Глава 6. Клэр очень хотелось разубедить Еву в том, что услышала Миранда, они с Майклом не могут рассматривать возможность переезда

Клэр

 

Клэр очень хотелось разубедить Еву в том, что услышала Миранда, они с Майклом не могут рассматривать возможность переезда, не могут же? Но утром Ева рано ушла, а Майкл спал допоздна; она была не настолько храброй, чтобы пойти постучать к нему в дверь и потребовать рассказать правду. Майкл был ворчливым по утрам.

Миранда, конечно, сдерживала Клэр, уговаривая ее в последние предрассветные часы; она становилась все более и более болтливой, начиная с момента заселения к ним, что было прорывом в некотором смысле, потому что ребенок был так подавлен и изолирован прежде, но это плохо сказывалось на сне Клэр. Это также сокращало время, которое она могла провести с Шейном; он был склонен держаться подальше, когда Миранда находилась поблизости, и хотя он был не против простого перемещения девушки строго из комнаты, когда чувствовал, что это необходимо, вчера ночью он не вышел.

Итак, Клэр проснулась после недолгого сна, зевающая и немного раздраженная. Не лучшее ее утро из всех, но через несколько минут она почувствовала себя значительно лучше; всё еще потягиваясь и устало пытаясь решить, что надеть, она услышала оглушительный стук в дверь, который сильно отличался от осторожного стука Миранды.

Она схватила свой халат и натянула, после чего ответила. Она не открыла дверь полностью, просто выглянула. Там был Шейн, пытающийся удержать в равновесии две кофейные чашки, стоящие друг на друге. Этим утром он принес ей гигантскую чашку с Снупи, которая была очень милой.

- Пароль? - спросила она его.

- Эм, ты выглядишь сексуально с торчащими волосами?

- Неплохо, - она отошла назад и забрала у Шейна чашку с Снупи, когда тот вошел внутрь; потом поспешно поставила ее вниз, когда он подошел, чтобы свободной рукой обвить ее талию и поцеловать. У нее было утреннее дыхание, но это, похоже, его не волновало, у него был вкус мятной зубной пасты и кофе, но она забыла про все это за секунды, а потом все стало казаться невероятно вкусным. Всё ее тело наливалось теплом.

- Доброе утро, - прошептал он, его губы приблизились к ее. Они были настолько вкусными, что она облизала их, это заставило его улыбнуться и поцеловать ее снова. - Жаль, что ты одета.

- Я не одета. На мне просто халат.

- Хм?

- Эй, - сказала она и распростерла руки на его груди. - Ничего подобного, мистер. У девушки должны быть границы.

- Скажешь это, когда я увижу сам, - сказал он и развязал ее халат. - Ты солгала. Ты в пижаме.

- Ну, да, в ней тоже, - она коротко вздохнула, а когда его руки прошлись под тканью пижамы, воздух полностью покинул легкие. - Ты действительно не должен...

- Делать это? Да, я знаю, - он расстегнул первую верхнюю пуговицу пижамы и оставил на этом месте поцелуй. - Но я думал о том, чтобы делать это всю ночь.

Собственно как и она, и все логические возражения, почему это было плохой идеей, исчезли под теплом его прикосновений... пока она не поняла, что он оставил дверь спальни широко открытой, а в дверном проеме кто-то стоял.

- Твой кофе остывает, - сказала Ева. Она явно была на пути в ванну, в руках целая охапка черной одежды, волосы развязаны и в разноцветном беспорядке обрамляют ее бледное лицо. Она послала им обоим поцелуй.

Клэр вскрикнула и отскочила, повторно застегивая верхние пуговицы и завязывая халат со скоростью света. Шейн едва ли казался обеспокоенным из-за всего этого, но она могла почувствовать горячий румянец, окрашивающий ее щеки.

- Эм, привет, Ева, - сказала она. - Извини.

- Я не извиняюсь, - сказал Шейн и многозначительно взглянул на Еву. Ева ответила Шейну злой усмешкой. - У тебя нет более важных дел?

- Чем испортить твой утренний секси-тайм? Нет, никаких. Чур, я в душ! И вам бы стоило помнить, что дверь не закрыта. Проф совет. - Ева хлопнула дверью между ними.

Шейн взял подвернувшуюся книгу и уже собирался бросать, но Клэр выхватила ее из его рук.

- Не книгу по высшей математике! - она поискала вокруг и нашла ей на замену тексты по истории. Он грустно покачал головой.

- Момент упущен, - сказал он, имея ввиду не только возможность бросить что-нибудь. Он взял свой кофе и выпил, а она попыталась привести в порядок свое сердцебиение, в то время как попробовала кофе. Он был хорошим и крепким, хотя, конечно, нельзя было сравнить его с утренним пробуждением, но это тоже было неплохо. - О чем вы с Мирандой болтали здесь прошлой ночью?

- Кое о чем, - пожала Клэр плечами. - Ты знаешь. Ей одиноко.

- Я знаю это чувство, поверь мне, - он одарил ее взглядом щенка, и она направила в его сторону удар, от которого он увернулся.

- Но она сказала кое-что странное.

- Миранда? Вот тебе раз!

- Она сказала... - должна ли она повторить это? Так или иначе, сказав все вслух Шейну, это станет более... реальным. Но он должен знать. - Она сказала, что Майкл и Ева говорили о переезде.

- Переезде, - повторил он, как если бы не знал такого слова. - Переезде чего?

- Я думаю "из". В другой дом.

- Зачем нам переезжать?

- Не нам, Шейн. Им. Майклу и Еве. Как паре. Переехать.

- Хм, - сказал он, как будто он все еще не понимал, а потом произнес: - Ох, - он выглядел так, будто кто-то пристрелил его собаку, и сел на разобранную кровать, уставившись в свою кружку с кофе. Она была одной из Евиных, черная с фиолетовыми летучими мышами на ней. - Ты имеешь ввиду оставить нас.

Он просто свел всё к острому, причиняющему боль пункту: оставить нас. Потому что так и было на самом деле: не то, что им нужно было пространство, а то, что Майкл и Ева оставят Клэр с Шейном позади, в прошлом.

- Им нужно пространство, так сказала Миранда. Ты знаешь, типа совместное пространство.

- Они не единственные, - сказал Шейн. Он не смотрел вверх. - Черт. Майкл ничего не говорил.

- Так же как и Ева. Так что, может быть, это просто, ну...

- Разговоры? Возможно. Но если они говорят об этом, то это действительно имеет значение, - он втянул в себя воздух и медленно выдохнул. - Я сам об этом думал.

- О переезде Майкла и Евы? - она была единственной, кто не считал это нормальным?

- Нет. О собственном переезде.

Клэр не могла бы быть более ошеломленной, если бы он заявил, что решил превратиться в вампира. Она села слишком резко и просто чудом не выплеснула весь кофе на себя; даже не заметила всплеск, поскольку все ее внимание сосредоточилось на ее парне, а в животе образовался узел, причиняющий боль.

- Что?

- Это просто... - он неопределенно махнул на дверь. - Здесь мы находимся под боком друг у друга. Иногда было бы не плохо просто быть...

- Ты хочешь переехать, - сказала Клэр. - Сам.

- Нет! - Шейн, наконец, испуганно поднял голову. - Я имею ввиду, мы могли бы... найти место...

Время замерло с ними обоими, смотрящими друг на друга, это был разговор, которого Клэр никогда не ожидала, и, конечно, не сидя утром в пижаме с растрепанными волосами. Также Шейн явно не продумал это. Вдруг все это почувствовалось сырым, хрупким и неправильным. И она не знала почему. И-за этого боль в ее животе стала еще сильнее.

- Во всяком случае, - сказал в итоге Шейн тоном "мы собираемся сделать вид, что никогда не говорили об этом". - Просто это дом Майкла. Он должен быть у Майкла и Евы, и ни у кого другого. Я всегда могу... мы можем... - он никак не мог собрать его слова вместе, и она увидела растущий в нем приступ паники, которую чувствовала сама. Мы не готовы к этому, подумала она. Действительно не готовы. Это напомнило ей о том, что сказала ее мать вчера по телефону, так пророчески. Ты уверена, что вы не слишком торопитесь?

Она ненавидела, когда ее мама была права.

- Хорошо, ясно, это сумасшедший разговор в любом случае, - сказал Шейн, нарочито вздыхающим тоном. - Давай не будем говорить об этом. Соревнуйся за свою очередь в душ после Евы.

- Иди ты, - сказала Клэр. Ее губы онемели. Она пила кофе, но просто чтобы что-то делать, а не чтобы попробовать его, казалось, ее мозг переполнен эмоциями. Слишком много вещей происходило слишком быстро, ни одна из них не вовремя. - Я подожду.

- Ладно, - он хотел сказать что-то еще и даже открыл рот, чтобы сделать это, но храбрость подвела его. Он закончил пить, а Клэр уставилась на фиолетовых летучих мышей на его кружке и задалась вопросом, могла ли она как-то перезагрузить утро и вернуться к поцелуям? Поцелуи были такими замечательными.

Но, как указал Шейн, момент упущен и, очевидно, не вернется в ближайшее время.

После нескольких неловких моментов и выпитых чашек кофе, Шейн, наконец, решился:

- Я сделал больше плакатов.

- Хорошо, - сказала Клэр. - Давай их сюда.

Она подумала, что они оба были свободны, чтобы сделать что-нибудь.

Шейн, должно быть, сделал еще около двадцати плакатов, что было излишним для такого города как Морганвилль. Клэр и Ева обе хихикали, глядя на разнообразие рисунков - в основном не лестных - которые выбрал Шейн.

- Нужно отдать это Монике, - сказал он, любуясь своей работой. - Ты не поверишь, но у этой девушки есть собственный альбом на Photobucket (прим. пер.: Photobucket - фото-хостинг в интернете). Даже Кардашьян сказала бы, что это слишком. К счастью для меня, ей нравится выкладывать фото, где она пьяная.

- Разве идея не состоит в том, чтобы ее избрали? - Наконец-то удалось прохрипеть Еве, а затем она разразилась новым неконтролируемым приступом хохота. - Ах, Боже мой, вот этот. Это мой любимый, - она вытянула один плакат и положила его сверху. На нем была Моника с ее фирменным стилем обтягивающе-и-коротко, она позировала стоя, держа руки на бедрах, морща губы в дакфейс. - В этом столько неправильного.

- Это не помешает ей быть выбранной, - сказал Шейн. - Глупых людей постоянно избирают. Это Америка. Мы любим несерьезных. И сумасшедших.

- Я предпочитаю думать о нас лучше, - сказала Клэр, - Но да. Ты прав.

Он предложил лучшие пять, и она нехотя согласилась, а потом они разделили плакаты между собой. Они были тяжелее, чем Клэр представляла себе, и она немного нагнулась от их веса. Шейн, не спрашивая, перераспределил их, взяв остальные, и подмигнул Еве.

- Хочешь пойти?

- Кто-то должен работать здесь, - сказала она. - Я полагаю, моя очередь. Снова.

- Удачи с дневной работой.

- Лентяй!

- И горжусь этим, наемный раб.

Выйдя на тротуар, Шейн жонглировал плотными картонками, пока Клэр не догнала его со своим рюкзаком, покоившимся на плече.

- Ты взяла степлер?

- Взяла, - сказала она. Рассматриваемый степлер был гигантской, старой промышленной вещью, сделанной из тяжелой стали, которой, вероятно, они могли бы залатать автомобиль, если бы таковой был. - Также взяла кое-какие подставки, если нужно будет установить плакат где-нибудь на газоне.

- Как, скажем, на этом? - Шейн с тоской посмотрел на передний двор Стеклянного Дома, и Клэр громко рассмеялась. Она открыла рюкзак и вручила ему упаковку подставок (забавно, но они не предназначались для вывесок). Он вбил подставку в землю и прикрепил плакат к ней; они отступили назад, чтобы полюбоваться эффектом. - Красиво.

Ева открыла окно гостиной и подозрительно посмотрела.

- Эй! Вы, сумасшедшие дети, что вы делаете?

- Ты забыла сказать "Убирайтесь с моего газона!" - отозвался Шейн.

- О нет, ты не поставишь эту штуку там!

- Расслабься. Я использовал твою любимую фотку, - Шейн сказал Клэр, когда она застегнула свой рюкзак, - Мы должны сделать движущуюся мишень.

Вывеска первых трех плакатов прошла без инцидентов. Четвертый они собирались расположить на телефонном столбе в очень редком для Морганвилля торговом районе; Клэр как раз прикрепляла знак, когда услышала визг тормозов на улице, а потом рев автомобильного гудка. Она обернулась и увидела ярко-красный кабриолет и размытое пятно из-за того, что водитель пулей выпрыгнул. Действительно впечатляющим казался тот факт, что Моника могла сохранить равновесие на таких каблуках, да еще и двигаясь так быстро.

- Что, черт возьми, ты делаешь? - спросила она, оттолкнув Клэр в сторону, чтобы подойти к ярким неоновым вывескам, которые немного развевались на ветру. Ее лицо потемнело. Оно не было злым, просто...пустым. - Что это?

- А на что это похоже? - спросил Шейн. Он взял у Клэр степлер и закончил прикреплять постер к столбу, затем неуклюже покрутил его в руках как шестизарядный револьвер и отошел на несколько шагов, чтобы восхититься эффектом. - Похоже, что ты выдвинута на пост мэра.

Блестящие губы Моники разомкнулись, и она просто... смотрела. Как будто не могла придумать, что сказать. Подожди, подумала Клэр и приготовила себя к неизбежной атаке. Моника собиралась достичь критически термоядерного предела, и она намеревалась отойти на минимально безопасное расстояние прежде, чем та взорвется.

Но вместо этого мягкая, радостная улыбка появилась на губах Моники, и она сказала:

- Подожди минутку. Это ты сделал?

- Клэр сделала, - сказал Шейн. - Я просто невероятно удивительный графический дизайнер. Кроме того глава комитета развлечений. Каждой кампании нужен один из них.

- Это... невероятно, - сказала Моника. - Я не знаю... ладно, хорошо, никто, наверное, не проголосует за меня. Я имею ввиду, я не Ричард. Я не старалась изо всех сил быть ответственной или что-то в этом роде.

- Ты Моррелл, - сказал Шейн. - Большинство людей думают, что это у тебя в крови. Три поколения мэров в семье, верно?

- Ну, они не правы.

- Мы это знаем, - весело сказал Шейн. - Но, эй, ты станешь классным наполнителем для кресла, и ты любишь хорошие фотосессии с журналистами, будучи фанаткой самой себя, - у него исчезла всякая улыбка и легкомыслие, которые были прежде. - Всё это будет с одним условием, - сказал он. - Ты будешь делать то, что хорошо для людей. А не то, что прикажут вампы.

Моника выгнула одну хорошо выщипанную бровь.

- Ты тормозишь, Коллинз. Я не буду делать то, что ты скажешь. Это ты будешь делать то, что скажу я. В конце концов я буду единственной, у кого на двери предположительно будет табличка.

- Пока ты не танцуешь как марионетка в руках вампов, мне на самом деле плевать, - сказал Шейн. - Но насчет того, чтобы делать то, что ты говоришь... Угу. Удачи с этим.

Внимание Моники вернулось к плакату, и ее глаза сузились.

- Погоди секунду. Это одно из моих фото на Фейсбуке?

- Возможно.

- Хмм, - она склонила голову на бок и поджала губы. - Мог бы выбрать лучше.

- Ты всегда говорила, что у тебя нет плохих фотографий, - сказал он с непроницаемым лицом.

- Верно, - на ее лице медленно расцвела злая улыбка. - Тогда ладно. Только пока мне не придется за что-то платить или показываться на большом количестве встреч. О, и убедись, что люди знают, что меня можно подкупить.

- По рукам.

Она секунду смотрела на него, затем на Клэр.

- Что именно вы делаете? И даже не делайте вид, будто просто участвуете в этом, потому что в основном вы думаете обо мне не так.

- Мы нет, - сказала Клэр. - Не волнуйся об этом. Тебя это не касается. Всё, что тебя касается - это действовать на благо людей. Притворись, что это конкурс на популярность, потому что отчасти так и есть.

- Ты не выиграешь в конкурсе популярности будучи хорошей, - сказала Моника. - Ты выиграешь, если заставишь людей бояться голосовать против тебя. Учтите это.

Она подошла к своему незаконно припаркованному автомобилю, забралась внутрь и уехала. Клэр покачала головой, наблюдая, как красный кабриолет, взвизгнув шинами, скрылся за углом, и сказала:

- Только Моника может думать, что "Голосуйте за меня, или я переломаю вам ноги" - достойный лозунг для кампании.

- В Морганвилле это возможно.

Они обклеили еще десять остановок, прежде чем перекусить. Реакция изменялась от места к месту, где они просили разместить плакаты, от смеха к испугу, а на последней остановке к настоящей ярости.

Клэр никогда не видела никого, кто с таким энтузиазмом разрывал бы плотный картон, но в химчистке в четвертом квартале явно не было фанатов Моррелл.

- Что это за парень был там в химчистке, убежавший таким обозленным? - спросила она Шейна, пока они поедали свой завтрак, состоящий из буррито, за качающимся металлическим столиком. Снаружи было еще достаточно прохладно, чтобы чувствовать себя комфортно, хотя мухи и комары (новые нежелательные посетители, оставшиеся после водянистых драугов) уже на лету атаковали их закуски. Они мудро держали свои безалкогольные напитки закрытыми.

- Он? Его зовут Уилльям Бэйтист. Мы привыкли называть его Билли Бэйтс. Я думаю, что Моника, возможно, поцеловала его однажды в младших классах. Если быть честным, то она поцеловала большинство тех, кто оставался на одном месте достаточно долго. Билли из тех парней, которые злостно сопротивлялись. Не любит Морреллов еще с давних времен.

- Я полагаю, не все могут быть "за", - сказала Клэр.

- Я думаю, нам повезет, если она получит голоса из-за террора и апатии, - сказал Шейн. - У нас есть еще десять попыток во второй половине дня. Ты продержишься?

- Конечно, - сказала Клэр. - В любом случае, сегодня у меня свободный день. Хотя, если ты не возражаешь, мы могли бы зайти в лабораторию? Просто чтобы проверить Мирнина?

Шейн был не в восторге, но он пожал плечами и, вероятно, решил, что это небольшая цена за то, что она весь день его.

- Мы просто должны сделать это до наступления темноты, - сказал он. - Я не преданный кампании сотрудник. Особенно для Моники.

Город казался спокойным и вернувшимся к нормальной жизни, и звуки строительства были повсюду - пилы, шлифовальные машины, молотки. Все это звучало трудолюбивым и позитивным. Так же существовал более высокий уровень признаков Покровителей, они были видны в окнах многих магазинов или, по крайней мере, у стоек, и она увидела, что жители Морганвилля носят браслеты с символами их Покровителя. Морганвилль был на обратном пути... но к чему? Не к тому городу, где раньше были драуги. Может быть, это был поворотный момент всего пути к тому, что было в самом начале, к вампирскому железному контролю.

Нет, если у нас есть, чем ответить на это, подумала она и помогла Шейну прикрепить плакат на телефонном столбе за пределами Точки Сбора. Они отступили, чтобы полюбоваться своей работой, и Клэр заметила, что кто-то стоял в тени навеса рядом с ней. Она не почувствовала его приближения, но вдруг Оливер оказался просто... там.

Он был солидным и устрашающим, хотя и был одет в то, что, как думала Клэр, было его хорошей-хиппи-маскировкой - серебристые волосы, собранные в конский хвост, темная футболка, джинсы и длинный галстук, а так же фартук с логотипом Точки Сбора. Он пах кофе, теплый и радушный аромат, хотя при этом он был холоден, как мрамор.

Он смотрел на плакат со странным, отсутствующим выражением.

- Я вижу, - сказал он наконец, - вы все потеряли разум.

- Нет, - сказал Шейн и бросил степлер в воздух, демонстрируя браваду и глупость; он мог потерять палец, если тот упадет. - Мы нашли свое призвание. Мы активисты. И, эй, Моника достойно выглядит на плакатах. Это все, что вам действительно нужно в кандидатах, верно?

Шейн получил свирепый взгляд, и Клэр почувствовала жар, исходивший от него.

- Не испытывай меня, мальчик, - сказал Оливер бархатно-мягко. - Я не тот, с кем вы можете играть в игры. Я был слишком нежен с вами, я позволял тебе и твоим друзьям бунтовать. Больше нет. Считай, это закончилось.

Шейн поднял брови.

- Почему?

Потому что я так сказал был очевидным ответом, но Оливер слабо улыбнулся и сказал:

- Это против правил.

Их постер был не единственным на столбе; там были листовки потерянных животных, пропавших без вести людей, новых групп (вероятно плохих), играющих в Точке Сбора в выходные, дешевой страховки, услуги няни... Клэр сказала:

- У тебя никогда раньше не было проблем с этим.

- А теперь есть, - Оливер вышел на солнце, и хотя его кожа стала розоветь там, где солнечный свет попадал на нее, он начал срывать всё со столба, не обращая внимания на повреждения. Его ногти оставляли выбоины с полдюйма глубиной на деревянной поверхности. Он разорвал плакат с Моникой пополам, как салфетку, бросил на землю и подтолкнул обратно к Шейну. - А теперь ты еще и мусоришь. Подними это.

Шейн не сдвинулся с места. Он не говорил. Он просто стоял там со степлером в руке, и это выглядело... опасно.

- Подними это, или я арестую тебя, - сказал Оливер. - Вас обоих. И на этот раз никто не придет, чтобы спасти вас. Если Ева попытается, то присоединится к вам.

- Майкл...

- Я могу справиться с Майклом Глассом, - слова Оливера остановили слова, которые хотел сказать Шейн, в то время как он отступил в тень. От всей его кожи исходил слабый дымок, но он прекратился, как только Оливер ушел с солнца, ожоги исчезли почти так же быстро. С другой стороны, жар в его глазах определенно был устрашающим. - Подними. Это.

Шейн все еще не двигался, и Клэр со смертельным ужасом почувствовала, что он и не собирается, поэтому она сделала это сама. Она наклонилась, собрала плакат и другую измельченную бумагу, отошла и выкинула в урну, стоящую рядом с входом в Точку Сбора. И все, пожалуй, было хорошо, за исключением того, что Оливер промурлыкал:

- Хорошая девочка, - будто бы она его персональный питомец, а Шейн...

Шейн ударил его.

Вампир никак не мог заметить его приближения, так как он пристально смотрел на Клэр, наслаждаясь этим маленьким моментом триумфа; кулак Шейна попал ему в челюсть, и сила удара была достаточно сильной, чтобы Оливер фактически пошатнулся прежде, чем со сверхъестественной скоростью развернуться и прыгнуть на ее парня так быстро, будто бы его запустили из катапульты. Когда Шейн попытался оттолкнуть его, Оливер схватил его руку и с силой вывернул в обратную сторону. Шейн замер.

- Ничего не сломано, - сказал Оливер, - но на полдюйма от этого. Так что, пожалуйста, сделай это снова, мальчик. Я сломаю каждую твою кость, несколько за раз, и ты будешь умолять, чтобы я прекратил...

Он резко остановился, потому что Клэр заставила его замолчать, просто приставив острие серебряного ножа к его спине, как раз над тем местом, где должно было находиться его сердце.

- Отпусти, - сказала она. - Я убрала мусор, как ты сказал. Мы квиты.

На самом деле это было не так, и она знала об этом даже прежде, чем он потрудился бы об этом сказать, но Оливер молча отпустил руку Шейна. Клэр отступила, все еще держа нож наготове, в то время как Шейн сильно оттолкнул Оливера назад и поднял степлер с того места, где тот лежал на тротуаре.

- Ты должен нам за плакат, - сказал Шейн. - Они стоили мне пять долларов за штуку. Взамен буду ждать бесплатный напиток.

- Я тоже, - сказал Оливер, - из вены, в следующий раз я поймаю любого из вас при менее... видимых обстоятельствах, - он показал зубы и зашел обратно в кафе.

- Я думаю, это означает, что Моника может не рассчитывать на его голос, - сказал Шейн. Это прозвучало как шутка, но он дрожал, сжимая степлер слишком сильно. Он знал, как и Клэр, что они только что пересекли какую-то черту. Может быть, навсегда.

- Зачем? - спросила она его немного жалобно. - Зачем ты сделал это?

- Никто не смеет говорить тебе, что делать, - сказал Шейн. - Даже он.

Он обвил руку вокруг ее плеч, поднял остальные плакаты, и они двинулись к следующей остановке.

Придя на следующую остановку, чтобы прикрепить плакат с Моникой, Клэр и Шейн обнаружили, что кто-то так же вешает свои объявления: серьезного вида пожилая женщина и молодой человек, наверное ее сын. Он был ростом с Шейна, но худой как шнур. Он кивнул Клэр, как если бы знал ее (а она не думала, что они когда-либо встречались), потом сосредоточил свой взгляд на Шейне.

- Эй, мужик, - сказал он и протянул руку. - Что случилось?

- Ничего особенного. Как сам?

- Хорошо, хорошо. Ты помнишь мою маму, Флору Рэмос, верно?

- Миссис Рэмос, конечно, я помню буррито, которые вы делали Энрике в начальной школе, - сказал он. - Он имел обычай торговаться ими со мной за M&Ms. Я всегда соглашался на сделку; вот насколько хороши они были.

- Ты отдавал свои буррито, Рике? - сказала миссис Рэмос и подняла брови на сына. Он развел руки и пожал плечами.

- Ты давала их мне каждый день, - сказал он. - Так что, да.

- Они были восхитительны, - сказал Шейн. - Эй, он получал прибыль. Он разрезал их пополам и торговал каждым по-отдельности.

- Энрике.

- Я был предпринимателем, мама, - Энрике одарил ее сокрушительной улыбкой. - Что, теперь ты хочешь мои M&Ms? - в ответ она вручила ему маленький исписанный листок бумаги, а он прикрепил его на телефонный столб, когда она показала ему место.

В листовке говорилось "Капитана Откровенного в мэры", и большой знак вопроса красовался там, где должно было быть фото. Лозунг призывал голосовать за человека. Вот и все.

- Что за черт? - спросил Шейн и указал на пустое изображение. - Миссис Рэмос, Капитан Откровенный уехал из города. Вы не можете призывать людей голосовать за кого-то, кого здесь нет.

- Может быть, пустое место лучше, чем заполненное другим бесполезным подхалимом, - сказала она, казалось, дружественным тоном, но ее глаза внезапно стали холодными и темными. - Я видела эти плакаты с Моррелл. Как ты, из всех людей, можешь поддерживать такое, Шейн? Я знаю, что злая ведьма сделала с тобой и твоей семьей!

- Это не... - Шейн отступил назад, нахмурившись. - Это не то, чем кажется. Слушайте, Монику можно назвать по-разному, но подхалим? Никогда не замечал. Она вероятнее будет носить сапоги и пинать ими всех. Она не слабая. И нам нужен кто-то на этом свете, кто встанет против вампиров за нас.

Гнев вспыхнул на морщинистом лице миссис Рэмос.

- Она является частью рака, который поедает этот город. Она и вся ее семья отвратительны! Я благодарю Бога, что ее отец и брат умерли...

- Погодите секунду, - прервал Шейн на этот раз серьезным голосом, что означало, что он сейчас не собирался отступать. - Ричард Моррелл был хорошим человеком. Он пытался. Не...

- Он был испорченным человеком из испорченной семьи, - теперь ее голос стал жестче, такой же непреклонный, как и каменная отстраненность в глазах. - Достаточно. Я закончила разговор с тобой.

Клэр попробовала другой подход. Эмоции явно не действовали в этом случае.

- Но они не позволят вам вписать того, кто даже не существует!

- Капитан Откровенный существует, - сказала Флора. - Он всегда был и будет. Пока он не появится снова, я буду за него.

- Вы, - сказала Клэр. - Вы новый Капитан Откровенный?

Теперь Энрике успокоился, а когда он не улыбался и не был дружелюбным, то выглядел немного опасно.

- Что? У тебя проблемы с этим? Моя мама не достаточно хороша для тебя?

- Нет, я просто... - Клэр не знала, как закончить.

Шейн закончил.

- Чувак, она твоя мама. Она участвовала в продаже домашней выпечки. Она готовила печенье. Как она станет Капитаном Откровенным?

- Как любая мать не хочет противостоять злу, которое здесь живет? - сказала Флора. - Я воспитала детей в этом городе. Энрике, Гектор, Донна и Летиция. Ты скажи мне, Шейн. Скажи, что случилось с тремя моими детьми.

Он просто молча смотрел на нее в течение нескольких секунд, а затем продолжил:

- В этом не был кто-либо виноват. Это был несчастный случай.

- Это они так сказали.

Клэр прочистила горло и почувствовала - как всегда - будто бы что-то заполнило ее, и тут она стояла в центре сцены, переполненная напряженностью и не понимала ничего из этого.

- Эээ, извините, но... что произошло?

Миссис Рэмос не ответила, и Шейн, похоже, теперь тоже не хотел, так как задел за живое. Таким образом, Энрике в конце концов вздохнул и погрузился в рассказ.

- Моя сестра Донна была за рулем, - сказал он. - Ей было семнадцать, только что получила свои права. Она подвозила моего брата Гектора на работу - ему было девятнадцать - и мою сестру Летти в школу. Была середина зимы, немного льда, как обычно бывает. Черный лед, который не заметен. Она никогда не ездила по нему прежде. Они врезались в столб. - Он не закончил историю, но Клэр догадалась, чем это кончилось: похоронами. Ее догадки подтвердились, когда она покосилась на Шейна. Он был тихим, с непроницаемым взглядом всегда, когда люди говорили об их погибших друзьях и родственниках; он через столько из этого прошел сам, потерял свою сестру, потом маму и в конце своего отца. Он всегда казался защищенным от эмоций, даже когда они исходили от других людей.

- Это не все, - сказала Флора Рэмос, подавляя гнев, который заставлял волосы на затылке Клэр шевелиться. - Мои дети были там, лежали в боли и одиночестве, и они забрали их жизни. Я знаю, что они сделали.

- Мама, это был несчастный случай. Они истекли кровью; ты знаешь, что сказали доктора.

- Доктора, доктора, будто они не работают на монстров, как и все мы? Нет, Энрике. Это были vampiros. Это не был несчастный случай. Ты должен знать это! - в ее голосе звучала усталость и ярость в одно и то же время; когда бы это не случилось, это было свежо в ее памяти. - У меня остался один ребенок, которого они не забрали у меня. И они не сделают этого. Нет, пока воздух не покинул мое тело.

- Вы могли уехать из города, - сказал Шейн спокойно. - У вас был шанс.

- А наш дом? Наша жизнь? Нет. Мой муж похоронен здесь, и мои дети. Это наш дом. Монстры должны уехать первыми, - она подняла голову, и Клэр увидела, что, несмотря на морщины и седые волосы, она была целеустремленной и опасной. - Не играй в эти игры, Шейн; от политики здесь зависят наши жизни. Я не позволю превратить все это в шутку.

Шейн посмотрел на нее долгим взглядом. Ему было жаль ее; Клэр могла видеть это. Он знал каково это, когда вампы виновны в смерти людей, которых он любил. Но прежде всего Шейн был практичным.

- Вы не сможете победить, - сказал он. - Не делайте этого. У нас есть план. Доверьтесь нам.

- У вас двоих? - засмеялась Флора. - Твоей девушки, вампирского питомца — питомца Основателя. И тебя, слишком влюбленного, чтобы увидеть это, ты слишком молод. Она с ними, не с тобой, - она отклонила их обоих взмахом руки. - Довольно. Энрике. Vámanos.

Он послал Шейну извиняющийся взгляд и поднял руки в жесте "что вы можете поделать?".

- Она моя мама, - сказал он. - Извини.

- Все нормально, - кивнул Шейн. - Но ты должен поговорить с ней об этом. Серьезно. Это опасно.

- Я знаю, мужик. Знаю.

Энрике поспешил догнать ее. Его мама была уже на полквартала вдали.

Клэр стояла рядом с Шейном, глядя на плакат, поддерживающий Капитана Откровенного, и Шейн наконец взял большой яркий плакат с Моникой и прикрепил его справа вверху.

- Пошли, - сказал он. - Я гарантирую, это еще не конец.