрылся с места происшествия и до сих пор не обнаружен…» Ну что ты как маленький?!

– Да понял я, понял, – совсем сник Александр Евгеньевич. – Надо сдаваться, правильно все… Давай, чего там подписать?

– Вот и умница, – с заметным облегчением сказал Лева, пододвигая бумаги на край стола. – Все образуется, не переживай. Завтра с утра подключим ваш ветхозаветный ареопаг, прессу подключим – поборемся, в общем…

– Значит, ты все это запросто провернешь без меня? – рассеянно уточнил Александр Евгеньевич, подписав бумаги. – Задним числом?

– Запросто, – буркнул Лева, укладывая бланки в папку и пряча ее в сейф. – Подписи есть, деньги есть, есть хорошие знакомые – никаких проблем. Завтра все твое имущество, финансы и права будут числиться за Ириной. Комар носа не подточит – за чистоту оформления отвечаю.

– Вот ведь как просто все, – вздохнул Александр Евгеньевич. – И для чего было сыр-бор затевать? Если так просто все, могли бы как-нибудь иначе… без затей…

Подскочили, наставили стволы, увезли куда-нибудь за город, в подвал… И заставили бы подписывать… Не так разве?

– Скажи спасибо, что все получилось именно так, – не согласился Лева. – Есть вполне обоснованные опасения, что такой тип, как ты, доставит массу хлопот при похищении. Больно ты здоров да норовист. А потом, после всего, тебя же придется выпускать… А могли бы по-другому – выкрали бы Ирину или Серегу. Ты об этом подумал?

– Да-да, уж лучше так, как получилось, – сокрушенно согласился Александр Евгеньевич. – Хотя какой там, к черту, «лучше»… Слушай – я ведь не бомж, не рядовой москвич, не сявка какая-то… Почему со мной – так вот? Разве можно со мной – так? Это что за дела такие, брать вот так запросто и сажать такого… такую шишку, как я? Что творится, а?!

– Шишка! – желчно воскликнул Лева. – Ха! Номенклатурный зять, бизнесмен средней руки. Кто ты такой, Саша?! Тут таких зубров валили, не спросив, как звали – а уж с тобой-то, зятем бывшего номенклатурщика, сам бог велел побаловать.

– Злой ты, – Александр Евгеньевич укоризненно покачал головой. – Не любишь ты меня.

– А за что? – Лева сердито прищурился. – Это из-за твоей похотливой игривости мы угодили в такую бяку – я тут ни при чем. Да черт с ней, с похотью – на здоровье… Но если бы ты в свое время послушался моего совета и присмотрелся к Ибрагиму, мы бы сейчас тут не сидели. Вот этого простить не могу. Мудак ты, Саша, вот что я тебе скажу…

– Ну, спасибо, уважил, – Александр Евгеньевич встал, намереваясь направиться в прихожую. – Давай, звони Ковальскому, пусть собирается. Заедем за ним и – в райотдел, сдаваться.

– Угу, – буркнул Лева, автоматически набирая первые три цифры номера Ковальского – известного в столице адвоката, услугами которого «Ира» неоднократно с успехом пользовалась ранее. Ткнул три цифры – и замер.

– Погоди, погоди… Почему – в райотдел?

– Ну, домой же нельзя? У подъезда наверняка менты стерегут. Остановимся у ларьков, купим туалетные принадлежности, заберем Ковальского – и в райотдел. Чего ты уставился?

– Ты кое-что забыл, – напомнил Лева с пробивающейся в голосе тревогой. – Нам нужно ехать к предкам Ирины, тихонечко вызвать ее и пообщаться. Я для чего оставшиеся полтора часа запланировал?

– Ну уж нет, шалишь, сын юриста! – нервно хохотнул Александр Евгеньевич. – Ничего я не забыл. Ты как себе это представляешь? Чтобы я Маме все это вот так взял и выложил? Сдурел, что ли? Нет, ты уж меня сначала сдай, потом езжай к ней и все объясни как следует. Ты у нас умный, вот и…

– Ну ты умница, Саша, – растерянно пробормотал Лева. – Значит, собираешься удрать, а меня отправляешь к разъяренной волчице? Ты собираешься…

– Собираюсь, собираюсь, – отвел взгляд Александр Евгеньевич – совестно стало. – И чего ты так про Маму? Волчица! Она вообще только с виду такая, а так – добрая, душевная, понимающая…

– Сволочь ты, Саша! – охрипшим от волнения голосом просипел Лева. – Ты что себе позволяешь? При чем здесь я? Я вообще, если на то пошло, могу спокойно умыть руки…

– А ты мой друг, и я тебе как раз за это и плачу, – нашелся Александр Евгеньевич. – И давай без представлений. Сказал – не буду, значит, не буду. Или сразу – в райотдел, или вообще никуда не пойду. Лягу тут у тебя в кабинете и буду валяться, пока за мной наряд не приедет. Все – хватит об этом, – и отвернулся, нахохлившись, втянув голову в плечи. Ни дать ни взять схваченный на соседском огороде мальчиш-плохиш, готовый к любому виду наказания, вплоть до расстрела – только бы не являться на глаза разъяренной мамке.

– Я тебе это припомню, Саша, – угрюмо пробормотал Лева, набирая номер Ковальского. – Теперь ты у меня в вечных должниках будешь – до самой смерти.

– А хоть и посмертно, – с явным облегчением согласился Александр Евгеньевич, выходя в прихожую и надевая пальто. – Ты, главное, все организуй сейчас – потом разберемся…

 

 

***

Ирина стоически приняла обрушившийся на нее удар судьбы. Вопреки опасениям Левы, истерики не случилось. Выслушала «сына юриста» с каменным выражением лица, послушно записала в блокнот все его мудрые наставления и попросила оставить ее одну.

В прострации пребывала недолго. Ночь не спала, переживала случившееся, пыталась анализировать ситуацию и строить громоздкие планы на недалекое будущее. Утром, отправляя сына, сообщила:

– На нас «наезжают». Сподобились и мы, что поделаешь… Если где-то что-то услышишь, ничему не верь. Это хорошо продуманная и подготовленная акция, нам противостоит Система. Ты только знай – отец не виноват. И не надо принимать близко к сердцу – это ненадолго. Мы обязательно выкарабкаемся…

Позвонила родителям, вкратце объяснила ситуацию, обещала подъехать после обеда, изложить в деталях. Провокация, конечно же, только провокация и ничего более, не надо поддаваться панике, все образуется…

В девятичасовом выпуске теленовостей сообщили об обстоятельствах происшествия: без особых, впрочем, подробностей и смакования, вполне объективно – Назарян успел связаться со своими знакомыми на городском канале, подкорректировал ситуацию.

Днем Ирина немножко отдохнула – забылась в тревожной дреме, зажав в руке мобильник и положив на тумбочку пейджер: Лева, Назарян и начальник СБ «Иры» Вася Петров обещали информировать при любом изменении ситуации. А после обеда явилась преданная Вика – реабилитировать.

Реабилитационная процедура состояла из двух частей: пять по пятьдесят армянского коньяка с шоколадкой и последовавшая за этим пространная речь. Речь состояла по большей части из выражений ненормативного характера, суть которых сводилась примерно к следующему: все мужики сволочи, педерасты и «рогоделы», нужно рассматривать их исключительно как средство для обеспечения своего безбедного существования и ни в коем случае нельзя вкладывать в этих ничтожеств хоть капельку своей безразмерной ангельской души. Хрен с ними, одним словом – мы лапочки, и этим следует утешиться. И вообще не нужно делать из этого трагедию, проще надо относиться к жизни, проще…

Ирина поплакала всласть на пухлом плече подружки, поматерилась сквозь слезы, обещая всех подряд поубивать, кто под руку подвернется, а в завершение задала глупый вопрос: а что же, собственно говоря, делать?

Викуша, судя по всему, ожидала такого вопроса и тотчас же выдала на-гора три вполне заманчивых и легко осуществимых варианта:

1) поехать к ней, свистнуть симпатичных танцовщиков из «Айсберга» и с предельным остервенением барахтаться с ними, пока мышцы малого таза судорогой сводить не начнет да сперма через ноздри не полезет;

2) закатиться куда-нибудь в кабак, укушаться вусмерть и учинить свинский скандалище с метанием металлических предметов сервировки в оркестр, биением посуды, официантов и вообще всех, кто под руку подвернется;

3) посмотреть фильм «Крестная мать» Дэва Грина и сделать выводы.

Недолго поколебавшись, Ирина выбрала третий вариант – первые два ей как бы того… ну, сами понимаете. Тут же из Викиной сумки была извлечена заботливо припасенная кассета, а сама реабилитаторша величественно удалилась, намекающе сообщив, что ее ждут танцовщики, и пожелав не впадать в панику.

После ухода Вики Ирина минут десять сидела в тишине, прислушивалась к своему внутреннему миру. Полегчало вдруг – не так, чтобы уж до потолка скакать и беззаботно насвистывать, но довольно ощутимо. Частичка широченной Викиной души, капнув целящим бальзамом в глубокую чашу подружкиного горя, в какой-то мере нейтрализовала кипение душевного ненастья, сообщила мятущимся беспорядочным мыслям некую упорядоченность и спокойствие. Да и коньяк, по всей видимости, свою роль сыграл – Ирина никогда не пила столь крепких напитков в такое время и в таком количестве, а тут махнула, не задумываясь – и ничего, пошло как надо.

Решила – чтобы голову не ломать, душу не тиранить – временно принять на веру Викины утверждения по поводу мужиковской никчемности и скотоподобности, а заодно посмотрела «Крестную мать». Вика, хоть книг и не читает и глубинно невежественна, зато, как сказал классик, сердцем чует, интуитивно, как дикий зверь, выбирает правильный путь в жизни. А еще гренадерша по праву могла считаться экспертом не только по мужской половине и изысканным кушаньям, но и по части хороших видеофильмов. Потому что в этой жизни только тем и занималась, что ела-пила, имела кого хотела и с утра до вечера валялась на диване, просматривая в день по пять-шесть фильмов.

«Крестная мать» Ирине понравилась. Настя Кински в роли мафиозной донны смотрелась очень даже ничего. Надо будет впредь периодически посматривать видео, зря раньше игнорировала в угоду самоистязанию – что-то в этом есть. Мораль фильма вполне соответствовала Ирининому умонастроению и вписывалась в рамки ахнувшего вчера события. Все просто: нужно всех подряд «мочить» и травить, как на сельхозработах по ликвидации вредных насекомых. Вот только вопрос: кого «мочить» и травить? Гада Ибрагима – понятно. А дальше? Ибрагим что – мелкая сошка, исполнитель…

Слегка привела себя в порядок, намакияжилась, прокатилась к родителям, объяснила все подробно, подключила к процессу.

– Да мы их в порошок сотрем! – торжественно пообещал папа и тотчас же принялся названивать по разным адресам отставных властителей мира сего.

Ну и ничего путного из этого не вышло, как и ожидала Ирина. На грозное «Вы на кого руку подняли?!» и «Вы понятия не имеете, с кем связались» тотчас же нашелся ответ: престарелых стращателей корректно поправили юридическим тоном – сейчас-де не восьмидесятые, вы тут забылись немножко! Верховенство закона у нас, демократическое государство, а место имеет особо опасное деяние, перед следствием все равны, и… неужели мы вновь столкнулись с протекционизмом и замшелой попыткой давления силой авторитета?

Проглотили. Обещали бороться и искать, найти и не сдаваться. Заверили клятвенно, что подключат скрытые резервы, подтянут свежие силы, изыщут, подымут, возбудят, и вообще все утрясется. Верилось с трудом. Старая система заметно проигрывала по всем статьям новой, агрессивной силе, не выбирающей средств…

На следующий день Ирина по настоянию Назаряна явилась с утра в головной офис. Коммерческий собрал в зале совещаний управление, сделал краткое объявление по сути происходящего. Ирина неоднократно здесь бывала, интересовалась ходом дел фирмы, знала многих сотрудников по именам. Сейчас сидела, боясь поднять глаза, и дышала через раз – как будто кто-то вылил на нее ведро помоев и вокруг стояла нестерпимая вонь. Новый президент «Иры» – Ира-рогоносительница…

Вышколенные управленцы вели себя прилично, эмоций не проявляли, поздравили с назначением на высокий пост и разбежались по рабочим местам. Спасибо и на этом…

В кабинете Назарян поинтересовался: какие-нибудь новшества будут? Указания, изменения?

– Какие указания? Работай, ты все знаешь… Я тебе в течение этих двух недель буду нужна?

– Подъезжай ежедневно к девяти утра, если не затруднит. На полчасика. На совещании поприсутствовать, бумаги подписать. Хорошо?

– Хорошо…

Все-таки, подумала, надо отдать должное похотливому мужлану Кочергину, несомненный дар организатора видится во всем. Умеет собирать вокруг себя талантливых и преданных людей: все руководство – друзья-единомышленники, каждый кровно заинтересован в сохранении имеющих место позиций, процветании фирмы, до последнего будут упираться, не дадут развалиться так славно начатому делу…

– Может, что-нибудь поменять в кабинете? – сердобольно озаботился присутствующий Лева. – В соответствии с изысканным дамским вкусом…

– Да, пожалуй… Вот эту дрянь, пожалуй, убрать, – Ирина ткнула пальцем в висевший сбоку от стола плакатик. – И… у нас где охотничьи трофеи продаются?

– А что такое? – Лева изобразил готовность все бросить и сломя голову мчаться в этот самый магазин с трофеями. – Что-нибудь натуральное? В смысле натуралистическое?

– Ага, натуральное, – Ирина желчно хмыкнула. – Нужно купить самые большие рога – оленьи, что ли, и пришпандорить на место этого дрянного плакатика. Чтобы все были в курсе и вопросов не задавали.

Лева покраснел, сконфузился и, промычав что-то нечленораздельное, перешел к деловой части: необходимо было обсудить ряд вопросов юридического плана, связанных с пресловутым районным филиа