Восьмая. Про рыцаря, который любил поговоритьОдин рыцарь был очень разговорчивый. С самого детства. Как только родился, сразу же и заговорил. Ну, позавтракал сначала, конечно, и тут же сказал «ма-ма». Мама так обрадовалась, что от рассеянности сразу накормила его второй раз. Ребёнок был с хорошей наследственностью, сообразительный, тут же сделал вывод, что при хорошо подвешенном языке можно получить двойную порцию удовольствия, и буквально на следующий день уже говорил и «па-па» и «ба-ба» и «бла-бла-бла», а через неделю уже и «эль пуэбло унида хама сэра венсида, ке барбаридад». В рыцарской школе он всё время опаздывал с перемены на урок, потому что рассказывал в туалете рыцарям-одноклассникам страшные истории. Про девочек. Поэтому на урок его часто не пускали, и он на крыльце, на свежем воздухе рассказывал страшные истории охранному дозору. Про мальчиков. А после школы рассказывал девочкам страшные истории про охранный дозор. Поэтому с самого детства он не курил, ведь у него всё время был занят рот. В результате рыцарь вырос очень здоровенький, и знатные дамы очень любили его не только слушать, но и рассматривать, несмотря на его довольно посредственное рыцарское образование. Знатные дамы очень любят рыцарей, которые могут с ними поговорить. И ещё – здоровеньких. А уж когда это всё вместе, так просто ужас как любят. И даже образование оказывается не так важно. А то вокруг, как на грех, если какие здоровенькие попадутся, то обязательно не очень разговорчивые, и даже «вылавировали» не могут выговорить, только доходят до «вы лав», и потом тут же про блины. Ну, и про всё такое круглое и мягкое. А если какие разговорчивые, так их разок обнимешь покрепче – и всё, готово дело. Сразу хлоп – и лежат не шевелятся. Тут же и засыпают. Хилые нынче рыцари пошли, не привычные обниматься с порядочными знатными дамами. Я имею в виду – которые сильно разговорчивые. У них, видно, все силы в язык уходят. Ну так вот, а наш-то был – орёл. Его однажды сарацины пытались захватить в плен, целым отрядом. Так он их сначала половину мечом перебил, а потом, когда меч сломался, оставшимся стал рассказывать, какой хороший это был меч, кто, когда и как его сделал и из чего, сколько раз он ему спас жизнь, как он его любил, как чистил по утрам зубной пастой для особо чувствительных зубов, а потом настала ночь, и сарацины уснули, не дождавшись конца рассказа. Так и ускакал от них. Король ему за этот подвиг разрешил добавить в герб символ трещотки. Так что если увидите герб с трещоткой – это потомки того рыцаря. Ну и принесло этого рыцаря однажды в Брест участвовать в турнире за отвалившийся каблук туфельки Принцессы. Брест вы, конечно, знаете, это у нас в Бретани. Каблук был большой, сантиметров восемь. Рыцарей тут же понаехало – как тараканов ночью на кисель из ревеня. Так вечером в таверне он уморил их всех анекдотами про американцев так, что них к утру глаза повылезали на лоб и пресс разболелся от смеха. Естественно, наутро первого дня турнира покосил их всех сонных, вялых, как одуванчики на даче у бабушки. Пошёл сразу представляться Принцессе Бретанской и целовать её пальчики. Понравился ей, конечно, она и говорит: «Вот это рыцарь клёвый, мне нравится, не то, что остальные, уроды!». И спрашивает его: «Кто вы, уважаемый рыцарь, откуда и как вас зовут?» Вы чувствуете? Целых три вопроса. Ну, его и завело. Рыцарь-то был разговорчивый. «Уважаемая Принцесса!» - говорит. «Мой прадедушка был пятнадцатым младшим сыном герцога Шампаньского, поэтому он ещё в молодости отправился в путешествие на Восток, чтобы раздобыть себе подходящее королевство, так как на Востоке очень много совершенно свободной земли, особенно за Уральскими горами, вот только ему совершенно не удалось добраться не то, что до Урала, но даже до Набережных Челнов, потому что ещё в Варшаве его конь споткнулся об мешок со сменной обувью, который уронила на улице одна девочка с голубыми глазами, которая училась в это время в 11-ом классе Спецдамской школы, и уже успела дойти к этому времени до конца улицы, но услышала страшный шум от падающего рыцаря, который был в полных боевых доспехах, и тут же прибежала обратно и стала его поднимать, но ей это не удалось, потому что мой прадедушка был очень тяжёлый, и она позвала своих бабушку и дедушку, которые впоследствии оказались польским королём и королевой, а они, конечно, тоже не смогли его поднять, но зато сразу удивились, когда это их внучка успела познакомиться с настоящим иноземным рыцарем, и на всякий случай решили с ним познакомиться поближе, позвали грузчиков, погрузили его на тележку и пригласили к себе на ужин, который был таким вкусным и обильным, что затянулся на всю ночь, а наутро мой прадедушка сделал предложение руки и сердца этой девочке, потому что он ему очень понравились кнедлики со сметаной, которые она делала собственными нежными пальчиками. И у них родилась моя любимая бабушка со стороны мамы. А мой дедушка…» Надо сказать, что на этом месте Принцесса махнула рукой, покачала головой и сказала: «Пожалуй, я передумала! Нельзя ли этого рыцаря казнить?». Дело в том, что, во-первых, она всё ещё любила передумывать (изредка, конечно), а, во-вторых, конечно, не ожидала такого длительного и устойчивого эффекта от совершенно невинного вопроса. И при этом она уже довольно сильно опаздывала на чтение вслух вечерней сказки про трёх Заколдованных Знатных Дам, которую читали тогда каждый вечер под окном дворца на Шестом канале, если считать от главных ворот замка вправо. А опаздывать принцессы, как известно, не любят. Всё-таки они не какие-нибудь простые Знатные Дамы, а будущие королевы!
|
